Отряд Поттера (джен)

Ему наконец-то хотелось спать.

За последние несколько дней, после того как появилась новость о побеге Блэка, Северус Снейп сварил для больничного крыла зелий на полгода вперед. Голова у него болела теперь все время, а пальцы мерзли, как было всегда, когда он не высыпался. Возможно, сонливость и сейчас обошла бы его стороной, если бы его директорство соизволили оставить своего подчиненного в покое. В подземелье, в кабинете, за приготовлением зелья, которое пришлось вылить, потому что дела профессора Дамблдора, как всегда, неотложны.

— Любопытное создание. Вы не находите, Северус?

«Вонючее создание. Вы не находите, Альбус?» Снейп прикрыл нос платком.

— К сожалению, во мне гораздо меньше энтузиазма, чем в вас.

— Отчего же? — Директор повернулся к нему и удивленно приподнял седые брови. — Это Тайная Комната Салазара Слизерина, а рядом лежит чудовище Салазара Слизерина. Вы, Северус, преподаватель Хогвартса, школы, одним из основателей которого является Салазар Слизерин.

— Я вижу гигантскую вонючую мертвую змею и большое, холодное и мокрое подземелье. А вот ничего тайного здесь, кажется, нет. Что вы намерены найти?

— Вы же знаете ответ, Северус, — сказал Дамблдор так, словно говорил очевидную истину. — Что-нибудь тайное.

Директор сегодня был в хорошем настроении. После того, как замок был очищен от прихвостней Люциуса, Дамблдор все чаще улыбался, медленно возвращаясь к своему обычному состоянию, и вел себя как восторженный и любопытный ребенок. Северус предпочел бы, чтобы Дамблдор продолжал хмуриться и стрелять молниями из глаз. Так он был больше похож на обыкновенного человека.

— А вот там, судя по всему, профессор Локхарт попрощался с жизнью. — Отколовшиеся от колонны кусочки камня были светлее, чем все остальное вокруг. Северус не мог сказать, что ему жалко глупца, добровольно отправившегося на бессмысленную смерть. Пора уже всем понять: Поттер выживает, остальные — гибнут. Таков закон жанра.

— Да, — тихо промолвил директор. — Должно быть, так оно и есть. Он воспользовался одним из Заклятий Авантюриста, чтобы сжечь свои останки. Чего-то подобного следовало ожидать.

«Я бы так не сказал». Если Северус чего и ждал, так это скорейшего побега Локхарта из Хогвартса. Ему кажется, или Дамблдор о чем-то задумался? Это редкое явление: видеть, как в глазах директора отражается мыслительная деятельность. Обычно он может принимать сложные решения с улыбкой на лице.

— Если кто здесь и действовал в своем стиле, так это Поттер.

Дамблдор укоризненно покачал головой, угадав его намек:

— Не говори так. Мальчик делал то, что считал нужным.

— Вот именно, — кисло ответил Снейп. — То, что нужно сделать, и то, что Поттер считает нужным делать — совершенно несвязанные друг с другом вещи.

— Не будем судить, пока не выслушаем Гарри. Уверен, все прояснится.

— Так наведайтесь в больничное крыло. Он наверняка уже проснулся: на нем все заживает, как на кошке.

Отрицательный жест:

— Нельзя спешить, — Дамблдор всегда говорит так, словно его желания являются истиной, продиктованной свыше: «нельзя спешить», а не «не хочу спешить».

— Почему? — глупый вопрос. Не потому что ответ очевиден, а потому что Дамблдор, если бы хотел, сам сказал бы. Директор бывает молчалив только тогда, когда от него требуется обратное.

— Он должен восстановить не только телесное здоровье.

«Ах да, конечно. Моральные травмы».

— Ладно, как скажете. В чем заключается моя задача? — Северус давно понял, что демагогией директора не одолеть, но иногда теряет терпение — и каждый раз жалеет об этом.

— Здесь много чар, Северус. — Дамблдор обвел рукой вокруг себя. — Темной магии, в которой ты понимаешь несколько больше меня. Осмотрись, вдруг заметишь что-нибудь интересное?

— Альбус, вы и вправду думаете, что я могу вам чем-то помочь? — спросил Северус. — Это не просто темная магия, это чары Салазара Слизерина. Силы немного неравны, вам не кажется?

Дамблдор улыбнулся. Северус не видел его лица, но знал его достаточно давно, чтобы угадать улыбку по затылку.

— А причем здесь Слизерин? Про него речь и не идет.

Нахмурившись, Северус последовал за укутанной в светло-серое высокой фигурой.

Вблизи василиск вонял еще хуже. Могущественная магия в его теле не позволяла трупным червям приняться за свою долгую и упорную работу, но вряд ли король змей хорошо пах даже когда был жив.

— Это след от заклятия Гилдероя, — заметил Дамблдор. Страшный рубец, словно красное ожерелье, опутывал шею василиска.

— Не думал, что его броню можно так легко пробить.

— А с чего вы взяли, что это было просто?

«Сегодня вы фонтанируете загадочными вопросами, директор». Северус согнулся в приступе кашля: вонь была нестерпимой.

— Вы уверены, что нельзя пользоваться пузыреголовным заклинанием? — спросил он, с трудом выдавливая слова. «Еще чуть-чуть, и меня стошнит прямо на ваши лакированные туфли».

Дамблдор пожал плечами: — Думаю, уже можно.

Глоток свежего воздуха стал избавлением. Директор так чарами и не воспользовался, но дышал полной грудью, словно и не чуял ничего.

— А сюда пришелся удар Гарри, — произнес он.

— Альбус, вы мне экскурсию устраиваете?

Послышался тихий смех.

— Нет, стараюсь заинтересовать. — Дамблдор нагнулся и осмотрел зубы василиска. — Любопытно, что это такое? — пробормотал он, засунув голову в разинутую пасть. — Странно, яд...

— Естественно. Это же василиск.

— Нет, посмотрите, — он указал на темно-серую вязкую жидкость, собравшуюся под длинным алым языком рептилии. — Должно быть, острие меча дотянулось до ядовитых желез.

— Через глаз? Под каким углом надо было нанести удар?

— Спросим у Гарри.

— Кстати, насчет этого, — Северус шагнул назад, чуть было не наступив в лужу крови. — Как Поттер умудрился это сделать? Я не помню, чтобы в Хогвартсе обучали фехтованию.

Директор почти незаметным жестом пожал плечами. Северусу почудилось, что он на миг, совсем чуть-чуть, нахмурился. Но в следующее мгновение улыбнулся и произнес:

— Мальчик — талантливейший ловец. Ловкости ему не занимать.

— Вижу, — ответил Северус. — Минерва сказала, что не трогала клинок.

— Да. Гоблинская сталь. Принимает в себя только то, что ее усиливает, остальное — отторгает. Это меч Рагнука Первого, настоящий шедевр. Его не вытаскивали из шляпы по меньшей мере двести лет.

«Или триста», — подумал Северус. — «Или четыреста, или пятьсот. Никто ведь не знает точно». Мысль наполнила его гневом, который он постарался подавить в зародыше. В этом он был мастер.

— То есть в мече Гриффиндора теперь присутствует сила яда василиска? — спросил он. Дамблдор кивнул в ответ. — Тогда не советую им бриться.

Директор погладил свою бесполезную пушистую бороду:

— Я учту твой совет.

— Как вам угодно. Альбус, сюда нужно прийти после того, как выслушаем Поттера и всех остальных. Вынужден вас разочаровать: я не могу строить предположения, не имея никаких сведений о произошедшем. Возможно, если бы Боуд не доверил мне следить за учениками, я смог бы разобраться в ситуации на месте. Или хоть что-то понять.

— Безопасность учеников гораздо важнее Тайной Комнаты и всего, что она может содержать, — возразил Дамблдор. Северус проигнорировал его слова:

— И, кстати, раз уж речь зашла об этом, почему вы не допросили Флитвика и Макгонагалл?

— Филиус попросил меня повременить с расспросами. Судя по всему, мисс Грейнджер располагает сведениями, которые могут поставить под удар репутацию Хогвартса.

— Тогда надо вызвать Грейнджер...

— ...а мисс Грейнджер, в свою очередь, — перебил его Дамблдор, — просит подождать возвращения Рубеуса из Азкабана.

