Близнецы (гет)

Она вышла из кабинета директора, прошла несколько коридоров, а затем ноги начали протестовать. Девушка сползла по стенке, закрыв лицо руками. Она просидела несколько минут в таком положении, потом выпрямилась и пошла далее по коридору, уже не скрывая своих слез.

Она и не думала, что врать человеку, которому верила столько лет, будет столь сложно, но, кажется, она смогла его провести. Конечно, не факт, но она все же надеялась, что правда не всплывет в ближайшее время.

Наконец, подойдя к двери гостиной гриффиндора, девушка успокоилась, но какое-то предчувствие заставило ее отойти в темную нишу. А именно, чьи-то шаги, неумолимо приближающиеся к ней.

— Маклагенн? — из гостиной вышел Рон Уизли и подошел к равенкловцу, — ну что? Ты проследил за ней?

— Уизли, за кого ты меня принимаешь? Я выполнил приказ директора, а твои вопросы я могу спокойно проигнорировать. Но так уж и быть, она ушла в подземелья, к Малфою, наверно, — девушка четко расслышала усмешку в голосе Маклагенна.

— От тебя нет никакого толку, — яростно выплюнул Рон.

— Ошибаешься, Уизли! Кто, как не я, знает, что она бормотала, пока шла сюда.

— И что же? — оживился рыжик.

— Ты мне не начальник, Уизли, — Маклагенн развел руками, — могу лишь сказать, что Малфоя она использует, как прикрытие. Ладно, мне пора.

Еще раз усмехнувшись, Маклагенн резко повернулся и направился в гостиную, проходя настолько близко от убежища Гермионы, что она зажала рот и нос ладонью, чтобы не быть услышанной. Но Кормак, кажется, знал, где она прячется и лишь фыркнул.

Сердце гриффиндорки билось, как бешенное. Она предполагала, что за ней следят, но этот разговор уже выходил за все рамки. И почему Маклагген ее не сдал?

Идти в гостиную Гриффиндора было бы абсурдом, возвращаться в Больничное крыло к Паркинсон не хотелось, а ночевать в коридоре — полным безумием. «Как там сказал Маклагенн? Пошла в подземелья?».

Гриффиндорка, вскинув голову и сжав в руке палочку, решила идти до конца.

* * *

В гостиной Слизерина было необычайно тихо. Студентов было мало, да и те, что оставались уже начинали расходиться по спальням. Только в кресле у камина неподвижно сидели двое: девочка и юноша. Боясь встретить взгляд другого, они постоянно отводили глаза, делая вид, что их заинтересовал рисунок на потолке или камине. Такие похожие снаружи, такие разные внутри, воспитанные в одной семье, они всегда были такими непохожими.

— Ты эгоист, Драко, — да, мало бы кто решился сказать ему такое, но ей с рождения было позволено абсолютно все.

— И?! — усмехнулся Малфой, — данный факт ничего не изменяет. Я всегда был таким, Эм, просто ты не хотела этого видеть.

— Почему ты не можешь понять его? Ему ведь трудно, как никогда. И это мы должны протянуть руку помощи, мы — его единственная семья. Но вместо этого ты сидишь здесь.

— Хватит перемывать мне мозг, Эмили! Ты всё это уже говорила!

— Брось! Ты просто завидуешь! — девочка вскочила на ноги, — только я не понимаю чему, Драко! Ведёшь себя как маленький ребенок.

— Странно слышать это от первокурсницы. И вообще, не пора ли тебе спать?

— А не пора бы тебе вырасти? — Эмили повернулась и пошла по направлению к лестнице спальни.

Около портрета послышались голоса.

— Что там опять с Гринграсс случилось? — недовольно буркнул Малфой и вновь отвернулся к камину.

Дверь в гостиную все же открылась и к всеобщему удивлению за Дафной вошла Гермиона Грейнджер. Сказать, что Грейнджер выглядела ужасно — ничего не сказать. Запуганные глаза, рваное дыхание, как после марафонского бега.

— Что ты здесь делаешь? — Малфой поднялся и подошел к гриффиндорке, не обратив на Дафну никакого внимания.

— А что Ты делаешь? — без эмоций спросила гриффиндорка.

— В каком смысле? — задал встречный вопрос Драко.

— Зачем Маклагенну врать обо мне Уизли? Зачем он следит за мной? Я знаю. Без тебя здесь не обошлось! — её голос начал срываться на крик, а в глазах стояли еле сдерживаемые слёзы.

— Стоп, Грейнджер! Стой! — Малфой схватил ее за плечи и заставил посмотреть в глаза, — кто тебе такое сказал?

