Нежеланный (гет)

Монотонные будни у Дурслей стали для меня теперь не такими скучными. Разумеется, мои дражайшие родственники не изменили своего отношения ко мне. Я все так же убирался в доме, ухаживал за цветами, жил в чулане под лестницей, донашивал старые вещи Дадли, но теперь у меня был повод делать это все намного быстрее, чтобы прочитать очередное письмо от брата или Эммета. Письма всегда появлялись в одно и то же время: вечером на моей подушке.

И если письма Джаспера были довольно лаконичными — он описывал какие-нибудь смешные истории и делал выписки заклинаний, которые могли бы мне пригодиться в жизни, — то письма Эммета были жутко многословными. Он давал подробную опись всего, что было более или менее интересно, копировал почти все книги с какими-нибудь родословными, гербами, правилами, при этом всегда написав большими буквами: «ТЫ ДОЛЖЕН ЭТО ЗНАТЬ — УЧИ. ПРИЕДЕМ — СПРОШУ!» Волей-неволей пришлось учить, брат подтвердит — диктаторские замашки его друга в отношении занятий еще те.

Но намного интереснее было неожиданно врываться в мысли Джаспера. Он не сразу соображал, что я слушаю его, и думал о чем-то своем. Чаще всего он думал о какой-то непонятной ерунде: квадратный корень из Пи; волны, возникающие вследствие интерференции волн, распространяющихся во взаимно противоположных направлениях; поскольку синий цвет находится на коротковолновом конце видимого спектра, он больше рассеивается в атмосфере, чем красный. Благодаря этому, если посмотреть на участок неба вне Солнца, мы увидим голубой свет — результат рассеяния солнечного излучения. Во время заката и рассвета, свет проходит по касательной к земной поверхности, так что путь, проходимый светом в атмосфере, становится намного больше, чем днём. Из-за этого большая часть синего и даже зелёного света покидает прямой солнечный свет в результате рассеяния, благодаря чему, прямой свет солнца, а также освещаемые им облака и небо вблизи горизонта, окрашиваются в красные тона — и прочие малопонятные мне вещи.

Рождество в этом году было на удивление скучным. Проще говоря, из-за пришедших к Дурслям гостей меня заперли в чулане значительно раньше. Перечитывая очередное отчетное письмо Эммета (интересно он бабушке своей пишет такие же нудные письма или ограничивается парой фраз: «Никого не убил. Сам не умер. Все хорошо. Эммет.») я уже начал подумывать, как бы приоткрыть магией дверь и посмотреть, как проходит праздник, — больно уж шумно они там веселились.

— А что вы хотели, господин, это же маглы. Им не ведомо чувство меры, — прискорбным монашеским голосом заключила Несси. Да, наверное, она права: чувство меры не ведомо никому, особенно в праздничные дни.

— Думаешь в Хогвартсе, праздники отмечают так же? — приложив ухо к двери, пытаясь расслышать речь вещающего Дадли, спросил я у змеи.

— В школе проходит праздничный ужин для тех, кто в ней остается и после этого дети расходятся по своим домам. Такого безобразия там не происходит… ну, по крайней мере, оно строго ограничено гостиной факультета, — лениво свернувшись кольцом, открыла мне страшную тайну Несси. — Можете спросить у брата, сейчас он тоже должен отмечать Рождество.

— Точно. Ты гений, Несси, — от неожиданности идеи я даже стукнулся головой об дверь. Итак, узнаем, о чем сейчас думает мой братишка, надеюсь, хоть на этот раз, будет что-то более или менее понятное. Мгновенно влетев в сознание Джаспера, я попал в непривычный для себя водоворот странных событий и решил так же благополучно оттуда убраться, но не тут-то было. Я, казалось, уже стал частью этого потока: видел как бегу от Дадли по территории школы, поворачиваю за угол, а там меня ловят его дружки. Они смеются, удерживая меня перед возвышающимся кузеном, он гаденько улыбается, и я чувствую мощный удар по правой скуле.