— С каких пор вы следуете велениям какой-то девчонки? — Северус сжал челюсть настолько, что разболелись зубы.

— Не следую велениям, а прислушиваюсь к просьбам и советам, — поправил Дамблдор в своей невыносимо-терпеливой манере. — Мисс Грейнджер умна не по годам, а благость ее намерений не вызывает никаких сомнений.

Северус указал пальцем на труп василиска.

— Если у нее хорошая академическая успеваемость, это еще не значит, что она разбирается в подобных вещах.

Дамблдор в очередной раз бросил на него искрящийся взгляд.

— Я подразумевал как раз подобные вещи.

— Как скажете. — Отвернувшись, Северус подошел к статуе Слизерина. «Основатель моего факультета». На постаменте лежал обрывок школьной мантии, но ничего любопытного больше не нашлось. Раньше он мечтал, что когда-нибудь наткнется на тайник Салазара, где хранятся его драгоценные труды, артефакты, алхимические смеси, зелья и его записи в назидание потомкам. Но от Основателей не осталось ничего, кроме меча и шляпы Гриффиндора. Была еще книга Ровены по трансфигурации, но она хоть и была редкой, содержала лишь всем уже известные сведения и непонятную тарабарщину. Дорогая безделица, которую, как считается, Равенкло написала в последние годы, двинувшись умом после смерти Годрика и Салазара. Их внезапное исчезновение и последовавшая за этим пропажа дочери повлияли на нее неожиданно пагубно. Хельга оказалась крепче ее, пережив всех своих друзей, и продолжала руководить школой до глубокой старости. Диадема Ровены потеряна, чаша Хельги наверняка пылится в каком-нибудь особняке, хозяева которой и не подозревают о ее ценности. А Салазар, самый загадочный в Четверке, не оставил решительно ничего, кроме пустого подземного зала и теперь уже мертвого василиска. Разочарование, вот что ощущал Северус, и это чувство становилось сильнее по той причине, что он изо всех сил старался не лелеять никаких надежд. Люди, великие или малые, всего лишь умирают и остаются гнить в земле, и нет смысла надеяться на бесценное наследие.

— Ничего нет, — подвел итог Северус, даже не стараясь скрыть раздражение в голосе. — Я иду любоваться входной дверью, мне здесь нечего делать.

Дамблдор не ответил. Он проводил рукой по темному шраму на шее василиска, ниже того места, куда пришлось проклятие Локхарта. На линии застарелой раны кое-где отсутствовали чешуйки. Кто бы ни нанес этот удар, силу он вложил немалую.

Шаги отдавались эхом от влажных стен. Северус зажег палочку, переступил через порог и приблизился к стальной круглой двери. По ребру, ширина которого была не меньше двух футов, были рассыпаны маленькие и большие отверстия, из которых, судя по всему, выступали прутья, прикреплявшие дверь к камню стены. Но интерес представлял рисунок на внешней стороне. Тонкие и изящные линии складывались в непрерывный узор, отходящие ветви которого заканчивались рунами. Символы не были знакомы Северусу: мягкие, текучие знаки, которые расплывались перед глазами. Понятна была только надпись посередине на староанглийском:

«Сила во имя крови, кровь во имя силы».

Северус прикоснулся к стальной поверхности, пытаясь учуять хотя бы отголосок могущественной магии, защищавшей вход, но импульс сильных диагностических чар, посланных им через прикосновение, не обнаружил ничего, кроме обыкновенного металла. На подобное заклятие без использования палочки мало кто был способен, и в свое время Северус потратил на его изучение немало времени, которое теперь показалось ему потраченным впустую. Холод стали проник в ладонь; Северус отдернул руку, скользнув пальцем по одной из линий, и поморщился от боли: на кончике пальца выступила круглая капля крови. Но рассмотрев то место на двери, он так и не обнаружил ни следов крови, ни острого края, о который мог бы порезаться.

— Проклятье, — пробормотал он вслух.

— Северус? Что случилось? — Дамблдор появился из-за двери, держа в руке светящуюся палочку. Выглядел он воодушевленно. — Все в порядке?

— Да, — бросил Северус. — Вы закончили?

Дамблдор кивнул. В ладони у него был зажат клочок школьной мантии, который лежал на постаменте статуи Слизерина.

— Думаю, я нашел все, что можно было найти.

— Рад за вас.

Метлы обнаружились там же, где они их оставили, прислоненные к стене у дыры, ведущей вверх. Дамблдор почему-то упорно называл ее туннелем.

— Мне бы хотелось, чтобы вы утром после завтрака пришли ко мне в кабинет, — услышал Северус напоследок. Кивнув, он направился в свою комнату, где забылся беспокойным сном...

Его окружал высокий колючий кустарник. Ноги утопали в низко стелящемся тумане и, хотя стоял яркий безоблачный день, солнца на небе почему-то не было. Северус глубоко вдохнул свежий летний воздух. За кустами слышались смутные детские голоса, и он прошел вперед, чтобы прислушаться.

— Я не вру тебе. Все вышло случайно, — произнес один голос.

— Туни говорит, что ты сделал это специально. Ветка не могла просто взять и упасть прямо на нее.

— Почему не могла? Ветки ломаются и падают, такое случается.

Северус придвинулся ближе, чтобы рассмотреть хоть что-то из-за ветвей и листьев. Он узнал говоривших. Не мог не узнать.

— Не надо мне врать. Я вижу, когда ты хочешь меня обмануть, — заявила Лили, сжимая кулачки.

Мальчик с черными волосами и бледным лицом смутился.

— Ты все равно не поверишь, если я скажу правду, — обиженно пробормотал он.

— Если это будет правда, я поверю, — возразила Лили.

Мальчик поправил воротник своей нелепой рубашки с оторочками.

— Когда мы... я хочу сказать, когда такие как мы, волшебники, злимся, могут случаться разные вещи. Мама говорит, что пока нам мало лет, мы не можем контролировать свою магию. Если нас разозлить или напугать, что-то внутри начинает считать, будто нам угрожает опасность, и защищается.

На лице Лили отразилось недоверие.

— То есть ветка решила упасть, потому что ты разозлился?

— Нет. — Мальчик покачал головой, отчего волосы чуть ли не полностью закрыли его лицо. Убрав их привычным движением назад, он добавил: — Магия не может делать ничего сама. Это я заставил ветку ударить твою сестру, но... я не хотел. Я не специально.

— Нет, ты хотел, — сказал женский голос сбоку от него, и Северус от неожиданности отшатнулся. Затылок кольнуло резкой болью, словно он ударился обо что-то острое. Рядом с ним стояла Лили. Двадцатилетняя, такая, какую он помнил: годы взяли плату с него, но не с нее.

— Ты...

— В этом всегда была твоя проблема, Сев. — Лили, казалось, не замечает его состояния. — Когда ты понял, что Петунья за нами подслушивала, тебе захотелось ее ударить. Сделать ей больно. Знаешь, я не удивляюсь, что ты попал в Слизерин. Так на все, что им не нравится, реагируют змеи — быстрым и болезненным укусом.

— Ты мертва.

— Наверняка. И что с того? Никогда не думала, что тебя это остановит.

— Ты бросила меня, — с горечью сказал ей Северус, совершенно не думая о том, что говорит.

— Ты первым это сделал.

— Я тебя не покидал, и не покинул бы никогда.

— Речь идет не обо мне. Ты бросил самого себя, Сев. Испугался того, что начинаешь меняться к лучшему, и решил сдаться. Позволил потоку себя унести.

Северус почувствовал поднимающийся гнев:

— Я защищаю твоего сына. Сына Поттера.

Лили посмотрела на него. У нее были самые зеленые в мире глаза.

— Но меня это не вернет, Сев, — сказала она, печально улыбнувшись...

Будильник свирепо заорал, вынуждая его проснуться. Ощупав голову, Северус обнаружил шишку, возникшую от удара о тумбочку. Быстро одевшись, он направился в гостиную Слизерина. На диване у камина сидели две второкурсницы: Панси Паркинсон и Миллисент Балстроуд. «Иерархия в рядах пожирателей смерти передается их детям», — подумал Северус, наблюдая за тем, как Балстроуд с обожанием смотрит на подругу. Если не считать их, гостиная пустовала.

