Отмеченный Порчей (гет)

Кромешная тьма поглотила округу и, казалось, что я погряз в безумии. Я не понимал, что происходит, и, неужели, все это время Дамблдор действительно пытался вернуть меня к свету. Возможно ли, пытаясь обрезать нити кукловода, я угодил в паутину еще изощреннее той, от которой пытался избавится? Я делал ужасные вещи — помимо всего, я убил друга и изуродовал подругу, и ради чего? Чтобы кто-то обрел бессмертие моими руками? Нет! Мной манипулировали слишком долго, чтобы я позволил хоть одному больному ублюдку сделать это еще раз. Я был готов покончить с этим здесь и сейчас.

От проливного дождя, дорога к имению превратилась в болото. Чавкая ногами по грязи, я прибавил шагу, и вскоре мои руки налегли на тяжелые двери из черного дерева. Обшитые металлом створки тяжело скрипнули и разошлись, впуская внутрь светлого помещения прожигающий ветер и жалящие, словно мелкие осколки, капли. За моей спиной тянется отчетливый грязный шлейф от тяжелых ботинок, оскверняя идеальную чистоту мраморного пола.

Мои шаги эхом разносятся по залу, чем привлекают внимание восседавшего на кресле наставника. Он часто не спал по ночам, просто сидя там, как гордое изваяние, пока я тренировал свои навыки. Сегодня он был не один. Оторвавшись от призрака-дворецкого, он неспешно повернул ко мне свою, скрытую капюшоном, голову.

— Я словно чувствовал, что ты появишься с минуты на минуту, — самодовольно изрек он. — С возвращением, мой ученик.

Мы встретились взглядом, и я оторопело застыл на месте, увидев, как он неспешно отпил из Чаши Алхимика. В его глазах, угрожающе плясало отражение настенных канделябров.

— Ну же, — щелкнув пальцами, приободрил он. — С чем пожаловал?

Словно пасть голодного зверя, за моей спиной закрылись входные двери. Тем временем, дворецкий, смерив меня бесстрастным взглядом, растворился в воздухе серой дымкой.

— Мне не дает покоя вопрос, — спокойно начал я, — зачем были нужны все эти испытания, которые ты взвалил на меня?

— Хм… — мягко обронил он, — мне казалось, что ты хотел получить силу и стать выдающимся магом, а остальное неважно.

— Как тот маленький факт, что я добыл тебе бессмертие? — сквозь сжатые зубы выдавил я.

— Мне кажется, или я слышу в твоем голосе зависть? — все так же мягко спросил он.

— Ты воспользовался мной! — Мой голос дрожал от злости, а в руку скользнула палочка.

Райнхарт беззаботно засмеялся и, поднявшись с кресла, одобрительно захлопал в ладоши.

— Если под обучением твоей бездарной натуры, ты подразумеваешь «воспользоваться», тогда да — я воспользовался тобой, но, прежде, чем бросаться необоснованными обвинениями, вспомни, где ты был, когда я нашел тебя? Ты днями напролет валялся в грязной комнатушке, жалея себя и не в силах сделать ничего, чтобы изменить свою жизнь. Жалкое подобие мага, которое постоянно стенает о своем существовании вместо того, чтобы встать и сделать что-то по этому поводу. Так что, если кто-то из нас и должен негодовать — так это я. Такое ничтожество, как ты, никогда не заслуживало меня, и я более чем уверен, что каждый без исключения маг отдал бы все, лишь бы получить ту силу, которую дал тебе я.

— Но не каждый маг может заставить феникса плакать, — самодовольно огрызнулся я.

— Какая разница, — отмахнулся он. — Уже слишком поздно, чтобы негодовать по этому поводу. Теперь никто не сможет остановить нас, Гарри. — Он выставил перед собой затянутую в тонкую кожаную перчатку руку, сжал ее в кулак и уверенно произнес: — Этот мир будет принадлежать нам!

— Что это значит? — настороженно произнес я.

— Что это значит? — Его игривый вопрос вторит мне эхом, и, словно собираясь произнести молитву, он возносит руки к своду потолка.

— Что это значит? — Пальцы медленно касаются полов глубоко капюшона и начинают его стягивать, открывая миру победоносный оскал.

— Что это значит? — он неспешно спускается с возвышения, подходя ближе.

— Это значит, что пришло время мести! — закончил он, полностью раскрыв мне свое, искаженное жаждой крови лицо.

Но это лицо не принадлежало старцу, которого я знал. Лицо без единой морщинки. Волосы без намека на седину. Предо мной был парень моего возраста, кожа на лице натянута слишком туго, словно он не способен выражать чувства жалости или сострадания. Скулы выше, чем у меня, лоб низкий и широкий, глаза с твердым взглядом.

Все словно в тумане. Я помертвел, отчаянно пытаясь осознать смысл происходящего. Я — многоразовый гандон, но еще не время на помойку. Сейчас меня промоют, и снова в бой. За пять месяцев нашего знакомства с этим ублюдком, я пролил реки крови, и все ради того, чтобы заработать его благодарность, восхищение, но оказалось я всего лишь «бездарность», которая не достойна знать, когда ее поимеют. Более того, учитывая только что услышанное — это были всего лишь предварительные ласки. Я чувствовал себя грязным, использованным, разбитым, пренебреженным. Хотелось поджать хвост и убежать отсюда, но было некуда — я сам уничтожил все пути отступления. Пальцы сильнее сжали палочку, от чего костяшки на правой руке побелели.

