Драконоборец (джен)

С утра Ричард едва сумел продрать глаза. Не только потому, что спать все разошлись глубоко за полночь, но и потому, что праздник прошел бурно. Ричард был уверен, что он за всю жизнь не танцевал так много, как в эту рождественскую ночь. Начиная с самого первого танца, у Ричарда не было даже минутной передышки. Он танцевал с леди Клеменс, потом с каждой из придворных дам, танцевал с Алисон и Маджори, потом опять с кем-то из знатных леди... Голова у Ричарда шла кругом от этих непрекращающихся танцев, и перед глазами плыл какой-то яркий вихрь. В памяти остались лишь какие-то отдельные детали этой ночи — белые оранжерейные цветы в волосах Алисон, сэр Роберт, обнимавший рукой талию леди Эмилии или, скорее, воздух рядом с тетиным корсажем, лютня в руках у Гильома, на которого кто-то из дам напялил праздничный венок из остролиста, который Гильом, к большому удивлению собравшихся, не стал снимать... Ричард успел проспать часа четыре, но сейчас ему казалось, что он упал на кровать всего пару минут тому назад.

Филипп, принесший Ричарду растопленного снега, чтобы тот мог стряхнуть сонливость, обтеревшись ледяной водой, заговорщическим тоном сообщил, что сэр Гильом оставался в Большом зале до утра. Даже когда большая часть гостей, включая короля и королеву, уже разошлись по своим спальням, вошедший во вкус Орси все еще продолжал играть для задержавшихся гостей.

Ричард сильно сомневался, что после всех этих подвигов Гильом вспомнит о назначенной Ричарду встрече и явится на турнирную площадку. После такой ночи человек, скорее всего, проспит до обеда. К тому же Гильом сам сказал, что он поехал вместе с королем, чтобы в кои-то веки отдохнуть…

Но, очевидно, главным человеком, который мешал сэру Гильому отдохнуть, был сам Гильом. Во всяком случае, во двор рыцарь спустился даже раньше Ричарда.

Ричард пытался убедить Филиппа пойти вместе с ним и посмотреть на тренировку. Раз уж парень захотел служить его оруженосцем, то учиться бою на мечах ему придется все равно, и что-то из того, что он увидит, может ему пригодиться. Но оруженосец явно не желал встречаться с Железной рукой — даже в присутствии самого Ричарда. Он сослался на то, что должен обязательно проведать Ригеля, и смылся раньше, чем сэр Ричард успел его удержать. Это придало мыслям Ричарда новое направление, и, поприветствовав Гильома и взяв поданный ему турнирный меч, сэр Эйсли неожиданно для самого себя спросил :

— Скажите, сэр Гильом, вас не волнует, что ваш родственник, лорд Освальд, такой не... — Ричард хотел сказать "негодяй", но в самую последнюю секунду передумал, не желая оскорблять Гильома. — Такой недостойный человек?

Железная Рука долго молчал. Ричард уже решил, что рыцарь снова пошлет его к черту, но вместо этого Гильом сказал :

— Со мной он всегда вел себя достойно. А об остальном я как-то не задумывался.

— А может, стоило? — серьёзно спросил Ричард.

— Может быть, и стоило... Ладно, хватит болтать! Деритесь, Эйсли. Вы вроде бы собирались мне что-то доказывать…

Ричард молча взял меч, решив не говорить Гильому, что самое главное он ему уже доказал. Железная Рука, скорее всего, тоже это понимал, а лишний раз дразнить Орси не стоило. В особенности перед новой схваткой.

Гильом, судя по всему, даже после бессонной ночи был способен фехтовать хоть до полудня, но Ричард довольно скоро ощутил, что ноги у него гудят после вчерашних танцев, а движения становятся все более неточными и вялыми. Он уже был готов, махнув рукой на гордость, предложить противнику отложить бой и пойти завтракать, но тут, по счастью, подвернулся более приличный повод сделать передышку — Ричард притворился, что его заинтриговало появление на опушке леса всадника, в котором он издали опознал графа Мердока на его сером жеребце.

Увидев, что его противник — а если по правде, то, скорее, ученик — отвлекся, Гильом вежливо опустил меч.

