Так исчезают страхи (гет)

Примечания:

1. Дело происходит после главы "Взрыв"

2. Метка "ненадежный рассказчик" появилась в честь Трис. Она не врёт, но очень уж необъективна

3. Наверно, эту главу нужно посвятить моей бывшей гамме Irin_a, хоть она сюда и не придет. У нее любимый вопрос был — "а что персонаж чувствовал в этот момент?" Вот теперь они и чувствуют всю дорогу)

POV Фор

Открываю глаза и не сразу понимаю, где я. Вокруг темно. Последнее, что я помню — вагон, битком набитый возбуждёнными, агрессивными Бесстрашными. Поезд приближался к Отречению, пора было прыгать… дальше — пустота. Я лежу на чем-то удобном. Темнота неполная, откуда-то справа проникает слабый свет…

А слева от меня светятся прямоугольные зелёные цифры — 6:17.

Это мои настольные часы.

Я в своей квартире, в Бесстрашии.

Срываюсь с кровати, подбегаю к окну. Нигде никто не стреляет, пожаров тоже не видно. На фоне беспросветной черноты города кое-где видны костры изгоев. Далеко справа высотка Эрудиции подсвечена редкими холодными белыми и голубыми огнями. Все спокойно.

Быстро одеваюсь и спускаюсь в комнату наблюдения. Сейчас узнаю, напали мы вчера на Отречение или это был всего лишь ночной кошмар. Только расспрашивать надо осторожно, не хватало ещё прослыть психом.

Мэтт сонно хлопает глазами перед мониторами, оглядывается на меня.

— Привет. Нормальные люди спят в такую рань…

— Где ж ты в Бесстрашии видел нормальных?

Шутка так себе, но Мэтт смеётся.

— Как ночь прошла — все спокойно?

— Угу, — Мэтт потягивается. — Скукотища.

— У Эрудиции, у Отречения — все тихо?

— Да что им сделается? Вон, дрыхнут все, один я тут кукую!..

— Я проверю кое-что? — спрашиваю я и, не дожидаясь разрешения, сажусь верхом на стул в углу.

Мэтт продолжает болтать о каких-то пустяках, чтобы не заснуть. Я машинально отвечаю, а сам ускоренно просматриваю записи с камер вокруг Отречения, Искренности, потом для верности — от входа в Бесстрашие.

Не было ни нападения на Отречение, ни рейда в гетто. В патрулях, которые охраняли территорию Искренности, девушек не было. Мне всё приснилось. Ффууу… Работать надо меньше, вот что! Я даю себе слово отказаться наконец от одной из работ. Возьму и передам новичков… не знаю кому. Или мои дежурства в комнате наблюдений раскидают… тоже не знаю на кого. Заскучав, Мэтт затыкается, и это очень вовремя.

Я не верю в вещие сны. Наверное, вечно обдолбанные Дружелюбные — единственные в Чикаго, кто верят в приметы, порчу и всякие подобные глупости. У психологов Отречения есть очень складное объяснение «вещих» снов — мозг неосознанно сопоставляет мелкие факты и показывает вывод в виде сна. И если человек не склонен к логическому мышлению, он упускает всю цепочку причин и следствий и принимает сон за чудо.

Смотрю в одну точку и усиленно соображаю. Я не обращал внимания на гадкие статьи Эрудитов о нечестности Отречения, постоянные визиты Джанин с ее свитой в Бесстрашие, недомолвки Макса. Но сейчас понимаю — это даже не намеки, это набат. Неважные, казалось бы, мелочи складываются в мрачный пазл.

Макс и правда плетет заговор.

И я должен срочно промыть кое-кому мозги.

Поднимаюсь со стула и прощаюсь с Мэттом. Когда я прохожу позади него, на одном из мониторов показывается массивная черная фигура. Эрику тоже не спится. Вот и хорошо.

* * *

Я застаю Эрика в оружейной. Он хмуро смотрит на винтовки и что-то прикидывает, периодически заглядывая в коммуникатор. Когда я открываю дверь, он резко оборачивается. Не здоровается, но и не хамит, молча поднимает брови, как бы спрашивая, что надо. Я тоже не трачу время на церемонии.

— Я знаю, что вы с Максом затеваете против Отречения.

— И что? Знаешь ты или нет, все пойдет по плану. Все уже решено, Фор, — устало отвечает Эрик.

— У меня к тебе вопрос. Точнее, два в одном. Первый — оно тебе надо?

— Да ты совсем с катушек съехал, — он презрительно морщится. — Ты хоть помнишь, где находишься? Здесь принято выполнять приказы.

— Даже преступные?

— У Макса все под контролем.

