Сплетница (гет)

«— Малфой, почему бы нам не начать уже сейчас? Самоубийцы долго выбирают нужный момент, у нас он уже есть…

— Нам обоим есть, что терять, Грейнджер, вопрос в том, готовы ли мы это сделать?»

Это было самым странным, что Дафна когда-нибудь видела в своей жизни. Настолько странным, что она не была готова в это поверить.

Грейнджер. Вдруг она оказалась в центре внимания, оказалось, что она не идеальна, но несмотря ни на что, эта выскочка получила буквально все. Она получила Драко Малфоя. На Слизерине встречаться с Малфоем было не просто престижно, на это была способна одна только Паркинсон… но сама Панси в данный момент гуляла по бесконечным улицам Лондона в компании Гарри Поттера. Она вряд ли вернется уже к учебе, Королева доживала свои последние дни с Королем, но бросив свое царство. Дафне было жаль подругу, она с детства любила девочку, у которой тоже было все. Но с Грейнджер она мириться не хотела, во многом потому что, гриффиндорка фактически заняла место Панси.

Паркс написала всего один раз за эти полторы недели. День на третий-четвертый, поведала, что у них с Поттером не все так хорошо, как хотелось бы и пообещала, что прибудет в Хогсмид на выходные.

Но сама Грейнджер уехала в Дурмстранг. Вернулась, опять сбежала. Гринграсс считала ее слабачкой, ни на что не способной. Конечно, это не железная Паркинсон, которая несмотря на проклятие еще могла хоть чуть-чуть радоваться жизни.

Дафна смотрела на стол Гриффиндора, а конкретно на Рона Уизли, который о чем-то весело болтал с Лейстрендж. Дафна отлично понимала, что эти двое кажется, нашли друг друга.

Когда человек находит свою «вторую» половину, жизнь начинает нестись для него с огромной скоростью, а сам человек просто перестает замечать других людей, время и все вокруг. Гринграсс посчастливилось однажды испытать такое. Она действительно забыла все, а потом «все» вернулось, она сама не выдержала груза, свалившегося на ее плечи.

Нам всегда нужен один только человек, который будет держать нас, удерживаться, когда мы парим над пропастью. Но Дафну этот человек почему-то тянул вниз, на самое дно бездны.

Девушка тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Она опять стояла на краю пропасти, и опять не было никого, чтобы помочь ей, даже морально.

Не было Панси, не было Малфоя, не было Блейза, не было даже отца. Никого не было. Она была одинока. Снова.

Говорят, одиночество – это состояние, когда человеку даже некому об этом рассказать.

Дафна поднялась со скамьи вышла из зала. Бродить по Хогвартсу пятничным вечером? Мерлин, у нее – у Королевы Слизерина – не было дела, кроме как слушать Малфоя, в красках описывающего свою смерть от руки отца. Малфоя она считала идиотом. Неужели он, правда, думает, что этим заставит Люциуса изменить мнение о сыне?

Драко был идеальным сыном, но лорд Малфой в него не верил. Панси была идеальной дочерью, ее любили все без исключения. А сама Дафна… она не была идеалом, но идеалом никому не нужным.

У Дафны было все. Она была той самой девушкой, которой многие хотят быть. Вещи – всего лишь вещи, когда они у нас есть. Материальные ценности. Не более. Но у Гринграсс не было главного – людей. И может быть в ее жизни и были друзья, но она сама не принимала их. Дурацкое чувство, когда человек чувствует себя самой сильной, но сам прекрасно понимает, что это далеко не так.

Отец бросил, откупившись огромной компанией, мать сбежала к другому, сестра — идеал аристократки, но ей вечно нет дела до старшей Дафны. Да, был еще Блейз – отдельная история. Забини боялся трудностей, он был еще большим трусом, чем Малфой.

Гринграсс прислонилась к стене и устало закрыла глаза. Она чувствовала себя старухой. Депрессия? Увы, но это всего лишь идиотизм.

Девушка оттолкнулась от ледяной каменной стены и нарочито бодрым голосом отправилась в гостиную Слизерина.

Миновав два коридора, она оказалась перед портретным проемом, она назвала пароль и прошла в огромную комнату.

В гостиной сидел тот, кого она никак не ожидала там увидеть.

— Какого черта? – громко спросила Дафна, приблизившись к парню.

