Эпоха Наследника (гет)

По телу прошла крупная дрожь от пробирающего насквозь холода, и девушка, стуча зубами, еще сильнее прижала к себе колени, пытаясь согреться собственным теплом. В камере от постоянной сырости стоял запах застоявшейся гнили, от которого просто воротило. В темноте время от времени поблескивали глаза крыс, поджидавших, когда жертва потеряет последние силы и обеспечит им праздничный обед.

Гермиона периодически теряла сознание, приходя в себя либо от ощущения перебегавших по ней маленьких холодных лапок, либо от ставшего ненавистным «Энервейт». Так продолжалось уже четыре дня.

После неудавшегося побега Лорд будто с цепи сорвался — ее будили каждое утро с первыми лучами солнца и под стражей отводили в лабораторию, где приходилось до поздней ночи задыхаться от удушливых паров зелий, с которыми она экспериментировала, пытаясь определить верное сочетание. В камеру девушка возвращалась глубоко за полночь, где ее поджидала остывшая жижа, называемая едой и уже изрядно попорченная ее серыми хвостатыми соседями, да кусок хлеба, «заботливо» поставленный на выступ в стене, чтобы крысы хотя бы до него не добрались.

Драко — настоящий Драко — все это время не появлялся, и это беспокоило. А вдруг Лорд нашел средство, чтобы не терять контроль над истинным хозяином тела? Но тогда в Гермионе не было бы необходимости, а значит, причина крылась в чем-то другом.

Когда девушка проваливалась в беспамятство, то перед ней неизменно вставал осуждающий взгляд голубых глаз Рона, но постепенно образ стирался и ему на смену приходил теплый свет серебристо-серых глаз, отчего просыпаться уже совсем не хотелось.

«Какая ирония, — подумала Гермиона, отогнав ногой обнаглевшего грызуна, — я предала лучшего друга и осталась здесь, чтобы сгнить заживо, пытаясь защитить человека, портившего мне жизнь с одиннадцати лет…»

Перед глазами проносились детские воспоминания, казавшиеся теперь такими далекими и почти нереальными…

Хорошенький маленький мальчик с белоснежными, как первый снег, волосами идет ей навстречу и с милой улыбкой кидает в лицо оскорбительное «Грязнокровка!», убивая всякое желание хоть когда-нибудь общаться с ним по-дружески… А вот они с Гарри и Роном бегут к домику Хагрида и опять ввязываются в словесную перепалку со встретившимися на пути Драко, Крэббом и Гойлом — встреча заканчивается эффектным хуком Гермионы и сломанным носом уже повзрослевшего блондина… И последняя их встреча в маленькой комнатушке, окончательно подорвавшая ее детскую ненависть к этому высокому надменному аристократу — его глаза, полные безысходности и надрывающей сердце боли…

Гермиона вздохнула, почувствовав, что мышеловка захлопнулась — она окончательно и бесповоротно утонула в омуте его глаз…

Двери камеры жалобно звякнули, заставив девушку вздрогнуть.

— Ты как? — вкрадчивый тихий голос будто наполнил промозглую камеру теплом.

Сил отвечать не было. Обжигающие соленые слезы сами покатились по щекам. Затекшие руки и ноги не слушались, и девушка так и осталась сидеть на полу.

Драко бросился вперед, туда, где слышались тихие всхлипы, разрывавшие ему сердце. Мягкий свет палочки озарил сидевшую в углу девушку — ее волосы свисали грязными космами, одежда местами была порвана, а сама она так похудела, что казалось, будто на ее лице есть место только для двух широко открытых карих глаза, наполненных слезами.

Слова были не нужны, да и чем они могли помочь?

Драко, крепко обняв ее за плечи, присел рядом с девушкой, чувствуя, как по ее хрупкому телу проходит мелкая дрожь.

— Подожди, я сейчас приду, — юноша резко поднялся и вышел из камеры.

Спустя десять минут он вернулся и, взяв ее за руку, повел за собой.

Короткий путь от подземелья до коридора первого этажа, третья картина слева, три удара палочкой — и вот перед ними маленькая уютная комнатка с растопленным камином и накрытым столом.

Гермиона стояла в нерешительности, боясь переступить порог.

— Ну, чего ты ждешь? — Драко протянул руку, приглашая ее войти.