— Никто мне этого не говорил! Сама догадалась, — она отвела взгляд, только сейчас понимая, какую глупость совершила, придя сюда. Из своих спален, разбуженные криком, высовывались ученики Слизерина, но видя, что ситуация под контролем у Малфоя, часть из них возвращалась обратно.

— Драко, может, ты объяснишь мне, почему я встречаю Грейнджер у входа в гостинную, да еще и в столь плачевном состоянии, обещающем стать обыкновенной истерикой? — как всегда заумно спросила Дафна.

— Гринграсс, будь добра, позови лучше Кристиана, — Малфой все еще держал гриффиндорку за плечи. Он ее пока не слишком понимал, но знал, кто сможет это сделать — человек, считавший себя пять лет гриффиндорцем.

Драко слышал стук каблуков Гринграсс, поднимающейся в спальню его брата. Да, Малфоя всегда удивляла и Дафна, и ее младшая сестра. Обе аристократки до мозга костей, в их улыбках никогда не было ничего человеческого, сотканные изо льда эти девушки никогда бы не разрешали запросто заговорить с собой. Но в этом году в Дафне что-то изменилось. Да, такое бывает, иногда люди меняются, становятся если не мягче, то уж более понимающими точно. Именно такой сейчас была Дафна. Ее черные волосы мелькнули в дверном проеме, но совсем скоро она возвратилась.

— Кристиана нет в комнате, — спокойно отрапортовала она.

Драка посмотрел на циферблат часов над камином, прикрыл глаза и тяжело выдохнул — как же ему надоела детские выходки брата и младшей сестры.

— Дафна, ты не окажешь мне услугу? — он осторожно повернулся к слизеринке, — удержи Грейнджер от попыток куда-либо сбежать… — а затем прибавил, — пожалуйста…

— Твоя просьба и слова многого стоят, — фыркнула Дафна, — я не собираюсь наниматься нянькой, но хорошо, сделаю для тебя исключение.

Драка благодарно улыбнулся ей и подумал, что раньше он знал только одного доброго слизеринца, не считая Кристиана. Почему-то Малфою казалось, что в изменениях Дафны замешан Блейз Забини. Он стремительно покинул свою гостиную.

В Больничном Крыле, куда он направился первым делом, никого не было, что означало неизвестное местоположение и Панси Паркинсон тоже.

Малфой понял — он не знает своего брата, раз даже не знает, куда тот пойдёт. И Грейнджер ему сейчас не поможет. Единственной нитью была Панси, но и та отсутствовала.

«Старая учительская», всплыло в сознании слизеринца место, где с одиннадцати лет любила бывать Панси. Кабинет этот не использовался несколько десятилетий, камин там работал исправно и именно из-за него Драко любил бывать там. В прошлом году Панси показала ему это место для связи с родителями. Оказывается, еще в детстве Паркинсон облазила весь Хогвартс в поисках какого-нибудь укромного уголка, где могла бы проводить время вдали от чужих людей. Выручай-комната ей не нравилась, а Малфой и не догадался спросить почему.

Учительская эта находилась где-то на грани между подземельями и поверхностью. Как помнил слизеринец, пароль там был «искушение».

Еще раз, свернув в очередной темный коридор замка, он наткнулся на эту, спрятанную от лишних глаз, дверь из темного каштана. Произнеся пароль, Драко вошел в темное помещение. Он сразу понял — Паркинсон здесь.

Зажженный камин; сброшенный плед; на столике около камина полная бутылка эльфийской настойки. Малфой хмыкнул — мало что могло заставить Паркинсон выпить эту ужасную алкогольную жидкость с неизвестным количеством градусов.

— Нет! — яростно кричала Панси, смотря в камин, откуда виднелась голова ее отца. Да, только она, его дочь, могла так общаться с Дэниэлом Паркинсоном, и в этом она была похожа на его младшую сестру Эмили.

— Панси, боюсь, ты не можешь отказаться. Габриэлла настоит на своем в любом случае. Ты ведь понимаешь, она может отозвать у тебя права на наследство, а это…

— Да мне нет дела до наследства, — горько прошептала Панси, но отец ее услышал.

— У нас с твоей матерью есть только ты. И тебя мы потерять не можем, — ответил лорд Паркинсон, — поверь, я и сам не желаю твоего отъезда, но это требуется. Габриэлла не совсем рада твоему вступлению в ряды последователей Темного Лорда, а решения Габи — решения предков.

Паркинсон откинулась к стенке старого кресла, отчего из кресла вылетело облачко пыли.

— Хорошо, папа, — устало ответила она, — когда?