— Может быть, стоит начать с приветствия, Гринграсс? – он поднял на нее глаза и усмехнулся, — за два месяца ты совсем не изменилась.

— Ошибаешься, — прошипела Дафна, — зачем ты вернулся?

— Ты поверишь, если я скажу, что из-за тебя?

— Я тебе вообще больше не верю, — фыркнула слизеринка, — ты не ответил.

— Я возвращаюсь, Дафна, как бы тебе этого не хотелось, но я выбираю Хогвартс, меня, знаешь ли, не очень устраивает Дурмстранг. — Забини поднялся и прищурился, глядя на Дафну, а затем добавил еще более серьезным тоном: — я делаю это ради тебя.

— Делай, что хочешь, — Дафна покачала головой, — ты мне больше не нужен. Я тебя ненавижу, Блейз.

Гринграсс грустно улыбнулась и отправилась в свою комнату. Ее больше ничто не держало, а на душе стало непривычно спокойно.

* * *

Большой Зал поражал своим великолепием. Даже после Второй Магической Войны его удалось восстановить, для чего пришлось просить и гоблинов, и преподавателей французского Шармбаттона, но зал все же был восстановлен и теперь, смотря на потолок можно было вновь видеть небо, таким, какое оно на самом деле. Чистое и белое, словно свежее холодное молоко. Можно было снова наслаждаться завтраками в теплом зале, когда за стрельчатыми окнами шел мягкий и пушистый снег.

Именно в этом великолепном зале и сосредотачивалось все волшебство огромной Школы. Заходя сюда, любой понимал, что вернулся домой или нашел вновь свой дом.

Большой Зал отделялся от остального суетного мира огромными дубовыми дверями. Эти двери были своего рода преградой, за которой не существовало больше ничего кроме истинной магии.

Гермиона Грейнджер никогда в своей жизни не видела ничего более совершенного, чем этот зал, именно его она считала истинным достоянием искусства Магического Мира. Именно поэтому, шагая к своему столу под красно-золотыми знаменами, она понимала, что отъезд в Дурмстранг был ошибкой.

Постаревшая директриса сидела за преподавательским столом. Грейнджер могла поклясться, что скоро МакГонагалл будет смотреть на мир сквозь очки-половинки, но пока взгляд преподавательницы Трансфигурации был суров. В этой суровости Гермиона видела и беспокойство за учеников, и желание их защитить и даже любовь к людям, которые через несколько лет, несмотря ни на что покинут этот замок.

Но Хогвартс невозможно забыть.

Гриффиндорка боялась представить, что она будет чувствовать в свой последний завтрак перед отъездом домой. Хотя о каком доме может идти речь, когда она уже дома? Она нашла здесь людей, ставших ей семьей, но и семьи иногда распадаются.

Девушка достигла своего обычного места и обернулась к столу Слизерина. Она видела Малфоя, он занимал место рядом с Блейзом Забини. Все было как всегда. Но рядом с Блейзом не было Панси, Дафна сидела на другом конце зала, а еще не было видно Гарри.

Прошла уже неделя с тех памятных событий. Где он с Панси мало кто знал, именно этого они и добивались, но Хогвартс без Поттера терял долю очарования.

Может быть однажды, вся боль внутри утихнет и не оставит после себя ничего, кроме пепла воспоминаний, но сейчас эта боль буквально сжигала изнутри. Хотелось плакать, но боль от этого не утихла бы.

Ей нужно перешагнуть через все это, преодолеть, чтобы идти дальше. В будущее. В котором, уже возможно не будет ни Гарри, ни Рона, но зато будет Малфой. Будут интриги, ложь, предательства, лицемерие, богатство. Разве она когда-то желала этого? Разве хотела такой жизни? Она всегда осуждала таких людей, считала, что они потеряли всю свою человечность, утопив ее потоках вина на своих пиршествах.

Они были другими, их поступки не вязались с мировоззрением Гермионы, а вот сейчас она сама стала такой. Она нарушает все правила, кои ранее себе установила. Все предрассудки и принципы рассыпаются. Она больше не видела себя в этом мире, этом обществе. Зато в этом мире отлично уживалась будущая миссис Гермиона Малфой, законная супруга наследника одного из самых древних, самых богатых, самых трусливых и лживых родов магической Англии. Он был сосредоточением всего того, что маленькая Гермиона всю жизнь так ненавидела, так презирала.

