Жил один далматский дог (джен)

Портреты предков хоть и были отреставрированы лучшими мастерами, одиночество Гарри не скрасили. Все эти бабушки, дедушки и дядюшки с тётушками мирно дремали в своих золоченных резных рамах и на призывы наследника реагировали лишь вялым интересом и зевками. Пришлось оставить их в покое, что Гарри и сделал с чувством, что его обманули. Он-то рассчитывал на помощь предков. Говорили же портреты директоров в Хогвартсе и некоторые отдельные личности вроде сэра Кэдогана и Полной Дамы…

А тут… Тут-то чего не так? Одинокий потомок разочарованно оглядел бесполезную картину, оглянулся украдкой по сторонам и показал отцу язык. Увы, дерзкая выходка не сработала — Джеймс отнесся к этому безразлично и в положенное время бессмысленно, заезжено-запрограммированно подмигнул зрителю. Плюнув, Гарри махнул рукой и покинул гостиную. Да ну вас всех…

К счастью, было одно существо, которое он мог позвать в любое время. И это не Кикимер.

— Румпельштильцхен?.. — прозвучало в кухне робкое. Всё-таки Гарри был не уверен в своем замысле.

— Да, дорогуша? — возник тот незамедлительно, как всегда, тонкий и грациозный в своем кожаном рокерском прикиде.

— Привет! Можешь со мной пожить? — обрадованный Гарри сделал приглашающий жест. Румпель удивленно осмотрелся.

— Оу, я приглашен в гости?! — с неверием воскликнул он.

— Да! — Гарри отчаянно закивал. — Останься со мной, пожалуйста! Я тут совсем один.

— М-мм… — неопределенно протянул Румпель, с сомнением глядя на парня. — Ну, допустим, задержусь я тут, а мои владения на кого оставлены будут в таком случае? На прялку? И потом, дорогуша, кто кому на самом деле принадлежит?

— Э-э-э, в смысле, вы хотите меня к себе забрать? — от волнения Гарри перешел на «вы».

— Ну не я же к тебе?! — импульсивно всплеснул в ладоши демон.

— А где ты живешь? — с готовностью подхватился Гарри, собираясь метнуться в спальню за одеждой и чемоданом. Румпель с ответом задержался (понятно отчего), и Гарри, не дожидаясь его, унесся переодеваться и собираться. Всё равно ж куда, лишь бы не оставаться одному с молчащими портретами, чтоб их…

Когда он вернулся в кухню, волоча за собой рюкзак, Румпель всё ещё пребывал в прострации. Кто-то когда-то хотел младенца? А целого взрослого сожителя не желаете, сэр?..

— Я готов! — сообщил Гарри, преданно заглядывая в ошарашенные драконьи глаза. Тот моргнул и сфокусировался на зеленоглазом добровольце.

— А дом? — осторожно поинтересовался Румпель. — В который ты вложил некоторые средства…

— А что дом? — пожал плечами Гарри. — Семнадцать лет без меня стоял, простоит и дальше. А средства… Может, когда женюсь, жену сюда приведу, а пока я один и свободен, мне он не нужен. Пусто мне здесь. Хотел слугу завести, но… Не лежит у меня душа к посторонним, понимаешь?

Румпель обвел глазами кухню, посмотрел на стоящего перед ним тощего дистрофика, с тревогой заглядывающего в лицо, увидел в нём обездоленного ребёнка, запертого в чулане под лестницей, и сдался. Взял Гарри за руку и молча трансгрессировал.

Очутился Гарри на высоком зеленом холме, щедро обдуваемом со всех сторон ветрами, и с трепетом огляделся — вокруг, куда хватало глаз, простиралась бескрайная долина, утопающая в садах. Яблоневый и грушевый дух разливался в воздухе, сводя с ума и вызывая обильное слюнотечение, срочно захотелось вонзиться зубами в эти изумительные сочные плоды: прозрачные, истекающие соком груши и сияющие желтыми боками огромные яблоки.