— Господин, очнитесь. Что происходит? — обеспокоенное шипение Несси возвращает меня в свой родной чулан под лестницей.

— Я не знаю, — прерывисто дыша, начал пояснять я. — Сначала все было, как обычно: я ворвался в сознание брата, но потом все пошло наперекосяк. Вместо его странных заумных мыслей я увидел какие-то воспоминания. Они крутились вокруг меня… как в водовороте. Когда я стал выбираться назад. Я… даже не знаю, может быть, задел одно из них, и меня затянуло.… В один из прожитых мною дней. Я снова увидел, как бегу по территории школы, меня ловят дружки Дадли и избивают. Что это значит? — с каждым моим словом змея «хмурилась» все сильнее.

— Я вынуждена вас оставить, мой господин. Всего на пару дней, чтобы все выяснить, — быстро шмыгнув в щель, Несси на мгновение задержалась и, развернув ко мне свою морду, прошипела: «Будь осторожен, Гарри!»

Растянувшись на своем ободранном матрасе под шум и гогот пьяных друзей своих родственников, я пытался успокоить свои мысли и найти ответ.

~~~* * *

~~~ ~~~* * *

~~~ ~~~* * *

~~~

Открыв ставни окна, я на ощупь пошел к столу за палочкой. Ночь, темнота, ни зги не видно. Запнувшись обо что-то явно защищенное и приклеенное к полу магией, я с грохотом упал на пол. И зачем я, спрашивается, покупал этот непонятный сервиз? Ну хрусталь, ну красивый, ну и что? Да, Себастьян, еще чуть— чуть и начнешь покупать розовые салфетки с рюшами. Брр.… Ну, хоть пыли теперь есть куда оседать. Ага, конечно, раньше так некуда было! Переставив в очередной раз сервиз с места на место, я сдался и спустился в магазин, авось какой псих заглянет яду купить. Злобно бросив тряпку на одно из стекол, закрывающих постаменты с редкими экспонатами, я стал усиленно тереть его. Чем я думал, когда покупал этот бред? Видите ли, раньше у меня в доме всяких поверхностей, которые чистить надо, было мало… теперь на целых 12 предметов больше! Ты реально идиот, Себастьян.

— Надеюсь, я не отвлекаю Вас в столь поздний час от важных дел? — о, Малфой, язва белобрысая. На кой его дьявол ко мне нелегкая принесла?!

— Люциус, неужели решили отравить кого-нибудь из членов своей семьи, раз в такой час пришли ко мне в магазин? — так же добродушно поприветствовал я гостя. Шумно сглотнув, Люциус постарался, как можно более непринужденно пройтись по магазину рассматривая товар, надо сказать непринужденность из него в тот момент как из меня добродушность выпирала. — Ну-ну, Люций, все мы люди, все понимаем, не в первый же раз жену ядом травим, — еще более ласково и миролюбиво заметил я и пошел к полке с ядами. Переклинило блондинчика не плохо от моих слов, и он с легким подрагиваем правого глаза, решил разъяснить мне причину своего столь позднего прихода.

— Я к Вам не за ядом, — сделав прискорбную мину, я с разочарованным вздохом отошел от полки, Малфой облегченно выдохнул. Он что реально думал, что я его под Империусом заставлю яд купить и жене споить? Да… репутация прекрасная вещь! — Я хотел бы купить у Вас защитный амулет…

— Как же, как же, знаем мы, что у вас наследничек подрастает, жаль, конечно, что не первенец, но хоть мальчик, — я сегодня так щедр на комплементы, с чего бы это?! Глаз у Люциуса стал дергаться сильнее, неужели его задело мое напоминание, что первой в его семье родилась девочка. Хотя, наверное, задело, это же такой — позор у Малфоем испокон веков только мальчики рождались, а тут БАЦ — девочка. Поди, до сих пор думает, что не его.

— Да и для него тоже, — я было, уже хотел еще что-нибудь эдакое ляпнуть, но благополучно закрыл рот, щелкнув зубами, и добродушно позволил Люцию продолжить. — Я хотел бы заказать два амулета для своих детей. Оба защитные. И мне хотелось бы, чтобы они были сделаны к концу июля.

