Потерянная — Черновики (гет)

Она села на землю и закрыла глаза.

Не знала, сколько просидела так — но вдруг заметила странное свечение. Мягкое, белое, чуть мерцающее. Приоткрыв глаза, она увидела — к ней приближается что-то… прекрасное.

Белоснежное существо с длинной гривой и серебристым рогом на лбу — единорог.

Ева в изумлении привстала и приняла человеческий облик. Единорог подошёл почти вплотную. Не веря в происходящее, она протянула руку. Он фыркнул и ткнулся в её ладонь мягким носом.

Её вдруг наполнило чувство… непередаваемого покоя. Всё внутри затихло, словно тревога растворилась. Впервые за долгое время Ева почувствовала себя в безопасности.

— Ты поможешь мне выбраться отсюда? — прошептала она. — Я… я потерялась.

Единорог фыркнул и слегка качнул головой, словно давая понять: следуй за мной.

Ева снова превратилась в лань и пошла за ним в глубину леса — но теперь без страха, с теплом в сердце.

Они вышли из леса вместе. Когда кромка деревьев осталась позади, единорог остановился, взглянул на неё, легко поклонился и скрылся в глубине леса.

Ева стояла, ошеломлённая. Было уже поздно. Очень поздно.

Наверняка комендантский час давно закончился.

Она вновь приняла человеческий облик, накинула на себя чары невидимости и бегом вернулась к замку. Тихо проскользнула через коридоры и оказалась у портрета Полной Дамы. Сказав пароль, вошла. Судя по недовольному лицу дамы, было действительно слишком поздно.

Но Еву это не волновало. Тревожное напряжение ушло, и теперь она чувствовала себя… прекрасно. Лёгкой, умиротворённой. Почти счастливой.

Она тихо прошла вглубь гостиной.

Фонари освещали зал мягким, тёплым светом.

Она уже собиралась подняться в спальню, как вдруг…

— Где ты была всё это время?! — раздался позади гневный голос.

Ева резко обернулась — и застыла. На диване сидел Гарри. В руках он держал книгу, но теперь смотрел прямо на неё.

— Привет, Гарри… давно ты здесь?.. — попыталась она сказать с лёгкой шуткой, но голос дрогнул.

— Привет?! Только это ты можешь сказать? Ты вообще знаешь, который сейчас час? — он поднялся. — ТРИ часа ночи, Ева!

— Не злись. Я… просто уснула. В заброшенном классе, — пробормотала она, отворачивая взгляд.

— Уснула?.. — Гарри рассмеялся безрадостно. — Я не видел, как ты вернулась, поэтому ждал. Всё это время. Ждал и волновался. А ты, значит, просто спала?

Сейчас она чувствовала себя, как провинившийся ребёнок.

— Гарри, хватит. Я не ребёнок. Я делаю, что хочу, и не обязана тебе отчитываться. Мне было плохо — ясно? Я просто искала тихое место, чтобы прийти в себя, — вспылила она.

— Я же говорил — ты мне как сестра! Я чувствую ответственность за тебя! Не исчезай вот так просто! — воскликнул он в ответ.

В этот момент портрет снова открылся.

Ева бросилась к Гарри, зажала ему рот рукой и затащила за шторы.

— Если нас поймают и сдадут, ты будешь виноват! — прошипела Ева злобно, сквозь зубы, вжимаясь в стену рядом с ним.

В этот момент в комнату вошёл кто-то. Сердце Евы едва не выскочило из груди.

Это была профессор Макгонагалл.

Она на мгновение остановилась на пороге, зевнула, сонно оглядела пустую комнату и, не заметив ничего подозрительного, тихо удалилась, прикрыв за собой дверь.

Ева затаила дыхание, едва осмеливаясь пошевелиться. Она ещё сильнее прижалась к Гарри. Сердце колотилось с такой силой, что казалось — сейчас вырвется наружу. Она не хотела быть пойманной. Не хотела быть наказанной. Это было бы ужасно — после всего, что она уже пережила сегодня.

Гарри тоже затаился. Он не сказал ни слова. Его руки были по-прежнему прижаты к бокам, дыхание чуть сбивчивое.

Он вдохнул — и почувствовал аромат её волос. Едва уловимый запах розы.

Когда шаги Макгонагалл окончательно затихли за дверью, Ева наконец облегчённо выдохнула. Ноги у неё подкашивались — усталость, накопившаяся после бега по Запретному лесу, догнала её, будто волна, накрывшая с головой.

И только сейчас она поняла: она буквально висит на Гарри.

Смущённо она отшатнулась, быстро выпрямилась и поправила волосы.

Они вышли из своего укрытия.

— А кто-нибудь ещё… знает? — негромко спросила она, взглянув на Гарри.

Он молчал. Ни слова, ни взгляда. Будто ушёл в себя.

Она легонько толкнула его локтем:

— Эй! Я с тобой разговариваю.

— Седрик знает, — пробормотал он, отводя взгляд.

— ЧТО?! — Ева взвизгнула, потом испуганно понизила голос. — Как?.. Зачем?..

— Я… я искал тебя. Подумал, вдруг ты с ним… — признался он с досадой.

Ева чуть не влепила ему пощёчину. Но сдержалась.

— Ладно. Всё хорошо. Что ты ему сказал?

— Просто спросил, видел ли он тебя. Это было до отбоя — он как раз выходил из спальни Пуффендуя. Сказал, что не видел.

— Надеюсь, из-за тебя ничего не испортится… — буркнула она.

— Что тебе вообще в этом Седрике?

— А тебе-то зачем эта твоя Чжоу?

— Он — надменный, самодовольный болван!

— Не смей оскорблять Седрика, понял?

— То есть он тебе дороже, чем я?..

— Нет. Никто и никогда не будет мне дороже тебя.