— Это он так думает. И это даже не главное. Макс может верить в любую фигню, тебе-то зачем этот переворот? Власти у тебя и так достаточно, денег — тоже! Ты же всю инициацию стебался над Отреченными — что мы хлюпики, шизанутые, первое звено в пищевой цепи, было такое? И ты серьезно веришь, что Отречение прикарманивает продукты и спонсирует боевиков Эвелин?

Эрик молчит. То, что он вообще слушает — хороший признак.

— Эрудиты спихнут на нас всю грязную работу, а если что-то пойдет не так, нас же и обвинят! Я никогда не мечтал оказаться вне закона, а ты?

— Спасибо за заботу, — ядовито отвечает Эрик.

— А второй мой вопрос — это Трис. Ты не сможешь скрыть от нее всё это!

— Трис не будет в этом участвовать! — вскидывается Эрик.

— Этого мало. Ты же ее знаешь — Трис не простит, если ты устроишь зачистку Отречения. Дело не только в ее родителях, она будет переживать за всех. Мне одно нужно — чтобы она не убилась, пытаясь в одиночку остановить вас с Максом.

Эрик проводит рукой по лицу. Судя по мрачному выражению, он и без меня об этом задумывался. Вряд ли его волнует судьба Отреченных, которых они с Максом собираются извести. А вот Трис — другое дело. Она способна на всё. Что она выкинет, когда узнает, что Эрик планирует геноцид ее родной фракции? Но саботировать переворот ради нее — значит «распустить сопли из-за бабы», Макс просто решит ликвидировать Эрика, а у них с Трис такие ужасные отношения, что его жертву не оценят…

— Поговори с ней. Скажи ей наконец правду…

Эрик смотрит на меня волком и собирается перебить, но я продолжаю:

— …или ври все, что хочешь, не знаю, только бы она не натворила глупостей. Раньше ты вроде умел разбираться в людях! Какие у Трис слабости?

— Жалеет всех чмошников и слабаков, — усмехается Эрик. — Это у всех Убогих общее.

— Ни на какие мысли не наводит? Такой простор для манипуляций!

— «Подставить горло», говоришь… — с сомнением произносит Эрик.

— Не понял.

— Это ритуальное поведение волков во время… Хрен с ним, долго объяснять. С чего вдруг такой нездоровый интерес к Трис? — холодно спрашивает он. Цепкий взгляд его стальных глаз впивается в меня, фиксирует малейшие признаки нервозности. Эрик распознает вранье не хуже Искренних. Только мне нечего скрывать.

— Прекрати это и подумай логически. Если бы я хотел подкатить к Трис, я бы с тобой не разговаривал. Сказал бы ей, что злые Лидеры устроили заговор, а я весь из себя герой и всех спасу.

Эрик слегка расслабляется.

— Твоя девушка, тебе и разбираться. Я для нее ни разу не авторитет, если ты заметил.

— Я подумаю, — сдержанно отвечает Эрик. — Всё, хватит выносить мне мозг, тебе пора к новичкам.

POV Трис

Наш рабочий день уже закончился, но мы не расходимся. Сегодня раскрыли необыкновенное преступление. Из сейфа Кана пропала крупная сумма. Все, кто мог ее взять, легко прошли проверку сывороткой правды, а сегодня Эйден нашел среди них вора! Он был устойчив к действию сыворотки! Кофе в нашем отделе не водится, Саманта заваривает на всех мяту с брусничным листом, и мы снова азартно обсуждаем подробности кражи. Внутри фракций преступления происходят, что называется, редко, но метко. Эрудиты расчетливы и хладнокровны, раскрывать их темные дела тяжелее всего. Искренние крайне редко нарушают закон, боятся собственной сыворотки — как выяснилось, зря!

Мне нравится эта работа, хоть я и не сама ее выбрала. Что может быть полезнее для общества, чем бороться с преступностью? Приходится работать мозгами, это настоящий вызов — преступники постоянно подбрасывают головоломки, а у Эйдена можно столькому научиться! Я совсем недавно прошла стажировку, но так хорошо вписалась в отдел, будто работала здесь годами. Детективы такие классные, все до одного, такие же шебутные, как ребята из моего выпуска!

Но отсюда придется уйти. Так надо.

Я не сильно люблю Искренних — ну, кроме Кристины. Они такие навязчивые, вечно заняты собой! И охрана территории по сравнению с работой детектива, как бы это помягче сказать… тупая. Но выбора нет. Минусы работы в охране Правдолюбов перевешивает один жирный плюс. Я смогу жить в Искренности и неделями не показываться в Бесстрашии.

Я сижу спиной к выходу, дверь позади меня открывается со скрипом. Детективы отставляют чашки и подскакивают с мест, смех стихает.