— Хм, два защитных амулета к концу июля… Срок имеет значение или я все же могу немного задержать их сдачу, если найду какие-нибудь недоработки или решу увеличить их мощь? — уже скорее заинтересовано, чем язвительно спросил я.

— Просто мне хотелось бы, чтобы они были готовы к их Дням Рождения, — сконфуженно признался благородный дворянин. Интересно, почему они все меня терпят? Такие молодцы: авроров лупили, деревни сжигали, маглов до смерти мучили, а меня какого-то вшивого торгаша не соберутся и не порешат? Ну, конечно, я подстраховался, и на пороге магазина их много поляжет, прежде чем они до меня доберутся, но ведь шанс-то есть.

— Хорошо, к концу июля они будут сделаны. Если выполню заказ раньше, я дам знать. Твою обычную плату за те безделушки, что ты покупаешь у меня, мы помножим на три, и ты должен будешь принести золото мне, как только я извещу о готовности, — Люц откланялся и торопливо вышел.

Блин, а что я его так рано отпустил? Надо было еще задержать поприкалывался бы побольше, а то скука смертная… да еще этот чертов сервиз… может его подарить кому. А кому? Через три часа полировки все прозрачные поверхности в моем магазине блестели, а я так и не надумал, кому эту хренотень подарить. Жизнь — дерьмо! Приняв это чудодейственное решение, я закрыл магазин и пошел спать.

Удар по лицу был достаточно мощным и, надо сказать, так как женщины, которая могла бы вкатить мне с утра пощечину, у меня не было, я был удивлен. Но когда я резко сел на кровати надеясь увидеть перед собой моего странного будителя, и никого не увидел, я уже стал подумывать, что из-за этого сервиза повредился умом. Да надо срочно куда-нибудь съездить отдохнуть, набраться сил.

-Господин, я здесь, — неожиданное раздавшееся шипение змеи заставило меня немного нервно отпустить глаза на одеяло. Непринужденно «улыбаясь», рептилия махала мне хвостом.

— Чем обязан такому визиту? — с интересом поинтересовался я.

— Несколько дней назад Гарри попытался связаться с братом, но у него не вышло. Мальчика затянуло в водоворот воспоминаний Джаспера. Такое происходит только, если читающего мысли пытаются поймать в ловушки. Или когда человек, в сознание которого входят, безумен. Я хотела поинтересоваться: знаете ли Вы, что с мальчиком? — слова змеи меня насторожили. Я знал кто она: Джас приставил ее охранять Гарри. Но еще меня насторожило то, что Несси сказала — такое может происходить еще и в случае, если Джаспер при смерти.

— Нет, мне ничего не известно о состоянии мальчика, но я выясню. Отправляйся к Гарри, — змея кивнула и уползла прочь.

Итак, в Хогвартсе определенно что-то идет не так. Малфой не стал бы просто так заказывать защитные амулеты для детей. Быстро одевшись, я аппарировал в Хогсмит и через Зонко, применив заклятие необнаружения, пробрался в школу. Когда-то давно я учился здесь. Как приятно, что в школе ничего не меняется: все тот же причудливый гам студентов, хлопоты и заботы преподавателей и магия повсюду.

Путь к больничному крылу я помнил прекрасно: я проводил немало вечеров в этом помещении, лечась от всяких увечий. Двери открылись без скрипа, и я с легким трепетом зашел в комнату. Медик мазала лицо какого-то мальчишки коричневатой мазью и не заметила внезапно открывшейся и закрывшейся двери, а уж мальчишка, который старательно пытался не дышать, зажмурившись, тем более, вряд ли смог бы что-нибудь заметить. Бегло окинув больничное крыло взглядом, я наткнулся на одну кровать отделенную ширмой и, пробормотав заклятие неслышимости, пошел к ней. Может быть, скрытые магией мои шаги и не были слышно, но сердце, выбивающее набатные звон, точно должно было привлечь внимание. Но ни медик, ни мальчик его не услышали, а жаль. Может, дала бы мне микстуру и сказала бы с полной уверенностью, что там лежит не Джас, и я спокойно бы ушел восвояси. Но этого не произошло, и я неумолимо приближался к ширме. Когда до нее оставалось лишь два шага, мадам Помфри громко сказала: «А ну не трогай руками лицо, а то свяжу». По огорченному и недоверчивому вздоху я догадался, что мальчишка разочаровано, опустил руки. Пожалуй, из всех взрослых в школе только врача слушаются беспрекословно, и так было и будет всегда. С нехорошим предчувствием я сделал еще три шага и оказался за ширмой у кровати.

