Двадцать лет выдержки (гет)

Смейся, Левконоя, разливай вина,

Что меня убьют на войне.

М. Щербаков

Сегодня наша последняя встреча. Он сообщил это со своей фирменной интонацией, тоном, не терпящим возражений. Могу поклясться: именно так он снимает баллы с несчастных учеников. Я как раз собиралась подавать ужин, отправив Кики вниз, к запоздалым посетителям. Моя волшебная палочка замерла на полпути и ткнулась в лежащий на столе свежий номер «Пророка», прожигая дырку в его парадном портрете.

— С чего бы это? В уставе Хогвартса обнаружилась глава, запрещающая директору иметь любовницу?

Его двойник на портрете брезгливо поправил прожжённую мантию, а сам он только скривился.

— Не пытайся быть циничной, Роз. Сама же говорила: пока я рядом, должность главного циника занята.

— А в чём же тогда…

— Выслушай и попробуй понять. Раньше тебе это иногда удавалось. Ты должна уехать. Завтра же. Тёмный Лорд отправляет в Хогсмид отряд Пожирателей, а поселятся они у тебя в «Мётлах».

Мой паб собираются превратить в казарму для «упсов»! Дожили…

— Вот и отлично, — отреагировала я преувеличенно бодро. — Я буду шпионить за ними для тебя, как в прошлом году.

— И думать забудь. Я и так достаточно про них знаю. Десяток отборных подонков, «шестёрки», желающие выслужиться. Иметь с ними дело — это совсем не то, что дурить голову юному аристократу посредством фальшивого «империуса». Один неверный шаг — и они тебя уничтожат, и не посмотрят, что «чистокровная». Или, что ещё хуже — сдадут своему хозяину.

Он говорил тихо, скучным будничным голосом, будто в сотый раз объясняя урок тупому классу. Но у меня, как я ни крепилась, по спине побежали мурашки — от ощущения непоправимой беды.

— Помнишь Чарити Бербидж? Вы ещё дружили одно время. Её убили на последнем собрании. Она висела над столом вниз головой. И пока в состоянии была говорить, умоляла меня спасти её. А я ничем не мог ей помочь. А что, если завтра на её месте окажешься ты, Роз? Мы не смеем так рисковать, на карте не только наши жизни. Бросай всё, уезжай как можно дальше и даже не пытайся связаться со мной.

Я чувствовала, как рушится мой привычный мир, как уходит из-под ног земля. Чарити… наивная безобидная чудачка. Она-то кому помешала? И всё же — как я могу сбежать, бросив его в такое трудное время? После стольких лет? Пусть мы редко виделись, пускай он никогда не подпускал меня к своим тайнам — но я была рядом! А теперь он предлагает мне спасать свою шкуру? Я решила не сдаваться.

— А если я откажусь? Если я пообещаю быть осторожной?

Он начал терять терпение. В голосе появились ядовитые нотки.

— С завтрашнего дня, Роз, это будут только твои проблемы. Это — в любом случае — наша последняя встреча. Не хотел тебе говорить, но ты сама напросилась. Завтра я намерен стереть все свои воспоминания, в которых есть ты. Ты станешь для меня чужим человеком, просто хозяйкой «Трёх мётел». Так надо.

Вот так сюрприз! Я не ослышалась? Моё сердце пропустило несколько ударов, я на миг потеряла дар речи.

— Как???

Он глумливо усмехнулся.

— Как? В основном при помощи зелий, если тебя интересует методика. Будь моя воля, я проделал бы это и с тобой, но, боюсь, без твоего согласия ничего не выйдет.

И он так спокойно об этом говорит? Я что — муха, прилипшая к стеклу? Немного растворителя — и никаких следов. Но ему, казалось, было мало произведённого эффекта: это чудовище вознамерилось меня добить!

— А кое-что я могу сделать и без твоего согласия и прямо сейчас. — Быстрый и точный взмах палочки в сторону камина. — Коллопортус! Нет больше прямой связи с подземельями Хогвартса.

— Бессердечный ублюдок! Ты что творишь? Это же двадцать с лишним лет жизни, моей и твоей! И ты можешь вот так — взять и выбросить их на помойку?

Он резко развернулся в мою сторону на каблуках, сжал кулаки. Свистящий раздражённый выдох.

— Давай, Роз, не стесняйся! Я привык к подобным эпитетам. Мразь, ублюдок, предатель, двуличная скользкая тварь — как меня только не называли. Почему ты должна быть исключением? А вам не приходило в голову, мадам: а вдруг это будет самым добрым моим поступком?

