Похоронные записи (джен)

Повернувшись на бок, Дзёно прислушался. Во всем доме было тихо и спокойно. На соседней постели, явно позабыв о том, что такое совесть и товарищество, спал Тэттё. Спал довольно чутко и тихо, лишь изредка посапывая во сне, но для бедного Дзёно это был все равно что шум трактора за окном, когда пытаешься уснуть. К тому же, он слышал его ритмичное, громкое сердцебиение, похожее на звук, который издают работающие старые часы. Приподнявшись на локте, Дзёно нащупал одну из подушек у изголовья, а после метнул ее в сторону звуков. Шум не прекратился, даже, кажется, стал еще громче. Застонав, парень легонько стукнул себя ладонью по лицу. Никогда он не мечтал оглохнуть сильнее, чем сейчас. Как Тэттё вообще смеет спать, издавая такие жутко громкие и раздражающие звуки? Нащупав вторую подушку, Дзёно швырнул её в постель напарника, собрав в удар все свое недовольство и гнев человека, не способного уснуть. Вслушиваясь в звуки дыхания, парень мог поклясться, что они стали более ехидными и насмехающимся. Уставшего долгими днем и странными событиями Дзёно это только сильнее распалило. Сев на кровати, Дзёно, полный возмущения, потянулся за третьей подушкой, думая почти с ненавистью, что уже середина ночи, а он всё ещё не смыкал глаз. Если и этот бросок не разбудит Тэттё, он просто встанет и уйдет в самую дальнюю комнату дома, и ему плевать, что это глупо и опасно. К счастью, третья подушка со своей задачей справилась, и Тэттё с шуршанием сел в постели, зевая и потирая глаза. Потрогав лишние подушки и явно удивляясь их наличию на своей постели, напарник спросил, зевая с беззастенчивостью только что проснувшегося ублюдка, не дающего выспаться другим:

— Дзёно? А ты чего не спишь? Подушки мешают?

Раздраженный таким глупым вопросом, парень скрестил руки на груди, мечтая хорошенько стукнуть Тэттё по голове.

— Потому что ты мне мешаешь. Твоё сердцебиение слишком громкое. И храпишь ты как старый дед. Сделай что — нибудь с этим.

Тэттё вновь зевнул, справляясь с остатками сна, и встал, потягиваясь.

— Я не могу остановить своё сердцебиение.

Замечание вполне логичное, но легче от этого не стало. Послышался звук шагов, и Дзёно почувствовал руки на своих ушах.

— Так лучше?

Парень раздраженно фыркнул. Ладони Тэттё немного приглушили звук, но сам он оказался гораздо ближе, и сердцебиение стало только громче и отчетливее. Дзёно, вообще — то, привык, что мир вокруг громкий, но такой шум во время сна — это уже слишком. На базе ищеек он не испытывал подобных проблем — стены были толстые, а спал он всегда один, без раздражающего соседа под боком.

— Нет, не лучше. Ты мне ещё вату в уши засунь.

— А вата разве поможет? — Простодушно спросил Тэттё, явно не уловив сарказма в его голосе. Дзёно ничего не ответил, и парень, убрав руку с его ушей, вздохнул.

— Ладно, я сейчас приду.

— Куда это ты собрался?

Дзёно мгновенно нахмурился, вслушиваясь в сердечный ритм напарника и пытаясь угадать, что он задумал.

— Пойду спрошу у хозяев дома, есть ли способ тебе помочь.

Зевая, Тэттё натянул обувь и верхнюю одежду. Он вышел, и Дзёно вслушивался в звук шагов, пока они не стихли. Наивность Тэттё забавляла. Едва ли на всём белом свете найдется человек, готовый в час ночи помочь незваным гостям. Особенно если учитывать, как началось их знакомство. Дзёно мысленно прикинул время — пятнадцать минут до комнаты, где спят хозяева дома. Пару минут на то, чтобы поднять их с постели. Ещё минут двадцать на обсуждение и поиск решения проблемы. А если ему повезет и раздраженный хозяин начнет с Тэттё драку, это даст ему ещё минут десять. Итого — у него есть около получаса тишины. Немного, но уже хоть что — то. Зевнув, Дзёно упал на кровать, укутываясь в одеяло и собираясь подремать. Он не знал, сколько прошло времени, но вскоре раздались шаги. Они приближались и звучали все громче и громче, и Дзёно понял, что это Тэттё ведет кого — то. Значит, он сумел уговорить хозяина подняться, и, судя по тому что парень не чувствовал себя ни капельки отдохнувшим, у него на это ушло совсем немного времени. Решив проигнорировать это, Дзёно повернулся на бок, натягивая одеяло на голову посильнее. Он был почти уверен, что идея Тэттё никаких плодов не принесёт. Дзёно просто подождет, пока напарник уснет, и найдет тихое, спокойное место. Даже если этим местом будет скамейка на улице. Он натянул одеяло на голову, укутываясь сильнее. Дверь открылась, и около его постели послышались шаги.

