Гарри Поттер и Путь Серого (гет)

За два месяца Гарри полностью освоил колдовство без палочки, научился блокировать своё сознание от вторжения чужих мыслей, немного научился легилименции, но это у него получалось ещё не очень хорошо, со временем должно стать лучше. Также Гарри очень многое узнал о добре и зле, о тьме и свете и о равновесии. С каждым днём он убеждался, что сделал правильный выбор. У него теперь есть цель в жизни, есть что защищать и к чему стремиться. Его не покидала тоска по друзьям, по Хогвартсу. Но скоро они встретятся, но уже ничего не будет, как прежде — он изменился, кардинальным образом изменился. Теперь он воин равновесия, и не имеет права раскрывать, что он стал Серым.

* * *

И вот наступило 30 сентября. За завтраком Айрен сказал, что будет его ждать в зале номер десять и дал ему мантию, которую он должен одеть. Она была несколько другого оттенка, чем все остальные. От мантии исходило серебряное сияние, по низу шла полоска серебра, капюшон скрывал лицо, а на рукавах были вышиты магические руны.

Парень переоделся в эту мантию, попытался уложить волосы, но безрезультатно, ведь сегодня был особый день: он примет Сторону Серых окончательно.

Он зашел в зал, где посередине был начертан квадрат, а от двери до него шла дорожка. За пределами фигуры стояло около полусотни призраков. Хотя таковыми их можно было назвать с большой натяжкой: это, скорее, тени давно умерших людей. Точно такие же появились из палочки Волдеморта два года назад, когда Гарри сражался с ним на дуэли, и их палочки соединились. В центре квадрата стоял Айрен в такой же мантии, как и у Гарри.

— Подойди сюда, Гарри Поттер, и встань вон там, — скомандовал Айрен.

Юноша медленно пошел по дорожке по направлению к квадрату. Все тени не сводили с него оценивающих взглядов. Он приблизился к Айрену и встал напротив него на расстоянии двух метров.

— Сегодня великий день: я передаю главенство Орденом Серых другому. Что вы скажете, братья мои? Достоин ли этот юноша стать вам заменой? — произнёс Айрен, обращаясь к умершим.

Вперёд выступил мужчина средних лет в боевых доспехах. Гарри он показался знакомым. «Ну конечно, это ведь Годрик Грифиндор!».

— Ты обучил достойного последователя нашего дела. Мы, главы Ордена Серых, поддерживаем его кандидатуру на защиту равновесия. Он достоин стать преемником.

— Я рад, что многоуважаемые главы одобрили моё решение. Теперь приступим к церемонии. Гарри Джеймс Поттер, произнеси Клятву нашего Ордена.

Гарри знал, что делать. За день до этого он прочитал книгу об обряде вступления в ряды Серых, которая лежала у него на столе. Положив правую руку на сердце, заговорил:

— Я, Гарри Джеймс Поттер, клянусь защищать равновесие в мире любым способом. Я клянусь не позволить ни добру, ни злу царствовать в этом мире, клянусь чтить кодекс Ордена, клянусь защищать невиновных и наказывать виновных. Если я нарушу свою клятву, то пусть моя душа навеки не упокоится и буду я мучиться вечность, — произнёс он, ни на секунду не усомнившись в своих словах.

— Да будет так, — голос Серого прозвучал, как гром. От него исходила великая сила.

Айрен стал постепенно подниматься в воздухе. Тоже самое произошло и с Гарри Поттером. Старый колдун стал нараспев произносить древнее заклинание. Между Айреном и Гарри возник светящийся луч, соединивший их. Парень чувствовал, как сила от Айрена переходит к нему. Она была огромна: пропитывала всё его существо, не оставляя ни одну часть без своего прикосновения. Приятное тепло разлилось по всему телу, наполняя каждую клеточку — сейчас Гарри мог сделать всё, что его душе угодно: осушить океаны, возвести горы, уничтожить всё зло в мире. Он ощущал себя богом. Но вот юноша ощутил, что тепло его новоприобретённой силы начинает угасать, сжимаясь комком в груди…

Внезапно грудь Гарри пронзила острая боль. Создавалось такое впечатление, как будто на нем выжигают клеймо. Но он не подал вида, что ему больно, оставаясь таким же невозмутимым. Через минуту все прекратилось, но ощущение безграничной силы исчезло.

Гарри не знал, сколько он так провисел в воздухе: может, минуту, а может, и час. Очнулся он стоящим на полу всё в том же квадрате, напротив него был Айрен, а по бокам, за линией, стояли тени бывших глав Серых. Парень распахнул мантию и взглянул на свою грудь — там красовался знак около десяти сантиметров в диаметре. Это был серебряный дракон, смотрящий вперёд. Над ним скрещивались два меча — белый и черный.