Я осеклась. Я честно пыталась понять его — в который раз за все эти годы. Почему всякий раз его доброта имеет такой уродливый, такой неприглядный вид, а его заботы — причиняют столько боли? Зачем понадобилось выхолащивать собственную память?

— Бестолочь несчастная, да послушай же ты! Ты будешь мне только мешать. Я остаюсь в школе на положении заложника. И со мной — четыре сотни малолетних непредсказуемых балбесов, которые не осознают, в какой они опасности. Это дети Пожирателей, «авроров», орденцев, чистокровные, полукровки, магглорождённые. А я должен их всех защищать. И учителей, которые меня теперь ненавидят — тоже. От нового режима, друг от друга, от них самих, в конце концов. А ведь есть ещё главное дело, которое нужно успеть завершить.

— Скажи, а когда всё закончится, воспоминания можно будет вернуть?

Он отвернулся к окну, внезапно заинтересовавшись подробностями сельской архитектуры. И ответил не сразу.

— В принципе, да, наверное. Вот только… не нужно строить иллюзий. Кто бы ни победил в войне, у меня практически нет шансов поучаствовать в праздничном застолье. И дело даже не в том, что после смерти Дамблдора меня мечтает прикончить каждый уважающий себя «светлый» маг. Незадолго до финала Тёмный Лорд обязательно захочет свести со мной счёты — как только решит, что я ему больше не нужен. Наш красавец боится, что я возжелаю занять его место. Перед этим он не упустит случая покопаться в моей памяти, а я не уверен, что выдержу… любое воздействие. Так что мои воспоминания уже не принадлежат мне в полной мере, и лучше, если тебя в них не будет.

Он замолчал, продолжая стоять ко мне спиной и смотреть в окно, в лиловые сумерки уходящего лета. Вот, значит, как… Меня спихивают с палубы тонущего корабля в единственную шлюпку. Он не раз говорил, что у нас с ним нет будущего. По ряду причин. Он уже три года ходил по лезвию ножа и готов был расстаться с жизнью, легко, как расстаются с фигурой в шахматной партии. И всё же мы продолжали видеться, и я была почти счастлива, когда оказывалась полезной. Ведь и тогда каждая ночь могла стать последней. Сейчас — иначе. Он абсолютно уверен, что не вернётся с этой войны. И заранее прощается. Разрывает последние нити, уничтожает слабые звенья. Мне стало так холодно и страшно, словно уютную комнату заполнили дементоры, отняли надежду, оживили мои тайные страхи и ночные кошмары. Очень хотелось по-бабски заголосить, повиснув у него на шее, умолять всё бросить и уехать вместе со мной. Но я живо представила, какой ледяной презрительный взгляд будет мне наградой, и успокоилась. Даже усмехнулась про себя: «Ничего, любимый, прорвёмся. И не надейся так легко от меня отделаться. В Хогсмиде мне, действительно, глупо оставаться, но это не значит, что я тебя брошу. Я что-нибудь придумаю. Но не прямо сейчас — иначе ты моментально меня вычислишь, со своей легилеменцией.»

Я подошла и осторожно дотронулась до угловатого плеча.

— Хорошо, Северус… Я сделаю, как ты хочешь.

Он повернулся ко мне и внимательно посмотрел в глаза.

— Вот и ладно. Только, Роз — без фокусов. А то знаю я тебя.

Я ответила самым честным из своих взглядов.

— И вот ещё что. Я так понимаю, деньги тебе предлагать бесполезно. Возьми хотя бы это. Чтобы компенсировать потерю паба.

У меня в ладони оказался золотой медальон в виде закрытой книги. Я узнала герб семьи Принцев — скрещенные шпагу и волшебную палочку.

— Так нельзя! Это же память о твоей матери!

— Теперь можно. Не хочу, чтобы он достался каким-нибудь мародёрам, — последнее слово он произнёс с усмешкой. Я надела медальон на шею.

— Я обязательно верну его тебе. Делай то, что должен. Я тебе не помешаю. Можешь забыть меня и больше не вспоминать. Но только — я очень тебя прошу — постарайся выжить…

Предательский ком в горле не дал договорить. Только бы не заплакать! Я — сильная взрослая женщина. Я достойна быть подругой шпиона. О, Мерлин…

— И на кой я тебе сдался, понять не могу… — Он порывисто притянул меня к себе, неуклюже обнял.