Гарри покраснел, опустил глаза.

— Серьёзно? — спросил он тихо.

— Конечно, придурок. Ты мне как брат. Каким бы ни был возлюбленный человек, он не станет дороже брата.

— Спасибо… — пробормотал он.

— Я устала. Прости. Спокойной ночи, — сказала Ева и пошла в свою комнату.

Сев на кровать, она закрыла глаза. Сердце колотилось странно быстро. Неужели… она и правда его любит?

— Чемпион Хогвартса — Ева Браун! 1 вариант развития событий

После того как Ева попрощалась с близнецами, она поднялась в свою комнату.

Легла на кровать, закуталась в одеяло с головой — но сон так и не пришёл. Она лежала с открытыми глазами, глядя в потолок, которого даже не видела в темноте. А мысли метались в голове, как загнанные птицы.

Седрик. Как его спасти?

Она знала, чем всё закончится.

Знала, что Третий Тур — ловушка. Что Кубок перенесёт его прямо к Волдеморту.

И что он… не вернётся.

Но что же делать?

Утро встретило её тяжестью и раздражением.

Ева так и не сомкнула глаз.

Мысли терзали до самого рассвета.

Как обойти проклятый контракт? Как заменить его собой?

Оставался один-единственный шанс: надеть кольцо кентавров на руку Седрика до того, как Кубок окончательно признает его чемпионом.

До того, как магия турнира вплетётся в его судьбу.

Иначе будет поздно.

С головой, гудящей от бессонницы, она села на кровати и потянулась к тумбочке.

— Ненавижу зелья… — пробормотала она и одним глотком опустошила маленький флакон.

Горькая, липкая жидкость обожгла горло, но в голове стало немного яснее.

Одевшись, она спустилась в Большой зал.

Ученики уже толпились у столов, гомон стоял громкий и нервный — сегодня был день выбора чемпионов.

Но Ева словно не слышала шума.

Будто всё происходило в тумане.

Друзей не было видно, и она села одна, отодвинув тарелку. Аппетита не было.

Она лишь рассеянно пила тыквенный сок, уставившись в одну точку.

Но вдруг она заметила его.

Седрик.

Он с друзьями направлялся к Кубку Огня.

Шёл уверенно, смеясь, что-то рассказывая…

И бросил в пламя свой пергамент.

Лёгкое движение руки.

Невинный жест.

А для Евы — это был смертный приговор.

Она не дышала.

Словно время остановилось.

Словно весь мир потерял краски.

В груди стало пусто и холодно. Он только что добровольно отдал себя на смерть.

Ева резко встала, почти выбежала из зала — и врезалась в кого-то грудью.

— Ой! — выдохнул знакомый голос. — Привет! Как ты?

Это был Гарри.

Он улыбался, но, увидев её лицо, нахмурился.

И тут её осенило.

А что если… Гарри?

Если надеть кольцо на него… Что тогда?

Может, это изменит саму развязку. Может, вместо Седрика…

— Привет, Гарри, — сказала она быстро. — Слушай, ты говорил, что тебе снятся кошмары, и ты не можешь их вспомнить?

Он удивился, но кивнул.

— Я наложила на кольцо заклинание, оно связано с памятью и снами. Хочешь попробовать? Это... как бы сказать... экспериментальная вещь. Если сработает, я улучшу его. Можешь просто поносить до завтра. Потом расскажешь, сработало ли.

Он смотрел с подозрением.

Ева вдруг схватила его за руки — неожиданно и горячо.

— Пожалуйста, Гарри. Это очень важно. Один день — и всё. Завтра вернёшь его обратно. Обещаю.

Гарри замер. Щёки слегка покраснели. Он посмотрел в её глаза.

Странная она. Честная. Безумная. И… что-то в ней было такое, чему невозможно было не поверить.

Он уже неделю носил нелепый значок Г.А.В.Н.Э от Гермионы.

Что ему — поносить ещё и кольцо?

Он кивнул.

Ева тут же оживилась.

Сняла кольцо с цепочки и быстро надела ему на палец.

— Только никому не показывай. Никто не должен знать. Особенно Гермиона — она же терпеть не может всякие эксперименты, — прошептала Ева, словно это был шпионский заговор.

— Да понял я… — улыбнулся Гарри. — Идём завтракать?

— Да, — кивнула она и взяла его за руку.

Она просто хотела убедиться, что он не снимет кольцо.

Весь день они провели вместе.

Гарри сначала удивлялся такому вниманию, но потом перестал задавать вопросы.

Он был не против.

А Ева… она всё чаще украдкой бросала взгляды на его руку. Кольцо всё ещё было на месте.

Наступил вечер.

После ужина Дамблдор встал и громко сказал:

— Внимание, дамы и господа. Кубок Огня вот-вот сделает свой выбор.

В зале повисла напряжённая тишина.

Ева сидела рядом с Гарри.

Держала его за руку.

И едва могла дышать.

Пожалуйста. Пусть это сработает.

Пламя вспыхнуло.

Первый пергамент вылетел из Кубка.

— Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам!

Аплодисменты.

— Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур!

Снова овации.

Третий всполох.

Дамблдор поднял пергамент:

— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори!

Три чемпиона по очереди скрылись за дверью за преподавательским столом.

Дамблдор уже начал было говорить напутственные слова…

И вдруг — вспышка.

Кубок выбросил ещё один клочок пергамента.

Дамблдор поймал его. Прочитал. Замер.

И только спустя мгновение произнёс:

— Ева Браун.

Гарри повернулся к ней, изумлённый.

— Что?

Но она уже не слышала.

Молча встала. Отпустила его руку.

Прошла вперёд, не оглядываясь. Не смотря ни на Гарри, ни на профессоров.

Она — четвёртый чемпион.