Всадник стремительно гнал коня к замку, а Ричард с притворным интересом наблюдал за ним и пытался как можно незаметнее перевести дыхание. Сэр Роберт, судя по всему, тоже был ранней пташкой, и вместо того, чтобы проспать до завтрака, забрал с конюшни своего коня и отправился на прогулку. Ричард втайне позавидовал ему. Галопом скакать по лесу, стряхивая с ветвей у дороги облака мельчайшей снежной пыли, было, уж конечно, куда более приятно, чем драться с Орси.

— А вы и вправду наблюдательны, — внезапно обронил Гильом с оттенком удивления. — Я еще никогда не видел сэра Роберта настолько взбудораженным. Но я поклялся бы, что угадать это по ходу его лошади способен только тот, кто знает графа Мердока так же давно, как я…

Ричард счел за лучшее промолчать. Впрочем, когда Роберт подъехал ближе, Эйсли убедился в том, что он и вправду был чем-то взволнован. Смуглое, худощавое лицо Роберта было таким же невыразительным, как в любое другое время, но на дне темных глаз горели лихорадочные огоньки.

— Доброе утро, господа! — приветствовал он Ричарда с Гильомом. — Как вы считаете, Их Величества уже встали? У меня есть для них совершенно потрясающая новость.

— В самом деле?.. — в голосе Гильома зазвучало любопытство. — Я не помню, в связи с чем последний раз слышал от вас слово «потрясающе», но, кажется, мне тогда было лет семнадцать. Так что новость, судя по всему, и в самом деле необыкновенная.

Граф Мердок чуть заметно улыбнулся.

— Если вам было семнадцать, то я говорил о первом турнире леди Клеменс, — Роберт обернулся к Ричарду и пояснил — Эдвард не хотел, чтобы она участвовала в турнире, ей пришлось выехать на поле в чужом доспехе… Но сейчас речь не об этом, — спохватился он. — Я всегда просыпаюсь рано. И сегодня я тоже решил, что перед завтраком вполне успею прокатиться по окрестностям. Но не успел я отъехать от опушки леса, как увидел за деревьями оленя… — голос сенешаля дрогнул, словно ему не хватало воздуха закончить фразу.

— Пока ничего особенного, — заметил Орси.

— Белого оленя.

Гильом вскинул бровь. Ричард не мог упрекать его за этот жест — легенда о белом олене, исполняющем желания охотника, была необычайно популярной, но добыть волшебного оленя до сих пор не удавалось никому. Многие даже говорили, что этот олень — не настоящее животное, а просто призрак, шутка, созданная Королевой Фей, чтобы в очередной раз посмеяться над амбициозностью и жадностью людей.

— Бросьте, Роберт. Скорее всего, ваш олень просто был припорошен снегом.

Но сенешаль покачал головой.

— Нет. Вы меня знаете, Гильом. Я человек серьезный и не склонный ни к фантазиям, ни к розыгрышам. Так что, если я вам говорю, что видел того cамого оленя — то вы можете мне верить. Тот олень, которого я видел, не выглядел так, как если бы его шкура была покрыта инеем. Он вообще выделялся на снегу. Этот олень — не серебристо-белый, он другого, теплого оттенка — как густые сливки. И от этого казалось, что он светится. Но дело не только в цвете шкуры. Если бы вы его видели, то вы бы сразу поняли, о чем я говорю. Это самец, но в холке он на две ладони выше любого королевского оленя, которого я видел за свою жизнь. Это прекрасный зверь — с ветвистыми рогами, мощной грудью, красивой посадкой головы. Ну, словом, в точности такой, каким его описывают в старых песнях.

Глаза у Гильома заблестели. Ричард понял, что Железная рука, как и он сам, поверил сэру Роберту.

— Значит, нам просто невероятно повезло… Учитывая обстоятельства этого дела, предлагаю не дожидаться, пока все проснутся и спустятся к завтраку, а немедленно будить собравшихся. Эдвард не простит нас, если мы оставим его спать вместо того, чтобы добыть Белого оленя. Было бы несмываемым позором проморгать возможность, которая выпадает одному человеку из десяти тысяч — да и то не в каждом поколении.

