Сон взаймы (гет)

— Я искал тебя в библиотеке. Где ты была? — Люциус смотрел внимательно и настороженно. Гермиона сжала в кармане мантии пузырёк с зельем:

— У меня были дела…

Парень приподнял брови:

— Какие дела?

Гермиона закусила губу, не поднимая глаз прошла к своей тумбочке и принялась перекладывать перья из одного ящика в другой.

«Какие дела?» — это не ревность, не любопытство, не подозрительность. Тогда что? Люциус не двигался с места. Девушка буквально ощущала его спокойный взгляд у себя между лопатками. Не ревность и не любопытство…

— Какая разница? — она резко обернулась, чтобы увидеть, как изумлённо расширились серые глаза.

— Не горячись. Я хотел помочь. Последнюю пару недель ты сама не своя. Что-то случилось?

Гермиона замерла. Это была забота. Вдох-выдох. Люциус Малфой о ней заботится. Он предлагает помощь.

— Извини, это всё из-за экзаменов. Хорошо, что они закончились…

Господи, и как только раньше не заметила. Как только раньше не подумала…

— Люциус, представь себе — чисто гипотетически, — что меня не станет.

Парень слегка наклонил голову, на губах появилась знакомая усмешка — «суицидальные настроения чудака-Снейпа».

— Представь, что ты просыпаешься завтра, а меня нет. Что ты сделаешь?

— Для начала, я выясню, что произошло… чисто гипотетически, конечно…

Гермиона закусила губу:

— Допустим, ты выяснил, что я уехала куда-то, откуда вернусь только через двадцать лет.

— Это куда же, к примеру? — он вальяжно опустился в кресло, не отрывая от девушки внимательного взгляда.

— Не важно. Это абстрактный вопрос: что будет, если я уеду на двадцать лет?

— Ну, если ты собралась вернуться, думаю, я смогу предпринять что-нибудь, чтобы ускорить нашу встречу. — Мягкие интонации, старательно демонстрируемое безразличие… и слишком напряжённый для безразличия взгляд.

Гермиона опустила голову. Страдания, сомнения доводы… А что будет с ним? Кем она стала для него? Чем обернётся для него расставание? Люциус Малфой — самодовольный, самовлюблённый, самоуверенный. Вот только она пропустила момент, когда покровительственная насмешка сменилась вниманием и заботой.

Стоп, хватит. Это бред. Его нельзя жалеть. Нельзя верить, нельзя надеяться, что он будет ждать. Он просто забудет. Так будет лучше. Он простит и не станет ненавидеть её за сделанный выбор. Он будет жить и будет счастлив. И, может быть, через двадцать лет…

— Люциус, у меня есть к тебе просьба, — Гермиона замялась, не зная, как продолжать, — пообещай, что однажды — не скоро, почти через двадцать лет — ты спасёшь магглорождённую ведьму по имени Гермиона Грэйнджер… Когда это будет зависеть от тебя.

Девушка замерла, стараясь не пропустить ни малейшей детали. В серых глазах настороженность сменилась задумчивостью. Люциус отвёл взгляд и нахмурился:

— Ты хочешь непреложный обет?

Гермиона до боли сжала кулаки. Вот она — гарантия. Стопроцентное выполнение возвратного условия. Просто подарок судьбы — клятва, от которой нельзя отказаться, которую придётся выполнить, пусть даже само воспоминание о Ромине Грей будет его раздражать…

— Нет, не хочу. Мне достаточно твоего слова.

Где-то существует вселенная, в которой Люциус Малфой свяжет себя непреложным обетом. Потом будет жалеть, злиться, но ничего не сможет изменить. Есть и такая, где он откажется от опрометчиво данного слова и позволит невезучей грязнокровке умереть под пытками Тёмного Лорда. Есть бесконечное множество миров, где Люциус Малфой забудет Ромину Грей, отречётся от воспоминаний, поставит в один ряд с другими школьными интрижками. Где-то есть вселенная — и не одна, а миллион — где будущее не даёт надежды. И в этой вселенной её приходится искать самостоятельно:

— Мне не нужен непреложный обет. Мне просто хочется верить, что ты меня не забудешь.

Секунду он сидел неподвижно, потом отвёл глаза и грустно улыбнулся:

— Я обещаю.

* * *

Музыка, смех, парадные мантии, весёлые лица. А год назад думалось, что выпускной ещё так нескоро. И совсем давно — в какой-то другой реальности — казалось очень важным танцевать первый танец с Роном. И невозможно было даже помыслить о том, что в выпускном вальсе Гермиону Грэйнджер закружит Люциус Малфой.

— Чем ты планируешь заняться после школы, Ромина? — Вопрос вечера — у всех на устах. У всех в головах — будущее, то самое, которое дарит надежду.

