Primus inter pares (джен)

Я не люблю овсянку. Она полезна и всё такое, но это не делает её вкус привлекательнее. Мне не нравится овсянка. Я не перевариваю каши вообще. Но скажи я это и в ста разных вариантах, на завтрак в Хогвартсе неизменно подадут овсянку. Я вздохнул и пододвинул блюдо с тостами к зависшей над столом руке. Мы много чего узнали за первый месяц учёбы. Например, то, что в Хаффлпаффе у всех появляются свои обычаи. Появляются случайно и непреднамеренно, но им следуют все, дружно и усердно. В этом весь Хаффлпафф. Вот и сейчас я поймал руку с тостом и намазал его джемом. Рука быстро спряталась за огромный фолиант. Мне была видна только книга, но я точно знал, что напротив меня сидела Гермиона. Как обычно, она не обращала внимания на происходящее вокруг и питалась одними знаниями на завтрак. Поначалу Ханна и Сьюзен пытались урезонить свою соседку, но в ответ получили невнятное мычание. А несколько дней спустя впервые наружу вылезла рука. Похоже, Гермиона так и не решила дилемму «Завтрак или Знания» и попыталась сделать всё одновременно. Тогда-то я и начал подкармливать её тостами с джемом. Теперь у нас свой ритуал: на десятой минуте завтрака рука начинает нащупывать нужное блюдо, которое я ей придвигаю, рука уже с тостом летает над столом ещё немного, и я добавляю джем. Были, конечно, и попытки всучить руке уже намазанный тост, но они неудачно закончились испачканной рукой и гневной отповедью Гермионы. Я посмотрел на часы и начал подниматься из-за стола: ещё пять минут — и мы опоздаем на чары. Раздался тяжелый мученический вздох, и Гермиона громко захлопнула фолиант. Как мадам Пинс дала ей разрешение брать с собой книги из библиотеки на время еды, Гермиона не говорит, а я и не спрашиваю: зная нашего библиотекаря, для этого девочка, должно быть, совершила что-то криминальное.

Утренний ритуал номер два был популярен у всех первокурсников факультета. Задание под кодовым названием «Хомяк без Булочки» было веселым, но трудновыполнимым. К чести Хаффлпаффа, каждое утро оно выполнялось безукоризненно. А причиной всему были Винс и Грег — неплохие ребята, которые любят поесть. Собственно благодаря им мы с Гермионой хоть как-то питаемся. Даже я со своим слабым аппетитом начинаю кушать, видя их истинное удовольствие во время еды. Но обратная сторона нашлась, и довольно быстро, когда у Винса на зельях из кармана выпала в котёл булочка. Хаффлпафф лишился двадцати баллов, а ребята лишились булочек. Всё честно. Главное проследить, чтобы при выходе из Зала на глаза Крэббу и Гойлу не попались блюда с выносимой едой. Я посмотрел на парней. Они несчастно переглянулись и направились ко мне, дожевывая последние пирожки. Вот сейчас и начнётся ежеутреннее действие: Винс медленно идёт к выходу вдоль стола, проверяя его на наличие блюд с булочками, тостами или пирожками; Грег, уже наученный горьким опытом, подталкивает приятеля к выходу, бросая на стол тоскливые взгляды убитой надежды. Ребята догнали нас с Гермионой, и мы направились на урок. Уже на выходе я оглянулся. Довольные очередной победой младшие курсы доставали из-под стола блюда и тарелки, весело хихикая. Старшекурсники флегматично снимали чары невидимости с посуды на своей части стола, не отрываясь от своих занятий. Я усмехнулся привычной рутине. Вот так мы и живём в Хаффлпаффе.

— Мистер Поттер, вам стоит повторить это движение палочкой не меньше двадцати раз… а потом проговорить… и не забудьте то дополнительное эссе… — профессор Флитвик давал последние индивидуальные советы.