— Кажется, он уже спит.

Это был голос не хозяина, а того, второго человека. Он представлялся Ремусом Люпином, и Дзёно хорошо это запомнил.

— Если бы я и спал, меня все равно разбудил бы ваш топот.

Обычно Дзёно не был таким противным, но сейчас он страдал, был уставшим, злым и недовольным. Зачем Тэттё притащил сюда без пяти минут врага? Откуда он вообще знает, что тот не попытается навредить или напасть? Люпину его слова явно не понравились, но он ничего не ответил, отвернулся к Тэттё и сказал:

— Я могу наложить на кровать защитное оглушающее заклинание.

Дзёно мгновенно сел, откидывая одеяло в сторону, чувствуя, как Люпин вздрогнул. Тэттё ничуть не смущало такое глупое, безрассудное предложение, и парня это злило. Он вообще хоть иногда мыслит критически? Вспоминая, как Тэттё однажды проиграл и после тут же сдружился с их тогдашним врагом, Дзёно сомневался, что мыслит. В конце концов, Тэттё есть Тэттё. Сильная боевая единица, но абсолютно никудышный стратег.

— Я не позволю ничего делать с собой или с местом, на котором я сплю.

Прозвучало чуть более категорично, чем он планировал, но так даже лучше. Это ведь и правда опасно — позволять людям, которые вполне могут оказаться твоими врагами, использовать на тебе неизвестную тебе «магию». Кто знает, проснется ли он после этого вообще. Его слова раздражали Люпина — он чувствовал это по изменившемуся сердечному ритму, но сейчас Дзёно было плевать.

— Хорошо, — легко согласился Тэттё. — Тогда можно наложить это заклинание на мою кровать?

Дзёно поперхнулся воздухом от возмущения. Его что, негативный опыт вообще ничему не учит? С какой стати он принимает возможно опасную помощь с такой беззаботностью? Люпин, пожав плечами, отошел к постели Тэттё и начал что — то делать над ней.

— Я тебе не позволю. Это опасно.

— Не думаю. Эти люди гостеприимно нас приняли, зачем им сейчас вредить полицейским.

Дзёно вскочил с постели, на всякий случай стискивая рукоять катаны в пальцах. Тэттё, судя по его спокойной, расслабленной позе и оружию, остающемуся в ножнах, уже успел забыть, как утром эти гостеприимные люди пулялись в него разноцветными лучами с отнюдь не добрыми намерениями. Плевать, что у них были причины. Он чувствовал их недоверие и понимал, что если они и поверили рассказу Теруко, то только наполовину. А значит, они вполне могут совершить нападение. Напарник пожал плечами, продолжая:

— Ты не можешь мне приказать, у нас с тобой одинаковые звания. Не пойдешь же ты будить командира посреди ночи.

Дзёно раздраженно цыкнул. Конечно же, он не пойдет. Попробуй кто — то разбудить Теруко, пока она спит — мгновенно останется без пальцев. Или без носа. Или без ещё какой — нибудь важной части себя. А лишних частей тела, которые он мог бы пожертвовать в обмен на бодрствование командира, у Дзёно не было. Старательно игнорируя их разговор, Люпин еще какое — то время занимался своими непонятными действиями, включающими в себя взмахи куском дерева и бормотание непонятных слов себе под нос. Дзёно чувствовал непонятное покалывание по всему телу, как будто от легкого мороза в зимний день, правда, никакого холода не было и в помине. Тэттё, судя по всему, ничего подобного не ощущал, и Дзёно это не нравилось.

— Все готово.

— Большое спасибо.

Дзёно скривился, кожей ощущая, как Тэттё, черт его дери, благодарно улыбается. Сам он не испытывал в данный момент к этому Люпину ровно никакой благодарности. Даже если он действительно пытался помочь и просто использовал свою «магию» во благо. Кажется, его мысли отразились на его лице, потому что Люпин ушел так поспешно, что даже забыл прикрыть за собой дверь. Ощущая на себе вопросительный взгляд Тэттё, Дзёно холодно фыркнул, скрещивая руки на груди:

— Да делай что хочешь. Но если тебя, идиота, ночью разорвет на куски или моментально убьет, учти, отвечать перед командиром будешь сам.

— Я не смогу говорить, если буду мертвым.