Вдох.

В воздухе повисла напряженная тишина, и только капли с моего плаща глухо падают на пол.

Выдох.

Не отрываясь, мы смотрим друг другу в глаза.

Вдох.

Я не могу заставить себя сдаться.

Выдох.

Моя палочка, с неуловимой для обычного глаза скоростью, безжалостно рассекла пространство и луч черного огня разорвал тишину, с резким шипением промчавшись по залу. Столкнувшись с невидимой стеной в нескольких сантиметрах от лица Райнхарта, он осыпался ядовитой золой. Ничего меньшего я и не ожидал, раскинув руки в стороны, я издал горький рык и дернул руки на себя. Высокие витражные окна, по обе стороны от меня, взорвались тысячами острых осколков и устремились в сторону бывшего наставника. За мгновение до столкновения он исчез, и острые обрывки стекла свирепо вонзились в стену и полотна, висевших на ней картин, разнесли в щепки дорогое старинное кресло и убогий столик рядом с ним.

Он мягко возник за моей спиной, тихо выдохнул в руку и направил на меня изжигающую когтистую руку бледного льда, в тот же миг из каменных плит под моими ногами появились изгнившие костяные руки и крепко приковали меня к поверхности, разрывая штаны в клочья и глубоко впиваясь мне в кожу.

Почувствовав это, я тут же трансгрессировал в сторону и возник за колонной, но руки мертвецов не пропали, по-прежнему раздирая мне ноги, и, казалось, пытались затянуть меня под землю. Не глядя, я направил палочку себе под ноги и подумал защитное заклятие, и снова растворился в воздухе, ведь белоснежная колонна, ставшая мне мгновенным прибежищем, превратилась в вертикальный столб черной липкой субстанции, которая попыталась проглотить меня.

Я возник ближе к выходу только для того, чтобы секундой позже почувствовать, как неумолимые пальцы безжалостно вцепилась мне в горло, затем из пространства вынырнул и сам Райнхарт. Его левая рука перехватила мою руку с палочкой и заломила ее в сторону.

— Ты не сможешь причинить мне вред, даже если захочешь, — мягко, с нотками садизма в голосе, проговорил он, медленно поднимая мое тело над землей. — Как и я не могу причинить вред тебе.

— Это мы еще… посмотрим, — хватая ртом воздух, свободной рукой я достал из воздуха Нике и вонзил его точно в подбородок Райнхарда. Он хрипло квакнул, когда острое черное лезвие пронзило его затылок, и в тот же миг выпустили меня.

Ноги подкосились, и я едва не упал, дернув палочкой, я выдохнул смертельное заклинание, и зеленый луч ударил бывшего наставника в грудь.

— Ай, — весело воскликнул он, — щекотно.

Выставив левую руку перед собой, он сделал сложное движение пальцами, и мое тело пронесшись несколько метров, грохнулось о неровную каменную стену.

Подвешенный, я застыл в нескольких футах над землей. Лицо оросило холодным дождем, сыпавшим свозь разбитые окна. Его голос заглушал громкий сквозняк — Райнхарт смеялся. Он достал из горла клинок и отбросил его на пол, не обращая внимание на потоки крови, которые заливали его белый воротник, он продолжил:

— Ты боишься убить меня, потому что все еще надеешься, что всему этому есть объяснение — но его нет. Ты хочешь убежать и попытаться помешать мне, но, гарантирую, это не даст результата — так, мелкие утехи. К слову, я создал временную петлю, так что мое бессмертие уже необратимо.

Он ослабил хватку, и мое тело свалилось на пол.

— Сегодня я весьма милосерден, так что просто преклонись предо мной, и мы оставим этот несуразный инцидент в прошлом, — сверкая безжалостными глазами, снисходительно изрек он.

— И что дальше? — все еще задыхаясь, прохрипел я, наблюдая как затягивается рана у него на подбородке.

— Мы выиграем твою войну, убьем Волдеморта, восстановим справедливость и займем наше положенное место в обществе, — без тени сомнения, ответил бывший наставник.

— Выиграем войну? — хмыкнул я, держась за горло. — Для этого понадобится армия.

— Нет, только ты и я, и, если ты думаешь, что у тебя есть выбор — ты невнимательно слушал.

Между нами снова повисла тишина.

— Я что должен снова спрашивать? — спустя несколько секунд осведомился он. — Господи, я ненавижу задавать один и тот же вопрос дважды.

Я слышал угрожающие нотки в его голосе, но не спешил отвечать. Никогда в жизни я больше не стану ничьей пешкой.

— Я ни перед кем не преклоняюсь, — Бросившись вперед, я схватился за меч богини и растворился в воздухе.

И только оказавшись в безопасности, я услышал у себя в голове насмешливое «Что же, посмотрим, как быстро ты умеешь бегать».