Уже довольно отросшие черные кудри разметались по подушке, бледная кожа лица и рук, хриплое, прерывистое дыхание. Рядом с кроватью стояла капельница, и какое-то лечебное зелье по капле проникало в кровь Джаса. Шею мальчика охватывал ошейник, чтобы он не смог себе навредить, стремясь повернуть голову. Левая нога была в гипсе, да и так большую часть тела покрывали бинты. Лицо было наполовину измазано синеватой мазью. Рядом на тумбочке стояло множество зелий.

К горлу неожиданно подступил ком, а на ум пришла совсем другая картина. Когда-то давно я точно так же пробирался в больницу, чтобы своими глазами увидеть в каком состоянии моя сестра после нападения на нее пожирателей смерти. Когда-то давно я так же стоял перед кроватью и видел бледную девушку, которая вся в ссадинах и ушибах спала, улыбаясь беззаботной детской улыбкой, держа правую руку на животе. Как же Джаспер похож на свою мать. Как же он похож на Лили. Ее сын — ЕЁ наследник. Маленький лучик света, осветивший ее жизнь в то мрачное время.

Я плавно провел рукой по той части его лица, что не была намазана мазью, отметив, что кожа чуть теплая, но явно холоднее, чем должна быть у нормального здорового человека. Каким бы сильным, терпеливым и могущественным я ни был, сейчас мне больше всего хотелось разрыдаться. Сейчас мне больше всего хотелось, чтобы слезы унесли боль из моего сердца. Хрипло вздохнув в унисон с мальчиком, я обошел кровать и посмотрел, что написано на капельнице: восстанавливающее вместе с зельем для работы сердца. Значит, все еще хуже, чем видится сначала.

Уходить прочь было намного сложнее, чем стоять у кровати и знать, что ничем не можешь помочь. Уходить прочь — напоминает бегство крысы с тонущего корабля. Но я заставлял себя иди вперед, заставлял себя не оглядываться и идти, просто идти. Ноги сами привели меня на опушку запретного леса, и я с остервенением запустил в дерево заклятие, желая выпустить хоть как-то наружу свою боль. Лучше не стало. Обессилено опустившись на землю, я привалился к толстому стволу. Не замечая ничего, — даже медленно текущих слез по щекам.

— Он у тебя очень красивый, Лили, — мы вдвоем смотрели на маленького мальчика, спящего на моей кровати. А еще я украдкой посматривал на сестру. Она, казалось, вся светилась изнутри, когда смотрела на маленького сына. В ее зеленых глазах было столько любви и гордости, что я даже начал завидовать ее счастью. Теплой белой завистью — она все это заслужила, моя Лили.

— Да, Себ, он прекрасен, но я уверена, и твои дети будут такими же чудесными, — мелодичный голос сестры отвлек меня от созерцания малыша.

— Угу, мои дети, — скептически хмыкнул я. — По-моему, тебе сестренка материнство в голову слишком сильно стукнуло.

— Может быть, может быть, — она любовно провела рукой по черным кудрям малыша, и улыбнулось улыбкой нашей матери. Улыбкой, смысл которой всегда ускользал от меня, как я не старался его понять. Безотчетно обняв сестру, я поцеловал ее волосы, чувствуя, как она прижалась ко мне.

— Ты счастлива, Лили? — как глупо, я ведь знал ответ. Вот оно, ее счастье, улыбается во сне и тянет ручку к чему-то.