— Паркинсон, подними девушек, — велел он и был награжден недовольно-недоуменным выражением на ее лице: ее отправили за поручением, когда рядом сидит Миллисент — неслыханное дело! Но дисциплина, которую Северус привил на своем факультете, сработала безотказно. В мужскую часть спален он направился сам и, разбудив всех, вернулся в общее помещение.

Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем слизеринцы собрались в гостиной, но Северус не стал их ругать за это. Многие представители чистокровных семей относились к своему внешнему виду весьма трепетно, и он давно понял, что если и есть какая-нибудь привычка, от которой он никогда не сможет их отучить, так это затяжной утренний туалет.

— Доброе утро, — тихо произнес он, и ученики вмиг умолкли. Северус некоторое время наслаждался установившейся тишиной. — Профессор Бренниган уволился. Профессор Дамблдор вернулся на свою должность. Это для тех, кто не следит за новостями. — Некоторые потупили взор: глупцы, у которых были занятия поважнее. Эти многого не достигнут. — Я не хочу, чтобы вы совали нос и разнюхивали о том, что случилось, если не способны держать свое любопытство в тайне. И если вы не хотите, чтобы Поттер и его дружки получили еще больше поводов для бахвальства. — Молчание. — На этом все. Можете идти.

Слизеринцы потянулись в разные стороны несколькими цепочками. Некоторые вышли из гостиной, другие, в основном ученики постарше, вернулись к себе в спальни. Малфой-младший подошел к нему, сопровождаемый Крэббом и Гойлом.

— Сэр, Поттера уже выписали из больницы?

— Насколько я знаю, нет, — ответил Северус. «Но Дамблдор велел мне прийти к нему после завтрака».

— А те, на которых напали?

Маленький дурак. Он считает себя очень умным, если изображает фальшивое участие, которое даже не пытается прятать. Когда-нибудь он стукнется лбом об стену, и ему повезет, если он не расшибет себе голову.

— О них мне ничего не известно. А почему вы спрашиваете, мистер Малфой?

— Просто интересуюсь.

«Ну конечно».

— У вас все?

— Да, сэр. Хорошего вам дня.

Покинув гостиную, Северус отправился на завтрак. Слишком рано, к тому же директор вряд ли ожидал его там увидеть. Иначе зачем было приглашать его к себе в кабинет после завтрака заранее, а не во время этого самого завтрака? Аппетита не было, но он все равно решил проследить за поведением разных факультетов. Триумфальное возвращение Поттера определенно взбудоражит школу.

Большой зал был почти пуст. Несколько студентов Равенкло, парочка хаффлпавцев, трое пятикурсниц со Слизерина... Северус не сразу заметил их. За гриффиндорским столом, касаясь плечами друг друга и сбившись вместе, словно выводок цыплят, сидели Поттер, Уизли и Грейнджер. Они шептались о чем-то несомненно важном для них, и Уизли иногда глупо кивал. Северус прошел мимо них к помосту и учительскому столу.

— Здравствуйте, Северус, — поприветствовала его Синистра.

— Аврора, — кивнул он в ответ и сел на свое привычное место. Преподавательница астрономии медленно улыбнулась и, лизнув палец, перелистнула «Колдовское искусство».

— Вы рано встали, — сказала она. Северус ответил прежде, чем успел обдумать ответ:

— Вы тоже.

— О, я вообще не спала, — отозвалась Синистра. — Сегодня ночью у меня были занятия поважнее.

Вопрос напрашивался сам собой:

— И чем вы занимались?

Синистра отложила журнал и посмотрела на него.

— Вам нужно чаще выбираться из своих подземелий. — Голос у нее был ниже, чем он помнил, и звучал немного хрипло. Возможно, раньше он просто не обращал на это внимания. — Взгляните на ночное небо, и увидите нечто интересное.

Северус поднял взгляд вверх.

— Я вижу его каждый день во время ужина, — ответил он. Не хватало еще, чтобы какая-то девчонка вздумала с ним играть.

— И когда вы в последний раз приходили на ужин в Большой зал? — спросила Синистра. Потолок зала осветился вспышкой молнии. Северус не помнил, когда он в последний раз наблюдал грозу утром.

— Уверен, что если там произойдет что-нибудь чрезвычайно важное, газеты нас известят.

— Знаете, вы правы. — Синистра со скрипом отодвинула стул и подошла к нему, держа в руках журнал. — Вряд ли они пропустили бы столь знаменательное событие. Смотрите.

Передовица «Колдовского искусства» изображала большую мерцающую звезду, поверх которой шла черная надпись:

«Золотая звезда: рождение новой эпохи в астрономии».

Синистра уселась рядом с ним прямо на стол и с любопытством его разглядывала. Северус раскрыл журнал и нашел статью авторства Корлейты Глофус.

«Вот уже сто лет астрономы всего мира уверены в том, что разгадали тайны ночного неба. Но сейчас, куда ни посмотри, всюду слышится шепот сонных звездочетов: Это невероятно! Такого не может быть! Новая веха в магических дисциплинах!

Да, друзья, мы знаем, в чем дело. Поднимите голову сегодня вечером, посмотрите на звезды. Или, точнее, на Звезду.

В астрономии я разбираюсь так же хорошо, как и в квиддиче, поэтому мне для написания этой статьи потребовалась помощь. Но только один эксперт согласился побеседовать со мной и поделиться с нашими читателями своими ценными мыслями (но и у него, скажу по секрету, вокруг правого глаза нарисован темно-красный круг от ночных игр в гляделку через телескоп). Мистер Джарви Стерджесс — автор многих трудов по астрономии и нумерологии, известный своими совместными работами с именитым исследователем Карлом Кронкусом.

Итак, мистер Стерджесс. Что нам думать, как реагировать? Признаться, редакция «КИ» до сих пор в ступоре.

Все реагируют по-разному. Кентавры утверждают, что звезда — предвестник перемен и тяжелых испытаний, пожилые ведьмы, в том числе моя матушка, достают пыльные амулеты из шкафов, а мы, астрономы, не знаем, что и думать. Это Феномен с большой буквы, миссис Глофус. Расстояние до звезды невозможно измерить, она не поддается никакому анализу, все мои приборы показывают, что никакой золотой звезды вообще не существует. Возможно, имеет место стихийное проявление магии нашего мира, вроде того, что устроило Великий Потоп. Но никаких предпосылок к этому не было, насколько мне известно, что еще сильнее усложняет ситуацию. Исходя из тех скудных фактов, которыми мы располагаем...

В Большом зале поднялся шум, и Северус оторвался от чтения.

— Возьмите, это ваше, — сказал он и протянул журнал Синистре. Но та махнула рукой:

— Там нет ничего, о чем бы мне не было известно. Оставьте себе. Растопите свой камин, что ли; говорят, в подземельях у вас холодно.

Северус скомкал журнал, как только она отвернулась, и испарил его заклятием. Зал заполнялся учениками. Ухватившись за стакан, Северус сделал пару глотков отвратительно-сладкого тыквенного сока.

* * *

Вуд хлопнул его по плечу, проходя мимо.

— Спасибо за тянучки, — сказал Гарри.

— Помогло?

— Да, кажется, я уже набрал пару фунтов.

— Круто, — вокруг пальцев Вуда была обмотана красная резиновая лента. Он все время сжимал и разжимал ладонь. Капитан квиддичной команды Гриффиндора устраивал себе тренировку каждое утро, и Гарри иногда встречал его в коридоре, когда вставал на пробежку. — Ты слишком худой. Это хорошо для скорости, но остальные ловцы крупнее тебя и будут этим пользоваться. Сейчас за твоей метлой может угнаться только Малфой со своим «две тысячи первым», и с ним ты еще потолкаешься, но в Лиге такой халявы не будет.

Гарри удивленно на него посмотрел.

— В Лиге? Кто сказал, что я собираюсь играть в квиддич после школы?

— А чем же еще ты будешь заниматься? — у Вуда вырвался смешок. — Такой талант нельзя губить. Ты совершишь преступление, если откажешься от спортивной карьеры.

— Он дело говорит, — Рон пихнул его локтем. Затем, услышав возмущенный вздох Гермионы, добавил: — Но да, сейчас слишком рано об этом думать.

— Вот, слушай своего друга, — поддакнул Вуд и наклонился над столом: — А вообще... рад, что ты с нами, парень.

— Спасибо.

