Дитя магии (джен)

Аппарировав с сыном к границе защитного щита Хогвардса и отпустив того «погулять» до прибытия Хогвардс-Экспресса, Северус задумчиво уставился в свой бокал, игнорируя вопросительно-встревоженный взгляд директора, и улыбнулся, вспоминая. Это были веселые деньки.

Ретроспектива

Его сын с неистощимой энергией изучал замок, добрался до конюшни и стал регулярно вытягивать отца на верховые прогулки. Затем непременно тащил его в фехтовальный зал и требовал очередного учебного боя. Надо признать, что выходило у него неплохо. Зельевару удавалось сбежать к любимому котлу, лишь когда подросток пропадал в небе или в библиотеке. Но такая безобидная вроде тяга к знаниям стала причиной еще одного шока мужчины. Через несколько дней на их ежевечернюю беседу у камина спустился надменный аристократ, каждый жест которого вопил о традициях чистокровных. Впрочем, образ быстро рассыпался смехом, потому что подросток заметил отвисшую челюсть отца и его округлившиеся глаза.

— Понимаешь, — задумчиво объяснял он тем вечером, прижавшись к плечу отца, — все традиции создавались веками, веками приобщения к магии. В заморочках на счет чистокровности есть зерно истины. У волшебника магия в крови, и поэтому кровь хранит силу и знания чистокровных. Маглорожденные слабее, исключения — те, кто происходит из рода сквибов. Волшебный мир Англии вместе с традициями теряет и магию. Мы почти не двигаемся вперед; не совершаем открытий. Ты — исключение, и поэтому мне с тобой легко. Экспериментатор, создатель новых зелий и заклинаний… Уже на твоем курсе таких были единицы. А раньше, раньше каждый волшебник, обученный обращаться со своей силой, искал свой путь ее использования, а не банально выкрикивал набор звуков.

А следующим утром от мудрого, рассудительного мага не осталось и следа, и на завтрак влетел взъерошенный проказливый ребенок, явно только что вернувшийся из очередной вылазки по окрестностям Принц— мэйнора. И когда, пять минут спустя, испуганный зельевар с палочкой на изготовку, умоляюще прошептал:

— Дэвид, замри и не двигайся. У тебя на руке змея…

Ребенок безмятежно улыбнулся и небрежно погладил серебристую чешую змеи, что-то прошипев ей.

— Отец, успокойся. Это Сал. Она — мой друг и поедет со мной в Хогвардс.

— Дэвид! Это же волшебная черная мамба! Этот вид считается вымершим. Она небольшая, но необычно сильна — человека удушит запросто. Среди змей ей нет соперников, а яд не уступает яду василиска, от него нет противоядия.

— Да, я знаю.

Мужчина закрыл глаза, видимо считая до десяти в попытке успокоиться, вздохнул и обреченно прохрипел:

— Тебе не позволят держать такую безобидную любимицу в школе.

— О, не волнуйся, пап. Сал говорит, что сумеет остаться незамеченной.

Гул голосов вырвал профессора из воспоминаний. Студенты начали заполнять Большой зал. Северус улыбнулся. Впервые он с предвкушением ждал начала учебного года. Этот обещал быть интересным.

* * *

Когда последний из первогодок наконец был распределен, профессор МакГоннагал уже собиралась убирать Сортировочную шляпу. Но тут свиток сердито вспыхнул в ее руках.

Снейп негромко, но так, что услышали и любопытные студенты, напомнил:

— Директор, у нас есть еще один ученик, которому нужен факультет.

Директор замешкался, но кивнул. МакГоннагал растерянно посмотрела вокруг в поисках недостающего студента. Затем перевела взгляд на свиток, развернула его до конца и, запинаясь, прочла имя:

— Сн… Снейп, Дэвид, шестой курс.

Из полумрака в конце зала бесшумно выскользнула фигура в темном плаще. Подойдя к табурету, студент одним движением скинул с головы капюшон, открывая бледное аристократическое лицо и длинные черные волосы, перехваченные серебряной заколкой-стилетом. Черные глаза с изумрудными искрами холодно посмотрели вокруг, и подросток невозмутимо выхватил из рук замдиректора Сортировочную шляпу и опустил ее себе на голову. Несколько минут стояла оглушительная тишина. А по лицу подростка все шире расплывалась многообещающая улыбка. Шляпа выдохнула: «Слизерин», и декан факультета, иронически приподняв бровь, отсалютовал сыну бокалом. Тот соскользнул с табурета и направился к своему столу, растерянно потирая манжет плаща. С каждым шагом цвет его одеяния приобретал все более отчетливый изумрудный оттенок, а сам плащ превратился в элегантную мантию, небрежно наброшенную на плечи, открывая строгие черные брюки и зеленую шелковую рубашку, чуть расстегнутую, очевидно, чтобы не скрывать серебристый кулон-змейку, свернувшуюся вокруг шеи слизеринца. Когда взгляд профессора зельеварения упал на украшение, он поперхнулся, но тут же понимающе ухмыльнулся.

Студент уверенно направился к светлой макушке, выделяющейся за столом факультета и слегка поклонившись, небрежно приложив ладонь к сердцу, представился, протягивая эту руку блондину:

— Я — Дэвид Принц-Снейп. Очень приятно встретить вас, лорд Малфой-младший.

Обращение новенького подчеркнуло, что именно тот будет задавать тон их общения: от официального до дружеского. Фактически, подобные слова, сопровождаемые таким поклоном и протянутой рукой, были традиционным среди чистокровных официальным предложением дружбы или, по меньшей мере, союзничества.

Блондин окинул стройного юношу оценивающим взглядом, скосил глаза на своего декана и пожал руку в ответ. Однокурсники тут же потеснились, освобождая место для своего нового товарища.