Это звучало, как шутка, но Дзёно знал напарника слишком хорошо и понимал, что он говорит серьезно. Фыркнув достаточно громко, чтобы Тэттё услышал, Дзёно демонстративно забрался в свою кровать, отворачиваясь к стене. Напарник постоял с секунду, а потом тоже полез на кровать. Послышался скрип пружин, и тут же Тэттё пропал. Не стал тише и не отдалился- а именно пропал. Причем пропал бесшумно, Дзёно не услышал ни шороха, ни звука удара. Сердцебиение, дыхание и ощущение присутствия — все это исчезло, словно Тэттё растворился в воздухе. Дзёно мгновенно подскочил на кровати, хватаясь за только что отставленную к стене катану. Он так и знал, что этим людям доверять нельзя. Даже не надев обувь, Дзёно быстрым шагом рванул к двери. Если этот Люпин что — то сделал с Тэттё, он клянется, что легкая смерть его не ждет. Он не такой эксперт в пытках, как Теруко, но точно сумеет подарить Люпину несколько незабываемых часов. А потом отдаст командиру. И сам будет проводить казнь — гражданские, посмевшие напасть на полицейского, автоматически переходят в разряд преступников, и ищейки имеют право ликвидировать его на месте. Даже если командир запретит ему устранить Люпина, аргументируя это тем, что они сейчас не на своей территории, он все равно не послушается, и ему плевать, что потом с ним будет. Кровожадные мысли Дзёно прервал вновь появившийся звук сердцебиения Тэттё. Одним прыжком напарник очутился рядом с ним и перехватил его руку с катаной. Сердце Дзёно пропустило удар — значит, с напарником ничего не случилось. Это точно был Тэттё, а не подделка вроде иллюзии или способности. Он не знал, как правильно описать это чувство, но всех ищеек он всегда узнавал по пульсу, походке и чему — то вроде ауры. Дзёно расслабился, высвобождая руку из чужих пальцев. Что ж, он позволит Люпину пожить ещё немного.

— Ты куда? Я не думаю, что на тебя нападут ночью, все уже спят, кроме нас. Да и туалет тут недалеко, зачем таскаться туда с оружием.

В голосе Тэттё слышалось безмерное удивление. С его стороны поведение Дзёно действительно выглядело слегка странноватым. Пожав плечами, он отошел обратно, ставя катану к стене и залезая под одеяло. Не хватало ему еще пытаться разубедить Тэттё в том, что он собирался совсем не в туалет. С него достаточно событий сегодняшней ночи, он просто хочет поспать. Тэттё, явно ничего не понимая, таращился на него еще пару секунд, а после пожелал ему спокойной ночи и пошел к себе. Спустя секунду его присутствие вновь исчезло, и Дзёно, напрягая все свои чувства до предела, попытался уловить хоть какой — то звук со стороны напарника. Ничего. Кажется, это просто действовало то оглушающее заклинание, о котором говорил Люпин. Значит, он может наконец поспать. А ещё это значит, что у магов есть то, что может одурачить его восприятие. Раз он не чувствует Тэттё, значит, не сможет почувствовать и отряд бойцов, пришедший по их головы. Дзёно воспринял это как — то слишком уж спокойно — возможно, сыграла роль его усталость. С другой стороны, что он может сделать с этим фактом? Только рассказать об этом утром союзникам, чтобы они были в курсе. Дзёно раздраженно фыркнул в одеяло, комкая и подкладывая его под голову. Он швырнул все подушки в Тэттё, и теперь у него не было ни одной, чтобы подложить ее себе. Одеяло было не столь же удобно, но ему не хотелось снова вставать и просить подушку у напарника. А зная, как моментально он засыпает, не факт, что Тэттё вообще еще бодрствует. Тишина, царившая в комнате, не могла не радовать, и Дзёно вскоре уснул чутким, тревожным сном.

Пробуждение же нельзя было назвать приятным. Он услышал сквозь сон, как в коридоре громко, надрывно взвизгнула половица, и моментально проснулся. Пару секунд он слышал тихие переругивания, а после дверь медленно приоткрылась. В комнату прокрались трое, и, считав их сердцебиение, Дзёно ощутил их волнение, любопытство и немного раздражения, исходившего от одного из них. Они явно старались действовать тихо, шли на цыпочках и избегали скрипучих досок пола, но для Дзёно они звучали так громко, что все их старания даже немного смешили. Решив притвориться, что спит, чтобы подслушать их, Дзёно немного поворочался, чувствуя, как эти трое напряженно замерли. Он больше не шевелился, и троица вновь пришла в движение. Остановившись у его постели, они начали шептаться.

— Это они, да? Какие странные у него волосы. И лицо противное.

— Рон, веди себя потише! Так говорить невежливо, они же гости.