— Этот знак есть у всех членов Ордена Серых. Он символизирует равновесие в Мире. Драконы издревле вместе с нами защищали его, и они всегда подчинялись главе Ордена Серых. Теперь ты сможешь приказывать этим существам. Когда закончится обряд, ты станешь единственным членом Ордена и его главой и получишь всю силу Ордена Серых. Пока же эта сила запечатана в тебе, и ты имеешь право решать, кому жить, а кому умереть. Ты обязан защищать равновесие, даже ценой собственной жизни и других жизней — сколько бы ни было жертв, ты обязан способствовать воцарению гармонии двух начал на земле.

Сила Ордена теперь всегда будет с тобой, и со временем ты научишься ей управлять: поймёшь, когда пробудить в себе эту мощь и, как только настанет этот момент, я приду к тебе и помогу. Но возможности, дарованные тебе, — это очень опасное оружие. Пока они полностью не пробудились, будет тяжело сдерживаться — ты должен взвешивать каждый свой шаг. Моё время на исходе, я сделал всё, что мог, теперь я в праве со спокойной душой передать тебе мой сан, — Айрен снял со своей руки кольцо, — Его сделал самый первый из нас. Оно из поколение в поколение передавалось новому главе, теперь же им владеешь ты. Если захочешь переместиться в какое-либо место, просто представь, куда тебе надо и нажми на кольцо. А теперь пришло время закончить с этим. Подойди ко мне.

Гарри подошел к Айрену. Наставник надел кольцо на средний палец левой руки своего преемника. Оно стало раскалённым, въелось в кожу так, что он не смог бы его снять.

— Это кольцо ты сможешь снять только, когда будешь передавать его следующему главе Ордена Серых — своему ученику. Ну а теперь моё время вышло. Удачи тебе, Гарри Поттер Серый.

Айрен медленно подошел к линии, за которой стояли тени глав Ордена. Он немного помедлил и переступил. В ту же секунду Серый стал такой же тенью, как и остальные. Все призраки чинно поклонились Гарри и исчезли. Хотя нет, один, напоследок оглянувшись, встретился взглядом с мальчиком — это был Годрик Гриффиндор.

— У меня есть немного времени, чтобы поговорить с тобой, — мягко проговорил Годрик.

— Я слушаю вас.

— Я рад, что ты встал на сторону Серых. Предстоит многое сделать. И я хотел тебя предупредить, что Волдеморт действует не один: Салазар Слизерин, предатель Ордена, до сих пор не упокоился в мире мёртвых. Он многому научил Реддла, и тот стал очень силён. Единственный способ его убить — это уничтожить Салазара, тогда Темный Лорд останется один и его можно будет уничтожить.

— Но как мне отправить его в мир мёртвых?

— Ты поймёшь, когда придёт время, я и Айрен тебе поможем: мы должны будем исправить ошибку, которую я допустил тысячу лет назад. И ещё, твои родители просили передать тебе, что они любят тебя и всегда будут с тобой, где бы ты ни был. А теперь до свидания, но мы ещё увидимся, когда придёт время, — и Годрик растворился в воздухе.

Гарри остался один в замке, но ему не было страшно. Теперь здесь его дом.

— Я сделаю всё, что в моих силах, — сказал он себе, направляясь в свою комнату. Парень взял с собой несколько серых мантий, карту Мародеров, мантию-невидимку, несколько писчих перьев, уменьшил всё это, сложил в карман и приготовился переместиться в Хогвартс.

Он представил себя возле входа в Школу Волшебства и Чародейства и нажал на перстень. В тоже мгновение он оказался перед воротами Хогвартса.

Парень почувствовал себя умиротворённо. Он дома: там, где его друзья, враги, строгие профессора и ежедневные уроки. Здесь Гарри пережил самые счастливые минуты в жизни. На улице никого не было. «Сейчас же обед», — подумал он. Из трубы на крыше дома Хагрида валил дым — очевидно, он был дома. Хогвартс окружал купол зеленоватого оттенка, располагавшийся в нескольких десятках метров от замка, захватывая квиддичный стадион и домик лесничего.

Юноша детально представил себе школьную форму, и его серая мантия мгновенно превратилась в одежду, принятую в Хогвартсе. Парень подошел к воротам, махнул рукой, и они резко распахнулась.