— После Рождества, Панси, — с легкой толикой облегчения произнес эти слова Дэниэл Паркинсон, — мы еще поговорим в поместье, — и исчез в зеленых всполохах магического огня.

— Панси, — Малфой приблизился к девушке, замечая, что она плачет. На его памяти впервые. А ведь они знакомы уже около десятка лет, — Паркс, — но даже это оскорбительное для слизеринки обращение не возымело эффекта.

«Да что за день?! Разревелись, как…!»

— Паркс, нам надо поговорить, — он подошел ближе и заглянул Панси прямо в глаза. Малфой отшатнулся. Она плакала, но глаза ее были абсолютно пусты, не живые, не ее, — Панси, — он осторожно потряс ее за плечо.

— Тьма уже близко. Тьма вновь придет за избранным. Вновь и вновь. Это будет повторяться, я вижу! — девушка схватилась за голову и закрыла глаза, — Тьма будет бежать по следам, она найдет Свет! Никому не спастись. Свет падет от долгого бега, если не прибудет помощь. Помощь может не успеть, но если всё же успеет, история повторится…повторится… — к концу ее голос звучал все тише, и вот почти неразличимый среди остальных звуков он растворился в комнате.

Слизеринка отпустила голову и упала на пол. Драко, все еще пребывающий в шоке от услышанного, вновь начал пытаться привести её в себя. Через несколько минут Панси все же открыла глаза, и с удивлением взирала на друга. Драко понял — она сама не знает, о чём только что говорила, он открыл было рот, чтобы выложить ей все, но, немного подумав, решил ничего не делать.

— Панси, ты не знаешь, где Крис? — спокойно задал вопрос слизеринец.

— Он может быть в Выручай-комнате, он часто там раньше бывал. Хотя нет, — она закрыла глаза, — он сейчас у профессора Снейпа. Да, да, именно там, — она посмотрела на Малфоя еще раз, провожая его удаляющуюся спину взглядом.

Панси решительно ничего не понимала. Она что, уснула, после разговора с отцом? И когда пришел Драко?

* * *

Бесконечная ночная гонка закончилась, и Малфой, наконец, мог расслабиться. Грейнджер уже успокоилась и сейчас рассказывала всё Кристиану; Панси на горизонте видно не было, Дафна тоже куда-то исчезла. Только из-за двери в спальню Криса раздавались тихие приглушенные голоса. Кажется, они спорили.

— Мы делаем это для твоей же безопасности! Кормак хороший парень, его отцу нужно место в министерстве, а нам гарантия твоей безопасности.

— Зачем тебе охранять меня? Мне это не нужно! Я сама могу за себя постоять, — то и дело раздавалось из-за дверей комнаты. Драко до сих пор не понимал, почему она, такая беззащитная, не может просто принять помощь. Наверное, это и есть хваленая гриффиндорская гордость.

Впрочем, самокапанием ему долго заниматься не пришлось — дверь открылась, и вышел Кристиан.

Уставший, он казался на несколько лет старше своего возраста, парень сел в кресло рядом с кроватью Драко и уставился на свои руки. Он ничего не ждал от брата, никаких разговоров, никаких ненужных слов. Только одного — понимания.

Но вместо этого Драко заговорил. Его брату стало еще хуже.

* * *

— Сайрус, — мужчина с черными волосами обернулся к своему другу, — Сайрус, ты должен на это посмотреть.

Сайрус поднялся с кресла, подошел к своему напарнику и недовольно изрек:

— Ну что там опять, Оскар?

Брюнет молча указал на стеклянный шарик, внутри которого, словно заключенный бился туман.

— Еще одно, — выдохнул мужчина и посмотрел на друга, — и снова избранный… — он взял шарик с полки и покрутил в руках, осматривая, — и кто же произнес тебя? — словно обращаясь к шару, спросил он, но ответил Оскар:

— Некая Пандора Паркинсон.

— Случаем не та, что является племянницей Габи? — удивленно спросил Сайрус.

— Она, она, — сокрушенно ответил брюнет, — и мне ее искренне жаль…

— Нам остается только ждать, пока это пророчество не свершиться.

— Но ведь избранный мертв, — недоверчиво произнес Хранитель.

— Нет, избранный жив. Он все еще в Англии, ему дана короткая передышка. А скоро вновь начнется его бег. Быстрый и беспощадный бег.

— Будем же молиться, друг мой, что Тьма не догонит, Помощь придет вовремя, а Избранный Свет не остановится.

— Будем молиться, — словно эхом отозвался голос второго Хранителя Зала Пророчеств.