— Я хочу стажироваться в Министерстве, Северус. Я уеду в Австралию, Джейн. А ты? Я хочу получить ученую степень и работать над экспериментальными зельями, Лили. И я надеюсь танцевать на вашей с Джеймсом свадьбе…

Ложь. И понимающая усмешка Люциуса — такая привычная, дорогая, незаменимая, что среди этого безудержного веселья кажется невозможным прожить завтрашний день без неё.

— Я работаю над анимагической формой и собираюсь глубже изучать эту область трансфигурации в Болгарии… Я планирую, я ожидаю, я надеюсь…

— Знаешь, Миона, пожалуй, вариант с Египетскими раскопками мне нравится больше всех. Почему не в Перу?

Гермиона взяла протянутый ей бокал с пуншем и, не поднимая глаз, отвернулась от Малфоя:

— Я уезжаю к друзьям в Перу, Ремус. А ты?

Шутки, смех, обещания, надежды. Слишком всё быстро и бестолково. Слишком мало осталось времени, чтобы… чтобы что? Время вышло. Отгремел её вальс. Дамблдор сказал прощальную речь. Можно тянуть ещё неделю или две, можно уйти прямо сейчас. А можно прожить этот вечер — последний, и эту ночь — тоже последнюю. Чтобы где-то в далёком, полном надежды будущем вспоминать ласковую насмешку в серых глазах и доверительное: «Давай лучше в Антарктиду — там для разнообразия не жарко».

* * *

Солнце клонилось к закату, заливая всё вокруг своим розоватым светом, дробясь в маленьких окошках на башнях замка, оставляя алую дорожку на неподвижной глади озера. Люциус опустился на траву, приглашая её сесть рядом. Гермиона прислонилась к дереву и, прикрыв глаза, подставила лицо тёплым и немного влажным лучам.

— И что же ты планируешь после школы, Миона?

Над неподвижной гладью озера неслась, дробясь эхом о скалы, неестественно весёлая песня — выпускной вечер в замке продлится до утра.

— Давай поговорим об этом завтра.

Люциус сидел, прислонившись к дереву и, не мигая, смотрел на солнце. Красноватые лучи путались в его волосах. Гермиона вдруг подумала, что навсегда запомнит его таким — спокойным, чуточку грустным и очень красивым. Парень прикрыл глаза, замер на секунду, а потом повернулся к ней:

— Я размышлял над тем, чтобы отправиться путешествовать. Как ты на это смотришь?

Гермиона отвела глаза и грустно улыбнулась:

— Спроси меня об этом завтра, хорошо?

«Мистер Малфой, вчера вы пригласили меня в путешествие. Ваши планы не изменились?»

Лёгкий ветерок зашуршал листвой деревьев и пустил по воде алую рябь. Рыжеватые блики пронеслись по веткам, по траве, по бледному и как будто усталому лицу человека, который за эту ночь постареет на двадцать лет. Завтра, оказывается, понятие растяжимое…

И столько нужно сказать, предупредить, попросить прощения, пообещать. Но стоит открыть рот, слова разбегаются, а фразы теряют смысл. И можно остаться на неделю или две. Можно поехать в путешествие или услышать вежливое «мои планы поменялись». Только это всё равно ничего не изменит. Время пришло. И, если не получается попрощаться, значит нужно уходить не прощаясь.

— Ты знаешь, я очень устала. Давай вернёмся в замок.

* * *

— Миона, что с тобой творится? — Люциус приподнялся на локте и притянул девушку к себе, не давая снова отвернуться.

Гермиона закрыла глаза, пытаясь скрыть непрошеные слёзы, уткнулась лбом ему в плечо и еле слышно прошептала:

— Я тебя люблю.

Люциус зарылся лицом ей в волосы и так же тихо ответил:

— Я знаю.

Трещал огонь в камине. Тикали часы, превращая мгновения в минуты.

Гермиона выскользнула из-под одеяла. Палочка, туфли, мантия. Пузырёк с зельем в левом кармане. Ещё два — обезболивающее и кроветворное — в правом. Это для Гарри.

Люциус спал на спине, подложив руку под голову.

Не думать, не думать, не думать…

Девушка торопливо откупорила нужную колбу и выпила, не чувствуя горечи. Секунду ей казалось, что ничего не происходит. Потом в ушах зашумело, голова пошла кругом. Она попыталась схватиться за спинку кресла и провалилась в никуда.

Всё смешалось: свет закатов и ночная тьма, январский холод, летний зной, дождь, снег, ветер, кружащий подобно звёздной пыли мириады секунд и вселенных. Всё смешалось и разлетелось на куски, оставляя впереди пустынную бесконечность и всего один миг.