На охоту собирались в страшной спешке — видимо, у каждого нашлось какое-то заветное желание, которое ему хотелось загадать. Ричард не очень верил в то, что Белого оленя сможет настичь и убить именно он — в конце концов, граф Мердок был прекрасным наездником, а кроме него, были еще сам король и сэр Гильом Орси. А белый иноходец королевы был значительно быстрее Турна, который был сильным и выносливым, но уступал коням придворных в скорости. И все-таки неплохо было бы каким-то чудом оказаться первым и убить оленя самому… Перед глазами Ричарда стоял сэр Роджер, который сгребает соседа в объятья и клянется, что всю жизнь мечтал о таком зяте, и тетя Эмилия, которая внезапно заявляет, что соскучилась по любимой сестре и намерена провести всю оставшуюся жизнь в той же обители, куда вступила его мать... Хотя, конечно, это было бы не самым лучшим выходом. Мама и прочие монахини в обители святой Екатерины ничего подобного не заслужили. Лучше так: леди Эмилия находит бесценный клад, а после этого решает купить на эти деньги земли где-нибудь на побережье, чтобы всю оставшуюся жизнь любоваться на морские волны и бродить по белому песку под крики чаек... Почему он решил наградить Эмилию любовью к чайкам и морскому побережью, Ричард сам не знал. Наверное, из-за присутствия южанина-Орси.

Как бы то ни было, но только магии было под силу разрешить проблему с тетушкой Эмилией, уладив это дело так, чтобы никто не пострадал. Не говоря уже о том, что настичь Белого оленя — это легендарное деяние, в сравнении с которым мелочи вроде драконов или великанов не имели никакого веса. Великанов и драконов убивали многие, а вот добыть волшебного оленя до сих пор еще не удавалось никому и никогда, и мысль о том, чтобы войти в легенды, которые будут повторять даже при его правнуках, кружила Эйсли голову и заставляла кровь стучать в висках.

Дамы, естественно, тоже намеревались поучаствовать в охоте. Леди Клеменс с королевой, смеясь, уверяли, что мужчины могут с чистой совестью остаться дома — все равно оленя добудет одна из них. Королева Эйслин утверждала, что ни один конь не может сравняться с ее Бьянко, а леди Клеменс, не стесняясь, объявила, что никто из свиты короля, за исключением, пожалуй, только сэра Роберта, не в состоянии равняться с ней самой в искусстве верховой езды. Даже тетя Эмилия, поколебавшись, приказала конюшим седлать свою любимую кобылу. Одна только Алисон внезапно заявила, что никуда не поедет. Вся эта затея почему-то казалась ей варварской.

— А разве не ты вчера уплетала за обе щеки пирог с мясом? — поддел ее Ричард. — Может, мне передать Анне, чтобы к ужину для тебя приготовили шпинат?..

— Это совсем другое, — отрезала Алисон. — Вы-то собираетесь гоняться за этим оленем совсем не для того, чтобы добыть на ужин оленины.

— Ладно, — вздохнул Ричард, по опыту знавший, что пытаться уговаривать Алисон ехать с ними абсолютно бесполезно. Если уж она пришла к какому-то решению, то спорить с ней было бессмысленно. В особенности если она говорила таким тоном, как сейчас. Так что Ричард ограничился тем, что попросил её — Скажи Филиппу, чтобы увел Ригеля подальше и занял его каким-то делом. А то он сорвёт нам всю охоту. Мы даже собак с собой не берём. Если кто-нибудь из них убьет оленя, все пойдет насмарку.

На том месте, куда их привел граф Мердок, охотники обнаружили следы, которые были отчетливо видны на выпавшем за ночь снегу. Эти следы были раза в полтора больше, чем следы обычного оленя. Чуть подальше всадники из замка обнаружили несколько белых волосков, зацепившихся за куст. Эдвард взял их у Мердока и осторожно рассмотрел. Шерстинки в самом деле были белыми — настолько белыми, что создавалось впечатление, как будто они светятся.

— Вы правы, Роберт, — дрогнувшим от волнения голосом сказал король. — Это действительно Белый олень. Во всяком случае, не представляю, какое еще животное может иметь такой окрас…

Вплоть до этой минуты все участники охоты, хоть и думали о магии, все равно ощущали себя так, как будто бы они играют в новую игру и просто притворяются, как будто бы они охотятся на Белого оленя, но в этот момент все ощутили, что все это происходит не в игре, не понарошку, а всерьез. Следы были отчетливо видны и уводили глубже в лес, и всадники сорвались с места в такой спешке, какой этот лес еще не видел во время какой-нибудь другой охоты.