Может быть, она просто завидовала ему? Мальчику, у которого есть все?

Но что у него было на самом деле? Это вопрос так и останется загадкой для нее. Она могла точно сказать, что даже если они заиграются, забудут остановиться и она действительно станет его женой, то он все равно не раскроет ей все карты. Потому что он — Малфой. Он такой от рождения, ей такой не стать ни при каких обстоятельствах, потому что это в его крови. В его чистой крови, которую он так обожает, которая течет в нем, циркулирует в его организме.

Гермиона села за свой стол.

— Доброе утро, Грейнджер, — голос позади нее заставил гриффиндорку обернуться.

— Малфой, какая встреча, — девушка выдавила из себя улыбку, — какими судьбами?

— Могу спросить у тебя тоже самое, к слову, — Драко прищурился, — возвращаешься в родные стены?

— Да, решила быть поближе к своему будущему супругу, — Гермиона выхватила из рук, сидящей рядом Парвати, Ежедневный Пророк, — я подумала, что будет неплохо отпраздновать Рождество в Школе.

— У меня другие планы, — слизеринец вытащил из кармана вычурный свиток, перевязанный черно-серебристой лентой, и протянул его Гермионе, — Рождество в Малфой-мэноре?

— Официальность, этикет, дресс-код? – девушка приподняла бровь, — а что-нибудь попроще?

— Это традиционный обед, в отличие от благотворительного рождественского ужина на него приглашены только члены семьи и близкие друзья, хотя он уже давно не проводился. Ты обязана там быть.

— Все-все-все, Малфой, я тебя поняла, — Гермиона фыркнула, — закачивай разглагольствовать. А я уж думала, что хотя бы Рождество смогу отпраздновать без тебя, — девушка фальшиво улыбнулась, — ты слышал что-нибудь о…? – но не успела она договорить, как Малой бесцеремонно ее перебил:

— Патил, тебе что-то нужно? – Он вскинул бровь, одарив Парвати презрительным взглядом.

— Н-нет, — выдавила из себя гриффиндорка и вновь уткнулась в свою тарелку. Гермиона хотела было одернуть Драко за такую грубость, но тот указал ей на дверь и поспешил к выходу из зала.

Девушка выждала ровно минуту и отправилась за ним.

Она понятия не имела, где Малфой собирался ее ждать, но ноги сами вынесли ее в холл, там, напротив главных дверей замка, и стоял Драко.

— Есть вещи, Грейнджер, о которых не стоит говорить в присутствии такого количества людей, — он усмехнулся, — пошли, прогуляемся.

— Там холодно, Малфой, — Гермиона посмотрела на него как на умалишенного.

— Мерлин, Грейнджер, почему с тобой всегда так тяжело? – Драко закатил глаза, он щелкнул пальцами и в его руках оказались две зимние слизеринские мантии, одну из них он протянул Гермионе.

— Ты думаешь, что я надену мантию с зелеными лацканами? – В глазах гриффиндорки заплясали смешинки, — Малфой, я…

— Давай быстрее, Гермиона, — он, похоже, сам не осознал, что назвал девушку по имени, но подействовало это безотказно. Гриффиндорка укуталась в предложенную мантию и улыбнулась.

— Если завтра я окажусь в таком виде на страницах Пророка, я убью тебя, Малфой.

— Спасибо за отличную идею, — фыркнул Малфой, — когда-нибудь я обязательно сфотографирую тебя в таком виде.

Ответить было нечего, ибо Гермиона действительно было одета в белый свитер и простые черные брюки, а на ногах все еще были высокие сапоги на плоской подошве – она даже не переоделась после долгого путешествие из Дурмстранга. Волосы ее были растрепаны, а под глазами давно залегли тени – последние две недели она только и делала, что металась между двумя школами, улаживая дела.

Они вышли из замка. Огромная территория перед их глазами была занесена белым снегом. Конечно, не обошлось и без волшебства, но вид был действительно прекрасным.