* * *

Месяц назад начался учебный год. В школе царило подавленное настроение: погибла надежда всего магического мира. Конечно, скорбели только три факультета — слизеринцы же по большей части радовались подарку судьбы. На уроках всегда было очень тихо, и смех в замке стал редкостью, ведь смерть Гарри Поттера была только началом конца. Теперь все поняли, что война добралась и до них.

На протяжении всего сентября по всей стране происходили нападения Пожирателей смерти, и каждое неизменно заканчивалось смертью невинных людей. Министерство делало всё, что возможно, но поддерживать порядок становилось всё сложнее. Несколько Авроров уже погибло, да и Пожирателей тоже было уничтожено немало. В основном это были новички — ни одной значимой фигуры. Погибли родители некоторых учеников: Волдеморт объявил охоту на магглов и магглорождённых.

Дементоры ушли из Азкабана — многим преступникам удалось сбежать. В основном это были бывшие Пожиратели смерти, а остальные заключённые не нужны были Волдеморту, и он оставил их умирать. Теперь волшебную тюрьму охраняли группы стражников из Министерства.

В других странах было немного спокойней, но и там происходили кровавые нападения Пожирателей. В Англию ото всюду были направлены передовые части Авроров для помощи. Это немного успокаивало: заграничные прекрасно знали своё дело и очень помогали.

Теперь по всей Британии безопасные места можно было сосчитать по пальцам. Одним из них был Хогвартс. Профессор Дамблдор с самого начала учебного года пригласил в школу Тонкс, Кингсли, Дикого Глаза, который и вёл в этом году защиту от тёмных искусств, Девида Меллоуна и других. В общей сложности, там постоянно находились 20 членов Ордена, не считая учителей. Но они редко показывались на люди.

Незадолго до начала учебного года был убит последний из Мародеров, Ремус Люпин, при столкновении Авроров и Пожирателей в центре Лондона. Негодяев было в десять раз больше, и из девяти Авроров, участвовавших в той операции, выжили только четверо и то с тяжёлыми травмами. С магглами, видившими сражение, обошлись, как и всегда: «Обливиате» — и нет проблем.

Министр магии Корнелиус Фадж заявил, что в чрезвычайной ситуации будут привлекаться армии магглов, но без необходимости нельзя раскрывать тайну существования магии, особенно военным. Место нахождения Волдеморта оставалось неизвестным.

* * *

Все эти несчастья, в особенности смерть Гарри, выбили Гермиону из колеи. Она часто сидела в гостиной в своём любимом кресле возле камина и постоянно вспоминала, как вместе они частенько здесь засиживались до глубокой ночи, решая свои проблемы или просто разговаривая ни о чём. После смерти лучшего друга она стала осознавать, что он для неё был чем-то большим, а не просто человеком, который всегда выслушает, успокоит, поможет в трудной ситуации. Без него она не могла жить. «Ну почему же всегда понимаешь, что любишь человека, только когда он уже умер?» — задавала себе вопрос девушка и не могла найти на него ответ.

Девушка полностью ушла в себя: ей было всё равно, что творится в мире. Единственную отдушину Гермиона находила в учёбе. Она читала всё, что ей попадалось под руку. На людях же Гермиона делала вид, что ничего не произошло, но не всех она могла провести. Рон и Джинни понимали, что ей сейчас очень плохо и пытались её поддержать, разговаривая на другие темы. Но это у них не очень получалось, так как им обоим тоже было очень скверно.

Весь сентябрь Гермиона провела в трансе, ничего не замечая вокруг себя. Она, хоть и очень много учила, на уроках отвечала только тогда, когда её спрашивали, а сама ни разу не подняла руку. Учителя её не мучили, сочувствуя лучшей ученицы Хогвартса.

Все остальные стали потихоньку возвращаться в русло повседневной жизни. Они уже свыклись с тем, что не стало Гарри Поттера, а Волдеморт возродился и вершит террор по всему миру.

Рон, поддерживая свою подругу, полностью взял обязанности старосты на себя.

Вот и сейчас Гермиона сидела на Зельеварении, ничего не замечая вокруг.

— Мисс Грейнджер! Я к вам обращаюсь! — донёсся до неё голос. Гермиона подняла свои потухшие от горя глаза.

— Я вас слушаю, профессор.

— Я, конечно, понимаю, что вы скорбите по своему ненаглядному Поттеру, но он ни с кем не считался и постоянно сам лез на рожон, был заносчивым и тупым, нарушал школьные правила и считал себя самым умным. И, в конце концов, заслужил то, чего так долго добивался. И я не потерплю, чтобы на моих уроках отвлекались на сторонние мысли. Зелье, которое мы варим, должно было получиться розовым, а у вас какое? — зло проговорил он. Все гриффиндорцы были шокированы такими словами.