— Добрый вечер, Лидер! — говорят все недружным хором. Я тоже встаю вместе со всеми, тяну время, пытаясь не оборачиваться подольше. Мы же еще работаем, зачем он приперся так рано! Скоро начнет забирать меня посреди рабочего дня!

— Добрый. Трис, на выход.

Наконец приходится повернуться. Я ставлю чашку на стол, не поднимая глаз, плетусь к выходу. Едва успеваю закрыть за собой дверь, как он крепко обнимает меня. Ненавижу, когда он так делает. Ну, так, будто весь его сегодняшний день сводился к этой цели — наконец меня облапать.

— Камеры, — сквозь зубы напоминаю я. Честно говоря, ближайшая камера довольно далеко, нас не должно быть видно, но это неважно. Он отстраняется, складывает руки на груди. Очень странно, что он, с его эгоизмом, пошел мне навстречу и согласился держать нашу интрижку в тайне. Он-то никого не стесняется, ясное дело.

Пытаюсь смотреть куда угодно, только не в глаза. Я уже закончила обучение, но до сих пор его боюсь. Смотрю на мускулистые предплечья, расчерченные сложными черными узорами, на черную футболку, крепкую шею с татуировками вдоль мышц. Красивый, что есть, то есть. Куда ни посмотри — всё мощное, отточенное, совершенное… пугающее. Киборг-убийца, да и только. Мне это не нужно.

Он не кидается с ходу демонстрировать свое плохое настроение и не тащит меня к себе. И все равно нервирует меня с первых же слов.

— Я видел твое заявление о переводе.

Не повезло… Я надеялась, что первым его увидит Макс. Надо думать, сейчас мое заявление уже в помойке. Ничего, у меня в запасе план Б! Вздыхаю и молчу. Зря, что ли, они с Фором чуть не год* приучали нас не вякать при командирах?!

— Забери заявление, пожалуйста.

От удивления я забываю, что хотела ограничить любые контакты с ним, и поднимаю глаза.

— Почему???

Мой вопрос значит не «почему забрать» — это и так понятно, а «с какой стати ты такой шелковистый». Он озвучивает те же доводы, что и в прошлый раз — типа, в гетто такая фиалка, бывшая Убогая, окочурится в первый же день. А у детективов тепло, светло и мухи не кусают, работа как раз по мне. Но сегодня он добавляет новый аргумент, откровенно манипуляторский.

— Как думаешь, что почувствуют твои предки, если тебя подстрелят? А каково будет твоим дружкам и подружкам?

Это нечестно! Может, он немножко, самую малость и прав. Но нас натаскивали ничего не бояться не для того, чтобы я теперь отсиживалась за спинами товарищей! А ведь и правда, когда мы с Калебом ушли из Отречения, это уже был тяжёлый удар для мамы и папы, каково им будет окончательно потерять одного из нас…

Но это не его дело!!!

— Не делай глупостей, прошу тебя. Не хочу, чтобы ты рисковала зря.

Вежливые слова и серьезные интонации настораживают. Что это с ним? Разговаривает так, будто от меня что-то зависит! Я очень стараюсь держать себя в руках. Не спорить, не давать поводов для… да вообще ни для чего. Но над моей выдержкой ещё работать и работать. Я почему-то отвечаю ему всерьез. Ну, так, будто он нормальный человек.

— Помнишь, как ты подвесил Кристину на мосту?

— При чем здесь это?

Глаза у него — как куски льда, всё вокруг вымораживают. Он даже не смущается. Просто не способен понять, что нельзя так поступать с людьми.

— Перед этим ты был такой же вежливый и заботливый! Сам скажи, в чем подвох! Опять задумал какое-то издевательство?!

Его легко ненавидеть. Он постоянно даёт для этого поводы.

— Трис, давай ты не будешь параноить, нет никакого подвоха!

— Разве тебе можно доверять?

Вопрос не требует ответа, уж я-то точно знаю, что нельзя. Но он несколько секунд раздражённо молчит и вроде как на что-то решается.

— Пошли.

Малахольно плетусь за ним. Спорить — себе дороже, у него всегда при себе козырь — окрик «это приказ!» Но даже так он находит повод для недовольства — все время оглядывается, в итоге хватает меня за запястье своей ручищей и заставляет пойти рядом.

Но когда я понимаю, что мы подходим к комнате симуляций, ноги несут меня все медленнее и медленнее. У меня плохое предчувствие, аж живот сводит, до того не хочется здесь находиться. Фор недавно что-то говорил про его страхи… фигню, конечно же, Фор просто не так понял… Не хочу ничего знать про его страхи. Пусть бы держал их при себе. Не те у нас отношения.