— Паркинсон и Поттер живут на площади Гриммо, — первым заговорил парень, — отравление стало всего лишь толчком, катализатором, оно запустило одну очень … — Малфой замялся, словно решая, стоит ли говорить Гермионе или нет, но потом все же продолжил, — странную болезнь. Точнее проклятие. Паркинсон попала в число так называемых неугодных. После Битвы за Хогвартс она должна была быть убита. Темный Лорд собирался сделать это лично. На то было много причин. Она подозревалась в шпионаже, ее родители и вовсе были не в фаворе, а потом, когда их не стало, то Панси просто слетела с катушек. Я могу ее понять, она пыталась Алекса защитить, но… Понимаешь, Грейнджер, Лорд был очень внимательным, он был чистым параноиком. Все время подозревал Пожирателей в заговорах. Хотя я могу его понять в этом, ведь никто из нас не был с ним до конца честен. А Паркинсон. У нее хватало духа, но не хватало мозгов. Она перечила ему. Поговаривают, что она пыталась его отравить, но я не верю этим слухам.

Волдеморт знал, сколько времени он будет использовать каждого из нас. По истечении этого срока мы были бы либо убиты, либо отравлены, либо умерли бы от какой-то неизвестной болезни. Последний вариант предполагал мучительную смерть, к слову. И именно он был предназначен для Панси. Она проклята самой меткой, которая сейчас и начинает ее убивать. Невозможно предугадать, сколько времени ей осталось прожить.

Гермиона уткнулась взглядом в землю, покрытую снегом. Девушка молчала. Рассказ Малфоя поверг ее в шок. Наконец, она подняла на парня глаза:

— Почему она не забрала Алекса? Почему не сказала никому? Ведь ты сам догадался об этом.

— Я бы тоже не стал кричать на каждом шагу о своей болезни. Тем более, ей сейчас уже никто не поможет, — фыркнул Драко, он вновь возвращался к своему обыденному образу язвительного аристократа.

— Как ты можешь столь спокойно говорить об этом? – Гермиона обернулась к нему, теперь они стояли друг напротив друга, — ведь она – твоя подруга!

— У меня нет друзей, Грейнджер, — без всяких эмоций произнес Драко, — нет, не было и никогда не будет.

— Черта с два, Малфой, как ты можешь быть таким бессердечным?

— Как я могу? Ты спрашиваешь меня об этом? А как тебе это удается, Грейнджер? Ты отказалась от собственной семьи, отправив их в Австралию, чтобы они тебе не мешали, пока ты по всей стране гоняешься с этими двумя придурками за Темным Лордом! Потом ты разрушаешь собственную семью до основания, а теперь еще и выставляешь себя обиженной и униженной новым отчимом?

— Прекрати орать на меня! – Не выдержала Гермиона, ее щеки горели, что могло значить только одно – слизеринец задел за живое.

— Это не я тебя использую, а ты меня. Ты не гриффиндорка, Грейнджер, ты трусливая, заносчивая, мстительная маленькая девчонка!

Парень понял, что сболтнул лишнего, когда Гермиона отвернулась от него и посмотрела на Черное Озеро.

— Да-а-а, Малфой, — задумчиво произнесла девушка, — неужто ты думаешь, что вправе читать мне нотации? – она вновь взглянула на него.

— Знаешь, Грейнджер, я вправе, — он прищурился, — и я буду делать это до тех пор, пока ты сама не поймешь, что натворила.

— То, что мы фиктивно обручены, не дает тебе…

— Из всех людей, что тебя сейчас окружают, я единственный человек, который пытается тебя вытащить из всего этого бардака.

— Словно мы поменялись местами, не находишь? – Подул ветер, Гермиона плотнее закуталась в мантию, — решил поиграть в гриффиндорца? – девушка приблизилась к Малфою, теперь она стояла непозволительно близко, провоцируя его, — думаешь, ты такой хороший? Пытаешься меня изменить? Сделать ту, с которой тебе будет не стыдно находиться в обществе? Чего ты добиваешься? Чего ты хочешь от меня?

— Сейчас я хочу, чтобы ты просто заткнулась, Грейнджер, потому что ты сводишь меня с ума, — Драко наклонился и впился поцелуем в ее губы.

Да, она стала несносной и невыносимой,

* * *

Воскресенье выдалось ветреным.

До Лондона они добрались в две аппарации.

В воздухе висела тишина и недосказанность. Даже Алекс, обычно веселый и взбалмошный шел тихо, пока они не достигли площади Гриммо.

Гермиона закрыла глаза и мысленно прочла адрес «несуществующего» дома. Защита после окончания Войны была усиленна в несколько раз, обновленное заклинание пускало только тех, чьи кандидатуры были лично отобраны владельцем.