— Как вы можете оскорблять память Гарри?! — Гермиона, поднимаясь со своего места, со злостью в голосе посмотрела в глаза Снейпу. В ней вспыхнула ярость: как смеет этот бесчувственный человек плохо отзываться о Гарри? Этого она не могла так просто оставить — пора высказать Снейпу все, что она о нём думает, да и не только она.

— Поттер сам виноват!! И не смейте перечить мне — я ваш учитель! — Снейп уже практически кричал.

— Гарри был честным, добрым, умным человеком, который знал понятие чести. Да вы и мизинца его не стоите — куда там мизинца, вы не стоите его ногтя. Вы плохой учитель: на ваши занятия ходят, как на пытку. Вы со всех снимаете балы, кроме своего факультета, и унижаете других. Вы только и умеете, назначать взыскание. Вас еще не поставили на место лишь потому, что боятся, а страх это не уважение. Вас ненавидит треть школы!!! — всё это она выпалила на одном дыхании так, что Снейп даже глазом моргнуть не успел.

— Минус десять балов с Гриффиндора за ваше невнимание на уроке, минус сто балов за оскорбление учителя и минус двадцать балов за то, что у вас неправильно сварено зелье: оно должно было получиться розовым, а не серо-буро-малиновым!! — на другом конце класса рассмеялись слизеринцы — они любили, когда их декан снимал с кого-нибудь баллы и ругал учеников Гриффиндора. Особенно заливался Малфой.

— Да снимайте хоть все баллы, мне всё равно. Вам боятся сказать в глаза, что вы ничтожный человечишка, ничего не умеете, кроме как ненавидеть учеников. А Гарри так вы, и вовсе, желали смерти! А теперь я хочу, чтобы ТЫ, СЛЮНЯВИУС, ПОДОХ!!!!! — последние слова Гермиона выкрикнула ему в лицо.

— МИНУС СТО БАЛОВ С ГРИФФИНДОРА И ВЗЫСКАНИЕ, СЕГОДНЯ В СЕМЬ ЧАСОВ ПРИДЁТЕ КО МНЕ В КАБИНЕТ!!!! — взорвался Снейп. До этого дня ему никто и никогда не говорил таких слов в лицо, тем более не называл Слюнявиусом — только известная четвёрка Мародеров, — всё урок окончен, все свободны!

— Но профессор… — начал было Малфой, но его остановил крик преподавателя.

— Я сказал: УРОК ОКОНЧЕН!!!!! ЧТОБЫ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ СЕКУНД ЗДЕСЬ НИКОГО НЕ БЫЛО!!!

Ученики поспешили убраться от греха подальше.

— Ну ты даёшь, Гермиона! — восхищался Рон по дороге.

— Я что-то не так сказала? — искренне удивилась девушка.

— Нет, что ты, ты самая смелая, кого я только знаю, я бы на такое никогда не решился. Но теперь Снейп тебя со света сживёт.

— Мне всё равно: пусть делает что хочет, но я никому не позволю оскорблять память Гарри, — она остановилась и посмотрела на Рона в упор. Мимо них проходили ученики, спешащие в Большой зал.

— Но он же тебя завалит…

— Понимаешь Рон, учёба — ещё не самое главное. Есть вещи намного важнее. Снейп слишком высокого мнения о себе. Я просто высказала свою точку зрения.

— Ладно, давай лучше на обед. У нас потом ещё защита от тёмных искусств. Но всё же ты су-у-упер…

— Пошли на обед. И перестань на меня так смотреть, — отозвалась Гермиона.

— А я что… я ничё. Просто восхищаюсь тобой.

Когда они вошли в большой зал, столы Гриффиндора, Хафелпаффа и Рейвенкло разразились аплодисментами. Повсюду слышались восхищённые возгласы: «А ты слышал, как она Снейпа назвала? Слинявиусом!», «Вот тебе и заучка Грейнджер!». Видимо, новости о происшествии на Зельеварении уже разнеслись по всей школе. По Хогвартсу новости, вообще, распространялись с неимоверной быстротой, особенно сенсации. А то, что случилось на этом уроке, несомненно, было таковой. МакГоннагал пыталась придать своему лицу выражение строгости, но в её глазах читался смех. Дамблдор же улыбался в бороду, поблёскивая своими очками-половинками в сторону Гермионы.

Рон и Гермиона, как ни в чём не бывало, подошли к своему столу и принялись за обед. Постепенно зал успокоился, но ненадолго — через пять минут дверь Большого зала распахнулась…