Влажные после утреннего душа волосы Вуд зачесывал назад и этим ярко выделялся среди сонных гриффиндорцев. Гарри уже давно понял, что капитан не любит проявлять излишних эмоций, а предпочитает даже в самых неприятных и нелегких ситуациях делать вид, что ничего особого не произошло. Его якобы безразличное отношение скрашивало тяжесть многочисленных происшествий, после которых Гарри просыпался в больничном крыле. От Вуда не дождешься слов жалости или сострадания, но среди волн сочувствующих или, напротив, презирающих его людей капитан казался неким якорем тех обыденных минут, которых так мало было в жизни Гарри.

Шум дождя над головой нагонял тоску. Сегодня к вечному топоту ног примешивался гул особо громких разговоров. Несложно было догадаться, что они обсуждают. Гарри затылком чувствовал на себе взгляды.

— Что-то мне не хочется есть, — сказал он Рону.

— Да, — только и ответил Рон. — Пойдем отсюда.

— Нет, — возразил Гарри. — Останься и позавтракай. Мне надо прогуляться.

Среди входящих в распахнутые двери учеников возвышалась высокая фигура директора. Дамблдор улыбнулся, когда увидел Гарри, и, проходя мимо, наклонился и шепнул ему на ухо:

— В моем кабинете, Гарри, через полчаса. Я приведу всех необходимых. Щедрая рука.

Гарри кивнул и вышел из Большого зала. Некоторые оборачивались на него, Седрик Диггори из Хаффлпаффа махнул рукой и поздравил с выздоровлением. Гарри кивнул ему в ответ и поднялся на второй этаж. Надпись со стены исчезла и, судя по завываниям, доносившимся из заброшенного туалета, Плакса Миртл вновь заступила на пост. «Не погибнуть», — вспомнил Гарри ее слова. — «А стать такой, как я». Судя по всему, бедная девочка или не понимала того, что с ней произошло, или не хотела с этим смириться. Как иначе она могла стать привидением? Гарри попытался представить себе, каково это: быть призраком. Захочет ли он им стать, если умрет? «КОГДА умрет», — шепнула ему пессимистическая часть сознания. Определенно, нет. Хотя, если подумать, в этом есть свои плюсы. Остаться в Хогвартсе, разговаривать с портретами, с преподавателями, с учениками, пугать слизеринцев. «И наблюдать, как они растут, учатся, играют, смеются, а самому оставаться неизменным бесплотным духом, пустышкой, облаченной в разум, и постепенно сходить от этого с ума», — возразил внутренний голос. Перед глазами Гарри промелькнуло воспоминание: он в большом торговом центре, а рядом Алекс, который разговаривает с консультантом по выбору одежды. Девушка смеется и все время убирает прядь волос со лба, словно до сих пор не замечала, что это ей мешает. Гарри испытал странные чувства, когда посмотрел на ту сцену с другой стороны, и ему представилось, что с темноволосой красавицей разговаривает не Алекс, а он.

Ноги неуклонно вели его к кабинету директора. В теле все еще чувствовалась слабость, и подниматься по ступеням было тяжело. На лбу выступила испарина, когда Гарри добрался до каменной горгульи.

— Щедрая рука.

Винтовая лестница подняла его наверх. Дверь была открыта, и Гарри ступил внутрь. Казалось, Дамблдор и не покидал своего поста. С тех пор, как Гарри был здесь в последний раз, ничего не изменилось. Инструменты непонятного назначения и свойства возвышались на поверхности широкого деревянного стола, некоторые из них перекочевали на круглые столики у стен. Стеклянные двери шкафчиков сверкали. Это место было настолько непонятным, что вгоняло в ступор любого, кто приходил к директору. На своем насесте заворковал птенец Фоукс. Алые перья были перемазаны пеплом, и феникс сейчас мало чем отличался от обыкновенного цыпленка.

— Что вы здесь делаете? — поправив очки, спросила пожилая женщина с картины. Все остальные рамки пустовали.

— Извините. Мне профессор Дамблдор велел прийти сюда. Я Гарри Поттер, мэм.

— Поттер? Помню, был у меня один Поттер из Гриффиндора. Худшего разгильдяя я в жизни не встречала. За семь лет так и не смогла научить его элементарнейшим чарам.

Гарри смутился. Как надо реагировать, если тебе сообщают, что твой давний предок плохо учился в школе? Вздохнув, ведьма вышла за картинную раму и, судя по всему, покинула пределы кабинета директора.

Только одна деталь нарушала идеальную прилизанную гладкость обстановки: куча тряпья на столе, из которой торчала рукоять меча с большим рубином на навершии.

— Не стоит прикасаться к нему лишний раз, — раздался ворчливый голос, и Гарри с удивлением обнаружил, что его рука протянута вперед. Остроконечная шляпа из выдубленной кожи растянула в усмешке разрез, являвший собой некое подобие рта. — Но очень хочется, да?

Гарри не ответил. Распределяющая шляпа покоилась на круглом столике в гордом одиночестве и выглядела еще более потрепанной, чем раньше.

— Ты помнишь, что случилось... там?

— Там? — Шляпа издала какой-то звук: нечто между смехом и шумом трущейся о дерево кожи. — Я не знаю, о чем ты говоришь, мальчик. Я даже не знаю, кто ты такой.

«Она разве не слышала, как я только что представился той картине?» — подумал Гарри. — «Спала, что ли?»

— Я Гарри Поттер.

— Гарри Поттер! — повторила за ним Шляпа. — Ааах, да... Когда я тебя распределила?

— В прошлом году.

— Одно распределение назад? Да, помню! Мальчишка, который подошел бы всей четверке! Но я отправила тебя к Годрику, ведь так?

— Да. Кстати, насчет этого... — начал Гарри, но Шляпа его перебила:

— Хочешь спросить, почему я выбрала для тебя Гриффиндор?

Гарри опешил.

— Вообще-то, нет.

— В самом деле? А я ожидала от тебя сомнений, беспокойства, душевных метаний. Вернее, я ожидала от тебя внешнего проявления этих эмоций. Ты так похож на одного молодого человека, спросившего меня об этом. Как же его звали? Воспоминания со временем стираются из моей памяти, которая и не память вовсе, а чтобы вспомнить, нужно время. Но я попытаюсь.

Гарри прокашлялся. Ему не хотелось слышать речи Шляпы, в которых чувствовалась неприятная, наводившая уныние печаль.

— У меня есть вопрос, — сказал он. — В прошлом году, на распределении, — выразить мысли словами оказалось сложно, — ты действовала по тому же принципу, что и всегда?

— Ммм? — вопросительно промычала Шляпа.

— Когда мы ехали сюда в поезде, нас было много первокурсников... вместе. Не знаю, как это получилось, познакомились, посмеялись, а затем забились в одно купе...

— Мальчик, — прервал его ворчливый голос Шляпы. — Я просыпаюсь раз в год. Или по особо важным событиям. Скоро я засну. Спроси меня сразу. Я не человек, нет необходимости переходить к сути постепенно.

— Ладно. Ты отправила в Гриффиндор всех, кто был в том купе.

— И в чем же дело?

— Почему? — спросил Гарри. — Я знаю, это не случайность.

— Возможно. Но я просто делаю то, что поручил мне Годрик, и не вмешиваюсь в ваши дела.

— Тогда как получилось, что...

— Может, ты задаешь неправильные вопросы? Может, в то... кхм... как ты сказал? Купе? Да, может, в том купе каким-то образом собрались все молодые львята? Может, это не причина и следствие, а следствие и причина?

Гарри никогда об этом не думал.

— Тогда почему Падма в Равенкло?

— Кто она?

— Падма Патил, сестра-близнец Парвати.

Шляпа нахмурилась, если выражение ее ненастоящего лица можно было назвать этим словом.

— Мне показалось, что так будет лучше. Людям сложно не быть уникальными, особенно если речь заходит о женской половине вашего народа. Хотя, скажу тебе, я повидала многих людей, и точно могу сказать, что вы все абсолютно одинаковы.

Дверь позади Гарри скрипнула. Вздрогнув, он обернулся: кабинет быстро заполнялся людьми. С удивлением Гарри обнаружил среди них коренастую фигуру Бродерика Боуда, за которым следовал Снейп.

— Гарри, ты уже здесь, — отметил Дамблдор, вошедший последним.