И дверь за ней захлопнулась.

2 ВАРИАНТ

Но что же делать?

Вдруг, словно молния, в голове мелькнула мысль. Идея, неожиданная и дерзкая.

А ведь по факту мне больше семнадцати. Гораздо больше.

Её тело — ребёнка, но душа, сознание, возраст... всё это давно перешагнуло черту взросления.

Если я сама подброшу своё имя в Кубок?

Может, не получится. Может, защита отсеет её. Но попробовать стоит. Ради Седрика.

В ней вспыхнула решимость.

Резко сев на кровати, она откинула одеяло и спрыгнула вниз. Дрожа от возбуждения, схватила со стола перо и кусочек пергамента. Быстро написала от руки:

«Ева Браун. Хогвартс.»

Затем накинула мантию, выдохнула и подошла к двери.

Сердце гулко билось в груди. Она знала, что нарушает правила, что может навлечь беду. Но это было неважно.

— Прости, Мама, — прошептала она в пустоту. — Но я не могу просто сидеть и ничего не делать.

Накинув на себя чары невидимости, Ева приоткрыла портрет Толстой Дамы. Та сонно буркнула что-то в полусне, но не проснулась.

Ева вышла в коридор. Он был погружён в тишину и полумрак. Шаг за шагом, осторожно, она направилась к Большому залу.

Каждый скрип доски отдавался громом в её ушах.

Каждый тень казалась патрулирующим привидением или Пивзом.

Но Ева дошла — бесшумно, как тень.

Кубок Огня стоял на своём месте в центре зала. Его пламя мерцало голубым, завораживающим светом.

Осторожно Ева сбросила с себя чары невидимости.

Подошла ближе.

Взгляд упал на сверкающую защитную линию, начерченную вокруг пьедестала. Именно она должна была отбрасывать всех, кто моложе семнадцати лет.

Ну же… прими меня, хоть раз.

Глубоко вдохнув, Ева зажмурилась и шагнула вперёд.

Шаг — и…

Ничего!

Никакого отбрасывания, никакой боли, ни искры — только тишина и холодный воздух зала.

Линия приняла её.

Она открыла глаза — стояла внутри круга.

С замиранием сердца вытащила из кармана свою записку.

Подошла ближе к самому Кубку.

Пламя слегка колыхнулось, как будто почувствовало её присутствие.

— Ради тебя, Седрик, — прошептала Ева и бросила записку в пламя.

Голубой огонь вспыхнул ярче, облизал пергамент, и тот исчез — растворился, принятый магией.

Кубок на мгновение засветился особенно ярко — и всё.

Теперь оставалось только ждать.

Ждать, чем всё это закончится… и какую цену она заплатит за то, что вмешалась.

Наступил вечер.

После ужина Дамблдор встал и громко сказал:

— Внимание, дамы и господа. Кубок Огня вот-вот сделает свой выбор.

В зале повисла напряжённая тишина.

Ева сидела рядом с Невиллом.

Держала его за руку.

И едва могла дышать.

Пожалуйста. Пусть это сработает. Пусть только не Седрик.

Пламя вспыхнуло.

Первый пергамент вылетел из Кубка.

— Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам!

Аплодисменты.

— Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур!

Снова овации.

Третий всполох.

Дамблдор поднял пергамент:

— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори!

Нет.

Ева остолбенела.

Не сработало. Почему?!

Она же кинуло имя! Почему Кубок выбрал Седрика?!

Три чемпиона по очереди скрылись за дверью за преподавательским столом.

Дамблдор уже начал было говорить напутственные слова…

И вдруг — вспышка.

Кубок выбросил ещё один клочок пергамента.

Дамблдор поймал его. Прочитал. Замер.

И только спустя мгновение произнёс:

— Ева Браун.

Невил повернулся к ней, изумлённый.

— Что?

Но она уже не слышала.

Молча встала. Отпустила его руку.

Прошла вперёд, не оглядываясь. Не смотря ни на Невила, ни на Гарри, ни на профессоров.

Она — четвёртый чемпион.

И дверь за ней захлопнулась.

3 ВАРИАНТ

— Терпеть не могу зелья, — пробормотала она и выпила маленький флакон.

Невкусная, липкая жидкость скользнула по горлу, и в голове прояснилось.

Одевшись, Ева спустилась в Большой зал. Там уже собралось много учеников, и стоял непривычный гул голосов.

Но она не обратила внимания — взгляд будто скользил мимо лиц.

Друзей нигде не было видно, и потому она села в одиночестве, молча. Еды ей не хотелось, и она лишь рассеянно попивала тыквенный сок.

И вдруг…

В её поле зрения вошёл он.

Грюм.

От одного его вида у Евы похолодело внутри. Сердце сжалось.

Ева отложила бокал и уже собиралась выйти из зала — просто подышать, уйти подальше от его взгляда, — как вдруг заметила, как Седрик с друзьями уверенно направился к Кубку Огня.

Она застыла.

Нет. Нет, только не это.

Он улыбался. Разговаривал с друзьями. Беззаботно бросил в Кубок свой пергамент…

А она знала, что это было не просто имя. Это была его смерть.

Словно он добровольно подписал собственный приговор.

У Евы перехватило дыхание.

Казалось, весь воздух исчез. Мир стал чёрно-белым.

Не чувствуя ног, она поднялась и почти выбежала из зала.

На ступеньках она остановилась, обхватила перила, пытаясь перевести дух. Голова кружилась. В груди было тяжело.

И вдруг рядом раздался голос — тихий, взволнованный:

— Ты в порядке? Опять стало плохо?

Она резко обернулась.

Седрик.

Это был он. Добрый, внимательный. С взглядом полным искренней заботы.

— Я заметил тебя в зале… ты выглядела неважно, — добавил он мягко.