Я единственный со всего потока получал сверхурочные задания. Каждый урок заклинаний был для меня абсолютным провалом. Хотя, если уж быть совсем честным, провалом оказались все предметы, на которых нужно было пользоваться палочкой. К примеру, трансфигурация. Даже Винс и Грег, признанные всеми неспособные ученики, превратили спичку в иголку. У меня же до сих пор не получилось и этого. Но больше всего в уроках трансфигурации мне не нравилось не это, а жалостный, но чаще всего, разочарованный взгляд профессора МакГонагалл. Это раздражало, нервировало, подавляло и вызывало постоянное желание встать и прокричать на весь класс: «Прекратите считать меня неполноценным!» Профессор Флитвик завоевал больше симпатий своим простым отношением ко мне, что, впрочем, совсем не мешает ему давать мне каждый урок дополнительные задания.

У кабинета чар меня ждали ребята. В Хаффлпаффе мы всё ещё ощущали себя не в своей тарелке, так что старались держаться друг друга. На следующий урок, историю магии, наша компания шла со смешанными чувствами и намереньями. Винс и Грег обожали этот предмет — там можно было поспать; мы же с Гермионой сошлись во мнениях: история была совершенной тратой времени, профессор Бинс — занудой, а укороченное издание «Истории магии» и в сравнение не шло с первым изданием. Гермиона провела ревизию во всех моих книгах, и теперь вместо того, чтобы слушать бормотание Бинса, мы узнавали о традициях и настоящей истории магического мира.

После обеда была травология. Наш декан, профессор Спраут, замечательный преподаватель и милая женщина, но её больше волнуют растения, чем ученики собственного Дома. А то, что занимаемся мы с гриффиндорцами, нисколько не добавляет мне любви к этому предмету.

— О, Поттер, — приятно, когда тебя приветствует Герой собственно персоной, — как хорошо, что тебя всё же не выгнали из школы! Ты ведь, кажется, вчера опять не смог превратить спичку в иголку. Но не волнуйся, к окончанию школы у тебя обязательно должно получиться!

Так, сейчас в Британии станет одним героем меньше, и мне не помешает обожающая Лонгботтома Спраут! Но помешает Гермиона:

— Гарри, — зашептала она, подводя меня к нашему столу, — не обращай внимания! Ты ему скажешь хоть слово поперёк, и против тебя сразу же ополчатся все учителя, ты же знаешь. Тем более, если ты его убьёшь, тебя могут исключить!

Я ошарашено посмотрел на девочку. Вот это приоритеты!

— То есть, против самого акта убиения ты не против, тебя смущают лишь последствия?

— Конечно, — спокойно так кивнула Гермиона, и начался урок. Я начинаю её бояться.

После крайне непознавательного занятия, состоящего в большей степени из хвалебных од профессора Спраут Невиллу (ладно, может в травологии он немножко и разбирается), Гермиона вернулась к прерванному разговору:

— Нет, я, конечно, несерьёзно это сказала, но согласитесь, его так и хочется стукнуть чем-нибудь. Знаете, ребята, я тут сравнивала Малфоя и Лонгботтома. У них поразительно много общего, если обратить внимание на то, что они представители враждующих факультетов.

— Например, постоянное желание сравнять меня с грязью, — вставил я свои пять пенсов. — Оба очень любят ткнуть меня носом в моё происхождение, отсутствие родителей, отсутствие магии, унизить факультет, который я выбрал.

— Факультетом достают не только тебя, — мрачно добавил идущий рядом Гойл. — Все слизеринские первокурсники не могут пройти мимо, не сказав какой-нибудь мерзости о нашем распределении.

— Да и мы с Грегом не слишком одарены магически, так что по этому поводу и нам достаётся, — подхватил коллективное ворчание Винс.

— А я вообще — грязнокровка, — радостно заключила Гермиона. Мы переглянулись и рассмеялись. За этот месяц мы услышали столько оскорблений от представителей Слизерина и Гриффиндора, что даже прекратили обижаться и стали шутить на эту тему.