— Ты понимаешь, что, если Лорд узнает о моей ночной отлучке, то он все поймет?

— Он не узнает. Охране я сотру память, домовики с ним мило болтать точно не будут, а больше нас никто не видел. Тебе надо отдохнуть и поесть. И, кстати, чем дольше ты там будешь стоять, тем больше вероятность того, что Лорд действительно обо всем узнает.

Девушка нерешительно шагнула вперед и проем за картиной закрылся.

— Там есть небольшая ванная, — Драко указал на дверь в углу комнатки, — я тебя подожду здесь, — он с уверенным видом подошел к стулу и сел, закинув ноги на стоявшую рядом кровать и всем видом давая понять, что не сдвинется с места, пока она не послушается.

Горячая вода приятно струилась по телу, наполняя его жизненной энергией и принося столь необходимую свежесть. Как же хорошо было погрузиться в наполненную заботливыми домовиками ванну и чувствовать, как усталость и уже поселившийся внутри холод медленно, но верно покидают измученное тело... Гермиона сама не заметила, как пролетел почти целый час.

— Эй, ты там еще жива? — раздался из-за двери веселый голос Драко.

Они сидели, потягивая вино и любуясь играющими в камине языками пламени.

— Скажи, почему ты был всегда таким мерзавцем, если вполне можешь быть нормальным? — этот неожиданный и немного детский вопрос насмешил юношу.

— Ну… нормальных много, а мерзавцев — единицы. Ты должна была заметить, что «таким, как все» я быть не люблю… А если серьезно, то вы ведь тоже не были особо расположены ко мне. Вот из слизеринцев меня никто мерзавцем не считал, даже, скорее, наоборот. Это не мы придумали, что все слизеринцы — сволочи, и надо нас ненавидеть, так что вот и думай сама.

В комнате повисла неловкая тишина.

— Да… возможно ты прав…

— А возможно и нет, — Драко серьезно посмотрел на закутавшуюся в плед девушку. — Я ведь действительно ненавидел грязнокровок.

— Ненавидел?

— До сих пор ненавижу, но уже не всех…

Его лицо оказалось так близко, что теплое дыхание с ароматом терпкого вина ласкало кожу.

— Я тебя тоже ненавидела… — тихий шепот был прерван нежным поцелуем.

Дыхание перехватило, но останавливаться не хотелось. Руки юноши осторожно отвели ее еще влажные волосы назад и он, придвинувшись чуть ближе, углубил поцелуй.

Гермиона таяла… Единственным желанием было поддаться его властным и, в то же время, нежным движениям, раствориться в нем без остатка, забыть обо всем и просто, хотя бы недолго, побыть счастливой.

Драко не знал, что с ним происходит. Он давно чувствовал, что привязался к девушке намного сильнее, чем даже мог себе представить. Анализировать… Именно этого ему сейчас хотелось меньше всего. Только рядом с ней давящая боль в груди отпускала, и он чувствовал себя по-настоящему живым, только она давала спокойствие и наполняло его чем-то более светлым и добрым, чем-то, что принято называть любовью…

* * *

— Люциус, может, ты объяснишь мне, что за крыса завелась у тебя в поместье? — Лорд пронизывал Малфоя взглядом кроваво-красных глаз.

— Мой Лорд, я не понимаю, о чем вы? — слухи о том, что у девчонки Грейнджер среди Пожирателей появился благожелатель, ходили уже с утра, после того, как она несколько уставшая, но при этом довольная продефилировала мимо обеденной залы в лабораторию. На ней была новая мантия, да и в целом девушка выглядела отлично, что никак не вязалось с ее образом последних нескольких дней.

— Не строй из себя флоббер-червя, ты отлично знаешь, о чем я. У охранников стерли память, картины молчат, кто проникал в подземелье, неизвестно. Полагаю, тебе не надо напоминать, что, если предатель не найдется, первым под удар попадет твой сын, — так странно было слышать эти слова из уст этого самого сына.

— Прошу прощения, я лишь хотел уточнить. Я помню, мой Лорд, и непременно доставлю Вам нарушителя, — Люциус склонился в поклоне и удалился, оставив Лорда в одиночестве наедине со своими мыслями.

Мысли были не самыми приятными.