Ева не могла смотреть ему в глаза.

Внутри разрывалось всё.

Перед ней пронеслись образы: зелёная вспышка, его мёртвое лицо, безжизненное тело…

Нет. Нет, она не допустит этого.

И снова — лицо Грюма. Его голос на уроке:

«Полная управляемость.»

Она знала, что должна сделать. Даже если это пойдёт вразрез с её совестью. Даже если она переступит через себя.

Она выбрала. Она не позволит ему умереть.

— Седрик, я… — голос сорвался. — Я себя плохо чувствую. Можешь отвести меня к мадам Помфри?

Он кивнул и мягко взял её за руку.

Вместе они пошли по коридору.

Ева крепче сжала палочку, оглянулась — пусто. Никого.

На повороте она остановилась.

Седрик с беспокойством посмотрел на неё, и тогда Ева зажмурилась, глубоко вдохнула и резко прошептала:

— Империо.

Седрик вздрогнул. Его глаза на миг расширились… а потом потускнели. Выражение лица стало спокойным, безэмоциональным.

Она чувствовала это. Магия подчинилась.

Словно нити, натянутые к его разуму, — послушные, готовые.

Искушение.

Она могла сказать ему всё, что угодно.

Сделать что угодно.

Но тут же отогнала эти мысли.

— Седрик… — тихо начала она. — Надень кольцо. Это очень важно.

Она достала из мешочка коробочку, которую когда-то вернула Джинни. В ней — кольцо кентавров.

— Надень его на руку и не снимай до завтра. Никому не показывай. Не говори никому, что мы с тобой говорили. Вернёшь кольцо мне утром. А сейчас… забудь об этом разговоре. Просто вернись в зал, будто ничего не было.

Седрик кивнул. Надел кольцо. Повернулся и пошёл прочь, медленно, спокойно, как будто ничего странного не произошло.

А Ева стояла, глядя ему вслед.

Она сделала всё правильно.

Она готова была идти на жертвы. Даже такие.

Даже если потом это будет мучить её совесть.

С этими мыслями она медленно поднялась в свою комнату.

И не выходила оттуда до самого вечера.

Наступил вечер.

После ужина Дамблдор встал со своего места и, возвысив голос, обратился ко всем ученикам:

— Внимание! Совсем скоро Кубок Огня сделает свой выбор.

В Большом зале воцарилась напряжённая тишина.

Все ждали.

Ева сидела молча, сжав руку Невилла. Её пальцы дрожали.

Она ничего не ела, не обращала внимания на разговоры и радостные возгласы учеников — все её мысли были сосредоточены на одном.

Сработало ли заклинание? Подействовало ли кольцо?

Она то и дело бросала короткие взгляды в сторону Седрика.

Он сидел с друзьями. Почти как обычно. Почти...

Он казался расслабленным, не подозревающим ни о чём. Так и должно быть.

Если всё прошло правильно — он даже не вспомнит, что она с ним говорила.

Главное — не он. Лишь бы не он.

Вдруг Кубок вспыхнул ярким синим пламенем.

Зал замер.

Изнутри вылетел обгоревший край пергамента.

Дамблдор поймал его ловким движением, прищурился и громко объявил:

— Чемпион Дурмстранга… Виктор Крам!

Раздались аплодисменты. Виктор встал из-за стола Дурмстранга и, хмуро кивая, зашагал к двери за преподавательским столом.

Следующий всполох пламени.

— Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур!

Флёр изящно поднялась, под одобрительный гул своих товарищей.

Она прошла за Крамом, высоко подняв голову, будто на подиуме.

И снова — вспышка. Третий кусок пергамента.

Дамблдор поднёс его ближе к глазам… и на миг замолчал.

Что-то мелькнуло в его взгляде — удивление? сомнение?

— Чемпион Хогвартса… — повторил он медленно.

— Чемпион Хогвартса — Ева Браун!

Тишина.

Ева остолбенела.

Её сердце на мгновение остановилось, а потом заколотилось с удвоенной силой.

Невилл резко повернулся к ней, с удивлением и испугом на лице.

— Ева?..

Но она не ответила.

Молча, отпустив его руку, встала. Сделала шаг вперёд.

Всё внутри гудело, будто весь мир отступил на задний план.

Она прошла мимо Дамблдора, не поднимая глаз, и скрылась за дверью, куда ушли другие чемпионы.

Прошло ещё несколько минут.

И вдруг, когда все уже начали перешёптываться и вставать со своих мест —

Кубок вспыхнул в четвёртый раз.

Дамблдор снова поймал пергамент.

— Гарри Поттер, — произнёс он тихо.

Гарри встал в изумлении. Слух пронёсся по залу, как порыв ветра.

Ещё один чемпион?

Четыре чемпиона. Нарушение всех правил.

Ева уже была в комнате, когда Гарри вошёл вслед за ней.

И теперь всё только начиналось…

— Идём, Ева, — мягко вмешался Люциус, уловив опасное напряжение. — В кухне поговорим. Тебе нужно присесть.

Она кивнула почти машинально и позволила вести себя дальше. Шаги раздавались за спиной один за другим — кто-то поднимался, кто-то следовал за ними, но Ева не оборачивалась. Она словно двигалась сквозь туман.

Когда они вошли в кухню, первое, что она увидела, — это Северуса Снейпа. Он сидел, облокотившись на стол, и в глубокой задумчивости, но сразу поднял взгляд, заметив племянницу. Его тёмные глаза остановились на ней, цепкие, внимательные.

Следом за Евой вошли Люциус и Сириус, за ними — Гарри. Малфой-старший спокойно направился к столу и сел рядом с Снейпом.