— Но я всё равно не понимаю, — продолжила девочка, спускаясь в подземелья, — почему Невилл и Драко на разных факультетах. Они одинаково заносчивы, высокомерны, эгоистичны. Их поведение среди однокурсников ничем не отличается, вокруг обоих всегда вьются приспешники или поклонники. Лонгботтом точно так же нападает исподтишка, даром что гриффиндорец. Так в чём же разница?

— Ты предлагаешь Героя отправить в Слизерин? — само предположение звучало абсурдно и вызывало веселье. Но, если Герой не может быть в Слизерине, то Лонгботтом — вполне. — На самом деле, разницы нет. Мы все просто дети.

— Но мы-то в Хаффлпаффе, а Драко — нет, — озадачено нахмурился Грег.

— А ты, почему ты здесь, на этом факультете?

— Я подумал, что это, в общем-то, здорово — дружить целым Домом. Я же сам сюда захотел.

— Вот это нас и отличает: выбор, расстановка приоритетов и целей в жизни.

— К примеру, ты хочешь славы и подвигов, и тебя отправляют в Гриффиндор, — понятливо закивала Гермиона. — Стереотипно, все гриффиндорцы — смелые, храбрые и безрассудные. И тогда ты подсознательно пытаешься соответствовать, на самом деле становясь таким. И даже начинаешь совершать подвиги. Или просто примазываешься к чужой славе.

— Как Уизли! — хором воскликнули мы, опять рассмеявшись. Этот рыжий всех уже успел достать.

— Хороший пример, но действителен лишь для Гриффиндора, на остальных факультетах не так сильно подавляются все остальные черты характера. К примеру, одна моя знакомая хаффлпаффка после распределения не стала менее умной или любознательной.

— Когда ты начинаешь философствовать о факультетах, то становишься похожим на старика, — не поддалась на лесть Гермиона.

— Это комплимент моим мудрым не по годам умозаключениям? Или ты пыталась меня оскорбить, сравнив с Дамблдором?

— С профессором Дамблдором, Гарри. И я всё равно не понимаю твоей неприязни к нему. Ну, отдал он тебя родственникам, разве это плохо?

Я промолчал, потому что Гермиону без реальных доводов не убедить. Впрочем, как и меня, а доводов-то как раз у меня и не было. Но я просто чувствовал что-то негативное по отношению к директору и не мог игнорировать это чувство.

— Тогда мы все хотели просто дружбы? — разорвал возникшую тишину Винс, очевидно обдумывающий мои предыдущие слова. — И у нас получится?

Я хотел многое сказать. Сказать, что я в Хаффлпаффе только чтобы не привлекать внимание. Сказать, что мне не нужна дружба. Сказать, что на самом деле меня пугают чересчур приветливые и дружелюбные однокурсники, потому что я не представляю, как надо на них реагировать. Но вместо этого я внимательно посмотрел на своих спутников. Они взволновано ждали моего ответа, как будто он станет окончательным вердиктом. Я присмотрелся к Гермионе, вспоминая, как всю последнюю неделю она помогала соседкам с трансфигурацией в ущерб своим заданиям; к Винсу с Грегом, которые всё раскованней общались с остальными первокурсниками. И поэтому, уже гораздо уверенней, чем месяц назад, я ответил:

— У нас обязательно получится, Винс.

Мы наконец-то добрались до гостиной. Мне нравились комнаты Хаффлпаффа. Общая комната оказалась совершенно непохожей на маленький улей, который я себе представлял после распределения. В моём воображении небольшое чёрно-жёлтое помещение было наполнено усердно трудящимися студентами. Но ничего такого не было. В большой комнате в хаотичном порядке стояли диванчики, пуфики, кресла и кофейные столики, достаточно высокие, что бы на них писать. Никаких кричащих цветов, мягкие пастельные оттенки, разбавленные канареечно-жёлтыми подушками и чёрным ковром. Атмосфера гостиной была неизменно радостной, светлой и домашней.

Мы наткнулись на маленькое столпотворение у доски объявлений.