Он отпирает дверь и начинает командовать.

— Будет четыре страха. Тебе придется самой переключать переходы между ними.

Супер, он ещё и трус!

— Я хочу, чтобы ты посмотрела как можно больше, но показатели будут сильно отклоняться от нормы, действуй по ситуации.

Я уныло наблюдаю, как он включает компьютер, распутывает цветные провода датчиков.

— Нет.

— Что?

— Я не смогу провести симуляцию, Лидер. Квалификации не хватает. Если с вами что-то случится…

Он терпеть не может, когда я называю его Лидером, особенно на «вы». Нет такого правила, которое бы запрещало вежливо разговаривать с начальством. Он прекрасно понимает, что это такая моральная оплеуха. Может, он и спит со мной, но между нами нет ничего общего. Он мне никто. Посторонний. Чужой. Я еле сдерживаю улыбку, когда он сжимает зубы. Кажется, он слегка нервничает, вон датчик пульса только со второй попытки закрепил. Может, мне удастся настолько его выбесить, что он отменит сеанс извращений?

Но нет. Лидер, гад, умеет держать удар.

— Трис, хватит выделываться. Давай, приступай.

Кресло скрипит под его тяжестью. Он показывает пальцем на шприц с сывороткой.

— Я не умею, — делаю последнюю попытку. Это тоже не прокатывает, он прекрасно знает, что я умею делать уколы, как все Отреченные. Он слегка наклоняет голову набок, подставляя шею для инъекции. Эх, вогнать бы этот шприц в какое-нибудь чувствительное место! Но я безнадежна. Недаром нас дразнят Убогими. Не хочу прославиться как рукожоп или нарваться на наказание. Я делаю ему инъекцию по высшему разряду — быстро, ловко, безо всяких осложнений.

Возникает острое искушение бросить Лидера в симуляции одного. Отомстила бы ему за всё сразу! Но если быть честной с самой собой — я не готова его убить. Пока. Фор однажды рассказывал, что страх убивает вернее пули, и это не иносказание. Психогенный шок, какая-нибудь злая аритмия или остановка сердца вполне реальны. Я даже не могу себе позволить отвернуться от экрана. Показатели жизненно важных функций горе-разработчики расположили на том же мониторе, куда выводится пейзаж страха. И почему это Эрудиты считают себя умными? За симуляцией поневоле приходится следить.

И я узнаю о нем много нового.

В первом страхе я заставляю его помочь моим родителям. Мы вдвоем тайно уводим маму и папу из Отречения в убежище на территории Дружелюбия. Нас дважды останавливает патруль, и родители прячутся в развалинах, пока Лидер заговаривает Бесстрашным зубы. Папа проникновенно благодарит его — мол, он помог нам, рискуя карьерой. Мама обнимает его как родного, что-то говорит об опасности.

Моя виртуальная копия поступает хуже всех. Я грубо заявляю ему, что больше пользы от него не будет и он мне даром не нужен. В реальности он бы в два счета расправился со мной, озвучил бы пару обычных угроз — и всё, бунт подавлен. Но в симуляции он растерянно говорит: «Ты не можешь так со мной поступить!» Я с удивлением наблюдаю за нашей виртуальной ссорой. Сама ситуация кажется мне нереальной — с чего бы Бесстрашию преследовать моих родителей, они же мухи не обидят! А на меня противно смотреть. Может, у нас и поганые отношения, но так отплатить за спасение родителей — это как-то совсем по-свински! С какой стати он считает меня такой черствой паскудой?! У него подскакивает давление, пульс зашкаливает, страх выходит из-под контроля, и я скорее переключаю на следующий.

Эрик вертит в руках кольцо небольшого размера, кажется, серебряное. Я изумленно рассматриваю простой стильный дизайн, большой черный камень посередине, тускло-зеленые камушки, асимметрично размещенные вокруг него. Виртуальный Эрик с усмешкой примеряет кольцо на свой палец, но оно мало даже на мизинец. Это ведь не то, о чем я подумала, нет? Мне не по себе, я повторяю, как мантру: «Не может быть». Эрик прячет кольцо в карман, выходит из кабинета, идет наверх, в жилой отсек. Я знаю этот маршрут. Еще поворот, потом через тот балкон — и будет рукой подать до моей квартиры.

Свернув, Эрик замирает на месте. Виртуальная я занимаюсь любовью с виртуальным Фором прямо на балконе. Мимо проходят другие Бесстрашные, один из них одобрительно свистит, другой подбадривает. Моя черная футболка уже валяется на полу, за ней туда же летит лифчик, Фор обнимает меня сзади и разворачивает лицом к Эрику. Длинные светлые волосы красиво спадают мне на плечи, вокруг рта размазана помада, на груди розовые следы от рук Фора, да и лицо красное. Моя проекция будто горит изнутри и издевательски улыбается виртуальному Эрику. Несмотря на красоту, она будто излучает что-то темное — жестокость, мстительность… Это не я.