Вслед за ними в кухню вошёл Драко, а за ним — Гермиона, Джинни, Рон и близнецы. Миссис Уизли почти сразу оказалась возле стола, озабоченно окидывая взглядом Еву. Гермиона и Джинни переглянулись, и в их глазах ясно читалось потрясение: они сразу поняли, что с подругой произошло что-то страшное.

Через несколько мгновений на пороге показались Чарли и Люпин. Атмосфера кухни мгновенно наполнилась тревогой и ожиданием.

— Всем детям покинуть кухню, — строго сказал Люциус. — У нас есть, что обсудить.

— Пусть Гарри и Ева остаются. Остальные — вон, — холодно добавил Снейп.

— Драко, ты тоже, — твёрдо произнёс Люциус, заметив вопросительный взгляд сына. Тот сдержанно кивнул и вышел первым, сохраняя достоинство. За ним, хоть и с заметным беспокойством, вышли Джинни, Рон и Гермиона. Они ещё раз оглянулись на Еву, но послушно покинули кухню. Близнецов же пришлось буквально выпроводить — Молли отчитала их так резко, что они, бурча себе под нос, всё-таки подчинились.

Когда дверь за ними закрылась, миссис Уизли сразу присела рядом с Евой и ласково провела рукой по её плечу. Её материнская забота была отчётлива, но не могла пробить каменную усталость, застывшую в девочке.

Сириус стоял неподалёку, не находя себе места. Его глаза горели нетерпением и тревогой. Он с трудом сдерживался, чтобы не засыпать Еву вопросами, хотя внутри всё кипело — он буквально сгорал от желания понять, что с ней произошло.

Гарри сидел чуть в стороне, но не сводил с Евы взгляда. Он был напряжён и не знал, что сказать. Его молчание было не менее красноречивым, чем любые слова.

Люциус и Снейп заняли места ближе к середине стола, словно готовясь к разговору, от которого не отвертеться. Их холодное спокойствие только подчёркивало серьёзность момента.

Чарли, стоявший напротив Гарри, скрестил руки на груди и переводил взгляд то на мальчика, то на Еву. Он уже догадывался: в Министерстве произошло нечто куда более мрачное, чем простая слушание. Да, обоих официально оправдали, но его не отпускала мысль — почему Ева задержался там, и что заставило её вернуться такой разбитой.

Ремус тихо положил руку на плечо Сириуса, пытаясь его успокоить. Он указал глазами на свободный стул рядом с Гарри, молча намекая: «Сядь, не дави на неё». Но Блэк не сдвинулся с места, всё так же прожигая взглядом Еву. Тогда Люпин сам сел рядом с Поттером и слегка похлопал его по плечу, будто говоря: «Держись, мы рядом».

— Что там произошло, Ева? — тихо, но настойчиво спросил Люциус, пристально глядя на неё. — Чего добивалась Амбридж? Почему ты вообще пошла за ней? Сотрудники Министерства не имеют права устраивать допрос без должных документов.

— Но ведь дело уже закрыли! — воскликнула миссис Уизли, искренне недоумевая.

— Именно это мы и хотим выяснить, — холодно и коротко вставил Снейп. Его голос прозвучал резче остальных, и в нём сквозила нетерпимость к пустым оправданиям.

— Гарри рассказал нам, что случилось на слушании, — мягко продолжил Ремус, стараясь сгладить напряжение. — Вас обоих оправдали… но потом по его словам ты внезапно исчезла в толпе.

— Они сделали тебе больно? — с трудом сдерживая волнение, спросил Сириус. Он шагнул ближе, заглядывая ей в глаза, будто пытаясь прочитать правду в глубине её взгляда.

Ева, всё это время молча сидевшая, наконец подняла голову. Серые глаза Сириуса встретились с её тяжёлым, усталым взглядом. Она медленно обвела глазами всех в кухне — Люциуса, Снейпа, Ремуса, Гарри, Чарли, Молли… И в этот момент в комнате повисла почти осязаемая тишина. Казалось, что каждый её вдох и пауза звучат громче любых слов.

— Сначала объясните мне, — голос Евы дрогнул, но в нём звучала ярость, — кто из вас знал, что пропала смотрительница приюта?

В кухне повисла тягостная пауза. Все переглянулись, словно пытаясь угадать, кто первый решится ответить.

— Амбридж звала тебя именно по этому делу? — осторожно уточнил Ремус, и в его голосе слышалось искреннее удивление.

— Я задала вопрос! — резко выкрикнула Ева, и звук её голоса ударил по комнате, заставив многих вздрогнуть. — Ответьте на мой вопрос!

Её взгляд метнулся к Сириусу.

— Это ты, да? Это ты решил наказать её?!

Она резко обернулась к миссис Уизли.

— Это вы ему рассказали?!

— Нет… я ничего не говорила, — поспешно ответила Молли, с тревогой глядя на девушку.

— Не врите! — сорвалась Ева. Она вскочила со стула, отступила назад и прижалась к стене, так, чтобы видеть всех сразу. Её дыхание стало прерывистым, яростным; стены окклюменции рушились одна за другой, и эмоции рвались наружу.

— Я знаю, на что способен Сириус Блэк! — её голос дрожал от гнева. — Когда ему что-нибудь взбредёт в голову, он никогда не остановится, действует бездумно, не думая о последствиях! Кто-то ему рассказал о тех событиях!

Ева метала взглядом по всем, словно ища предателя, и вдруг остановилась на Гарри.

— Это ты? Гарри, это ты рассказал своему обожаемому крёстному о том, что случилось летом, в приюте, перед третьим курсом?!

— Зачем мне ему говорить об этом?! — растерянно возразил Гарри, не понимая, что происходит и откуда в Еве такая буря.

— Если не ты! Не миссис Уизли! — голос Евы сорвался, дрожал и рвался наружу, — то кто рассказал Сириусу о том, что меня хотели изнасиловать?!

