Цвет Надежды (гет)

Твой самый близкий человек...

Он здесь — и большего не нужно.

Пусть злится ночь, пусть меркнет свет,

Пусть вьюга, не смолкая, кружит.

Ты защищен! Ты не один!

Ты не боишься ничего.

Ты для врагов непобедим,

Пока ты чувствуешь его.

Нарцисса выглядела очень беззащитной, и это так не вязалось с тщательно созданным ею образом.

Гермиона видела ее до этого только однажды на чемпионате мира по квиддичу на каникулах перед началом четвертого курса. Тогда они оказались на одной трибуне с Малфоями. Помнится, девушку поразила мать Драко. В ней сочетались совершенно несочетаемые вещи: удиви­тельная красота и холодное высокомерие. Сложно как-то определенно относиться к подобным людям. Во всяком случае, у Гермионы не воз­никло бы желания, пообщаться с этой холодной женщиной, даже если бы представилась такая возможность.

И вот сейчас на пороге комнаты стояла она… и не она. Та же завора­живающая красота, подчеркнутая легким серебристым платьем слож­ной конструкции и дорогими украшениями. Но это была другая жен­щина. Разница заключалась во встревоженном взгляде, обращенном на сына, и в том, как мгновение спустя, Нарцисса бросилась к Драко и порывисто обняла его за шею. Почему-то эта порывистость никак не вязалась с ее нарядом и общим обликом.

— Драко, у тебя кровь идет, — произнесла Нарцисса те же слова, что и сама Гермиона десять минут назад.

Малфой тут же отступил, высвобождаясь из объятий, и дотронулся до разбитой губы.

— Ерунда!

— Здесь был Люциус, — Нарцисса пристально посмотрела на сына. Она не спрашивала. Она утверждала.

Драко неопределенно дернул плечом. Этот жест мог означать что угодно.

— Так это по твоей просьбе я здесь! — наконец озарило Нарциссу.

— Ты здорово выглядишь сегодня, — внезапно перебил ее сын. — Что происходит? Почему ты в этом наряде?

— Драко, у твоего отца были кое-какие планы, а ты своей просьбой их нарушил. Зачем ты это сделал? Ты же знаешь, чем для тебя это может закончиться.

— Ерунда! — весело, как ему показалось, повторил Малфой. И тут же голос его стал серьезным. — Что это за планы?

— Кровь нужно остановить! — объявила Нарцисса и решительно на­правилась в сторону шкафа.

Сердце Гермионы ухнуло в пятки, но, как оказалось, Нарцисса шла в ванную комнату, находящуюся рядом. Через минуту она появилась, неся в руках миску с водой и чистую льняную тряпочку.

— Иди сюда, — позвала она сына.

Драко послушно приблизился и замер. Гермиона с удивлением на­блюдала эту картину. Сейчас, когда Драко стоял напротив матери, де­ржа в руках миску с водой, в то время как она осторожно стирала кровь с его лица, они были удивительно похожи. А ведь еще полчаса назад Гермиона готова была утверждать, что Драко — копия своего отца.

После того как с оттиранием крови было покончено, Нарцисса при­нялась внимательно изучать лицо сына, осторожно касаясь его кончика­ми пальцев. Мать и сын оказались одного роста, хотя Драко был доста­точно высок. Наверное, все дело было в каблуках Нарциссы.

— Я даже не смогу залечить твое лицо, — расстроенно проговорила Нарцисса. — Кровь уже не идет, но пока будет больно. А здесь появится синяк.

Нарцисса осторожно прикоснулась к покраснению на скуле сына.

— Ну, так здорово! Шрамы украшают мужчину, — бодро проговорил Малфой.

— Но не когда их так много, — указательным пальцем Нарцисса про­вела по переносице сына. По тонкому белому шраму, поняла Гермиона. — Это осталось после того, как мы провели день на пляже в июне, так?

Значит, Гермиона догадалась правильно. Раньше у Малфоя не было этой отметины. Она бы заметила.

Драко Малфой перехватил пальцы матери, отвел их от своего лица и, отвернувшись, пристроил миску с водой на письменный стол. Нарцисса осталась стоять, ожидая ответа. Малфой обернулся, изучающе оглядел мать и вынес вердикт.

— Мне не нравится твоя прическа.

Поняв, что разговора в предложенном ею ключе не будет, Нарцисса легко приняла подачу сына.

— Ты непоследователен. Пять минут назад ты сделал мне компли­мент. Или ты соврал? — в ее голосе послышалась шутливая угроза.