— Гарри, ты видел? — ко мне подскочил мой сосед, Джастин Финч-Флетчли. Говорят, что в Гриффиндоре и Рейвенкло каждый курс живет вместе, но у нас в подземельях места много, так что комнаты рассчитаны на троих. Со мной живет ещё Эрни Макмиллан, а с Винсом и Грегом — Захария Смит.

— У нас наконец-то начнутся полёты!

Я застонал. Вообще-то полёты стояли в расписании ещё на второй неделе учебы, но до нас урок был у Гриффиндора и Слизерина. Произошедшее на занятии уже обросло сплетнями и догадками, говорят, что профессор Роланда Хуч отправилась после него в больницу Святого Мунго: она полетела за Лонгботтомом, чья метла вдруг стала неуправляемой, поймала студента, но не выдержала его веса и упала. А гриффиндорец упал на нее. Похоже на правду, учитывая, что сам Герой тоже попал в школьный госпиталь со сломанным запястьем. Так что у Хаффлпаффа и Рейвенкло первый урок перенесли на неопределённый срок. Неопределённый до сегодняшнего дня, так как объявление гласило: «Дорогие ученики, рады сообщить о возобновлении занятий полётов. В четверг, 3 октября в 15:15 состоится первый урок».

Новость вызвала огромный ажиотаж среди всех первокурсников, кроме меня и Гермионы. Мы друг другу никогда не признаемся, но и я, и она знаем, что мы оба дико боимся. Гермиона — потому что привыкла быть лучшей, но она никогда не летала, и практику по книгам не выучишь. Я — потому что не был уверен, что метла мне подчинится, с моим-то количеством магии. Так что два вечера старшекурсникам пришлось постоянно рассказывать о технике полёта и успокаивать нервничающих первачков.

Как оказалось, бояться было нечего. Метла меня слушалась вполне прилично, Гермиона поборола свой страх высоты, а Винс и Грег, летавшие до этого и неплохо державшиеся в воздухе, даже подстраховывали нас снизу. Занятие закончилось без неприятностей, и студенты стали расходиться. А навстречу нам шли гриффиндорцы со слизеринцами на свой урок полётов. Даже с приличного расстояния до нас доносились звуки уже привычной перепалки Малфоя и Лонгботтома.

— Что, Лонгботтом, сегодня опять напоминалку принес? Вот скажи мне, как можно быть настолько тупым, чтобы нуждаться в напоминалке?

— Заткнись, Малфой, — побагровел Невилл, — да ты без своих шкафоподобных подпевал и шагу ступить не можешь! А они оказались такими лузерами, что попали в Хаффлпафф. Ты, небось, до сих пор в подушку плачешься из-за их потери!

Мы с Гермионой синхронно двинулись в сторону Лонгботтома, но Винс и Грег нас удержали. Я непонимающе посмотрел на Грега.

— Не надо, Гарри, нас и похуже называли, — покачал головой тот. — Тем более, сейчас это уже не имеет значения.

Я хотел было возмутиться, ведь ещё как имеет. Я никому не позволю оскорблять моих… а кто они мне, кстати? Но тут услышал надменный голос Малфоя:

— Да я с тобой могу справиться в любое время. Например, сегодня ночью. Магическая дуэль. Забини — мой секундант.

— Отлично! Ты, Малфой, забыл, что я — Мальчик-Который-Выжил. Тебе не сравниться с Тем-Кого-Нельзя-Называть, а я его победил. Рон, будешь моим секундантом?

— Ты — ничтожество, Лонгботтом, и я это докажу. В полночь подойдет? Встретимся в Зале славы, он всегда открыт.

А вот это уже интереснее. Весь вечер я провел с книгой о магических дуэлях. Винс уверял меня, что Малфой никуда не пойдёт, а, скорее всего, просто предупредит учителей, создавая проблемы Лонгботтому, но я не терял надежды посмотреть на дуэль. И, по возможности, сделать участникам какую-нибудь подлянку в отместку за оскорбление Крэбба и Гойла. К половине двенадцатого гостиная опустела, а через пятнадцать минут спустилась Гермиона.