Эмилия, которая последние несколько лет если и садилась в седло, то ездила по большей части шагом, и которая к тому же не желала ездить по-мужски, как большинство охотниц, похожие в своих мужских костюмах на пажей ехавших рядом рыцарей, выбыла из гонки первой. Ее лошадь вслед за остальными перемахнула через ствол упавшего дерева, и тетушка, вскрикнув от неожиданности, свалилась в снег.

Ричарду страшно захотелось притвориться, что он ничего не видел, и поехать дальше. Почему он должен отказываться от участия в самом невероятном приключении за свою жизнь всего лишь потому, что тетушке Эмилии вздумалось сесть в седло?!

Но совесть пересилила, и Ричард придержал коня.

«Господи, почему она всегда все портит?..» — тоскливо подумал он. Но прежде, чем он успел окончательно распрощаться с мечтой о замечательной охоте, Ричард услышал, что кто-то из его попутчиков скачет назад, и, подняв голову, увидел сэра Роберта на его сером жеребце.

— Езжайте, — бросил Мердок Ричарду. — Я помогу леди Эмилии... Вы не ушиблись, леди? — заботливо спросил граф, спешившись и наклоняясь над упавшей дамой. — Давайте, я помогу вам встать, а после этого попробую поймать и привести назад вашу лошадь.

— Но ведь это вы первым заметили оленя… — пробормотал Ричард.

Роберт обернулся.

— …И вернулся в замок, вместо того чтобы забыть про все на свете и помчаться вслед за ним, — напомнил он. — Это приключение больше подходит для юноши вроде вас, чем для людей вроде меня или леди Эмилии. Езжайте, Ричард.

Ричард ещё мгновение поколебался — и пришпорил Турна, направляя его вслед за остальными.

Следы Белого оленя привели их к берегу ручья, и… неожиданно пропали на другой стороне. Вначале это никому не показалось странным, потому что олень мог выйти чуть-чуть выше или чуть-чуть ниже по течению, но, проехавшись по оврагу и едва ли не обнюхав каждую травинку, всадники растерянно переглянулись.

Следов не было.

— Вернемся к тому месту, где олень вошел в ручей, и все осмотрим еще раз, — предложил сэр Гильом.

— Чушь, — возразила леди Клеменс. — Мы не «потеряли след», мы его не нашли, а это — совершенно не одно и то же. Может быть, правы те, кто говорит, что этот олень — вообще не живой зверь, а призрак.

— Давайте, для очистки совести, разъедемся в разные стороны и еще раз осмотримся, — рассудительно предложила королева. — Если никто не увидит никаких следов оленя — что ж, придется возвращаться в замок. Ну а если кто-нибудь его найдет, пусть трубит в рог…

Все сошлись на том, что план хорош, и каждый из охотников поехал наугад. Ричарду показалось, что план королевы приняли тем более охотно, что у каждого мелькнула мысль, что этот план уравнивает шансы на победу. Теперь оказаться первым и настичь оленя запросто мог бы не самый лучший всадник, а тот, кому случайно повезет. Ричард, во всяком случае, поймал себя на том, что сейчас ищет след оленя куда более внимательно, чем полчаса назад, когда его спутники были рядом, и рассматривает покрытую снегом землю так внимательно, что у него слезятся и болят глаза. Он поднял голову, чтобы немного отдохнуть — и неожиданно увидел шагах в двадцати от себя стоящего за деревьями оленя, который, казалось, наблюдал за Ричардом.

— Он здесь! — заорал Эйсли. — Я его нашел!..

Теперь, по уговору, следовало трубить в рог, но Ричард ощутил, что он просто не может терять времени. И, даже не коснувшись притороченного к седлу рога, пришпорил коня.

«Какая разница, — мысленно успокоил себя он. — Все равно они слышали, как я кричал…»

А если даже и не слышали — какая разница. В конце концов, оленя-то нашел именно он. Значит, сама судьба решила, что он должен победить.