— Да, сэр. Я недавно пришел.

Макгонагалл, строгая и напряженная, наколдовала для всех стулья и расставила их полукругом. Дамблдор сел за свой стол и, сложив пальцы домиком, оглядел всех по очереди.

— Кого-то не хватает, вам не кажется? — Дверь скрипнула во второй раз, и в кабинет, пригнувшись и отряхивая огромную залатанную куртку, вошел Хагрид.

Гарри встал, подумывая пожать ему руку, но, не сдержавшись, бросился к нему с объятьями.

— О, Гарри, привет, — пробурчал великан. Его черные глаза тут же заблестели от непрошенных слез. — Говорят, задал ты опять им, да?

Гарри не ответил, лишь улыбнулся и сел на свое место. Остальные гриффиндорцы поднялись со своих стульев и поприветствовали Хагрида. Дамблдор терпеливо ждал.

— Во-первых, я хочу поблагодарить всех присутствующих за тот вклад, что вы внесли в победу над злом. Юные гриффиндорцы в очередной раз доказали, что не зря учатся на своем факультете. — Дамблдор кивнул в сторону профессора Макгонагалл. — Минерва, вы говорили, что у вас есть вопросы к мистеру Поттеру.

— Да, — откликнулась та, все еще сжимая палочку. Костяшки ее пальцев побелели. — Я хочу припомнить тот день, когда мы вдвоем пришли в этот кабинет и услышали за дверью разговор директора, мистера Малфоя и министра Фаджа. — Макгонагалл прошлась перед сидящими, словно опытный диктор, объясняющей аудитории свою точку зрения. — Когда вы подумали, что они сейчас выйдут в дверь и наткнутся на нас, вы захотели убежать. Почему?

Гарри смотрел на птенца-Фоукса, заинтересованно прислушивающегося к голосам собравшихся. Он ждал этого вопроса, но не думал, что услышит его так скоро. Должно быть, Дамблдор расставлял приоритеты не совсем так, как он того ожидал.

— Думаю, утверждать, что я просто боялся быть обнаруженным за подслушиванием, не стоит?

— И не пытайтесь.

— Ладно. — Гарри оглядел присутствующих, особо задержавшись на Снейпе и старательно блокируя важные мысли. — Я хотел спрятаться, потому что знал, что иной расклад нарушит планы Наследника.

Гарри услышал, как Хагрид что-то изумленно пробормотал.

— Поясните, что вы имеете в виду, мистер Поттер, — попросил Дамблдор.

— Я говорю о том, что вы, сэр, должно быть, уже поняли. Наследнику нужен был я. Все его действия были направлены на меня, поэтому, нарушив его планы, я мог подвергнуть опасности других. — Неожиданно для самого Гарри его голос дрогнул, когда перед глазами появилось воспоминание об Энтони Голдстейне.

— Вы хотите сказать, — заговорил Боуд хриплым голосом. — Что этот... Наследник сделал так, чтобы вы подслушали разговор?

— Нет, сэр. — Гарри повернулся к нему. — Но я располагал сведениями, которые могли бы заставить директора Дамблдора остаться в школе вопреки решению Совета Попечителей.

— А каким боком Совет связан с Наследником? — спросил Боуд. Гарри молча посмотрел на него, и через несколько секунд в глазах невыразимца мелькнуло понимание.

— Ясно, — пробурчал он и пару раз кивнул.

— Если вы считаете, что Люциус Малфой имеет отношение...

— Да, — громко произнес Гарри, прерывая Снейпа. Сердце его забилось быстрее. Риск был велик. «В конце концов, я всего лишь второкурсник, который недавно чуть не погиб», подумал он и добавил: — Я уверен в том, что Люциус Малфой имеет непосредственное отношение к событиям этого года. Гермиона, не могла бы ты...

Гермиона встала и положила на стол директора предмет, обернутый в стандартную школьную наволочку.

— Я нашла это рядом со статуей Слизерина, — сказала она. — Дневник Джинни. Я видела ее пару раз с ним в руках.

Дамблдор раскрыл ткань, и взорам присутствующих предстала почти разрубленная пополам кожаная книжица.

— И что это должно означать? — спросил Снейп.

— Мы спрашивали у мистера и миссис Уизли. Они его не покупали. А дневник у Джинни появился после того, как они вернулись из Косого Переулка.

— Да, — подтвердил Рон. — А в Косом Переулке мы встретились с Люциусом Малфоем.

Он говорил уверенно, но Гарри все равно беспокоился. «Время врать еще не настало».

— Боюсь, ваши подозрения беспочвенны, — грустным голосом произнес Дамблдор. — Более того, кое-кто мог бы посчитать их клеветой, и я рад, что мы разговариваем сейчас в достаточно приватной обстановке.

Гарри решил вступиться:

— Мы никого ни в чем не обвиняем, профессор. Я так подумал, потому что подумал, и все. Это ведь не нарушает законов?

— Нет, — ответил Дамблдор. Снейп демонстративно фыркнул:

— Если мы собрались здесь для того, чтобы выяснять формальности, то я предпочел бы уйти, директор.

Дамблдор бросил на него спокойный, пристальный взгляд.

— Северус прав. Что вы сделали далее, мистер Поттер?

— Обманул меня, вот что он сделал, — устало заявила Макгонагалл.

— Я вас не обманывал, мэм, — возразил Гарри. — Правда, я умолчал о василиске, но...

— Умолчал! Вот как это теперь называется!

Гарри опустил голову.

— И что бы вы сделали, мэм, если бы я рассказал вам всю правду? — спросил он, рассматривая свои пальцы.

— Предприняла бы необходимые меры, — ответила она.

— То есть меры, которые вы посчитали бы необходимыми. — Гарри поерзал на своем месте, борясь с порывом встать. Вспомнив, с кем препирается, он смутился. — Я... я не имею в виду, что... извините, но вы ведь не стали бы меня слушать. Никто не стал бы меня слушать, кроме, может быть, директора, а его уже не было в школе. То же самое случилось в прошлом году.

Макгонагалл собралась что-то сказать, но промолчала.

— Думаю, позиция мистера Поттера ясна, — подвел итог Дамблдор. — Мне было бы любопытно узнать, что случилось в тот день, когда погиб профессор Локхарт.

Наступила тишина. Спокойный тон директора вдруг напомнил Гарри, что же все-таки случилось. «Я до сих пор не навестил его могилу». Лохкарт спас ему жизнь, и тот факт, что Гарри об этом не помнил, заставлял его чувствовать к себе неприязнь.

— Мы сидели в классе чар, — начал он. — Объявили эвакуацию. Я заволновался, потому что знал, что это не понравится Ему. Мы собрали вещи, когда выяснилось, что Джинни пропала. Я подумал, что надо сообщить профессору Макгонагалл и... мистеру Боуду все, что знаю. — Гарри бросил виноватый взгляд в сторону своего декана. — Но... сэр, вы уверены, что мне следует...

Дамблдор угадал его мысли:

— Я доверяю всем, кто здесь присутствует, — сказал он, и Гарри чуть не содрогнулся, представив, что произойдет с тем, кто предаст доверие директора.

— Хорошо, как скажете. До этого, в дуэльном клубе, я узнал, что я змееуст.

— Что?! — воскликнул Хагрид, и Гарри понял, что лесник был единственным, кто не знал об этом факте.

— Рубеус, прошу тебя, успокойся, — произнес Дамблдор. — Да, мистер Поттер, мистер Боуд поведал мне об этом.

Гарри повернулся к главе Отдела Тайн:

— А как вы догадались?

— Это моя работа, парень, — хмуро ответил Боуд, и это прозвучало совсем не так банально, как можно было ожидать.

— Так вот, — продолжил Гарри. — Я собрался уже бежать к ним, как услышал голос. Теперь я понимаю, что слышал его раньше, но не мог разобрать, потому что... ну, к парселтангу нужно привыкнуть, нужно ожидать, что ты его услышишь, как бы...

— Необходимо сознательное усилие? — подсказала Макгонагалл.

— Да. И мне кажется, что до этого, когда мы с Парвати делали домашнее задание в гостиной, мы оба слышали голос, но тогда я ни о чем не подозревал, поэтому не обратил внимания.

— Парвати написала мне в тот вечер, — признался Боуд. — Она не разобрала слов, но определенно слышала парселтанг. Девочки давно знают о своем даре, как и их родители...