Голос явно принадлежал девочке, и по возмущению в ее голосе Дзёно понял, что это от нее исходит недовольство.

— Судя по тому, как Сириус о них отзывался, не очень — то он и рад таким гостям.

Послышался звук легкого хлопка, и мальчик ойкнул, зашипев в ответ о том, что ему больно. Сириус — тот самый хозяин дома, и, видимо, довольно негативный отзыв от него Дзёно ничуть не удивил. Он и сам остался о нем невысокого мнения.

— Он сказал, что они не волшебники, — сказал молчавший до сих пор третий, и его голос звучал довольно напряженно. Его прервал полный восторга мальчик, которого назвали Роном:

— Ух ты, Гермиона, Гарри, глядите! Это же настоящий меч!

Послышалось шуршание, и Дзёно ощутил легкое дуновение воздуха — мальчик наклонялся за его катаной. Раздраженный такой наглостью и тем, что его оружие назвали мечом, Дзёно решил больше не скрываться, схватил мальчика за руку и улыбнулся. Судя по дрожи, прошедшей по локтю мальчика вверх, его улыбка ничуть их не обманула и произвела именно то впечатление, которое он хотел.

— Гражданским запрещено трогать мое оружие. Еще раз дотронешься до моей катаны, и я познакомлю тебя с ней поближе. Как преступника, пытающегося украсть обмундирование полицейского.

Он отпустил руку Рона, и тот отскочил, как испуганный зверек, поближе к своим друзьям. Он что — то шепнул другим о некой мантии и том, что его не должны видеть. Дзёно сел на постели, по — прежнему улыбаясь.

— Если вы и правда полицейский, вы не можете нападать на человека просто так, без причины. Это запрещено любым законом, и магловским, и магическим.

Голос девочки, вопреки ее словам, звучал неуверенно и тихо. Дзёно усмехнулся, нащупывая ногой обувь и беря в руку катану. Дети, напуганные этим движением, отступили на шаг.

— Законы? Мне все равно на законы. Я просто хочу слышать голоса, полные страданий. Если я скажу командиру, что твой друг напал на меня, пытаясь убить, она не станет наказывать меня за то, что я убью его. Закон — это просто свод правил, написанных на бумаге, и он на моей стороне. Я ведь полицейский.

Дзёно заправил прядь волос за ухо, ухмыляясь и чувствуя гнев и отвращение, исходящие от детей. Однако их взволнованное сердцебиение выдавало то, что они испуганы. Разумеется, он не собирался делать ничего такого с этим глупым мальчиком. И Теруко точно не стала бы спускать ему с рук беспричинное убийство. Она не дура, рассказом о нападении ее не одурачишь. К тому же, им нужно попасть домой, а убийство точно заставит хозяев порвать все отношения со своими гостями. Однако если эти дети настолько безрассудные и наглые, что лезут к ним прямо когда они спят, желая утолить свое любопытство, нужно накрепко отбить у них желание следить за ищейками.

— Пойдемте отсюда.

В голосе девочки звучало неприкрытое возмущение и гнев, но высказать его вслух она явно не решалась. Перешептываясь, они быстро вышли из комнаты, громко хлопая дверью.

— Какой ужас, ты слышал, что он говорит? Просто отвратительно. И это он — то — полицейский?

-Как он вообще увидел меня через мантию — невидимку? Гарри, разве маглы умеют так?