С одной стороны все шло по плану — повстанцы поутихли, Ирландия добровольно согласилась подчиниться его власти, магическая сила переполняла его, ни на секунду не дав усомниться в том, что выбор носителя был неподходящим. Но то, что творилось внутри при виде девчонки, беспокоило. Если раньше желание защитить ее лишь чуть ощутимо просыпалось, то сегодня утром он почувствовал, что почти потерял контроль над телом, которое так и рвалось к ней. Все это вместе с появлением загадочного предателя, проникшего незаметно через все уровни защиты подземелья, настораживало. В голове вертелась картинка, которую Лорд никак не мог уловить и, наконец, сложить все кусочки мозаики воедино. Ощущение надвигающейся беды не отпускало и захватывало все сильнее.

* * *

— Мой Лорд? — Люциус вышел из темного угла на небольшой освещенный островок.

Драко, уже занеся палочку, чтобы отпереть камеру Гермионы, застыл в нерешительности.

— Люциус, — голос юноши предательски дрогнул — он мог выдавать себя за Лорда перед другими Пожирателями и даже Беллой, но только не перед отцом.

Драко медленно повернулся, и два взгляда совершенно одинаковых глаз встретились… Послышался звук упавшей на каменный пол палочки, эхом отозвавшийся от голых стен.

— Д-драко?

Хриплый голос, быстрые шаги и крепкие мужские объятия, в которых высказано все — радость, сожаление, страх… Да, именно страх потерять друг друга снова.

— Отец, прости, что скрывал…

— Тебе не за что извиняться. А теперь давай-ка объясни, что тут происходит?

— Я обязательно все объясню, но сейчас… — Драко взглянул в сторону запертой камеры и Люциус хмыкнул.

— Темный Лорд делает все, чтобы сохранить чистоту волшебного сообщества, а сам-то по ночам общается с магглорожденной, — Драко хотел что-то возразить, но тут до него дошел смысл фразы — отец впервые сказал не «грязнокровка», а «магглорожденная». Он все понял именно так, как должен был.

— Спасибо, отец, — скупая малфоевская улыбка, вспышка заклинания — и Люциус уже лежит без сознания на холодном полу.

Сымитировав нападение, юноша осторожно оттащил тело отца в сторону, чтобы кто-нибудь ненароком не наступил на него. Подложив под Люциуса теплую мантию и наложив на нее чары невидимости, Драко вернулся к камере.

Увидев удивленный взгляд Гермионы, Драко, предупреждая ее вопрос, сказал:

— У Лорда утром возникнут вопросы — я не могу подставить отца под удар.

Опять уютная комнатка, которая некогда была местом игр маленького Драко, а теперь служила им убежищем на ночь, окутала их своим уютом.

— Каково это?

— Что именно?

— Чувствовать его в себе…

— Странно, — чуть помолчав, ответил юноша, — я вижу все так, будто смотрю на колдографию, события на которой уже не в силах изменить. Он поднимает мое тело в воздух, и я чувствую ветер на коже, но стоит мне захотеть остановиться — я не могу. Это как если бы ты был под Империусом, но твой разум совершенно чист и ясен, ты просто не властен над своими деяниями. Знаешь, недавно он одним движением стер с лица земли целое селение, где скрывались повстанцы. Я не хотел этого, но он даже не заметил моего сопротивления. Я видел ужас Крэбба и Гойла — они знают, что это был Лорд, но в их глазах я видел свое отражение, и это нестерпимо. Они все видят только Драко Малфоя. Даже если мне удастся избавиться от него, мир никогда меня не примет — слишком много жизней было отобрано этим телом, и людям не важно, кто управлял им. Я — убийца и ничто не служит для этого оправданием.

— Не говори так. Ты должен бороться с ним, нельзя сдаваться. Как только Лорд будет уничтожен, а ты станешь сам собой, люди все поймут и простят, поверь мне.

— Сложно не поверить, когда ты так смотришь, — Драко улыбнулся уголками губ и тихо произнес, — мне все равно, что скажут они, главное, чтобы ты меня простила.

— Я тебя уже давно простила…

За окном поднимался рассвет, окрашивая комнату в золотистые тона.

Драко с Гермионой тихо выскользнули из комнатки и спустились в подземелье.

— Извини, — двери камеры открылись и ждали свою узницу.

Юноша притянул девушку к себе и хотел поцеловать, когда на лестнице послышались чьи-то шаги…