Фор смотрит поверх моего плеча и с фальшивым сочувствием тянет: «Что поделать, тебе просто не повезло, что есть я». Реальный Эрик попеременно бледнеет и краснеет от злости. Виртуальный отталкивает меня от Фора, заносит кулак, весь вкладывается в удар — и Фор ловко уходит в сторону. Фэйспалм, да и только. Эрик же сам нас учил, как важно сохранять хладнокровие в бою, как мешают эмоции! А сейчас сам потерял самообладание, то и дело раскрывается, пропускает один удар, другой, третий… Я столько раз мечтала, чтобы Лидера хоть раз поставили на место, чтобы кто-нибудь наконец набил его высокомерную рожу. И вот виртуальный Фор разукрашивает лицо Эрика кровоподтеками, разбивает пирсингованную бровь. Кольцо вываливается у Эрика из кармана, жалобно дзинькает об пол и скатывается с балкона в темноту Ямы. Фор наносит Эрику отличный удар в корпус, тот перелетает через ограждение балкона и падает с высоты около трёх метров. Я подбегаю к краю балкона, держусь за Фора и злорадно любуюсь Эриком. Как же я хотела отомстить Эрику за нашу жестокую инициацию, несправедливые наказания, за то, во что он превратил Бесстрашие! Вот оно, воплощение моей мечты — но почему-то мне ни фига не весело…

Фор смотрит на него с балкона и заботливо советует: «Учись проигрывать, дружище». Моя проекция ухмыляется Эрику, опускается перед Фором на колени и расстегивает ему ширинку!..

Зажмуриваюсь, мотаю головой, снова открываю глаза — но дикие кадры не исчезают. Да как так можно! Реальный Эрик прикусывает губу. Нет, я, конечно, хотела плюнуть ему в душу и потоптаться по самооценке — и не думала, что со стороны это будет выглядеть так низко, подло, мерзко… Как это выключить?!

Монитор ненадолго темнеет и затихает. Эрик, должно быть, спятил. Знает ведь, как я к нему отношусь — и даёт мне такие козыри против себя, бери да пользуйся! Это я могу превратить его жизнь в ад, а не он мою. Я могу сделать сделать все его страхи реальностью, один за другим или все сразу. Зачем показывать мне свои слабости?..

Следующий страх начинается с того, что Эрик возвращается в Бесстрашие откуда-то издалека. Макс огорошивает его новостью — мол, Беатрис Прайор арестована как дивергент, и Эрудиты забрали ее к себе вместо казни. Вот теперь и меня захлёстывает паника. Он знает! Откуда? Как такое может быть? Никто же не в курсе, кроме Фора и Тори!

Реальный Эрик бледнеет чуть не до синевы. Но в симуляции он твердо отвечает Максу, что это бред. Дивергентов в Бесстрашии нет и быть не может, он не позволит придурочным Умникам забирать ценных сотрудников и сейчас же поедет и вернёт меня обратно. Поражаюсь контрасту между ужасом, который Эрик чувствует, и внешней демонстрацией уверенности. Ловлю себя на том, что желаю ему справиться хотя бы с этим страхом. Хотя ему-то что переживать, не он же спалился, это мне его новость — как обухом по голове!

Макс с тонкой улыбкой заявляет: «Я так и знал». А потом молниеносно вскидывает руку, в ней зажат электрошокер, слышен треск разряда, мучительные две секунды виртуального Эрика бьют судороги, реальный тоже вздрагивает. Обстановка меняется: тусклое освещение, видны прутья решетки — видимо, карцер? Резкий голос Макса объявляет, что Эрик арестован за укрывательство дивергента. Судя по нормальному пульсу, Эрика это не сильно впечатляет.

И тут по монитору разливается ослепительно-белый, болезненно-яркий свет. Помещение отделано белым кафелем. Эрика здесь нет, вместо него в симуляции несколько Эрудитов в голубых халатах.

И я.

Моя проекция, тощая и бледная, как покойница, лежит на чем-то вроде операционного стола. Эрудит с красными потеками на халате приближается ко мне с неизвестным прибором, болтает какую-то успокоительную чушь. Я шарахаюсь от него, как от чумного, слабо отталкиваю его руку и бормочу что-то бессвязное. Такое впечатление, что я не в себе.

— Отработанный материал, — заявляет холодный голос Джанин Мэтьюз. — Избавьтесь от неё.