Фоукс вдруг сердито что-то прочирикал, обращая на себя внимание, и лишь только Дамблдор не посмотрел в его сторону.

— Вы поэтому решили прийти в Хогвартс? — как бы между прочим спросил он. Гарри напрягся, но с невинной заинтересованностью посмотрел на Боуда.

— Нет, — признался тот. — Не совсем. Причин у нас было много, директор.

— Полагаю, что так оно и есть. Продолжайте, мистер Поттер.

Гарри прокашлялся.

— Голос сказал мне, чтобы я шел в Тайную Комнату один, иначе Джинни умрет. «Один, иначе умрет», так он сказал.

— Чей голос?

— Я не уверен, но... — Гарри мотнул головой, борясь со смущением — на этот раз вполне реальным. — Мне кажется, это был голос василиска.

— Василиски неразумны, — возразил Снейп.

— Я знаю, — ответил Гарри и тут же добавил: — сэр. Я думаю, василиск говорил то, чему его научил Наследник.

— Как попугайчик, — шепнул сбоку то ли Фред, то Джордж. Гарри нервно рассмеялся, вновь удивившись потрясающему умению близнецов разряжать обстановку. Глупо, мягко и не очень смешно — самый подходящий выбор шутки в данный момент.

— Да, вроде того. Но это не так важно. Я... мне пришлось обмануть всех, сказав, что пойду искать кого-нибудь из старших.

— Не очень-то у тебя получилось, — сказал Симус.

— Финниган!

— Простите, мэм.

— И тогда я решил отправиться в Тайную Комнату один, — добавил Гарри.

— Кстати, насчет этого, — заговорил Снейп. — Как вы узнали, где находится вход, Поттер?

Подозрение в его голосе чуть не заставило Гарри улыбнуться. Тут уж врать ему не было нужды: — От Плаксы Миртл, сэр. Это ведь она умерла в прошлый раз, когда Комната была открыта? Боюсь, она также рассказала Джинни, то есть Наследнику, о том, что я знаю, где вход.

— Великое Небо, — прошептала Макгонагалл. — Альбус, я требую, чтобы это привидение было тотчас удалено за пределы школы.

— Успокойтесь, Минерва, — Дамблдор положил ладони на стол. — Признаюсь, я оставил мисс Миртл в том туалете именно для того, чтобы ученики туда не заходили. И в течение пятидесяти лет она вполне справлялась со своей обязанностью, хоть и не подозревала о ней. Запертая дверь лишь пробудила бы любопытство некоторых учеников, мы ведь знаем, как это бывает, не так ли?

Гарри слабо улыбнулся. Макгонагалл отошла к противоположной от Снейпа стене, так и не присев ни разу. Хагрид тоже чувствовал себя неуютно на маленьком стуле, но не знал, куда себя деть, лишь иногда вертелся по сторонам. Из взрослых лишь Боуд и Дамблдор, казалось, чувствуют себя в своей тарелке. На друзей Гарри не решался смотреть.

— Что было дальше, мистер Поттер?

— Я встретил профессора Локхарта. Не знаю, почему он туда пришел и не знаю, как он догадался, что я собираюсь сделать... В общем, он был намерен спуститься со мной вниз, но я возразил, потому что Наследник... он убил бы Джинни.

— Но этого не случилось, — произнес Дамблдор немного вопросительным тоном, требуя дальнейших объяснений.

— Нет, — ответил Гарри. — Я вдруг услышал голос еще раз, и он мне сказал: «Пусть идет с тобой». Не знаю, почему. Я открыл вход, мы спустились вниз... — его голос вдруг оборвался, — а дальше вы знаете.

Дамблдор бросил взгляд на рукоять меча у себя на столе и медленно кивнул.

— Как вы смогли попасть василиску в глаз? — тихо спросил вдруг Снейп. Гарри нахмурился:

— Я не уверен, сэр, все сейчас очень размыто. — «По крайней мере, это то, что вы можете видеть в моей голове». — Профессор Локхарт... Наследник заколдовал его, он долго мучился, затем, когда смог сбросить чары, убежал за колонну и посылал оттуда заклятия, пока Фоукс дрался с василиском. — Гарри с благодарностью посмотрел на огненно-красного птенца. Сложно было представить, что это крошечное существо противостояло королю змей, но Симус утверждал именно это. — Я увидел шляпу и рукоять меча. Я... я хочу сказать, я не знаю заклинаний, которые могли бы повредить василиску, поэтому взял меч. Затем профессор Локхарт воспользовался каким-то проклятием, чем-то вроде огненного кнута. От боли василиск дернулся и задел профессора, а в это время я подбежал к его голове и ударил. Все произошло так быстро, я плохо помню. Меня тоже отбросило, но в другую сторону. После этого помню только, как очнулся в больничном крыле.

Гарри поднял голову. Макгонагалл внимательно смотрела на него, поджав губы, и ее глаза блестели. Дамблдор, казалось, внимательно изучает меч, висевший теперь перед ним в воздухе, медленно вращаясь вокруг своей оси. Клинок блестел в холодном дневном свете, словно только что выкованный и отполированный. Когда Дамблдор отвел взгляд, меч вновь опустился на кучу тряпья.

— Спасибо за рассказ, мистер Поттер, — сказал он почти официальным тоном. — И за все, что вы сделали.

Гарри просто кивнул в ответ.

— Мисс Грейнджер, а как вы оказались в Тайной Комнате? — спросила Макгонагалл. — Признаюсь, меня снедает любопытство.

Гермиона посмотрела на Дамблдора, и у Гарри сжалось сердце. «Вдруг она не выдержит, и он увидит что-то через ее щиты?» Информация о Николасе была защищена Кругом Тайны, но кто знает, насколько глубоко сможет залезть Дамблдор и что он может накопать в голове у Гермионы.

— Это как раз то, — ответила она, — о чем я говорила профессору Флитвику, сэр. Я могу говорить сейчас? — Дамблдор молча кивнул. — Хорошо. Мы решили, что раз Гарри предупредит преподавателей, кто-нибудь обязательно спустится в Тайную Комнату. Поэтому Рон, Симус, Невилл и я пошли к хижине Хагрида, чтобы забрать посылку от Билла. Но там... мы уже собрались обратно, но нас окружили... — она сглотнула, — акромантулы, сэр.

Кабинет загудел от голосов. Гарри думал, что так бывает только в фильмах, когда после особо неожиданной и спорной фразы все одновременно высказывают свое мнение. Но сейчас было именно так. Среди общего гула Гарри разобрал только «Великое небо!» от профессора Макгонагалл.

— Тихо, — произнес Дамблдор, и все умолкли. — Продолжайте, мисс Грейнджер.

— Спасибо, сэр. — Гермиона как всегда была предельно вежлива. — Они встали вокруг нас полукругом, как бы показывая, что нам надо идти в единственную свободную сторону.

— В Запретный лес.

— Да, сэр. Нас отвели в их... я не знаю, как назвать... в их дом, гнездо.

— Логово, — сказал Боуд.

— В логово, да. Там был их вожак, очень большой, он мог разговаривать по-английски. То есть не просто знал пару слов, а мог разговаривать с нами, как человек. Он сказал, что... что Хагрид — его друг.

— Арагог, — пробормотал Хагрид. Его огромные плечи опустились, и Гарри увидел, как слеза стекает по косматой бороде.

— Не знаю, он не назвал своего имени, — призналась Гермиона. — Но сообщил, что существует нора, из которой выползает василиск. Мне показалось, что все акромантулы его боятся.

— Василисков боятся все пауки, — поправил Дамблдор.

— Он попросил нас спасти тебя, Хагрид, кажется, ему было известно, что ты в Азкабане.

Лесник-великан постарался выпрямить на стуле. Было заметно, что белки глаз у него покраснели от проступивших сосудов. Гарри сложно было поверить в историю, рассказанную Гермионой, несмотря на то, что полностью ей доверял и слышал все это во второй раз. Но слезы на лице Хагрида превращали все в истину.