Она кричала так, будто каждое слово рвало ей горло изнутри.

— Они все исчезли! Сэм, эти трое парней, что в тот день затащили меня в подвал! И смотрительница! Её тоже нет! Всем, кто был с ними близок, стёрли память! — дыхание Евы стало резким, прерывистым, но крик её не останавливался. — И я знаю — только Сириус Блэк способен на такую безрассудную глупость!

Сириус побледнел. Его словно ударили по голове — взгляд остекленел, а мысли рассыпались, будто череп треснул изнутри.

— А меня допрашивали, как преступницу! — продолжала Ева, и голос её захлёбывался слезами. — Заставили вспомнить ту ночь, каждую мерзкую деталь! Сколько слоёв одежды они успели сорвать! Сколько рук тянулось ко мне, сколько раз они успели меня лапать! Насколько близки они были к своей цели — изнасиловать меня!

Она кричала уже не на них, а в пустоту — в пространство, которое разрывалось вместе с её словами.

— Никто из вас не предупредил меня, что они исчезли! — слёзы катились по щекам крупными каплями, падали на пол, но Ева не замечала их. — Никто не сказал, что Министерство занимается этим делом!

Она обвила себя руками, словно отталкивала от себя весь мир.

— Как вы смеете скрывать от меня то, что напрямую касается меня самой?! Я столько дней бродила здесь, как кукла! Никто ничего не говорил! Вы все прикрываете задницу Сириуса Блэка! — она сорвалась на визг, в её голосе звенела боль. — Почему вечно я должна страдать из-за поступков взрослых?!

Ева рухнула на пол, обхватила себя руками и разрыдалась.

Когда Молли Уизли попыталась коснуться её, она резко оттолкнула её, будто прикосновение обожгло кожу.

Слёзы превращались в рыдания, рыдания — в крик, а крик в гул магии, что вибрировал по стенам дома, дрожал в воздухе, давил на сердца всех присутствующих.

— Почему я?!… — сквозь всхлипы вырывались слова. — Почему именно я?!… Почему?!…

Она вскинула голову, смотря на тех, кого считала семьёй, с ненавистью, отравленной болью.

— Я ненавижу вас всех… за то, что вы заставили меня пережить всё это в той комнате с Амбридж, скрывая от меня правду…

— Что?.. — только через несколько мучительных секунд, приходя в себя, выдавил Сириус. Он смотрел не на Еву, а на остальных. — Что с ней сделали?… И почему никто… никто не сказал мне об этом?!

Истерика подступала к нему, захватывала горло. Он не понимал, в чём именно обвиняет его Ева, но одно уже было ясно: его дочь хотели изнасиловать. Его дочь! И все вокруг скрывали это от него. Более того, теперь ещё и Министерство пытается повесить на неё чужую вину…

Мысли с бешеной скоростью пронеслись в голове. После шока мозг Сириуса словно раскалился, каждое слово, сказанное Евой, болью прожигало сознание. Он резко шагнул к дочери, но Римус поднял руку, пытаясь остановить его.

Сириус обернулся. Его взгляд, полный бешеной боли, впился в лицо того, кого он считал своим другом.

Не раздумывая, он схватил Римуса за воротник и со всей силой впечатал его в стену.

— Ты знал об этом?! — прорычал он, едва не сорвав голос. Его глаза налились кровью, дыхание было рваным. — Ты знал, Римус?!

Грудь сжимала ярость, сердце жгло предательство. Он сам когда-то покорно согласился довериться Ордену, Дамблдору, друзьям. Верил: даже если его самого бросят в Азкабан, Элизабет и Ева будут под защитой. Ведь они ни в чём не виноваты! Ведь Дамблдор не позволит, чтобы его семью тронули!

Он верил. Слепо доверял.

Но теперь, глядя на дочь, сломленную и разрывающуюся от боли, он видел — его вера была обманом. Ева пережила чудовищный кошмар. А он ничего не знал. Но они знали. Они молчали.

— Сириус, отпусти! Он не знал! — донёсся отчаянный голос Молли.

— Что происходит?! — выкрикнул Гарри, не понимая. Он то и дело переводил взгляд с Евы на взрослых. Почему она обвиняет Сириуса? При чём здесь похищение маглов? Но никто не спешил ему ответить.

— Так ты знал? — Сириус не отпускал Римуса, глаза его палали, губы дрожали. — Молли? Почему никто не сказал мне, что мою дочь — моей дочке… — он рванулся к Молли, но удержался лишь благодаря многим внутренним усилием. В голосе Сириуса сквозила ломка: обида на друзей, на Орден, на самого себя.

— Ты не знал?.. — словно шёпотом повторила Ева, но в этом шёпоте был вызов. Она прислушивалась к каждому движению, к каждому отвлечённому взгляду — и понимание вставало в голове, холодное и тяжёлое: от неё скрыли многое.

Она обвела глазами Снейпа и Люциуса. Люциус выглядел удивлённым, напряжённым; а Снейп сидел холодно, почти недвижимо. Ева знала: окклюменция — не зря учит прятать. Разве стал бы кто-то применять её, если не было бы, что скрывать?

— Я хочу знать всю правду! — вскрикнул Сириус. Его крик разрезал комнату, и в этот звук врезалось что-то внутри Евы.

Она подошла к Сириусу. Она смотрела ему в глаза и на её губах скользнула горькая, едкая улыбка.

— Сможешь ли ты сдержаться, — холодно спросила она, — когда узнаешь всё? Ведь именно из-за твоих вспышек и безрассудных поступков я оказалась в этом аду.

Сириус на мгновение опешил; весь его облик смягчился испуганной надеждой.

— Я обещаю, — выдавил он едва слышно. — Я постараюсь. Я… я хочу всё знать.