— Ты пойдёшь нарушать школьные правила, — осуждающе посмотрела она на меня. — Более того, что бы посмотреть, как их будут нарушать другие.

— Пойду, и тебе меня не остановить. Ты же сама там была, они даже не обратили внимания на присутствие ребят и говорили о них, как о какой-то вещи. Я не могу ничего не сделать.

— Знаю, поэтому я пойду с тобой. Так мы сможем сказать, что ты ведешь меня в больничное крыло, если попадёмся.

— Вау, Гермиона, а Шляпа Слизерин тебе не предлагала?

— Какая теперь разница? — отмахнулась она. — Тем более, у нас абсолютно хаффлпаффская вылазка «За друзей!».

— А мы друзья? — вопрос терзал меня целый вечер.

Гермиона задумчиво посмотрела на огонь в камине, наматывая на палец прядку волос.

— Не знаю, — наконец ответила она, — у меня никогда не было друзей. Я точно не понимаю, какие действия это подразумевает. Но в том, что всегда приду на помощь тебе, Винсу или Грегу, я уверена.

В полночь мы стояли в нише, откуда была видна дверь в Зал славы. Ни Малфоя, ни Лонгботтома ещё не было.

— Гарри, а какой у нас план?

— А про план я как-то не подумал. Главное было добраться сюда незамеченными.

Даже в темноте я увидел, как Гермиона закатила глаза, прошипев что-то похожее на «тормоз гриффиндорский». Послышались шорохи, и к Залу подошёл Лонгботтом с Уизли и Финниганом.

— А разве они не вдвоём прийти должны были? — Гермиону тоже заинтересовало присутствие Финнигана.

— Они, наверное, решили устроить засаду слизеринцам, но те их перехитрили и вообще не пришли, — и мы уже решили уходить, как послышался скрипучий голос, хорошо известный всем студентам:

— Принюхайся, моя милая, они, должно быть, прячутся за углом.

— Филч, — обреченно констатировала Гермиона, — с ним отмазка не пройдет.

— Тогда бежим! — потянул я её вслед за убегающей гриффиндорской троицей.

Почему мы последовали за ними непонятно, но возле кабинета заклинаний гриффиндорцы остановились, а потом вдруг опять побежали. Когда из-за угла выплыл Пивз, мы поняли причину их спешки и тоже помчались подальше от полтергейста, во всё горло зовущего завхоза. Так мы с Гермионой оказались в конце незнакомого коридора с запертой дверью. А через секунду из-за двери послышался пронзительный крик, и Лонгботтом с компанией стремительно пронеслись мимо нас, совершенно не замечая. Я посмотрел на Гермиону.

— Нет, Гарри, мы не пойдём в комнату, из которой люди выбегают с такими криками. Думаю, Филч уже ушёл, и нам стоит вернуться в общежитие.

— Но разве тебе ни капельки не интересно? Пойдём, мы же только одним глазком взглянем.

К моему удивлению, Гермиона не протестовала, а подошла к двери, взявшись за ручку.

— Странно, они же только что отсюда вышли, а дверь опять закрыта. Ладно, попробуем так. Алохомора!

— Признайся, ты же не меньше моего хотела посмотреть что здесь, — поддел я Гермиону, подходя к ней.

— Может быть, — она зашла за мной в комнату и закрыла за собой дверь, — но это не значит, что эта затея безопасна…

Тут Гермиона поперхнулась, очевидно, увидев то же, что и я мгновением раньше. Огромная собака с тремя головами смотрела на нас во все шесть глаз, тихо рыча. Мы застыли, не в силах пошевелиться. Собака тоже не предпринимала никаких действий. Я вообще-то не очень люблю собак, тётушка Мардж навек отбила мне охоту заводить щенка, так что я даже не представлял, что можно сделать в такой ситуации. Бежать было бы глупостью — пока мы развернемся, доберемся до двери, нас можно будет уже несколько раз съесть. Я лихорадочно просчитывал варианты действий, когда Гермиона вдруг двинулась вперёд, протягивая руку.