— Мы забрали ящик, и акромантул отвел нас к проходу. Симус вернулся в школу, чтобы удостовериться, что в Тайную Комнату кто-то уже зашел с той стороны. Правда, мы не подумали о том, как будем поддерживать связь... Но если бы и подумали, ничего бы это не изменило. — Гермиона нахмурилась. — Проход был обычный, ничего примечательного. Правда, я почему-то не помню, как он в точности выглядел. — Она посмотрела на Рона и Невилла. Те покачали головами. — Вскоре птицы начали кричать, царапаться о стенки, и Рон решил их выпустить. Как только мы открыли крышку, они выпрыгнули наружу, и нам ничего не оставалось, кроме как бежать за ними. Было темно, поэтому мы, полагаю, двигались довольно медленно. Вдруг нас... я не знаю, профессор, как именно это произошло, но нас выбросило или переместило прямо к статуе. В тот момент там уже находились все остальные.

Дамблдор повернулся к одному из устройств на столе, представлявшему собой искривленную трубку с двумя выгнутыми вверх концами, заполненную перламутровой жидкостью. Трубка была вплавлена в крошечный бронзовый постамент.

— Должно быть, он спал все это время, — сказал Дамблдор, прикоснувшись к левому концу трубки. Все присутствующие замолкли, удивленные неожиданным поступком директора. Гарри заметил, что лишь на лице профессора Макгонагалл не отразилось недоумения. Напротив, она выглядела встревоженной. — Да, но как? — продолжал тем временем Дамблдор. — Можно подумать, что это издевательство. — Моргнув пару раз, он повернулся к присутствующим. — Думаю, мы закончили. Спасибо за то, что пришли.

Все потянулись к выходу.

— Мистер Поттер, задержитесь, пожалуйста.

Гарри остановился и повернулся спиной к друзьям. Никто из них не замешкался: они вышли из кабинета как ни в чем не бывало, за что Гарри остался им глубоко благодарен. Дверь с тихим щелком закрылась.

— Я извиняюсь за этот небольшой спектакль, но все неурядицы нужно было уладить. Да и любопытство, конечно же, сложно было сдержать.

Портреты на стенах оказались закрыты темной шелковистой пеленой, и Шляпа не подавала никаких признаков жизни.

— Все очень запуталось, — ответил Гарри. — Я сам не пойму, как у нас получилось справиться. Но профессор Локхарт...

— Погиб, сражаясь за правое дело. Последний его подвиг, и величайший. Редкий волшебник удостаивается двух орденов Мерлина. — Всего лишь золотые бляшки. Они его не вернут. — Фоукс печально зачирикал, и Гарри, подойдя к жерди, аккуратно погладил его по перьям. — Я разговаривал со Шляпой, прежде чем вы пришли.

Дамблдор подался вперед.

— Она с тобой заговорила? Редкое событие.

— Да, я... я хотел прикоснуться к мечу, но она предупредила, что делать этого лишний раз не стоит, — правдиво ответил Гарри.

— Дельный совет, — заметил Дамблдор, но вопреки своим словам протянул пальцы к рукояти. Меч сверкнул, направленный острием в потолок. — Это не обычное оружие. Его выковали мастера народа гоблинов в давние времена. Годрик Гриффиндор в поединке отобрал его у короля Рагнука Первого. Ты знаешь эту историю?

Гарри покачал головой.

— Это случилось еще до того, как Четверка основала нашу школу. Годрик тогда был молод, горяч, как любой настоящий гриффиндорец. — Дамблдор усмехнулся собственной шутке. — Но уже в то время ему сложно было отказать в здравомыслии. Людей тогда на земле было меньше, волшебников, соответственно, тоже, а Атлантида к тому моменту давно перестала существовать. Что до гоблинов... это волшебный народ, среди них нет тех, кто не владеет магией. С магглами им несложно совладать, но волшебники представляют для них опасность. Могут представлять, если захотят. А Годрик был выдающимся юношей, истории о подвигах которого рассказывали по всему острову. Подробности нам неизвестны, но Годрик или был приглашен к королю в гости, или оказался там по какой-то еще причине. И здесь легенды расходятся во мнении. Мы рассказываем, что король решил казнить Годрика, обвинив его в краже, гоблины же уверены, что он пытался украсть личный меч Рагнука. Победив без палочки личную пятерку стражников короля, Годрик потребовал поединка чести. И смог отобрать меч, к которому, как считалось, не может прикасаться никто, кроме владельца. Чтобы пробить себе путь на свободу, он воспользовался новоприобретенным оружием, пролив гоблинской сталью кровь гоблина. Говорят, с тех пор этот меч проклят. У ценных вещей всегда кровавая история.

Дамблдор аккуратно прикрыл краем ткани рукоять с рубином в навершии, из-за чего Гарри почувствовал странное сожаление.

— А вы проверяли, сэр? Я имею в виду, есть ли проклятие на мече.

— Боюсь, все не так просто. Такие проклятие — не обычные чары, а гораздо более сложная, непонятная нам магия. Ярость существа, наделенного волшебной силой, способна творить ужасные вещи. Хогвартс уже сталкивался с подобным проклятием.

Гарри кивнул:

— Должность учителя Защиты.

— Верно. Мало кто догадывается, чья рука стоит за этим. Большинство людей и не подумают о том, что в проклятии повинен кто-то определенный. Досадная особенность человека: слишком многие вещи он принимает не разумом, а на веру. Но ты, Гарри, умен для своих лет и не так уж глуп для взрослого... — Дамблдор поправил очки. — Ты уже догадался, кто проклял должность профессора Защиты от Темных Искусств.

— Волдеморт, — сказал Гарри. Его кольнуло подозрение. «Почему он мне рассказывает все это?» Слишком опрометчиво было бы думать, будто директор просто хочет поговорить, хотя так оно, возможно, и было.

— Волдеморт, — подтвердил Дамблдор, словно смакуя на вкус это имя. — Что он тебе сказал, Гарри? Что предложил?

Фоукс как-то особенно грустно чирикнул, высоко вытянув тощую шейку. Гарри кинул на него любопытный взгляд, затем повернулся к директорскому столу.

— Союз, — ответил он и посмотрел Дамблдору в глаза. — Он сказал, что вы мне лгали в прошлом году, сэр, и что я не должен этого прощать.

Почувствовав пот, стекающий по спине, Гарри потряс головой и усмехнулся, надеясь, что жест выглядит естественно.

— Я не знаю, о чем он думал, и надеялся ли вообще, что я соглашусь. Кажется, Волдеморт думает, что все такие же, как он сам.

— Не Волдеморт, — Дамблдор нахмурился. — Молодой человек, с призраком которого ты встретился, еще не называл себя этим именем. Еще не отринул сомнений. Это был Том Риддл, каким его помнит большая часть магической Британии.

— Имя на обложке...

— Да. Это дневник не Джинни Уизли. Он никогда ей не принадлежал. Боюсь, наоборот, некоторое время мисс Уизли сама принадлежала этому дневнику, прости мне подобную игру слов.

Гарри почувствовал вновь нарастающее беспокойство, несмотря на четкое знание того, что Джинни сейчас в безопасности.

— Вы сказали «не отринул сомнений», сэр, — сменил он тему. — Я не совсем понял...

Дамблдор сцепил пальцы так сильно, что побелели костяшки.

— Сомнений по поводу того, оставаться ли ему человеком или нет. Том Риддл был человеком. Волдеморт — уже нет. Стремление к власти и могуществу подавило в нем людские черты, а стремление к бессмертию окончательно уничтожило, — сухим голосом проговорил он. — Власть и могущество могут измеряться человеческими категориями, но бессмертие — это запретный плод, который всегда должен оставаться вне пределов нашей досягаемости.

Дамблдор, казалось, постарел на сотню лет за один миг. Гарри молчал, не зная, что ответить. Внутри него нарастало внутри ощущение огромной, чудовищной ошибки. От неясного страха он крепко сжал спинку стула, рядом с которым стоял.

— Ни одна свеча не может гореть вечно, — грустно закончил Дамблдор. — Как бы мы этого ни желали.

Чувствуя себя очень глупо, Гарри пробормотал:

— Но ведь люди — не свечи, сэр.

Дамблдор расхохотался. Это было столь неожиданно, что Гарри дернулся и опрокинул стул.

— Извините, — пробормотал он, торопливо поставив стул на место.

— Нет-нет, — возразил Дамблдор. Он снял очки и протер глаза рукавом. — Это ты меня извини. Да, ты прав. Слабость аналогий в том, что как бы точны они ни были, они все равно остаются просто аналогиями. А моя, будем откровенны, была довольно неуклюжей. Но знаешь ли ты, мой мальчик, сколько свечей висит над потолком в Большом зале?