Ева кивнула. Её руки дрожали, но голос стал ровнее — ровным и твёрдым, как лезвие.

— Хорошо. Я расскажу. — Она обратилась к Чарли. — Дай мне свою палочку, Чарли, — голос Евы дрожал от ярости и внутренней боли. — Пусть папочка посмотрит на последствия своего решения в ту ночь… в ту ночь, когда он бросился мстить, оставив жену и дочь без защиты. Когда он даже не подумал, что будет с нами.

Чарли в растерянности потянул ей свою палочку. Он сам был в шоке от происходящего. Ева поняв что он меньше других знал подробности. В нём не было того груза вины, что в остальных, и она чувствовала к нему меньше всего злости. Схватив палочку, она шагнула к Сириусу.

Он смотрел на неё, и сердце его сжималось от предчувствия: сейчас произойдёт нечто страшнее, чем всё, что уже прозвучало.

Ева остановилась прямо перед ним, и их взгляды сцепились. В следующую секунду она взмахнула палочкой — и её одежда изменилась. На ней оказалась лишь лёгкая майка на тонких лямках и короткие шорты. Она медленно повернулась, открывая всем присутствующим то, что до сих пор скрывала под просторными одеяниями.

Глаза Сириуса скользнули по её телу — и он задохнулся. Вся кожа дочери была исполосована шрамами. Грубые следы на ключицах, на локтях, на икрах — как карта её боли, как немое обвинение, которое невозможно не услышать.

— Кто это сделал… — выдохнул он едва слышно, голос его сорвался в ужасе.

— Кто это сделал со мной? — голос Евы дрожал, но в нём звучала ироничная насмешка. — Ох, их много… Всех поимённо пересчитать?

Она коснулась шрама на ключице:

— Вот этот — на уроке у Хагрида. Сразу после того, как я оправилась от нападения дементоров, которые рыскали по поезду, искав тебя.

Потом подняла руку, показывая другой след:

— А это — от того мальчишки, который потом пропал вместе со своими дружками. Ещё до того, как он попытался затащить меня в подвал… изнасиловать. Этот шрам — память о той ночи после первого курса. Из-за него я навсегда потеряла возможность играть в квиддич. Ах да, ты ведь даже не знал, что я играла… Впрочем, ты ничего обо мне не знал.

Она медленно повернулась, указывая на шрамы на ногах:

— Эти — от кнута. Смотрительница приюта наказывала меня за любую мелочь. Когда поняла, что я ведьма, страх сделал её зверем. Каждую ночь — побои до крови. Она заставляла меня с окровавленными ногами мыть холодный пол, лишь бы сломать.

Затем Ева протянула вперёд правую руку, демонстрируя свежий, ещё розовый рубец:

— А это самое любопытное. Совсем недавнее. Тебе, возможно, уже говорили… Меня использовали в ритуале возвращения Тёмного Лорда. У меня в жилах течёт древняя, чистая кровь. Девиз нашей семьи ведь гласит: «Чистота крови превыше всего», верно, папочка? Видимо, Лорд понял это лучше, чем ты. Благодаря моей крови и его безумию он вернулся куда сильнее, чем предполагалось.

Она замолчала на секунду, с трудом удерживая себя от крика. Потом сделала шаг ближе и, глядя прямо в глаза Сириусу, произнесла:

— Знаешь, что объединяет все эти шрамы? То, что я была сиротой. Без защиты. Одна. И всё это — из-за тебя. Если бы в ту ночь ты не бросился за Петтигрю, если бы хоть на мгновение подумал о нас с мамой… Может, Крауч младший и не убил бы её. Может, мы жили бы нормальной жизнью. У меня не было бы этих шрамов.

Ева выдохнула, и в её голосе прорезался горький смех:

— А теперь ты появился из ниоткуда и думаешь, что всё можно изменить? Что всё это вдруг исчезнет? Первое, о чём ты подумал — о мести. Но не о том, как защитить меня, чтобы подобное не повторилось. Почему ты всегда так живёшь — поступками без раздумий, слепыми решениями? Поэтому я и подумала, что именно ты причастен к исчезновению маглов. Но теперь у меня есть другие догадки.

Она на миг перевела взгляд на Снейпа. Тот ответил коротким, холодным взглядом — и Ева поняла: он понял, что она что-то подозревает.

— Думаю, они правильно сделали, что скрыли от тебя правду, — продолжила она, снова повернувшись к Сириусу. — Даже после всего услышанного ты вряд ли изменишься.

Слова резали воздух, и в комнате повисла тишина. Ева сама чувствовала, что зашла слишком далеко. Сердце бешено колотилось, дыхание сбивалось, ярость душила её изнутри. Она уже не отдавала отчёта своим словам — истерика захватывала разум.

Наконец, сделав глубокий вдох, она резко развернулась, распахнула дверь кухни и вышла в коридор. Среди собравшихся в холле остальних кого не впустили в кухню её взгляд сразу встретил Невилла. Ева не удержалос и быстро схватило его за шею.

Ева и Невилл вошли на ужин в кухню дома Блэков после их недавнего разговора. Они сели рядом за стол.

— А это… Лонгботтом? — спросила Тонкс, глядя на Невилла.

Он кивнул.

— Ооо, Ева так много о тебе говорила! — улыбнулась Тонкс. — Как подарок, кстати, папа был так рад, подбирая его для друга Евы. Он просто без умолку говорил про тот цветок.

— Ой, так значит это мистер Тонкс выбирал? — заинтересованно спросил Невилл у Евы. — А я-то думал, что ты сама могла найти такой невероятный подарок. Он и красивый, и одновременно очень редкий.

— Эмм… его красивым назвать я бы не спешила, — сказала Ева, скривившись при воспоминании о странном цветке. «У каждого тровологов свой взгляд на мир», — подумала она про себя.