— Милая, хорошая собачка, — нараспев произнесла она, подходя всё ближе к животному, — тебя напугали те плохие мальчики, да? Не бойся, они уже не придут.

Я во все глаза смотрел, как правая голова начала активно кивать и подставляться под ласкающую руку. Я рискнул подойти к собаке.

— Но мы тебя не обидим, не волнуйся, — чувствуя себя довольно глупо, обратился я к средней голове под одобрительный кивок Гермионы.

Собака вдруг села. Левая голова легла на лапы и уснула, а остальные две ластились к нам. Кто бы мог подумать! Семиметровый цербер на самом деле обладал ангельским характером.

— Думаю, ему просто одиноко, — сказала Гермиона, когда мы в очередной раз пришли навестить Пушка. Винс и Грег идти знакомиться с собачкой отказались наотрез, а больше мы никому не говорили. Имя же я нашёл на ошейнике в один из визитов. — Представь себе, сидит здесь целыми днями без компании, а тут к нему врываются какие-то дети и начинают громко кричать.

Эту черту характера Гермионы я заметил уже давно. Ей лишь бы дай с кем нянчиться. Под своё крылышко она собрала уже всех девочек-первокурсниц Хаффлпаффа и нас с ребятами. Теперь мы ещё и к Пушку постоянно наведывались, иногда даже проводя у него всё время от ужина и до отбоя, здесь же выполняя домашние задания.

Так прошло время до Хэллоуина. Хотя Винс и Грег называют праздник Самайном. По их словам, глава семьи в этот день проводит особые ритуалы, гарантирующие доход и процветание семьи на следующий год. Но так делают только старые роды, где ещё сохранились традиции. Мы же находились в школе, так что ни о каких других празднованиях, кроме пира, и речи не шло. Тем более, были проблемы гораздо насущнее. Зелья. Признаться, я с нетерпением ожидал этого предмета, ведь здесь не надо пользоваться палочкой, а практическая польза сохраняется. Но уже после второго урока весь интерес к зельеварению у меня пропал насовсем. Всему виной профессор Северус Снейп. Мерзкая летучая мышь! Если на первом занятии я думал, что его негативное отношение ко мне — последствие незнания материала, то после второго (а к нему я готовился с особой тщательностью), понял, что причина даже не во мне, а в моем отце, с которым Снейп меня постоянно сравнивает. Так что зельеварение превратилось в персональную каторгу. Не добавляли энтузиазма и постоянно неправильно сваренные зелья. Вот и сегодня содержимое котла превратилось в цемент.

— Десять баллов с Хаффлпаффа, Поттер. Я даже не знаю, кто хуже: вы или Лонгботтом. Видимо, Авада негативно повлияла на умственные способности обоих.

Раздался спасительный звук колокола.

— Занятие окончено. Домашнее задание на доске. Свободны.

А потом были не менее провальные чары, на которых я единственный не смог левитировать перо.

— Не волнуйся, Гарри, — утешала меня Гермиона по дороге в гостиную, — практикуйся почаще — и у тебя всё получится. Хочешь, сегодня вместе отработаем это заклинание?

— Теперь я вижу, почему об тебя кто-нибудь хочет марать руки, Грейнджер. Ты, наверное, всему Хаффлпаффу домашку в обмен на общение делаешь, да? Иначе бы никто к тебе и близко не подошел, — послышался сзади ехидный голос Малфоя.

Я уже собрался его привычно проигнорировать, но тут Гермиона издала какой-то странный придушенный звук и убежала в другую сторону. Я мрачно посмотрел на Малфоя.

— И что мне сделает Великий сквиб Потти?

В том-то и дело, что ничего я ему сделать не могу, и это ужасно раздражает. Он и Лонгботтом постоянно обижают моих товарищей, а я и заступиться за них не могу, ни в словесной форме (за обоими всегда горой стоят преподаватели, и, попробуй я ответить, то окажусь виноватым), ни физически (сам-то я слабее их, а Винса с Грегом постоянно сдерживаю от расправы — им проблемы ни к чему), ни магически (без комментариев, это вообще моя больная тема). Мне остается только дождаться Гермиону и опровергнуть всю сказанную Малфоем чушь.