— Никогда не считал, сэр.

— Это сложная задача, к тому же у тебя может разболеться шея, если будешь все время смотреть наверх. Легче пересчитать студентов Хогвартса. Их столько же, сколько и свечей.

В этот момент Гарри понял, что вновь попал в ситуацию, которую ненавидел: когда он не знает, что думать. В жизни были простые вещи — вроде той, что Драко Малфой — козел, а фрукты полезны для здоровья. Существовали и сложные вещи, разобравшись в которых можно было собой гордиться. Например, в Тайной комнате Гарри догадался, что Волдеморт отобрал у него палочку не прямым заклятием, а чарами, наложенными или на комнату, или на Джинни и комнату одновременно. Поэтому, если верить «Дуэлянту», палочка все еще считала хозяином Гарри, а не Волдеморта. Когда Джинни протянула ему палочку, он понял, что сейчас, когда ее правая рука занята и не успеет подняться в том самом запрещающем жесте, который прежде выбил у него оружие из рук, он незаметно достал вторую палочку из черного дерева и ударил в Наследника заклятием. Обе палочки принадлежали Гарри, к тому же олливандеровская была протянута к нему рукоятью вперед. Это был беспроигрышный вариант, отличный выход из опасной ситуации. Волдеморт, конечно, мог успеть выбросить палочку и опять задействовать чары, но вот Джинни вряд ли бы успела. Да и сложно было провернуть такое: все равно что поймать монетку той же рукой, которой ты ее выбросил.

Это была «сложная вещь».

Но были вещи, которых Гарри просто не понимал. Он знал, что будь он постарше, обязательно бы понял, но это совсем не утешало. Вот, например, эти свечи, которые по одной на каждого ученика. Ну и что они должны означать? Просто забавная шутка Основателей? Или что-то большее? Гарри подозревал, что в более спокойной обстановке сможет сделать нужный вывод, но сейчас, наедине с Дамблдором, все смутное и неясное вызывало у него дрожь в коленях.

— Интересно, — промямлил он голосом, из-за которого тут же себя возненавидел.

— И вправду, — сказал Дамблдор, глядя перед собой рассеянным взором. — Что ж, Гарри, самое основное мы разъяснили. Полагаю, ты понимаешь, что о сегодняшнем разговоре не следует распространяться.

— Да, сэр, конечно.

Камин слева от него вдруг вспыхнул ярким пламенем, словно в него бросили охапку хвороста. Дамблдор достал палочку и указал на огонь, который тут же притих.

— Мантия с тобой? — Гарри кивнул. — Тогда накинь ее и отойди вон в тот угол. Только тихо, не выдавай своего присутствия. — Дамблдор повернулся к камину и безмятежно спросил:

— Чем могу быть полезен?

— Впустите меня, директор, — раздался голос.

— Ох, мистер Малфой, это вы, — произнес Дамблдор и махнул палочкой. Из камина, отряхивая свой черный плащ, появился недовольный Люциус Малфой и подошел к директорскому столу. Его трость стучала при каждом втором шаге, словно секундная стрелка.

— Могли бы и не заставлять меня ждать, — произнес он, растягивая слова в точности так же, как Драко. «Вернее», — подумал Гарри. — «Это Драко растягивает слова как Люциус».

— Прошу меня извинить, — улыбнулся Дамблдор, глядя Люциусу прямо в глаза. Было очевидно, что он и не думает скрывать своего равнодушия к возмущению гостя. — Я размышлял и не хотел, чтобы мне мешали. Что вас привело ко мне так рано? Могу предложить вам чашку чая?

— У меня нет времени на чаепития, — заявил Люциус. — У вас его тоже не должно быть, насколько я помню. По какому праву, позвольте поинтересоваться, вы вернулись в школу? Совет отстранил вас от должности.

— Да, — согласился Дамблдор. — Мне неизвестно насчет остальных попечителей, но вы обязали меня уйти с поста директора Хогвартса, предоставив документ с подписью всех членов Совета. Это я помню. Но, видите ли, жизнь — это вечно меняющаяся река, и каждый день вносит в нее свои коррективы. Вчера я получил письмо от Совета с просьбой вернуться в школу на, цитирую, — Дамблдор ловко достал лист пергамента из-за пазухи и прочитал: — «свое законное место».

Люциус отступил на шаг.

— Что за глупые шутки, директор? — спокойно спросил он. — Я... Совет не обсуждал этого и тем более не выносил никакого решения.

Дамблдор не улыбался, но Гарри почувствовал исходящую от него ауру довольства.

— Ах да, простите старика, — сказал он, хлопнув себя по лбу. — Чуть не забыл. — Из внутреннего кармана появился второй желтоватый лист. — Этот документ все объяснит. Не знаю, право, где вы были вчера, когда принималось решение, но вы больше не являетесь главой Совета Попечителей. — Дамблдор протянул лист Люциусу. — Здесь тоже есть все одиннадцать подписей.

Люциус молча прочел документ. Гарри не мог видеть его лица, но предположил, что он всерьез удивлен, если не сказать шокирован.

— Ясно, Дамблдор, — наконец сказал он, подняв голову. — Мне пора.

Бросив пригоршню летучего пороха в мгновенно позеленевшее пламя, Люциус произнес «Министерство Магии» — и исчез в камине.

Гарри стянул с головы Мантию-Невидимку.

— Кажется, вы его разозлили.

— Да, это было странным образом заметно, — кивнул Дамблдор и заговорщически подмигнул ему. — Извини за неудобства, но мне не хотелось, чтобы мистер Малфой накинулся на тебя. Он, безусловно, уже знает о твоей роли в последних событиях, и еще с начала учебного года стал к тебе приглядываться.

Гарри и не собирался спрашивать, откуда Дамблдору известны такие факты.

— И что мне с этим делать? — развел он руками.

— Ничего. Твоего обычного поведения вполне достаточно для того, чтобы заставить Люциуса Малфоя тревожиться, мой мальчик. — Дамблдор улыбнулся и поправил очки. — Если он решит обратиться к тебе лично по какому-либо поводу, сообщи об этом. Мистер Малфой влиятелен и богат, не хотелось бы, чтобы он испортил твою и так нелегкую жизнь.

— Если Драко берет уроки пакостничества у своего отца, тогда мне не о чем беспокоиться, — усмехнулся Гарри.

— Драко наверняка учится у Люциуса. Просто он еще ничему не научился. — Дамблдор опять улыбнулся. — Боюсь, нам придется прервать беседу. Я этим утром слишком популярен.

Гарри проследил его взгляд и заметил, что огонь в камине опять ярко вспыхнул и позеленел.

— Ладно. Тогда я пойду. Всего доброго, сэр.

Фоукс проводил его короткой трелью.

Винтовая лестница спустила его вниз, горгулья отпрыгнула в сторону, блеснув на только что выглянувшем из-за облаков солнце отполированными боками. Гарри прошел по коридору, поднялся наверх, дошел до туалета мальчиков на третьем этаже, осмотрел все кабинки, для верности проверил помещение заклинанием «Гоменум Ревелио», зашел в одну из кабинок и упал на колени перед унитазом. По горлу поднималась противная желчь, и только благодаря тому, что он пропустил завтрак, его не вырвало. По лбу струился пот, уши и щеки горели. Чувствуя головокружение, Гарри уперся руками в стенки и некоторое время стоял, рассматривая блуждающие перед глазами темные пятна.

«...и еще с начала учебного года стал к тебе приглядываться».

Он знал, что под этим подразумевалось. Люциус стал следить за ним с того самого разговора в Косом Переулке. Но Гарри беспокоило нечто другое.

Откуда Дамблдор об этом знает?

Выйдя из кабинки, Гарри подошел к мойке и плеснул водой себе в лицо. Взгляд искал нарисованную на кране змею с маленькими изумрудными глазами, но так и не нашел.

«Не совершать необдуманных поступков», — напомнил себе Гарри. В голову ему вдруг пришла фраза из «Дуэлянта», которую автор Кхан Чонг Вэй считал чуть ли не жизненным кредо и которая как нельзя подходила случаю: «Осторожность, готовность и постоянная бдительность».