Блин, как же я упустила! Глазею на несчастную судьбу своей виртуальной копии, а ведь пульс Эрика давно уже подсвечен красным, состояние критическое! Истерично тыкаю на кнопку. Когда же это кончится, я сама сейчас тут сдохну от страха!

На мониторе — полутемный подвал. Слабый свет льется из очага, просачивается из маленьких окошек под самым потолком. Снова моя проекция, на этот раз лежит на грязном полу. Связанная. Странно, даже сейчас я кажусь красивой. Волосы рассыпались по полу и отсвечивают золотом, трогательно большие глаза, я даже лежу так изящно, будто позирую фотографу. В жизни я никогда так не выгляжу.

Рядом появляется изгой. Несмотря на грязные обноски и худобу, он выглядит опасным. В небрежно обкромсанных волосах — ранняя седина, в глазах — беспросветный мрак. Такими взглядами грешат опытные Бесстрашные, особенно командиры. Изгой вежливо, почти равнодушно спрашивает виртуальную меня, куда будет следующий рейд Бесстрашных, а еще требует провести несколько человек в наше здание, на склад оружия! И вот тут мне становится хреново. Планов руководства я не знаю, слишком мелкая сошка. А в здание невозможно пройти через дежурных, к тому же во всех коридорах камеры, а кода от замка оружейной я опять же не знаю. То есть я не могу сказать изгою хоть что-то полезное, даже если очень захочу. Я говорю чистую правду, но изгой корчит презрительную гримасу и достает из очага раскалённую кочергу. Крик моей виртуальной копии прорезает тишину, переходит в вой, потом в жалобный скулеж. На моей руке вздувается уродливая красная полоса. Становится видно то, что лежит на полу: короткий кривой нож… ведро с водой… канистра с бензином…

— Нет, — шепчет Эрик вслух. У него на лбу блестят мелкие капельки пота. Всё, хватит с меня, с нас обоих!!! Пора прерывать симуляцию! Я нажимаю на кнопку, но эта паршивая программа, изобретение садистов, не торопится отпускать Эрика. Изображение на мониторе пропадает, но Эрик не может освободиться от страха. Он открывает глаза, смотрит мимо меня, в его глазах все оттенки боли, которые чувствовала моя проекция. Снова с силой жму на кнопку «Экстренное завершение», выскакиваю из-за стола, встряхиваю Эрика за плечи, окликаю его. Где же здесь аптечка, надо было сразу положить ее на видное место, кажется, нам понадобится транквилизатор!

Эрик фокусирует взгляд на мне.

— Трис! — В его расширенных зрачках до сих пор плещется ужас. — Ты выбралась! А где… — он хватает меня за руки, осматривает — ладони чистые, ожогов нет. Грозный Лидер судорожно обнимает меня, прижимается ко мне лицом. Я теряю равновесие и плюхаюсь к нему на колени. Впервые в его прикосновениях нет ни малейшего намека на желание. Он сейчас похож на наказанного пацана. Прижимаю к себе буйную голову Эрика, глажу по крепкому плечу, тихонько повторяю: «Ничего не было, это все неправда…» Сама себе удивляюсь. Дурацкий рефлекс — помогать всем сирым и убогим. Кажется, я неисправима. Даже за Ала заступилась, а он мне такую свинью подложил. Я бы никому из Бесстрашных не отказалась, допустим, сделать перевязку или поставить капельницу. Что уж там, я бы даже Питеру помогла… наверное. А страх ничем не лучше ранения, даже опаснее.

А ведь страхи Эрика гораздо лучше моих. Ну… человечнее, что ли. Я не считаю себя эгоисткой, но сейчас как-то неловко за мои глупые, малолетковые фобии — вода, огонь, птицы… Какое счастье, что мама и папа не давали поводов за них бояться!

Я так любила помечтать, что потрахушки с Эриком — это временно, типа черновика, а потом у меня начнется настоящая жизнь. Главное, не подпускать его близко, не вникать, не прислушиваться. Злорадно швырять ему крохи секса, подачки секса. Каждое проявление его раздражения или злости помогало мне укрепить броню. Делает замечание? Это просто придирки, ему только бы людей помучить, характер такой. Даёт совет? Уж конечно, не от большой любви ко мне!

А мой «черновик» взял и оказался живым. Чудовище — беззащитное и далеко не такое ужасное, как мне казалось. Сила на моей стороне, я чувствую себя уверенной, неубиваемой. Может, даже старше его в моральном плане. И пропадает всякое желание пользоваться властью во вред. Чему бы нас ни учили во время инициации, я не люблю бить лежачих.