Дзёно прислушивался к их шагам какое — то время, после вставая и беря с тумбочки чистое полотенце. Он не знал, поднялся ли уже Тэттё, и не собирался будить или искать его. В конце концов, не маленький уже, сам разберется, когда ему вставать и идти завтракать. Приводил себя в порядок он более получаса. Так и не найдя фен, Дзёно был вынужден долго и нудно вытирать волосы полотенцем, пока с них не перестала капать вода. Техническое оснащение дома вообще оставляло желать лучшего, словно хозяева жили в средневековье. Ванна была огромной, с резными ножками (Дзёно споткнулся об нее и едва удержался от того, чтобы отрубить это нелепое, огромное резное уродство), но в ней отсутствовали розетки, вышеупомянутый фен и нормальные средства для мытья. Рядом в мыльнице лежал один — единственный кусок мыла, и не понятно, были ли хозяева экономными, или же просто показывали своё пренебрежение к гостям. Делать было нечего, и Дзёно пришлось мыться тем, что было. Пенилось мыло просто отвратительно, вдобавок пахло не совсем приятно. Пробуждение вышло не слишком хорошим, и Дзёно вышел из ванной, направляясь на кухню. Судя по запаху, кто — то уже готовил завтрак. Он, вообще — то, планировал просто залезть в чужой холодильник, пока все спят, но ночное бодрствование нарушило его планы, и он явно проспал. Тэттё или все еще дрых, или просто решил не будить его. Держась за перила лестницы, Дзёно начал медленно спускаться вниз, считая ступеньки. Пятьдесят пять. Лестница была просто огромной, под стать всему дому. Безошибочно найдя кухню по усиливающемуся запаху, парень взялся за ручку, сканируя находящихся в нем людей. Четверо. Один Тэттё, второй Люпин, третий Сириус, и четвертый — пока что неизвестный ему персонаж. Зайдя в комнату, Дзёно молча, не здороваясь, отодвинул один стул от стола и сел подальше от хозяев. Тэттё сбоку пробормотал что — то приветственное, не прекращая жевать, и Дзёно мысленно обругал его за легкомыслие. Конечно, тело ищеек усилено, простым ядом их не возьмешь, но кто знает, какие козыри есть в рукавах у обитателей этого дома. Как показала прошлая ночь, доставить им неприятности они смогут, если захотят. Но Дзёно твердо решил игнорировать всех в этом доме, по крайней мере до тех пор, пока к нему не обратятся сами. В приказе, отданном Теруко, не было ни слова о разговорах с раздражающими личностями. Тэттё, кажется, пребывал в отличном настроении после здорового сна и сытного завтрака.

— Как спалось?

— Отлично. Я перестал слышать твое раздражающее дыхание и, наконец, вспомнил, каким счастливым могу быть, когда тебя нет рядом.

Тэттё пропустил его грубость мимо ушей, с аппетитом доедая последнюю ложку и ставя тарелку на стол. Он знал, что голодный Дзёно — ехидный Дзёно. Женщина, стоящая у плиты, посмотрела на него так недовольно, что он кожей ощутил её взгляд.

— Спустился позавтракать?

— И да, и нет. Есть что — то, приготовленное этими людьми, я не собираюсь. И тебе бы не стоило. Удивлен, что ты вообще дожил до этого момента. Как только мы вернемся, попрошу Теруко — сан найти мне в напарники кого угодно, чей интеллект выше, чем у трехлетки.

Кажется, все трое людей, находившиеся в комнате, были не слишком — то довольны словами и поведением Дзёно. Он догадывался, почему, но собирался игнорировать это. Их взаимоотношения с Тэттё — только их дело, и посторонним должно быть плевать на это.

— Это уже наглость, молодой человек, — громко возмутилась женщина, стоящая у плиты. Дзёно чувствовал её недовольство еще с тех пор, как вошел сюда, и, кажется, она все время искала повод выплеснуть его. Со стуком положив ложку, которой она мешала что — то аппетитно пахнущее на огне, женщина так резко развернулась к ним, что до Дзёно долетел ветерок, порожденный её неожиданным движением.

— Вас всех приняли в этом доме, выделили комнаты и готовы кормить и содержать, а ты ведешь себя так, словно заплатил за жилье здесь как минимум тысячу галеонов и имеешь право выражать своё недовольство.

Со стороны места, где сидел Сириус, послышался отрывистый смешок — он тоже решил вмешаться в разговор. Только Люпин сидел тихо и молчал, хоть и явно был в некотором замешательстве.

— Не трудись, Молли. У него отсутствуют хоть какие — то положительные качества. Думаю, слово «вежливость» и «благодарность» он последний раз видел только в книжках.

Дзёно ничего не ответил, ничуть не задетый этим выпадом. Тэттё вздохнул, предупредительно придвигаясь поближе к нему.

— Прошу за него прощения. Дзёно, если ты думаешь, что тебя могут отравить, я могу приготовить тебе что — нибудь поесть сам.

Дзёно поперхнулся воздухом, представляя то, что ему может приготовить напарник. Чувство вкуса у Тэттё отсутствовало напрочь, он смешивал майонез с рисом и макал сладкие моти в соевый соус. Странный вкус его ничуть не смущал. Считая, что цветового соответствия достаточно для того, чтобы еда сочеталось, Тэттё иногда готовил нечто настолько отвратительное, что Дзёно было достаточно одного запаха для того, чтобы возненавидеть готовку напарника. Одна мысль о его кулинарных изысках вызвала у него тошноту, и Дзёно прижал ладонь ко рту, буркнув:

— То, что ты готовишь, и собака есть не станет, даже если будет подыхать от голода.

— А что не так с тем, что я готовлю?