— Я? Не помню, чтобы я что-то говорил про твою прическу пять минут назад. Комплимент скорее относился к платью и украшениям. Хотя… при ближайшем рассмотрении они мне тоже не нравятся, — кри­тически закончил он.

— Драко! — возмутилась Нарцисса. — Такое нельзя говорить женщи­не!

— Что поделать, если я болезненно честен, — смиренно опустил го­лову Малфой. — Не нужно было прививать мне с детства такие строгие моральные принципы.

В ответ Нарцисса прыснула, совсем как девчонка.

— Ты единственный, кто мог такое ляпнуть в этом доме.

С этими словами она подняла обе руки к своей прическе, раздался щелчок, и густые волосы рассыпались по ее плечам. Они искрились в свете камина и доходили Нарциссе почти до пояса. На этом представле­ние не закончилось. Женщина швырнула дорогущую заколку, перелива­ющуюся драгоценными камнями, на широкую кровать Драко. Минуту спустя туда же последовали колье, сережки, браслет. Глядя на это, Дра­ко рассмеялся.

Гермиона поразилась его взгляду. Она бы никогда не подумала, что во взгляде этого отвратительного субъекта может сквозить такая не­жность. Гермиона впервые за этот вечер почувствовала себя неуют­но и отчетливо осознала, что она… подглядывает за чужой жизнью. Ей ужасно захотелось оказаться подальше от этой странной комнаты и этих странных людей, чей покой она невольно нарушала. Каким-то шестым чувством она понимала, что подобные посиделки в семье Мал­фоев были редкостью. Это было заметно по легкой неловкости Драко, скованности жестов Нарциссы...

В это крыло никто не заходит, кроме домовых эльфов и меня.

Кажется, так сказал Малфой? Было видно, что Нарцисса — нечастая гостья в комнате сына. Она явно здесь плохо ориентировалась и сей­час, тряхнув светлыми волосами, пыталась оглядеться. Гермиона заме­тила, что в хитроумно уложенную прическу Нарциссы Малфой была спрятана легкомысленная челка. Освободившись от заколки, она теперь падала на глаза, и Нарцисса то и дело поправляла ее и откидывала в сторону. Это придавало ей вид совсем молоденькой девчонки. Кто эти люди? Сын и мать? Вряд ли. Они были похожи скорее на брата и сест­ру. Причем, Нарцисса выглядела младшей сестрой — такой беззащитной она казалась, лишившись сверкающих украшений и холодного взгляда. Драко же, наоборот, казался как-то старше. Наверное, потому, что был призван оберегать и защищать это хрупкое создание.

Нарцисса медленно подошла к противоположной стене.

— Я не помню этой картины, — проговорила она.

Только тут Гермиона посмотрела на полотно, висящее над камином. Смешно, она провела напротив этой картины целый вечер и не замети­ла. Хотя, с другой стороны, до сих пор ей было не до убранства комнаты Драко Малфоя.

Полотно действительно привлекало к себе внимание. Это был морс­кой пейзаж. Впрочем, нет, скорее, Вселенский.

— Она называется «Притяжение», — подал голос Драко Малфой, ста­новясь рядом с матерью и тоже разглядывая картину.

На пейзаже было изображено море, только поверхность его выгляде­ла сферической. Словно это море располагалось на самом краю земли. А над водой безумными красками играло небо. Наверное, здесь были собраны все оттенки, какие только смогло нарисовать воображение художника. Чернильно-фиолетовый цвет переходил в пламенеющий оранжевый. Безумное небо над безумной землей. И весь этот водово­рот и буйство красок держались лишь по какой-то невидимой прихоти автора, готовые в любую минуту стечь, слиться со сферой земли. Все удерживалось хрупким притяжением, тонким равновесием, которое, казалось, слишком легко нарушить. И тогда мир сольется. По неболь­шому художественному опыту Гермиона знала, что в миг, когда вся эта безумная палитра смешается, мир на картине станет грязно-серым.

— Когда ты ее купил? — нахмурив лоб, повернулась Нарцисса к сыну.

— Прошлым летом.

— Но ты же был в скаутском лагере. Там продавали картины?

— Ну, не могу же я два месяца только гонять на метле и вязать морские узлы. Я сбежал на несколько дней в ближайший более-менее крупный городок: поесть нормальной еды, поспать на кровати, а не на жесткой земле, сходить на пару выставок. Там я увидел эту картину. Автора не помню. Просто она мне понравилась, и я ее купил.