— Да, Себастьян, счастлива. Как никогда в жизни счастлива, — она пододвигает мою руку к ребенку, и его маленькие пальчики сжимают мой мизинец. Джас улыбается еще шире и, причмокнув, отпускает руку.

Он не может умереть, не может. Он ведь ее маленький лучик. Он ведь ее сын. Он должен жить. Должен. Я смахиваю слезы с лица, и неуверенно встаю с земли, нужно узнать, как все это произошло. Сейчас в школе ужин, поэтому я сразу же иду в Большой зал. Примостившись в самом конце стола слизеринцев, я стал медленно просматривать мысли детей. Но все они как назло думали о какой-нибудь ерунде: книгах, контрольных, мальчиках, девочках и прочих шалостях. Если я залезу слишком далеко, директор меня учует, так что я продолжал поверхностно просматривать воспоминания. На мое счастье думающий о Джаспере мальчик оказался совсем рядом: за столом Слизерина, как оказалось, таких было три: Эммет Пур, Натаниэль Тендэрнес и Ульрих Лерой. Мысли последнего были самыми занимательными. Он боялся. Боялся, что обо всем узнают, и его отец будет недоволен. Эммет и Натан думали о здоровье моего племянника, о том, не стало ли Джасперу лучше. По-видимому, эти двое были его друзьями. Значит, колоть надо Ульриха. Аккуратно преодолев хиленькую защиту какого-то третьесортного полуразрушенного амулета, я проник в мысли мальчика. Среди общего сумбура о чистокровности и важности своей персоны я смог найти то, что искал…. Лучше бы не находил.

— Ты безродный…. Такой мусор не должен учиться в Слизерине.… Забирай свои вещички и уматывай из школы, пока не поздно…. Все-таки, не зря тебя называют лучшим студентом, — он взмахивает волшебной палочкой, и Джаспер, стоящий у самых перил, пробивая их, начинает падать вниз. Удивленный и непонимающий взгляд падающего мальчика заставляет аристократа усмехнуться и произнести, пользуясь чужой палочкой взрывное проклятие, роняя ее вниз. Джас как-то отстраненно замечает этот факт, слегка изворачивается телом и падает на так не вовремя повернувшуюся лестницу. Усмехаясь, Лерой смотрит на растекающуюся кровь и медленно уходит.

Я вырвался из воспоминания мальчишки, точно зная, что сейчас у него начнется дикая мигрень. Чертов сукин сын, это из-за него Джас сейчас при смерти. Ну, ничего, недолго тебе осталось тут учиться, наследник древнего рода.

~~~* * *

~~~ ~~~* * *

~~~ ~~~* * *

~~~

«Ежедневный пророк: Экстренный номер.

Как нам стало известно из достоверных источников, в школе чародейства и волшебства «Хогвартс» произошло чрезвычайное происшествие, вследствие чего один из учеников серьезно пострадал. Конфликт между двумя юношами начался сразу же после распределения их по домам. Юному наследнику рода Лерой не понравилось, что Джаспер Эванс (старший брат Гарри Поттера, отреченный от рода Поттеров по завещанию отца) попал в Слизерин. Мальчик написал об этом отцу, и тот, как член попечительского совета, написал жалобу с просьбой перевести Эванса в другой дом. Но Распределительная шляпа не поменяла своего мнения и оставила Джаспера в Слизерине. Конфликт между мальчиками продолжался почти до Рождества, когда случилось несчастье. Джаспера Эванса нашли на лестнице всего в крови, а несколькими пролетами выше были выбиты перила. Сейчас мальчик в тяжелом состоянии находится в Больничном крыле школы. С момента трагедии мистер Эванс так и не пришел в сознание.

Но самое интересное во всей этой истории, что этому делу не хотели давать ход, тем самым не желая наказать виновника происшествия. Сейчас в школу отправлен отряд из экспертов, чтобы выяснить все подробнее и наказать виновника. Мы будем держать вас в ходе событий. Специальный корреспондент, Рита Скитер».