В голосе Тэттё звучало искреннее недоумение. Или у него отсутствуют вкусовые рецепторы на языке, или он готов съесть вообще все, что хоть отдаленно напоминает еду. Свою же готовку Дзёно ставил еще ниже, чем готовку Тэттё. Тот, хоть и готовил что — то отвратительно нелепое, хотя бы делал это с душой и умением, а Дзёно готовить не любил. С его слепотой это было не таким уж и легким делом. Невероятно полезные для работы обостренные чувства плохо работали на мелких неодушевленных предметах. Он не видел комнату так, как ее видели обычные люди — скорее ощущал предметы и их расположение, словно летучая мышь с эхолокацией. В бою его умения ориентироваться были выше среднего, но когда дело доходило до простых бытовых дел, он зачастую сталкивался с проблемой. Огурец не хочет напасть на тебя, не издает никаких звуков и не дышит, и ощутить его в пространстве Дзёно мог лишь примерно. И когда он пытался нарезать этот огурец, противный овощ словно извивался в его пальцах. Иначе Дзёно никак не мог объяснить, почему он, способный нарезать противника на тысячу ровных, аккуратных кусков, не способен сделать то же самое с огурцом, и у него получаются уродливые, неравномерные ошметки. Однажды он так разозлился, что чуть не срезал себе кусок пальца. С приготовлением тоже возникали проблемы. Дзёно знал, как пахнет приготовленное мясо, но не знал, в какой момент нужно, скажем, добавить к этому мясу овощи и рис так, чтобы они все равномерно протушились. В его случае или мясо сгорало, или овощи были еще жесткими и хрустящими. Наверное, это можно было бы исправить длительными экспериментами, но Дзёно терпеть не мог беспомощность, которая возникала у него всякий раз, когда чувства подводили его. К тому же, у него были деньги, чтобы есть там, где он хочет, а в распоряжении ищеек имелась столовая с вполне приличной едой.

— Если ты правда не понимаешь, что не так с гюдоном, в котором плавают куски терияки, то тебе стоит просто умереть.

-Я могу приготовить тебе рис. Просто рис с яйцом, и больше ничего.

Настойчивость, с которой Тэттё хотел его накормить, забавляла. Кажется, ему не хотелось иметь дело с раздраженным и злым Дзёно. А, возможно, он не хотел, чтобы Дзёно продолжал цапаться с обитателями дома. Посчитав, что лучше рискнуть, парень милостиво пожал плечами, откидываясь на спинку стула.

— Готовь. Но если я там обнаружу майонез, или белый шоколад, или еще что — то, подходящее по цвету, я тебя придушу.

Тэттё ушел и стал звенеть тарелками и ножами на кухне сбоку, а Дзёно ощутил на себе холодный, изучающий взгляд. Сомневаться в том, кто его обладатель, не приходилось — Люпин старался не выражать свое недовольство столь открыто, к тому же, он сидел чуть левее, ближе к краю стола. Сириусу же явно было что — то от него нужно, иначе объяснить интерес к своей персоне Дзёно не мог.

— Гарри рассказал мне, что ты угрожал ему.

В голосе Сириуса слышалась кривая усмешка, но Дзёно чувствовал в его сердцебиении недовольство и раздражение. Кажется, у них с наглыми утренними гостями были довольно крепкие, теплые отношения. Судя по чувствам, исходившим от Сириуса, этот самый Гарри на подробности не поскупился и рассказал всё, что произошло в комнате. Дзёно, не дрогнув, выдержал его взгляд. За всю его жизнь на него смотрели взглядами и похуже.

— Верно. Терпеть не могу, когда кто — то лезет в мои дела. На всякий случай повторю — если я почувствую слежку за собой или за кем — то из ищеек, я найду ее источник и убью того, кто решился на это.

Дзёно почувствовал, как воздух вокруг буквально наэлектризовался, усугубляя и без того тяжелую атмосферу. Сириус начал подниматься на стуле, но Люпин резко схватил его за руку, усаживая на место. Не смотря на его благоразумные действия, голос Люпина звучал резко и сухо:

— Ты не можешь просто так напасть на кого — то из обитателей этого дома и просто уйти безнаказанным. Здесь не действует законодательство той страны, из которой ты прибыл, и действовать в соответствии со своим кодеком ты не имеешь права.

— Наверное. А ещё это значит, что законы этого мира на меня не действуют, ведь я не отсюда. Я могу убить кого угодно, а после вернуться в свой мир и не понести никакого наказания.

В ту же секунду Дзёно почувствовал резкий, ощутимый укол в плечо — не слишком серьезный, чтобы не оставить глубокую рану, но достаточно болезненный. Раздраженно ойкнув, Дзёно подскочил на стуле. Чертова катана Тэттё всегда была слишком быстрой, чтобы он успел уйти с помощью своей способности.