— Удивительно, — проговорила Нарцисса и склонила голову набок, желая лучше посмотреть.

Драко так точно повторил ее жест, что Гермионе стало смешно.

— Она очень…

— Очень выделяется из моего интерьера, — подхватил Драко Малфой. — Просто эта картина — единственная живая вещь в моей комнате. К тому же она напоминает мне…

Какие мысли навевает эта картина на ее хозяина, никто так и не уз­нал, потому что в этот миг раздался стук в дверь, заставивший всех присутствующих вздрогнуть. Нарцисса шагнула к кровати, Драко на­правился к двери.

На пороге появился эльф, который уведомил молодого хозяина о не­обходимости явиться в шесть утра в фехтовальный зал для беседы с отцом. Убедившись в том, что поручение доставлено, эльф растворился в коридоре. Драко яростно захлопнул дверь и стал с остервенением на­кладывать на нее коллопортусы. Гермиона уже поняла, что обитатели этого дома могут совершать какие-то простейшие магические действия без помощи волшебной палочки. По-видимому, дело было в чарах, на­ложенных на замок. После седьмого или десятого заклятия, произне­сенного Драко, Нарцисса мягко заметила:

— Если ты захочешь открыть комнату к шести утра, тебе придется приступить к этому прямо сейчас.

Драко остановился и оглянулся на мать. В его глазах горела ярость. Встретившись в ее взглядом, он опустил голову.

— Прости, я не должен был…

Не договорив, юный представитель рода Малфоев начал разгребать последствия учиненного им самим безобразия — снимать запирающие заклятия. Нарцисса молча наблюдала за сыном. По реакции обоих Гер­миона поняла, что такая открытая вспышка ярости для Драко Малфоя была поистине редким явлением. Она не могла знать наверняка, но, как ей показалось, Нарцисса видела это в первый раз.

— Драко, я же говорила, что ты не должен был…

— Мам, — голос и взгляд Малфоя были совершенно спокойны слов­но это не он здесь буйствовал две минуты назад. — Все будет хорошо, — членораздельно произнес он.

— Твое последнее посещение фехтовальной комнаты перед отъездом в лагерь закончилось, мягко говоря, нехорошо, — упрямо проговорила Нарцисса.

— Откуда ты знаешь? — резко спросил сын.

— От домовых эльфов, которые лечили тебя.

— Черт! Это все ерунда, они просто соврали.

— Драко, домовые эльфы не врут, они просто не умеют. Да и ты, если на то пошло, тоже. Что там произошло? Я должна знать.

— Мам, ну зачем тебе это? Ничего интересного, правда.

— Драко Регулус Малфой! Я — твоя мать. Да, я была ею лишь номи­нально все семнадцать лет твоей жизни, и ты вправе наказывать меня за это. Но два месяца назад я поняла, что у меня есть близкий человек, ко­торому я нужна и который мне нужен. Я обязана знать, что происходит с тобой. Я хочу это знать, и если ты немедленно не скажешь правду, я сейчас же сниму твои чертовы оставшиеся коллопортусы и отправлюсь на рандеву с Темным Лордом, которое ты так опрометчиво отменил.

Говоря эту гневную тираду, Нарцисса наступала на сына, тыча ему пальцем в грудь. Драко опешил.

— Обычное круцио, — недовольно пробурчал он. — На рандеву только не надо. Между прочим, это шантаж!

Было видно, что его до глубины души поразили слова матери. Он явно не ожидал такой откровенности и такого яростного проявления материнских чувств с ее стороны. Так не вязалось это с обычной холод­ностью и сдержанностью. Но уж если Драко Малфой был ошарашен, что же говорить о Гермионе. Ее поразила все сцена от начала до конца. Начиная с яростной материнской атаки и заканчивая фразой «обычное круцио». Дурдом какой-то! Они словно говорили о паре шлепков по мягкому месту.

— Ты обманываешь, — уже спокойнее произнесла Нарцисса.

Сын вопросительно поднял бровь.

— От круцио не остается следов, — пояснила она, — ты же был весь в порезах, некоторые из которых так и оставили следы, несмотря на все старания эльфов.

— Я не обманываю, — подойдя к окну и посмотрев на звездное небо, устало проговорил Драко Малфой. — Просто в зале был разбит витраж, и на полу оказалось много осколков.