Но даже к вечеру она не появилась, и на пир мы шли в подавленном настроении.

— Гарри, — к нам подсела Ханна. С однокурсниками я общался мало, но был в хороших отношениях. — Мы со Сьюзен только что видели Гермиону, она в уборной закрылась и сидит там с самого обеда. Мы пытались вытащить её на пир, но она отказывается и постоянно плачет. Может, ты пойдёшь? Это на втором этаже.

— Спасибо, девочки. Я думал, что ей нужно побыть одной, но, видимо, она одна уже слишком долго. Парни, вы со мной?

Но ответ я так и не услышал. В Зал стремительно вбежал второй по занудству профессор — преподаватель ЗОТИ Квиррелл, остановился перед преподавательским столом и выдохнул:

— Та-там тролль в под-подземельях.

И упал в обморок. Повисла озадаченная тишина, и через секунду Зал взорвался криками паники. Гриффиндорцы всей толпой ломанулись к выходу, рейвенкловцы по одному просачивались мимо них, а мы со слизеринцами сидели. А куда нам бежать? Наши общежития как раз в подземельях и находятся. Но пока директор пытался успокоить студентов, а старосты более-менее организовано выводили их из зала, я вспомнил о Гермионе.

— Гарри, Винс, — первым соскочил на ноги Грег, видимо подумавший о том же, что и я. — Гермиона же не знает о тролле и может вернуться в гостиную.

Мы с ужасом переглянулись и помчались к выходу. Пробегая мимо нашего старосты, я успел крикнуть:

— Крис, у нас Гермиона по коридорам одна ходит, мы за ней!

— Эй, малышня! Не ходите одни, давайте я семикурсникам скажу, они с вами пойдут, от преподавателей сейчас всё равно толку нет.

Но я просто чувствовал, что потом будет поздно, поэтому с криком: «Времени нет!» выбежал из зала и побежал на второй этаж. В женской уборной мы застали дивную картину: над Гермионой, спрятавшейся под раковинами, навис горный тролль, от своего собрата с картинки учебника отличающийся реалистичностью, размером и жуткой вонью; а за спиной тролля с заправский видом закатывал рукава Лонгботтом, обращаясь к Уизли и Финнигану:

— А, спорим, я его за пять минут одолею? Это вам не Тот-Кого-Нельзя-Называть, а его я победил. С тупым троллем проблем уж точно не будет.

А тролль тем временем заносил внушительных размеров дубинку над Гермионой. Девочке деться было некуда, она сильно зажмурилась и, очевидно, приготовилась умирать. Но у меня были другие планы. Собственно, плана как раз у меня и не было, так что я просто кинулся наперерез дубинке, закрывая собой Гермиону. Последнее, что я помню — полный отчаянья крик: «Гарри!».

Голова болела просто чудовищно. Это я понял, даже не открывая глаз. Что же произошло? Память услужливо подсунула воспоминания прошедшего дня. Мерлиновы подштанники!

— Я знаю, что ты уже очнулся, — раздался вдруг строгий голос Гермионы. У меня как камень с души свалился — жива! Я открыл один глаз. Белый потолок, белые простыни, а на стуле у кровати — Гермиона.

— Гарри Поттер! Да как ты мог! Подлезать под дубинку, тебе что, жить надоело? И хватит изображать из себя бревно!

Уж лучше бы я не просыпался. Я открыл оба глаза и с трудом повернул голову к Гермионе. Она тяжело дышала, под красными, воспаленными глазами залегли глубокие тени, а волосы выглядели ещё более растрёпанными, чем обычно.