Вместо ответа я только теснее прижалась к нему, вдыхая знакомый еле уловимый запах шерстяного сукна, старинных фолиантов и какой-то невероятной смеси диковинных трав. Родная моя сволочь! Запрокинув голову, я нежно коснулась губами уголка его рта, там, где так близко проходит глубокая скорбная складка. Я ведь не просто знаю все его морщинки. Я помню, когда и почему они появились. И, что самое страшное, понимаю: я бессильна была помешать их появлению — не было у меня такого права. Он прикрыл глаза, как будто прислушиваясь к моим прикосновениям. И тогда я поцеловала чуть более настойчиво, раздвигая языком сомкнутые тонкие губы, входя в него и осторожно лаская. Он ответил, сдержанно и неагрессивно, смакуя поцелуй, как изысканное эльфийское вино. Внешне он оставался совершенно спокойным, и я, в который раз, почувствовала лёгкую панику: мне на миг показалось, что сейчас он остановит меня, отстранится, уйдёт. Не один год понадобился мне в своё время, чтобы понять: область чувств — не его стихия, здесь он ни в чём не уверен, боится показаться беззащитным, смешным. Оттого-то и носит маску эдакого падшего аскета, предоставляя мне возможность снова и снова соблазнять его, теряя голову от сладкого предвкушения. Мои пальцы уверенно прокладывали дорогу в складках его одежды. Крылья мантии, латы сюртука, кипенно-белая сорочка… Каждая пуговица в своей тугой петле, как защитник осаждённой крепости в прорези бойницы, сдавала позиции с боем. Время как будто остановилось. И всё-таки я знала: военные действия, которые я веду, вполне успешны. После каждого прикосновения моих пальцев и губ его дыхание становилось глубже, сердце билось громче и чаще. Ему всё труднее было сдерживаться. И вот узкая горячая ладонь накрыла мою руку в тот момент, когда я расстёгивала его пояс, а тонкие сильные пальцы перехватили инициативу. Одним движением распустив бант моего шелкового расшитого драконами халата, он мягко опрокинул меня на тахту, накрывая наши лица чёрным шатром своих жутких непослушных прядей. Я ещё успела прихватить со стола волшебную палочку, чтобы погасить свет и трансфигурировать тахту в более удобное двуспальное ложе. После чего несчастная палочка выскользнула из моих пальцев, но мне уже было наплевать и на магию, и на Тёмного Лорда, и на «упсов», и на завтрашний день. Всё потеряло смысл, исчезло, растворилось в бесконечном ласковом и жутком ночном океане. И только он жил, наполненный до краёв нашими стонами и дыханием, дрожью и дробью обезумевших сердец. И только он был прав, снова и снова вознося нас на гребни своих огромных волн и швыряя на дно, задыхающихся в разреженном воздухе от восторга и страха…

Я проснулась перед рассветом. Выскользнув из уютного тепла постели, на ощупь нашла халат и палочку. Северус ещё спал, отвернувшись к стене и спрятав под подушкой изуродованную Меткой руку. Наклонившись к его изголовью, я потихоньку срезала прядь волос ножом для фруктов. Быстро сунула трофей в медальон, щелкнув замочками на крошечной книжке, и выскользнула в соседнюю комнату, где у меня было что-то вроде кабинета. Стряхнула с конторки накладные и тетради расходов, сняла с полки потрёпанный томик «Сотворение магических предметов и придание новых свойств вещам повседневным». Эх, только бы получилось! Я ведь обычная торговка, я никогда не делала ничего подобного! Хорошо ещё, что Северус догадался подарить мне эту книгу: на полях всюду его комментарии и уточнения, в том числе — и на нужной странице. Я несколько раз для верности повторила сложное заклинание «про себя», а потом — тихо, но чётко — произнесла его вслух, направив волшебную палочку на лежащий на столешнице медальон. Золотую книжечку на мгновение окутало облачко света, а в комнате запахло озоном. Когда я снова надела медальон, он был тёплый и слегка пульсировал: теперь вещица даст знать, если что-то случится с её бывшим хозяином, и приведёт меня к нему. А дальше — как повезёт.

Ликвидировав следы колдовства, я привела себя в порядок перед зеркалом. Увы, когда тебе за сорок, не стоит показываться людям спросонья. Едва я вернулась в постель, в комнату бесцеремонно трансгрессировала Кики с понимающей ухмылочкой на нежно-зелёном личике. Она фамильярно подмигнула мне и взгромоздила на стол поднос с кофейником, чашками и бутербродами.