Послышался судорожный вздох Нарциссы, а у Гермионы все поплы­ло перед глазами. Она читала описание действия этого заклятия. При его применении не было разницы: сильный человек или слабый. Не было человека вообще. Было лишь тело раненого животного, которое, упав, корчилось в агонии. Сильный мог разве что продержаться чуть дольше.

На полу оказалось много осколков.

У Гермионы закружилась голова. Ее мозг отказывался воспринимать подобную жестокость. Открыв глаза, она заметила, что Драко обернул­ся к Нарциссе, а та зябко ежится, обхватив себя за плечи.

— Как дела у Марисы? — сменил он тему.

Несколько минут тишину нарушал лишь треск дров в камине. А по­том Нарцисса подняла голову и улыбнулась.

— У нее все здорово, — весело проговорила она.

Драко улыбнулся в ответ.

Гермионе стало дико. Как можно так быстро переходить от ужаса к веселью? А потом она поняла: только при таком отношении к жизни можно было спасти свой разум в этом страшном доме.

— Садись, я поищу тебе что-нибудь теплое, — проговорил Драко и указал Нарциссе на кровать.

Та села и принялась расстегивать босоножки.

— Представляешь, мы с Марисой ходили в маггловское кино, — ее лицо оживилось, и она вновь стала похожа на девчонку. Драко, улыба­ясь, смотрел в ее сверкающие глаза.

— Там было очень здорово. Я не знаю, как они это делают, но на стене висит экран, и на нем движутся люди. Что-то вроде колдографии. Толь­ко они двигаются долго. Говорят что-то, делают.

— Глупость какая, — со смехом сказал Драко.

— Никакая не глупость! — заспорила Нарцисса. Ее щеки раскрасне­лись, и она увлеченно жестикулировала.

Драко, все еще улыбаясь, направился к шкафу.

— Мы смотрели кино ужасов. Там были монстры, похожие на наших соплохвостов, только страшнее.

— Что может быть страшнее соплохвостов… А-а-а!

Увидев Гермиону, Малфой шарахнулся от шкафа. Та вовремя спрята­лась за мантии. Ну как можно было опять про нее забыть?

— Что случилось? — удивилась Нарцисса.

— У меня просто слишком живое воображение, — держась за грудь, пытался прийти в себя Малфой. — Тут мантия упала.

Нарцисса рассмеялась. А Гермиона подумала, что она в этом шкафу будет для Малфоя похуже душек-соплохвостов. Бесцеремонно отодви­нув девушку, Драко снял с вешалки теплую мантию и, не глядя на Гер­миону, закрыл дверцу шкафа. Девушке осталось лишь наблюдать, как Малфой направляется к Нарциссе и набрасывает мантию ей на плечи.

— Знаешь, что я нашла у Марисы? Не поверишь!

— Поверю! — торжественно пообещал Малфой.

— Твои детские колдографии, хочешь посмотреть?

— У меня были детские колдографии? — удивился юноша.

«У меня было детство?» — слышится Гермионе в этом вопросе.

Нарцисса вмиг посерьезнела.

— Драко, не говори так, конечно, были. То, что их нет в этом замке, еще не значит…

— Да-да, знаю. В этом замке меня увековечат лишь в дурацком пыль­ном портрете, когда совершу деяние, достойное семьи Малфоев. А потом буду веками взирать на своих сопливых потомков и пугать их злобным хохотом. Хотя, с такими темпами, моих потомков подобной ерундой не испугаешь. Да их, пожалуй, у меня и не будет, — решил Мал­фой. — Меня прибьют раньше, чем увековечат.

Нарцисса сердито топнула босой ножкой о ковер:

— Иногда ты бываешь просто невыносим. Не смей так говорить!

— Прости, — Драко Малфой несколько раз хлопнул себя ладонью по губам, чуть скривившись от боли, — беру свои слова обратно.

— В них было слишком много желчи.

— Прости, — повторил Драко, — я совсем не то имел в виду.

— Да нет, ты имел в виду именно то, что сказал, — горько произнесла Нарцисса.

Несколько минут стояла гробовая тишина, которую, собравшись с духом, нарушил Драко.

— Так что там у нас с колдографиями? Не уверен, что они мне понра­вятся, но, так и быть, согласен лицезреть.

— Брось, они действительно забавные, — улыбнулась Нарцисса. — Ак­цио, альбом!

Она вытянула вперед руку. Драко с любопытством шагнул к матери, а Гермионе вновь захотелось заплакать.

Девушка, в который раз за этот долгий день, почувствовала себя лишней.