И все-таки кое-кто из охотников услышал его крик. Ричард услышал сзади конский топот, обернулся — и увидел, что за ним скакал сам Эдвард на своем великолепном жеребце. Ричард ощутил укол разочарования — конь короля был значительно лучше Турна, даже сейчас было видно, что он без труда нагонит Ричарда, а потом обойдет его и настигнет оленя первым.

«…Или нет» — подумал он.

Тропинка, по которой они ехали, была глухой и узкой. Достаточно сдвинуться немного влево — и Эдвард не сумеет его обойти, ему придется ехать вслед за Ричардом, если он не хочет врезаться в дерево.

Эдвард, по-видимому, разгадал маневр Ричарда и попытался обойти его с другого бока, но на этот раз Ричард сдвинулся вправо.

«Нет уж, — думал он. — Король ты или не король, но на охоте все равны…»

Между деревьями внезапно посветлело, и Ричард первым вылетел следом за оленем на пустынную песчаную косу. Она вдавалась в Ленс так глубоко, что олень не почувствовал ловушки и, не колеблясь, бросился вперед. Но Ленс — Великий Ленс, текущий от западных гор до моря на востоке — не был маленькой речушкой, которую можно перейти по отмели. Через него вообще не существовало бродов — только крепкие мосты, сваи которых забивали великаны, лодочные переправы и паромы. Добежав до конца вытянутой полумесяцем песчаной отмели, олень оказался прижат к воде.

— Попался! — радостно воскликнул Ричард.

— Да, действительно... Что ж, Эйсли, поздравляю вас, — холодно сказал Эдвард, осадив коня.

Если бы он сказал, что Ричард сжульничал, рыцарь нашел бы, что ему ответить, но от этого чуть-чуть презрительного поздравления ему внезапно сделалось неловко. Роберт Мердок, не задумавшись, оставил Белого оленя и вернулся в замок, чтобы сообщить о нем Его величеству, а он… да уж, хороший из него вассал! Не говоря уже о том, что желания Эдварда наверняка не сводятся к домашним мелочам вроде проблем с леди Эмилией. Чего может желать король? Решения каких-нибудь неведомых самому Ричарду дипломатических проблем, высоких урожаев, прекращения войны с неверными?..

— Идите, государь. Ваши желания важнее, чем мои, — сказал он Эдварду.

В холодном лице Эдварда что-то смягчилось. А потом он неожиданно для Эйсли усмехнулся.

— Я слышал, магия дает не то, о чем ее попросишь, а то, чего желает твое сердце. Вы, конечно, правы, Ричард. Как король, я мог бы попросить о многом… но увы, в своих самых глубоких, потайных желаниях я — такой же обычный человек, как и любой другой. И не способен изменять ничью судьбу, кроме своей…

Эдвард махнул рукой.

— Вы были первым, Эйсли. Олень ваш. Тем более, что вам благоволит сама судьба — эта коса как будто бы нарочно оказалась здесь, чтобы олень попал в ловушку.

Оставив короля стеречь песчаный перешеек за его спиной, чтобы олень не попытался вырваться, Ричард сошел с коня и медленно направился к нему.

Олень попятился к воде, но тут же отступил. Переплыть Ленс зимой не смог бы даже такой сильный зверь. Свинцово-серая вода неслась вперёд бурным потоком и недалеко от берега закручивалась в пенные буруны.

Ричард шагнул вперед, вытаскивая из-за голенища нож. Удобная, обмотанная кожей рукоять легла в ладонь, словно влитая — Ричард использовал этот охотничий нож с тех пор, как получил его в подарок на свое четырнадцатилетие. Убить подобное животное из лука было просто подлостью. Можно поймать с ловушку кролика или куропатку, можно подстрелить косулю, но настоящая охота — например, на кабана или на волка — это всегда поединок один на один. И обычно он опаснее, чем любой рыцарский турнир, поскольку в нем сражаются не за победу, а за собственную жизнь…

Ричард готовился к тому, что олень попытается встретить охотника ударом острых, как копья, рогов. Но олень не наклонил голову — он только отступил назад, так что его копыта проломили тонкий лед, сковавший отмель на краю воды. Он выглядел уставшим, но смотрел на Ричарда без страха — разве что с каким-то удивлением. На дне его огромных, темных глаз посверкивали золотые искры. Он и вправду был красив — так удивительно красив, что Ричарду хотелось протянуть ладонь и прикоснуться к его белой шкуре, по сравнению с которой даже чистый декабрьский снег казался серым и каким-то выцветшим. От Белого оленя словно исходило слабое сияние, сразу дававшее понять, что это необычный зверь. Но были в нем и совершенно заурядные черты — смешные уши или мокрый, коричнево-черный нос, который сейчас раздувался, жадно втягивая воздух и окутывая голову оленя облачками пара от дыхания.