— Ты что творишь? Прекрати тыкать в меня своим клинком, тебе язык на что дан? Еще раз так сделаешь, и я …

— Прекрати запугивать гражданских. Мы должны их защищать, а не нападать.

Потирая все еще ноющее плечо, Дзёно сел на место, огрызаясь и возвращая Тэттё его слова, сказанные ночью:

— Ты не можешь мне приказать, у нас с тобой одинаковые звания.

-Ага, — легко согласился Тэттё, видя, что запал у Дзёно уже иссяк, и возвращаясь к готовке.

-Эй, чем вы тут заняты, придурки?

Все синхронно повернули головы к лестнице, кроме Дзёно — он и так слышал твердые, решительные шаги командира. Спустившись, Теруко подошла к одному из стульев, не без труда запрыгнула на него и окинула всех присутствующих тяжелым взглядом. Тэттё продолжил стоять у плиты, помешивая в котле что — то бурно кипящее. Судя по запаху, это был рис.

-Теруко — сан, доброе утро.

Теруко милостиво кивнула на его приветствие, закидывая ноги в ботинках прямо на стол. Дзёно не мог не усмехнуться, чувствуя, как возмущенно выдохнула Молли, сильнее сжимая в руках свою большую ложку. Сириус тоже едва слышно пробормотал себе под нос что — то о том, какие ужасные манеры у всех них (хвала небесам, Теруко не слышала этого), но ничего делать не стал. Возможно, помнил, что личина милой маленькой девочки — всего лишь фальшивка.

— Дзёно, жалкий приспешник, а где твое уважение к командиру?

Дзёно вздохнул, но по интонации Теруко понял, что она лишь шутит — ее сердцебиение было спокойным и тихим. Кажется, сегодня настроение Кровавой королевы было хорошим.

— Простите, Теруко — сан, я забыл его. Кажется, еще в семнадцать лет.

Дзёно подпер руку щекой, слыша, как командир подавила смешок. Не ответив на его шутку, она потребовала себе завтрак. Молли ничего не сказал, только сильнее поджала губы, со стуком ставя тарелку на стол перед Теруко, и та начала быстро поглощать его, словно уже сто лет не видела никакой еды. Что же, настроение у командира сегодня и впрямь было на редкость отличным. Уничтожив свою порцию, Теруко принялась за добавку, вызывая ужас у Ремуса и Молли, явно не привыкшим к такому аппетиту. Они ведь не были в курсе их операций и того, что даже при всем желании Теруко не растолстеет — быстрый метаболизм и усиленные тренировки не давали лишнему весу ни шанса. Тэттё вскоре отошел от котла, поставив тарелку перед Дзёно. На всякий случай подозрительно принюхавшись, чтобы не съесть рис с какой — нибудь дрянью вроде сахара, Дзёно взял в руки вилку. Ничем плохим не пахло, но вот с прибором у него возникли некоторые проблемы. Есть было неудобно, медленно, и парень мысленно вздохнул, скучая по палочкам.

— Дзёно, Тэттё, у нас совещание через час, когда придет этот старикан. Так что жуй быстрее.