Довольно быстро Эрик приходит в себя и отстраняется.

— Надеюсь, мы закрыли вопрос с твоим доверием? — холодно спрашивает он. — Никаких подвохов нет и не было. И насчёт твоего перевода в охрану…

И тут меня прорывает. Я вцепляюсь в его футболку и ору, что я никакой не дивергент. Грубо спрашиваю, какого хрена он не работает со своими страхами, и что я сама чуть не загнулась от ужаса, и с какой стати он, сволочь неблагодарная, думает про меня такие гадости?!

На этом месте я осознаю, что Эрик меня не слушает. Чуть не порвав многострадальную футболку, я перестаю ее комкать и просто сжимаю кулаки от злости. Эрик кладет мою руку обратно себе на плечо и накрывает своей большой ладонью.

— Ты меня не слушаешь!

— Очень даже слушаю, — не соглашается он. — Я — неблагодарная сволочь. Продолжай, я весь внимание, — он трётся о мою руку щекой и ухом.

Ну вот как разговаривать с таким типом? Смутно вспоминается мамин рассказ про тактильный голод, который делает людей нервными и агрессивными. Ладно, сперва надо помочь Эрику, а уже потом объясню, в чем он неправ. Спрашиваю, когда будет контрольная проверка, и выясняется, что завтра!!! Я снова завожусь и отчитываю Эрика за безответственность. Мне как-то резко становится понятно, как со стороны выглядит раздолбайство и почему новичкам так жестко прилетало от инструкторов.

Эрика не впечатляет мой справедливый гнев. Заметив один раз, я теперь четко вижу, что он обращает внимание не на слова, а на прикосновения. Эрик вяло отговаривается тем, что занимался аутотренингом**. Ага, оно и видно! Уж не знаю, чем ему грозит неудача на проверке, но иметь четыре непреодолимых страха — значит жить на пороховой бочке! И я предлагаю пройти его симуляцию вдвоем.

Эрик косится в сторону монитора, его губы сжимаются в тонкую полоску. Я вижу его страх так ясно, будто над ним горит неоновая надпись. Но издеваться над ним не тянет. Наконец в нем нашлось что-то человеческое. Это не слабость, это что-то другое… не хочу додумывать эту мысль до конца.

— Послушай, я знаю, что тебе страшно. Ничего позорного в этом нет…

Эрик кажется спокойным, но его выдают руки. Он неторопливо лезет в карман за сигаретами, вытаскивает одну из пачки, машинально сминает ее, так и не закурив, достает следующую. Забираю у него пачку, кладу на стол, беру его за освободившуюся руку, сжимаю пальцы.

— Я буду там с тобой, слышишь? Главное — понять, что это нереально! Твои страхи никогда не сбудутся!

— Да неужели, — скептически отвечает Эрик. Я символически ударяю его кулаком в плечо — несильно, только чтобы показать, что я недовольна. Выдаю целую речь о том, что я не хожу по людям ногами и не отвечаю злом на добро. Я отлично вру — опыт большой. В Отречении спокойно относятся ко «лжи во благо», «лжи во спасение», всяким таким вещам. А после ухода в Бесстрашие враньё пришлось освоить в совершенстве — все для того, чтобы скрыть дивергенцию. То, что я внушаю Эрику — не совсем правда, но и не наглая ложь. Скорее это та сторона правды, которая ему сейчас нужна. Не то что я не способна изменить, я даже думала об этом, просто особо не хотелось. Но я уж точно не стала бы делать это так нагло и открыто, как в его страхе. Умирать в гетто я не собираюсь — приходится дать честное слово, что я не буду переводиться в патрульную службу и буду очень осторожна за пределами фракции. На самом деле честное слово можно как дать, так и забрать, но Эрику об этом знать незачем. Нет, мне не стыдно. Помогу ему сейчас, а там видно будет.

Выслушав меня, Эрик немного расслабляется, но сознается:

— Не уверен, что в симуляции это получится. Да ещё вас так сложно отличить…

Я снова начинаю злиться. Раздражённо говорю, что он зря намечтал мне такую грудь и попу, и неплохо бы разуть глаза, и я никогда не была такой, как эта стерва в его симуляции.

— Много ты понимаешь в женщинах, — хмыкает Эрик. — Ты очень… ты такая красивая…

Я краснею до ушей и спешно перевожу разговор. Сложнее всего с тем страхом, в котором меня рассекречивают. Я настаиваю, что всегда успешно прохожу тесты, изначально результатом было Отречение, но после инициации появились качества Бесстрашной. И тут Эрик выбивает у меня почву из-под ног. Выясняется, что в Эрудиции разрабатывают прибор, который показывает дивергенцию на расстоянии! Я не могу поверить, но Эрик наскоро объсняет принцип — тепловидение плюс дистанционная энцефалография, оценка активности разных зон коры — и дело в шляпе.