Здесь ещё росли виноградники, солнечные лучи нежно просвечивали насквозь крупные ягоды, похожие на стеклянные шарики цвета малахита. Загадочно мерцал голубым бархатом черный виноград, и блестел росой розовый…

— Ну, — Румпель откашлялся. — Добро пожаловать в мои владения, дорогуша.

— Как здесь красиво! — восхищенно отозвался гость, с обожанием обозревая цветущую долину. Тут его глаза расширились, ибо над дальними деревьями величественно выплыл туманно-голубой лик планеты, заняв собой полгоризонта. Нет, не Луны, а именно планеты, с очертаниями материков и островов. Вдали показался ещё один, полумесяцем из-за тени первой…

— Господи, мы где?.. — растерянно спросил Гарри, смущенно обнимая и прижимая к себе рюкзачок.

— В мире Изначальной Магии, дорогуша, — задумчиво почесал подбородок Румпель. — Тот самый мир, из которого зачем-то эмигрировали предки нынешних волшебников. В том числе и твои, дружок.

— Эмигрировали? — тупо переспросил Гарри.

— Ну да. Захотели расширить свой кругозор и пополнить знания, в связи с чем и переехали на одну из тех планеток параллельного мира, обосновались, пространственные карманы организовали, адаптировались и зажили, забыв постепенно свою родину. Кстати, дорогуша, а современники твои не согласятся ли приэмигрировать, так сказать, обратно? А то смотрю я, от людишек прячутся…

— Обалдеть… — в полнейшем шоке выдохнул Гарри, без сил опускаясь в мягчайшую траву. Потряс головой. — Мы отсюда?..

— Ну да, — покивал Румпель. — Кстати, ты не обратил внимания на то, что одни волшебники отличаются от других по возможностям? Одни богаче и сильнее, другие, являясь такими же магами, почему-то бедны и слабы в магии, замечал?

— Да, Уизли, Малфои…

— А мое отличие от них ты видишь?

— Вижу, — закивал Гарри. — Ты сильнее всех, владеешь временем и пространством, исполняешь желания.

— Именно, — подтвердил Румпель. — А теперь представь себе на минуточку, что маги прошлого были столь же всемогущи, как я, исконный обитатель этих мест.

— А зачем же наши предки ушли отсюда? — вытянулся Гарри лицом.

— Зачем — я уже говорил, но есть и вторая причина… Видишь ли, мир, который ты знаешь, раньше был другим, гораздо доброжелательным, что ли… менее населенным. Проще. Чище. Добрее. Эта первозданная чистота осталась здесь нетронутой с тех незапамятных времен, когда здешние земли покинули первые странники, ушедшие в поисках новых миров. Один из них ты знаешь — это мир магглов. Есть и другие, не менее интересные. Но этот, первобытно-юный, свежий, показался переселенцам заманчивее прочих, посему было принято решение заселить именно его. Маги, можно сказать, прошли весь путь вместе с человечеством от зари до заката. Образно говоря, дорогуша, мир на самом деле никуда не закатывается, я имел в виду — от начала до нынешнего времени.

— Понимаю, — покивал Гарри, завороженно слушая Учителя. Румпель, видя такое трепетное внимание, горделиво приосанился, продолжая:

— Но, к сожалению, маги так и не научились жить вместе с простыми людьми. Даже странно, что раньше умели… Ведь умели же, жили простые люди в дружбе с колдунами и драконами, беседы с ними водили, помощи просили при необходимости. Случись где беда, сразу к волшебнику бежали за советом-подмогой, а травники да знахари никогда не отказывали просящему. А потом это всё исчезло вдруг, отдалились люди и волшебники. И причины неизвестны… Ты вот решил Статут снять, а о том, к чему это приведет, не думаешь. Нет, я согласен, львиная доля обывателей ещё примут магию и волшебников, но энная часть элитного населения в форме и в штатском увидят в этом угрозу обществу. Схватятся за голову и скажут: «Что, реально волшебники? И память стереть могут, и проникнуть куда угодно, и любую информацию вызнать, и одно в другое превратить, и размножить, и лечить, и омолодить, и ещё много чего могут…», и привет, новая охота на ведьм — самых полезных закабалить себе на пользу, несогласных уничтожить в лабораториях с целью узнать, как волшебство работает, из чего получается, можно ли его пересадить другому. Миром управляют не люди, миром рулят корпорации, политики и военное лобби. Ну и старые финансовые династии типа Ротшильдов. Они всегда найдут, куда применить волшебников для своей пользы. Не надо думать, что ты ловок, типа, «пусть поймают сперва», да ты сам же побежишь и ляжешь на прозекторский стол, стоит только бессердечному генералу приставить нож к детской шейке. Сам всё сделаешь: и пузо себе вскроешь, и внутренности вынешь, и обе почки подаришь, лишь бы ребёнка не резали. Так что… Статут волшебников защищает. Кто знает, сколько в магмире Питеров Петтигрю, готовых продать всех из трусости, желания получить денежку, местечко потеплее и миску побольше. Зато мы можем крупно напакостить всем генералам разом! — вдруг загорелся Румпель.

— Как?! — восхищенно встрепенулся Гарри.

— Заберем всех лояльных к волшебству людей сюда! — Румпель произвел широкий жест окрест себя. — Земельные угодья с домом каждому, работу, стабильный доход, никто не будет обижен. Что скажешь? И в первую очередь знаешь кого заберем?

— Кого?.. — Гарри аж дыхание затаил.

— Солдат!.. — страстно шепнул Румпель. — Всё так называемое «пушечное мясо» из-под носа генералов уведем и посмотрим, как они воевать будут без своих ратников. Сомневаюсь, что сами.

— Ух… Слушай, идея мне нравится, но как ты это сделаешь? Это ж такие масштабы, одних людей — миллиардов пять наберется, не зря ж этой генеральской элиты ровно миллиард набирается…

— Ага, ты слышал об этом? Типа в случае ядерной угрозы построить сверхпрочный вместительный бункер и забрать туда как раз этот миллиард элитной единицы.

— Ну да… — Гарри вдруг вытянулся лицом. — А остальной мир, значит, пусть сгорает? Ну ничего себе защитники человечества…

— А до тебя это только сейчас дошло? — вытаращился Румпель.

— Вот подлецы! — в бешенстве взревел Гарри. — Богатеньких и красивеньких, значит, в бункер, а остальных — ровно пять или чуть больше миллиардов! — в расход???

— Так, дорогуша, остынь. Пока пригласим сюда только тех, кто добровольно захочет переселиться в параллельный мир. Ядерные удары им пока что не грозят, перенаселение — тоже, так что займемся теми, кто к волшебству тянется.

— А как мы это сделаем? — отвлекся Гарри от неприглядности чинуш.

— Просто дадим им возможность перейти сюда самим в разное время и в разных случаях. Таким образом, эти переходы будут их личным решением, без давления со стороны. Силовое вмешательство в их судьбу чревато тяжелыми последствиями. Ведь всё, что мы пока можем, это переселять тех, кто не преуспел в своих канонах или жизнях, и да, проверяли мы это на хомячках… Например, я обнаружил, что «погибшую» собаку, кошку или лошадь можно переселить в параллельный мир безо всякого вреда для них.

— Ого! — восхитился Гарри.

— Так я сделал с несколькими животными. Пошли, покажу, — Румпель протянул руку. — И оставь рюкзак, его позднее доставят в твои покои.

— Хорошо, — Гарри оставил вещмешок на земле, встал и взялся за руку Румпельштильцхена. В лицо дохнуло морозной свежестью и чистым, наисвежайшим воздухом высокогорий. Альпийские горы и луга, белые шапки вершин, прозрачные зеркала чистейших озер. От головокружительных красот в буквальном смысле закружилась голова, тавтология здесь вполне уместна, и не спорьте со мной!

На пологих склонах альпийских лугов Гарри увидел коров, лошадей и овец, а внизу, в долине, чудесный замок, утопающий в зелени. Планеты и луны, кстати, никуда не делись, продолжали туманно плыть в синем небе.