Последнее относилось к Дзёно. Он хотел иронично заметить кое — что о той скорости, с которой поглощала еду сама Теруко, но решил, что сейчас это будет явно лишним. Не стоит портить настроение командира, она слишком редко бывает такой благодушной. Особенно после казни Фукучи. Услышав о собрании, все трое присутствующих насторожились, и Дзёно понял, что они явно не знали об этом. Сердцебиение Сириуса слишком уж явно ускорилось, выдавая его напряжение и раздражение. Хоть все присутствующие в этой комнате посторонние не вызывали никаких положительных чувств у парня, он не стал это никак комментировать. Сейчас его гораздо больше волновало будущее совещание. Он не сомневался, что Теруко сможет получить поддержку, но вот присутствие всяких подозрительных дедов ему совсем не нравилось. Нежели все действительно так плохо, что им, ищейкам, нужна помощь? Послушавшись совета Теруко, Дзёно начал есть быстрее. Не слишком быстро — так, чтобы это не выглядело, словно он и правда послушался, но достаточно, чтобы успеть заодно зайти к себе и заправить постель. Он проснулся в дрянном состоянии и совсем забыл это сделать. Доев и оставив миску на столе, Дзёно молча вышел из столовой, поднимаясь по лестнице в комнату, которую они с Тэттё занимали. Теруко не стала его останавливать — он слышал о собрании и спокойно мог отыскать их со своими обостренными чувствами. Зайдя в нее, парень тщательно закрыл дверь, не желая, чтобы к нему пришли какие — нибудь незваные гости. Вздохнув, Дзёно присел на край постели, проводя рукой по покрывалу. Против его воли, мысли начали вращаться вокруг всех недавно произошедших событий. Они все точно были не в порядке, и Дзёно чувствовал это, как бы сильно каждый из ищеек не скрывал это от остальных. Чувствовал их опустошенность и то, как ускорялось их сердцебиение, когда кто — то вскользь упоминал что — либо, связанное с Фукучи. Теруко всегда была сильной и никогда не плакала, но ходила мрачнее тучи и рычала на любого, кто посмел оказаться рядом. Тэттё тренировался почти каждую свободную минуту, словно одержимый, и молчал больше, чем обычно. Что до Тачихары, он сбежал в мафию с такой поспешностью, словно искал там утешение. Дзёно не мог злиться на него и осуждать. Ищейки сами отпустили его, пусть это было грустно и больно, и Теруко запретила преследовать его, словно кто — то из них решился бы. В отличие от Фукучи, Тачихара не лгал им и не предавал — просто нашел свое предназначение в другом месте и пошел своим путем. Это то, что можно понять и простить. Никто из них не искал встречи специально, но точно не стал бы злиться, если бы наткнулся на Тачихару на улице. Сам Дзёно, как ему казалось, не испытывал таких сильных чувств по поводу предательства их командира. Фукучи был ярким символом их отряда, справедливым, честным героем страны. Настоящее воплощение полицейского, ищейки, который, словно преданный пес, служил государству до самой смерти. А потом оказалось, что это просто маска, скрывающая за собой грязное, гнилостное дыхание гиены. Это… Злило, и он определенно чувствовал себя преданным. Точно не в той же степени, как Теруко, обожавшая командира, или как Тэттё, для которого любое предательство и несправедливость становилось личным ударом ножа в сердце, но все же в достаточной, чтобы ему было не все равно.

«Я верю, что в каждом человеке есть что — то хорошее. Ты хочешь стать ищейкой, Дзёно? »

«Я не собираюсь наказывать тебя за превышение полномочий. Каждый может ошибиться. Я понимаю, что первое время тебе будет тяжело, но теперь ты — ищейка. Помни это, но учти, что это был первый и последний раз.»

«Я защищу ваши улыбки»

«Я завербовал тебя шесть лет назад, и все ради этого момента.»

Все это время он думал, что командир был первым, кто поверил в него, кто протянул ему руку помощи, хотя прошлое Дзёно было темнее и грязнее, чем у любого из ищеек. Первым, кто разглядел в нем что — то светлое, что он сам не хотел в себе видеть и старался подавить в корне. А оказалось, что он просто идиот, которого оказалось так легко провести. Дзёно плотно сжал губы, решительно вставая и начиная заправлять постель дергаными, резкими движениями. Как бы там ни было, прошлое уже в прошлом. Пусть их и осталось теперь только трое, он точно уверен, что Тэттё и Теруко — те люди, на которых можно положиться. Дзёно слышал их сердцебиения и знал, что они на предательство не способны. Со всем остальными они справятся, они же ищейки. Для них нет ничего невозможного.

Накинув покрывало, парень провел рукой по поверхности, проверяя, не осталось ли где складок. Все было в порядке, и он, вздохнув, отошел от кровати, выходя из комнаты. Тихонько прикрыв дверь, Дзёно прислушался, пытаясь отыскать, где командир с Тэттё. В доме было необычайно шумно, но, зная количество их обитателей, в этом не было ничего удивительного. Большая часть людей собралась на кухне, переговариваясь и завтракая. Один человек находился в ванной, Дзёно едва слышал его за шумом воды. Еще один сидел в комнате, и, судя по звуку, читал. Теруко и Тэттё сидели в большой, просторной комнате на втором этаже. Тэттё качал пресс, и Дзёно недовольно сморщился, надеясь, что от него не будет вонять. Куча стеллажей, несколько кресел и всего один круглый столик небольших размеров — библиотека. Напротив них сидели двое — вчерашний старик и, видимо, один из его подчиненных. Кажется, его уже ждут, стоит поторопиться. Быстрым шагом Дзёно пошел к библиотеке, стараясь не думать, что с ним будет, если Теруко разозлится. К счастью, с его скоростью он очутился у библиотеки за пару десятков секунд, хоть та и находилась в другом конце дома. Открыв дверь, Дзёно вошел в помещение, садясь напротив старика и его подчиненного. Поближе к Теруко и подальше от Тэттё — тот все еще продолжал тренироваться, словно сейчас было подходящее время и место. Командиру он слегка кивнул — уже виделись. Приветствовать остальных он смысла не видел, тем более, что от спутника старика пахло немытой головой, злобой и недовольством. Оба никак не прокомментировали его поведение, лишь старик посмотрел на него чуть дольше, чем положено.