Ричард еще пару секунд смотрел в глубокие, влажно блестящие глаза оленя — а потом, опустив руку с ножом, медленно отступил.

Пускай живёт в его лесу. Чудеса слишком хороши, чтобы принадлежать кому-то одному. Наверное, чудеса вообще не могут никому принадлежать. Чудо и тайна — как цветы. Они прекрасны, пока ты любуешься на них со стороны, но стоит их сорвать — и волшебство поблекнет и увянет. Пусть этот олень и дальше бродит в чаще леса. Наступит весна, и он отыщет себе олениху и выведет с ней оленят. И может быть, тогда появится ещё один чудесный зверь с прекрасной белой шестью.

— Иди, — негромко сказал Ричард оленю. — Не знаю, можешь ли ты исполнять желания, но я не стану это проверять.

— Так значит, Эйсли, у вас нет ни одного неисполнимого желания? — спросил Гильом, когда охотники уже ехали в замок. — Ничего, чего можно достичь только с помощью чуда?

Голос Гильома звучал покровительственно, как будто он считал, что наличие у него самого подобного желания — или желаний? — дает ему превосходство над собеседником.

— Когда мы собирались на охоту, я думал, что есть. Я представлял себе разные вещи, которые мне никогда не удастся получить другим путем. Но я просто не смог его убить. Он был такой красивый... — Ричард замолчал, не зная, как словами описать то ощущение, которое он испытал на берегу. — Мне кажется, иногда ценность волшебства — не в том, что оно может исполнять наши желания, а в том, что оно просто есть, — закончил он.

— Великодушие — истинно рыцарская добродетель... — пренебрежительно бросил Гильом.

— Вы бы, конечно, так не сделали? — не удержался Ричард.

Орси усмехнулся.

— Почём вам знать, что бы я сделал или нет. Обычно я сам этого не знаю.

— Тогда зачем вы без конца ко мне цепляетесь? — с досадой спросил Ричард.

— Может быть, я завидую? — лениво предположил Гильом. — Вы, Эйсли, в отличие от меня, так предсказуемы. И так очаровательно беспечны… Меня бы сейчас трясло от страха, а с вас все — как с гуся вода.

Ричард непонимающе уставился на собеседника.

— О чем вы говорите? — спросил он.

— О месте, где вы побывали. Если вы сейчас поедете назад и попытаетесь отыскать ту тропинку, на которую свернули вместе с королем, то вы, скорее всего, ее не найдёте. Вам когда-нибудь уже случалось, на охоте или на прогулке, видеть ту песчаную косу?

— Нет, — признал Ричард.

— Вам это не показалось странным? — спросил Гильом внезапно мягко. — Ведь вы же, как-никак, живёте здесь всю свою жизнь. Уверен, вы с друзьями ещё в детстве облазили в этом лесу каждую поляну... И навряд ли пропустили бы такое удобное место для купания. Кроме того, учтите, что мы битый час ездили взад-вперед по лесу, осматривали каждую травинку и кричали, но не нашли никаких следов — ни ваших, ни короля Эдварда. А вы наверняка не слышали ни наших голосов, ни звук охотничьего рога, верно?

— Нет, не слышал, — согласился Ричард, ощутив, что по спине ползет противный холодок.

— Ну разумеется... Так что, я полагаю, стоит радоваться, что на этот берег, где бы он ни находился, занесло именно вас и Эдварда — в жизни мне попадалось не так много людей, которые искренне стараются всегда поступать правильно. Представьте, что никто из вас не захотел бы уступить, и вы бы начали сражаться друг с другом за возможность выполнить свое желание…

— А если бы я все-таки решил убить оленя? — пересохшими губами спросил Ричард. Гильом выразительно пожал плечами.

— О таких вещах трудно судить наверняка. Но, думаю, он бы исчез… а вы навряд ли отыскали бы обратную дорогу в этот мир.