— Я — Драко, — улыбнулся слизеринец, — Это Блейз Забини, Панси Паркинсон, Теодор Нотт, а также мои верные..хм.. телохранители Винсент Крэб и Грегори Гойл. Это цвет нашего шестого курса.

Кивнув однокурсникам и галантно поцеловав ручку даме, новенький приветливо улыбнулся:

— Дэвид.

Тут директор поднялся, призывая к тишине, и поглаживая бороду, приготовился начать очередную приветственную речь, но…

Двери зала с грохотом распахнулись, и все разом уставились на напряженную фигуру в потрепанной мантии. От мага исходила опасность и ярость, почти осязаемые.

-Дамблдор, — прорычал голос, пропитанный угрозой, — я очень надеюсь, что произошла ошибка, и Гарри не провел два месяца в Азкабане.

Человек плавно, с хищной грацией направился к директору, не отрывая от него янтарных глаз.

Студенты постарше изумленно выдохнули. Узнать в этом опасном типе мягкого и спокойного профессора Люпина было сложновато.

Дамблдор поперхнулся началом своей речи, а улыбка сползла с ошеломленного лица.

— Этот лицемер, Блэк, соизволил сообщить мне об этом незначительном факте, — голос был пропитан ядом настолько, что Снейп начал казаться добрым самаритянином, — и намекнул, что ребенок не приходит в себя, как удивительно, не правда ли? И это после того, как он два чертовых месяца переживал снова и снова смерть родителей и предательство близких. Конечно, кто бы мог подумать, что это сломает мальчика.

Мужчина подошел вплотную к директору и с яростью зашептал:

— Всю своя жизнь я посвятил оплате своего долга перед вами, директор, за то, что вы подарили мне хотя бы призрак нормальной жизни. И я выполнял все ваши задания, рискуя быть разорванным на кусочки собратьями. До сегодняшнего дня. Хватит. У меня есть другой невыплаченный долг. Перед мертвым другом, братом, чьего ребенка я поклялся защищать. Я — оборотень, директор. А вы навредили члену моей стаи, — почти прошипел он. — Итак, я хочу знать, ГДЕ ГАРРИ?

Последние слова прогремели в ошеломленной тишине, студенты и профессора шокировано уставились на человека, кричавшего на Альбуса Дамблдора, Величайшего волшебника современности, приказывающего ему.

Тишину разорвал тихий голос:

— Дэвид, кажется, мы нашли тебе крестного, — усмехнулся зельевар.

Черноволосый подросток рассмеялся счастливым детским смехом и с криком «Луни, Луни» подлетел к мужчине и повис на его шее.

Оборотень автоматически подхватил легкое тело, а потом недоверчиво выдохнул:

— Гарри, волчонок…

Подросток отступил от того на шаг.

— Меня зовут Дэвид, Дэвид Снейп. Ты хочешь быть моим вторым опекуном, моим крестным, Ремус?

— Конечно, волчонок, я хотел бы, но…

В черных глазах вспыхнуло пламя и окутало две фигуры.

* * *

Дэвид беспечно плюхнулся за стол, словно не он устроил только что светопреставление. На мгновение множество настороженных холодных глаз уставились на него. Затем Драко шепнул:

— В гостиной.

И Слизеринский стол, как ни в чем не бывало, вернулся к пиршеству и негромким разговорам, в то время как остальные три стола бурлили, громогласно спорили и недоверчиво косились на них.

Дэвид с любопытством разглядывал слизеринцев, чуть прикрыв веки. Пока магия еще бушевала в крови, он успел рассмотреть их ауры. И был очень доволен увиденным. Жизнь еще не ожесточила их, тьма страданий не оплела души.

В дверях Большого зала его остановил знакомый голос:

— Гарри, Гарри, подожди…

Да, очевидно даже репутация факультета не спасет его от этих прилипал. Он почувствовал, как рядом с ним напрягся Драко.

— Дэвид, — наконец угадала с обращением гриффиндорка.

— Снейп, — прошипел юноша. — Мы ведь уже все выяснили, Грейнджер.

Он обернулся и увидел, что за шатенкой растерянно топчутся рыжие брат и сестра.

Драко ухмыльнулся, стал рядом с Дэвидом и бросил:

— Тео, Панс, отведите, пожалуйста, первогодок в гостиную. Остальные присоединяйтесь к ним.

Зелено-серебристая толпа дрогнула и исчезла в дверях. Возле парней остался шестой курс и несколько студентов помладше.

— Умные змейки, — улыбнулся про себя Дэвид и перевел взгляд на бывших друзей.

— Гарри, — запинаясь, начала Гермиона, — Прости нас, Гарри. Мы так виноваты. Прости. Ты нужен нам. Гриффиндор осиротел без тебя…

Дэвид заметил, что к их разговору прислушивались все профессора.

— Думаю, стоит объяснить всем раз и навсегда. Гарри Поттер умер. Его могила в Годриковой Лощине рядом с родителями. Вы удивлены? Ай-йа-йай. Лучшие друзья не выбрались на могилу? Хотя б на памятник посмотрели… Красивый такой. Но я, конечно, необъективен.

— Гарри, нельзя так просто похоронить прошлое. Оно часть тебя, — подошедший Дамблдор утешающее опустил руку на плечо расстроенной гриффиндорке.

— Моя предыдущая личность была уничтожена с вашего благословения, директор. Мне повезло создать новую, но человеческую душу мне уже не вернуть. Благодаря Северусу, не вам, я все еще человек, а вы для меня в лучшем случае незнакомцы. Прощайте.

— Пойдем, Драко, — мягко позвал он слизеринца, давая почувствовать остальным контраст с холодной остротой предыдущих слов.