— Вот они, — кивнул Румпель. Гарри оглянулся — от замка к ним приближались четыре прекрасные собаки: огромный бело-пегий зверь, пушистый бурый леонбергер, рыжий колли и гигантский ирландский волкодав.

— Кто это? — выдохнул Гарри.

— Барри из обители святого Бернара, Бэк из Юкона и Гелерт из Уэльса. Легендарные псы, чьи имена пережили века.

— Про Гелерта и Барри я что-то слышал, — неуверенно пробормотал Гарри, хмуря брови. — Бэк… Бэк откуда?

— Из повести Джека Лондона, — помрачнел Румпель. — «Зов предков». Я решил не вмешиваться в их каноны, для истории они слишком важны. Но здесь они живы и счастливы, особенно Барри, его шкура отныне не пойдет на чучело.

— То есть Барри здесь, а чучело, э-э-э… — запутался Гарри. — Чучело-то в музее стоит?

— Стоит-стоит, — фыркнул Румпель. — Одна из собак канона, так и быть, пусть постоит чучелом. Просто легенда о смерти Барри не соответствует действительности. После двенадцати лет службы Барри доставили к одному монаху в Берне, где он прожил остаток жизни и скончался в возрасте четырнадцати лет. Этого Барри я доставил из параллельной ветки канона перед сорок первым спасением, того солдата, принявшего собаку за медведя или волка, мне, откровенно говоря, не жаль…

Подумав, Гарри решил согласиться. В самом деле, надо быть полным кретином, чтобы принять вислоухую песочно-белую морду за волчью. Кстати, о морде…

— А разве Барри не сенбернар? — спросил он с сомнением, оглядывая совершенно беспородного барбоса с короткой, плотно прилегающей шерстью.

— Нет, — хмыкнул Румпель. — В тысяча восьмисотом году ещё не существовало породы как таковой. Просто большие собаки с перевала Сен-Бернар. Не сомневайся, дорогуша, перед тобой действительно Барри.

— Э, хороший, — улыбнулся Гарри, осторожно погладив большую голову. Пёс доставал ему до плеча, и Гарри чувствовал себя крайне маленьким рядом с ним. Перевел взгляд на колли и спросил: — А это кто?

— Линкольн. Он малоизвестен, но тоже успел отметиться в одном недописанном каноне. Мне надоело ждать, когда Мэри Стентон раскачается и допишет свою опупею о Балиноре, так что забрал оттуда собачонку…

— Так что же, его миссия осталась незавершенной в том каноне? — забеспокоился Гарри.

— Здесь доделает. А там, можно сказать, остался открытый финал. Вот только писательница погано с собакой обошлась: писала-писала про него, расписывала-облизывала со всех сторон и забила до смерти как раз тогда, когда читатель уже полностью влюбился в Линка. Пёс-то выжил в той повести, но увы, финал был слит в никуда, и судьба Линка осталась неизвестной, как и сам конец сказки, впрочем.

Гарри с сочувствием посмотрел на колли и вдруг поразился его красоте: рыжая шерсть отливала червонным золотом, длинная, шелковистая, она тончайшей бахромой ниспадала со спины, образуя пышный белоснежный воротник на шее и груди, маленькие полустоячие ушки смешным домиком стояли на узкой элегантной голове. Карие глаза собаки с веселым любопытством смотрели на пришельца.

— Слушай, он же красавец! — задохнулся Гарри.

— Хорош? — расплылся в улыбке Румпель. — Вот и забери его, пусть станет твоим спутником, а уже вместе придумаете себе подходящий финал. Собак, если подумать, всегда крали без зазрения совести: на шапку, в упряжку, в клетку ко льву, да куда угодно!