Но вот, волшебство, наконец, произошло, открывая трем молодым людям особняк в готическом стиле. Они поднялись на крыльцо, и Гермиона постучала в дверь.

Они слышали приглушенные шаги, а затем дверь распахнулась. На пороге стоял взволнованный Поттер.

— Заходите, только, прошу, быстрее, — он отступил вглубь прихожей.

— Гарри, что…

— Быстрее! – Гарри достал из рукава рубашки палочку. Он смотрел, как трое прибывших поспешили внутрь, а затем захлопнул дверь заклинанием. Поттер обернулся к гостям, — за нами следят Пожиратели. Они перехватывают сов, камин заблокирован. Из этого дома невозможно уйти незамеченным.

— Ты хочешь сказать, что мы застряли здесь, Поттер? – Малфой прищурился.

— Да, именно это я и хочу сказать, — язвительно произнес Гарри, — проходите, что уж вы, сбежать вы уже не сможете.

— Оу, спасибо за гостеприимство, Поттер, ты как всегда…

— Хватит! – На лестнице появилась Панси.

Она была похожа на призрака. Темные волосы были собраны в небрежный хвост, черный свитер в зеленую полоску болтался на ней, сильной похудевший. Джинсы стали на размер больше и не придавали ей никакой красоты. На ногах были теплые зеленые носки. Гермиона хотела фыркнуть: мол, Паркинсон – слизеринка до конца, но сдержалась.

Под глазами девушки залегли тени, ее лицо было осунувшимся, без грамма косметики она казалась потерянной. Тонкая, почти прозрачная кожа приобрела болезненный оттенок.

Она убрала с лица прядь волос и заправила их за ухо совершенно несвойственным ей жестом.

Она стала другой, бледной тенью себя прошлой. В ней больше не было той очевидной силы, уверенности, страсти. Только отголосок былой Панси Паркинсон.

— Проходите в гостиную, — Поттер указал на дверь, и сам проследовал за гостями.

Панси смущенно улыбнулась Алексу и обняла за плечи.

— Пойдем, Гарри попросил Кикимера испечь твои любимые печения.

Алекс в неверии качнул головой:

— Как ты можешь быть настолько спокойной?

— Я просто не тот человек, который будет бегать по комнате с воплями «Помогите! Помогите!», — девушка притворно скривилась, на секунду она стала похожей на старую добрую Панси. На саркастичную Паркинсон, которая никому не давала спуску.

Ее брат тяжело вздохнул и позволил проводить себя на кухню.

Только после ухода Панси Драко позволил себе выащить пачку сигарет из кармана, но вместо того, чтобы закурить, просто повертел ее в руках несколько секунд и неудовлетворенно бросил на стол.

— Ну и что это за спектакль, Поттер? – гневно произнес слизеринец, — к чему все это?

— Туше, Малфой, — пробормотал Гарри, — я тут пытаюсь изображать из себя адекватного взрослого человека, а ты опять все портишь своими подростковыми гормонами.

— Ах, вот как мы теперь заговорили, — всплеснул руками его оппонент, — тогда какого черта мы здесь?

— А тебя никто и не звал, — огрызнулся Герой, — я с Гермионой поговорить хотел. Я не виноват в том, что ты не можешь вести себя нормально.

— Я за тебя искренне рад, но…

— Хватит! – Гермиона поднялась и подошла к Малфою, — хватит устраивать сцены! Ты сам только вчера обвинял меня в истеричности, а теперь сам.

— Заткнитесь вы все! – Прошипела Паркинсон, — со мной все в полном порядке!

Гермиона обернулась и заметила стоящую в дверном проеме Панси. Рукава ее свитера были закатаны, и в одной руке она держала волшебную палочку.

— Я понятия не имею, чего вы там себе напридумывали, но, похоже, что даже Малфой, изначально знавший масштабы моей проблемы, ударился в сопли и слезы. В чем ваша проблема, Грейнджер? Малфой? Мы видели смерти десятков наших знакомых и друзей, так чем я лучше их?

На этот вопроса ответа не было ни у кого. Панси только усмехнулась и отправилась в свою комнату. На сегодня разговоров было достаточно. Силу неумолимо покидали ее, а время текло сквозь пальцы.

Вскоре от нее не останется ничего. Такова была ее жизнь.

Ошибившись однажды – плати до конца.