— Ты в больничном крыле, — ответила она на мой безмолвный вопрос, — уже пятый день после Хэллоуина. Мы с Винсом и Грегом тут каждый день после уроков дежурим, сегодня моя очередь. Знаешь, Гарри, а ведь старшеклассники готовили праздничный стол в гостиной в тот день. Они собирались показать нам, как поминают умерших в магическом мире. Кажется, там должны были быть массовые внутрифакультетские гуляния, не знаю точно, мне не до этого было. А Винс перестал есть, представляешь! А ещё Лонгботтом, эта маленькая подлая змея, сказал, что я с вами пошла на тролля посмотреть, а они нас спасать прибежали. И победу над троллем себе присвоили! А на самом деле, когда тролль тебя ударил, Грег и Винс запрыгнули на него с двух сторон, отвлекая, я смогла леветировать его же дубинку ему на голову. Но преподаватели поверили Герою, а не нам, и с Хаффлпаффа сняли сорок баллов! Все в Доме говорят, что это ничего, главное, чтобы ты поправился. Но это же так нечестно! Их-то не наказали, даже баллы добавили. А ещё старосты седьмого курса мне рассказали, что у меня перед тобой теперь долг жизни. Я книгу об этом взяла, но так не прочла ни строчки. Это всё ты виноват! Пять дней за тебя волнуюсь, а сделать ничего не могу!

С каждой фразой Гермиона наращивала темп и к концу своей речи страшно тараторила. Она всегда так делала, когда волновалась. И глаза у неё начали слезиться. Закончила тираду Гермиона восклицанием:

— Ты идиот! Больше никогда не смей так делать!

И разрыдалась. Прибежала медсестра, успокоила Гермиону, прогнала подслушивающих под дверью хаффлпаффцев и влила в меня лошадиную дозу зелий. Мадам Помфри оказалась упрямее дракона. Выпустила она меня только неделю спустя. За это время ко мне наведались: старосты Хаффлпаффа, от которых я выслушал получасовую лекцию о том, как плохо всё делать в одиночку; все первокурсники во главе с Грегом и Винсом, уплетающим здоровенный бутерброд за обе щеки; профессор Спраут, назначившая мне месяц отработок и постоянно вспоминающая благородство Лонгботтома. Как получилось, что я остался жив после такого удара, рассказал Грег. Он заметил, что, оббегая тролля по пути к Гермионе, я задел макушкой его локоть, сбивая тем самым прицел. Стукни он меня всей дубинкой, я бы точно не отделался трещиной в черепе, а так меня только задело.

Наибольшей неожиданностью стало поведение Хаффлпаффа в день моей выписки. Они устроили в гостиной целый пир, радуясь не столько спасению мной Гермионы, сколько моему выздоровлению. Как оказалось, то, что я её должен был спасти, воспринималось всем факультетом как что-то абсолютно очевидное.

— В Слизерине такого не было бы, — ко мне подсел Грег с тарелкой пирожков.

— Да, и поэтому мы здесь, не так ли? — Гойл мне не ответил, занятый едой.

— Гарри, будешь сок? — к нам присоединились Гермиона с Винсом. Я с благодарностью взял у девочки стакан. — Знаешь, после того, что случилось в туалете…

— Фраза звучит просто ужасно, — перебил её я.

… — думаешь нас можно назвать друзьями? — закончила она, посылая мне грозный взгляд.

— А разве мы ещё не друзья? — удивлённо уставился на нас Винс. — Мы ведь уже два месяца вместе, вы с Гарри нам постоянно помогаете и всё такое.

— Постой, ты же сам тогда спрашивал, получиться ли у нас дружить, разве нет?

— Так я об остальных спрашивал, — Винс стащил с тарелки Грега пирожок, изумлённо рассматривая меня и Гермиону. — Разве вы не знали?

Мы рассмеялись, поняв, что Крэбб оказался гораздо проницательней нас.

— Гигантские трёхголовые собаки, горные тролли, масса потерянных баллов, постоянно взорванные котлы, — успокоившись, начала перечислять Гермиона.

Мы с интересом следили за загибающимися пальчиками.

— И что, оно стоит того, чтобы со мной дружить, — и нет, я не волновался, спрашивая это. Самовнушение, ага.

Троица напротив лучезарно мне улыбнулась:

— Определённо, Гарри.