— Значит, испортим прибор, — решаю я. — Или отошлешь меня куда-нибудь в укромное место. Всё, поехали.

Полная энтузиазма, перебираюсь обратно за стол и достаю новые ампулы. Эрик настраивает парное подключение, я ввожу нам сыворотку — ему полную дозу, себе — четверть, и мы погружаемся в симуляцию. Я частично осознаю реальность — рука лежит на мышке, монитор с показателями Эрика кажется ярким плакатом на стене. Первые два страха проходят неплохо. По сравнению со своей проекцией я похожа на мокрого воробья. Тем не менее мне удается убедить Эрика, что я — это я, и выходки моей копии никогда не происходили. Оба раза Эрик берет меня за руку, успокаивается, и страх уходит.

А вот в третьем страхе я оказываюсь слабым звеном. Джанин Мэтьюз подносит свой анализатор ко лбу моей копии. Механический голос произносит: «Дивергенция — сто процентов», и это звучит как приговор. В симуляции меня никто, кроме Эрика, не видит, все общаются с моей копией — и все равно меня накрывает паника. Какой-то час назад я была уверена в полной безопасности, а сейчас передо мной разворачивается самый паршивый вариант моей судьбы! Мою копию пытаются арестовать как дивергента, Эрик толкает ее в сторону запасного выхода, всё происходит слишком быстро, ни одного дельного совета не приходит в голову! Эрик пытается задержать Бесстрашных и Эрудитов, они вступают в схватку, Джанин тоже вооружена и мастерским (кто бы мог подумать!) выстрелом попадает в голову виртуальной мне. Эрик поворачивается в сторону убитой, я не успеваю среагировать, да и что тут говорить — «успокойся, не обращай внимания»? Следующим выстрелом кто-то из Бесстрашных ликвидирует самого Эрика. Монитор показывает последнее, что он успел увидеть — огнестрельную рану, которая снесла мне полголовы.

Мы вываливаемся в реальность, тяжело дыша. Эрик смачно матерится, его бьёт дрожь. Симуляция провалена. Хреновый я инструктор! Зато теперь у нас есть общий страх! Эта мысль вызывает у меня нервный смех. Мы снова прижимаемся друг к другу, как перепуганные дети. Утыкаюсь лбом в плечо Эрика и закрываю глаза. Что же делать с этим жутким изобретением, хоть бы он что-нибудь придумал!

— Пошли отсюда, — говорит Эрик, — хватит на сегодня. И нам нужно еще кое-что важное перетереть…

Тут меня торкает суперская идея, и я отвлекаюсь от мрачных переживаний.

— Тебе нужны приятные воспоминания, связанные с этой комнатой. Чтобы завтра тебе пришли в голову не страхи, а только хорошее.

— Ага. Как посмотрю вокруг — сплошь одно хорошее.

Я ласково провожу рукой по его бедру. Еще недавно мне бы и в голову не пришло приставать к Эрику. Но сейчас не вижу в своем поведении ничего странного. Эрик с кучей страхов гораздо больше мне по душе, чем непробиваемый Лидер в броне из наглости и ехидства. Я больше его не боюсь. Веду пальцем вдоль ремня, касаюсь пряжки, спускаюсь ниже.

Эрик перехватывает мою руку и нервно заявляет:

— Я не буду трахаться в этой камере пыток!

Привстаю на носочки, еле касаясь, провожу губами по его шее. Мурлыкаю:

— Целоваться тоже не будешь?

Мне ведь не сам секс нужен, а чтобы Эрик расслабился. Плевать, насколько далеко мы зайдем. Главное — не результат, а процесс.

— Вот представь, завтра придешь сюда и вспомнишь… ну, что-нибудь такое… — нежно трусь носом о его нос, — …и тебе будет не до страхов!

— Супер, — хмыкает Эрик. — Макс подумает, что у меня стоит на него!

А сам сует руку под мою футболку. Тихонько улыбаюсь, я так и знала, что он не устоит! Нежно кусаю его за ухо и неожиданно для самой себя заявляю:

— И все равно за пьянство нельзя выгонять из фракции! Это несправедливо!

Эрик смеется. Никогда не слышала от него такого искреннего смеха.

— Я всегда знал, что ты ненормальная!

Примечания:

** Про аутотренинг, конечно, лажа. Эрик не идиот, прекрасно понимал степень проблемы. На самом деле он собирался подкупить или припугнуть Дока, чтобы тот закрыл глаза на транквилизаторы в его крови. Но Трис об этом не узнает