Гарри засмеялся, наклонился к Линкольну и заглянул в прекрасные яркие глаза доброй собаки, преданные и честные. Пёс не упустил возможности и ловко облизал лицо, пробуя на вкус и вбирая в себя запах нового человека. Заинтересовавшись столпотворением, подошли лошади и тоже начали обнюхивать и осматривать пришельца. Гарри ласкал бархатные морды, перебирал пальцами челки и восхищался красотой грациозных животных, краем уха слушая голос Румпеля:

— Это Дымка, Изумруд, Джинджер и Черный Красавчик, это Холстомер, а там Бзоу, рядом с ним Мэри, она, конечно, умерла своей смертью, устав от деревенских скачек, но какие её годы, в двенадцать-то лет… Зато остальные были убиты ни за что, поэтому имеют право на второй шанс.

— Что? — очнулся Гарри. — Черного Красавчика разве убили?

— Ну, убить не убили, но жизнь знатно потрепали. Ладно, пойдем-ка в дом, а то до вечера тут застрянем…

Замок Румпеля оказался небольшим, как и виделось издали, и оттого был очень уютным. Внутренние помещения, по крайней мере, не поражали воображение и не захватывали дух, а напротив, навевали ощущение защищенности, как и следовало всякой нормальной крепости. Во всяком случае, Гарри почувствовал себя дома, чего не мог дать ему, к сожалению, родной Поттер-хаус с молчаливыми портретами предков. Кикимер… На долю секунды Гарри легонько царапнула совесть, но была тут же задушена, не питал он особого пиетета к старому домовику Блэков, равно как и ко всем Блэкам теперь. Розовое напыление с его очков давно осыпалось, и он достаточно ясно понимал все планы и постановки Великого Светоча Дамблдора. Сириус, как и все фигурки в настольной игре Дамблдора, был частью Великого Плана. Продажа чужого дома это показывала как нельзя более точно: старик стопроцентно был уверен, что никто из Поттеров не выживет, а значит, и жилплощадь ни к чему содержать в порядке…

Задушив окончательно совесть, зудящую насчет одинокого старого Кикимера, Гарри принялся обустраиваться в своей новой комнате, попутно обозревая прилегающие к ней помещения и саму обстановку. Побродив туда-сюда и разложив вещи, Гарри подвел итоги: ему дали не столько комнату, сколько квартиру, целые апартаменты из спальни, столовой, гостиной с камином и библиотеки, плюс гардеробная и санузел. По сути, Румпель отвел ему целое крыло замка с отдельным выходом в сад!

Стены были непонятно как отделаны. Сколько Гарри ни всматривался, так и не смог уловить ни следов кладки, ни структуры строительных материалов… На первый взгляд казалось, что стены выложены из дикого необработанного камня, но при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что стены ни из чего не выложены. С полом тоже было не всё понятно, покрытие хоть и казалось деревянным, но досками не являлось… Никаких швов ни в полу, ни в стенах, создавалось полное впечатление того, что замок вырос сам собой, как грибочек после дождя. Иначе как объяснить все эти прожилки и линии, тянущиеся от пола к потолку?.. А это ажурное переплетение рам в высоких стрельчатых окнах? Что-то непохоже, что они сделаны руками человека…

Перекладывая очередную вещь оттуда сюда, Гарри вдруг поймал себя на мысли, что стены в коридоре похожи цветом на глаза Кикимера, пол в комнате похож на тунику Кикимера, а вон те кисточки у диванной подушки пушистые, как волосы в ушах Кикимера. Да блииин!!! Взвыв, Гарри кинулся в гостиную к хозяину замка.

— Румпельштильцхен! Не могу больше! Я должен вернуться и забрать Кикимера! Можно мне его позвать?

— Осторожней, дорогуша…

Предупреждение Румпеля запоздало. Замученный совестью Гарри уже позвал старого домовика. Появился тот с необычайным шумовым эффектом — с громовыми раскатами и росчерками молний, от которых в гостиной интенсивно запахло озоном. Когда же рассеялся туман, вызванный атмосферными возмущениями, Гарри смутился, увидев стройного мужчину, растерянно моргающего и прижимающего к животу робу Кикимера, из которой он так внезапно вырос. Уши у мужчины были заостренными, как у толкиеновского эльфа…

— Поздравляю, дорогуша, ты вернул Кикимеру истинный облик, — задумчиво произнес Румпельштильцхен.