— Да нет, оно чудесно, Ева! — настаивал Невил. — А знаешь ли ты, что пафиопедилум невероятно редок, а его свойства…

Ева резко закрыла ему рот кусочком хлеба.

— Нет, спасибо! — воскликнула она, смеясь. — Ты прямо как мистер Тонкс! Он уже всё уши мне прожужжал про этот… этот… паф… пиф… лум… как там его?

— Пафиопедилум, — буркнул Невилл недовольно, что Ева не может вспомнить название такого, по его мнению, прекрасного растения.

— Вот да! — скривилась Ева. — У меня язык чуть не сломался, пытаясь это произнести! Странное у него название.

— И вид дурной! — добавила Тонкс, подмигнув.

— Ага… — кивнула Ева в ответ, сдерживая улыбку.

— Вашето! — возмутился Невилл, — это оскорбительно, Ева, так обращаться с таким редким и полезным растением! Спасибо за подарок, конечно, но всё же можно было бы проявить немного уважения к этому растению. — Для него всё, что касалось растений, было серьёзной темой. — Это примерно то же, что назвать неправильно имя вашей фанатской квиддичной модели метлы, — продолжал он, уже слегка разгорячившийся. — Например, вместо «Молнии» сказать «Гром», или вместо «Чистомёта» — «Кометта», или совсем новое название придумать… «Лунмёт», например. Тебе бы понравилось?! — воскликнул он напоследок.

Ева не смогла сдержать хихиканья.

— «Лунмёт» звучит интересно! — засмеялась она. — Ты что, это марку для метлы придумал ради своей любимой Луны, а?

— Луна тут вовсе не причём! — смутился Невилл, покраснев.

— Ну брось, Невилл, ей будет приятно, — хитро улыбнулась Ева, складывая салат на тарелку.

— Ева! — воскликнул он растерянно.

— Невилл! — поддразнила она его тем же тоном, и они обе разразились смехом.

— Да уж… — закатила глаза Дора. — Я думала, что только у моих родителей такой непонятный язык общения… А оказывается, у многих близких так. Думаешь, вот-вот поссорятся, а получается наоборот.

Ева не обратила внимания на комментарий Доры. Она просто наслаждалась моментом, радовалась лёгкости и теплоте этого ужина.

Ужин закончился, и Ева принесла помощь миссис Уизли, убирая со стола. Вечер, на её взгляд, прошёл гораздо спокойнее, чем она себе представляла. Закончив с уборкой, Ева присела рядом с Невиллом и они начали тихо шептаться, обсуждая, как прошли эти короткие, но всё же непростые дни в доме Дурслей.

— Ну я помогала по хозяйству, и это немного смягчило их отношение ко мне, — сказала Ева. — Они, как сказать… не очень добродушные люди, на свете таких полно, но всё же можно найти подход. На следующий день я напросилась сама готовить. Так незаметно пролетели дни.

— А Поттер всё время сидел и наблюдал, как ты там прислуживала? — хмыкнул Невилл, открыто не скрывая своего лёгкого раздражения к Гарри.

— Нет, сначала он пытался отстраниться, — улыбнулась Ева. — Но я сама хотела готовить и уговорила его помочь. Мне нравится готовить. Это любимое дело отвлекало меня. Если бы не оно, я бы сошла с ума от шока последних событий в моей жизни… Ты даже не представляешь, сколько мыслей порой мучает, и как трудно потом контролировать себя.

Она задумалась на мгновение, подбирая слова.

— Заняться чем-то полезным помогает. После всего этого… с травмами и стрессом я не могу долго сидеть без дела. Учебников у меня не было, а просто сидеть и бездельничать я не могла долго заниматься учебой. Учебников не было, а сидеть и бездельничать в маленькой комнате Гарри совсем не хотелось.

Она глубоко вздохнула, опершись плечом о спинку дивана, и на мгновение смолчала, позволяя себе просто быть рядом с Невиллом, в тихой компании, где не нужно было скрывать усталость и тревоги.

— Гарри? — удивился Невилл. — Ты же не хочешь сейчас сказать, что вы все эти дни спали в одной спальне?

— Ну… у Дурслей не было другой пустой комнаты для меня, — отвела взгляд Ева.

— Это же абсурд! — возмутился Невилл. — Как взрослая женщина могла позволить подросткам оставаться в одной комнате, да ещё и провести ночь вместе? Они что, не нормальные?

Его взгляд скользнул в сторону Гарри, который беседовал с Сириусом.

— Невилл, я не ребёнок, — чуть напряглась Ева.

— Он… — Невилл запнулся, намекая на Гарри, — тебе не приставал?

— Конечно нет, — ответила Ева спокойно. — Он наоборот успокаивал, когда я просыпалась от кошмаров. Без Гарри я бы не справилась одна.

— А ещё, если бы не Гарри, тебе бы не пришлось всё это пережить, — с язвительной улыбкой сказал Невилл. — Обязательно надо было поздравить его лично. Прислала бы письмо с подарком.

— Невилл, он был один, и никто с ним не общался. А я уже пообещала, что приду к нему на день рождения поздравить, — отвела взгляд Ева.

— Я не знаю, Ева… — покачал головой Невилл. — Когда я узнал от бабушки, что на тебя напал дементор, моё состояние было ужасное. Ты, наверное, и не смогла нормально колдовать Потронуса, а тебя за это обвинили бы.

— Ага, не могу, значит, — сдержанно сказала Ева, пытаясь показать безразличие. На самом деле её охватывала гордость.

— Правда? А какая форма? — удивился Невилл, глаза его были полны интереса.

— Честно… Лань! — ответила Ева с гордостью.

— Правда-охо! — воскликнул Невилл, восторженно. Ева смущённо улыбнулась, но понимала: восторг Невилла её приятно согревает.