Сон взаймы (гет)

— Скажи, отец, а как это — быть портретом?

Дерек Малфой усмехнулся и перевёл рассеянный взгляд на сына. Люциус стоял, задрав голову, с любопытством разглядывая картину. В этой галерее всё по-прежнему: тишина, чистота и холод. Хотя, вроде ни малейшего намёка на сквозняк… Факелы на стенах, ровный ряд полотен, тупик, глухая стена — как во сне. Только портрет другой: один из немногих парных на этом параде тщеславия.

— Быть портретом? — тридцатилетний волшебник мимолётно переглянулся с вечно молодой женой и грациозно опустился на край пьедестала. Игнация Малфой осталась стоять — с её трёхметровым шлейфом и кринолином так просто не присесть.

— Представь, что десять лет подряд триста шестьдесят пять дней в году не происходит ничего, что тебя бы удивило. Ты знаешь, что случится в следующую секунду… и просто существуешь дальше. — Тишина галереи вдруг показалась Люциусу неприятной. Он внимательно вгляделся в холодные серые глаза отца: задумчивая покровительственная насмешка, как будто, проведя эти десять лет в пустом коридоре, он прекрасно знает, как жил его сын. «Не жил, — поправил себя Люциус, — был портретом», — усмехнулся, отвёл глаза и вздёрнул подбородок.

— Ходят слухи, отец, — он замялся, — о Тёмном Лорде. Ты что-нибудь слышал?

— О, а я всё гадала, — тихонько пропела «мама», — что пробудило твои сыновние чувства.

Дерек Малфой одобрительно хмыкнул, они с женой снова переглянулись и замерли, хитро глядя на сына. Люциус тоже не шевелился и не отводил взгляд. Секунда, две… Ухмылка отца стала шире. Три, четыре… Молодая ведьма за его спиной рассмеялась, забавно пряча лицо в ладони. Люциус приподнял брови и неожиданно для себя улыбнулся:

— Прости, отец, я, видимо, должен был чаще навещать вас…

Мужчина на портрете мгновенно стал серьёзным, задумчиво прищурился и слегка наклонил голову, внимательно разглядывая сына. Снова повисла тишина.

— Десять лет назад, если помнишь, Люциус, ходили слухи о крестражах.

По галерее еле слышным шорохом пролетел шепоток, и всё снова смолкло. Портреты с любопытством прислушивались к своему потомку. Единственный человек внимал отцу.

— В погоне за бессмертием Тёмный Лорд поставил себе цель: создать семь крестражей. Он считал магическое число залогом успеха, и он, во что бы то ни стало, стремился завершить ритуал на Хэллоуин 81-ого года. Дата действительно была удачной — сам знаешь, — но его стремление решить все проблемы одним красивым жестом его подвело. Он привёл в действие Пророчество, исполнения которого хотел избежать, и сгинул, оставив шесть крестражей и мальчишку. Хотя, думаю, в той или иной мере всё это тебе и так известно. Как и то, что теперь, после первой попытки, его возвращение неизбежно. Я не понимаю лишь одного: почему он ждал так долго.

Люциус молчал, обдумывая услышанное. За его спиной Оливия Малфой — мать его прадеда — презрительным шёпотом сообщила своему супругу: «Он полукровка. Подумать только, и всё туда же, к некромантам. В наше время его бы на смех подняли…»

Дерек Малфой рассеянно усмехнулся. Люциус нахмурился:

— Что мне с этим всем делать, отец?

* * *

Люциус осторожно достал из чёрного кожаного футляра потёртую книжечку. Чужая сила еле ощутимо кольнула пальцы. Чужая воля коснулась разума. Волшебник мгновенно закрылся — попытка проникнуть в мысли стала ощутимее. Ничем не выдавая своего отвращения, он медленно убрал крестраж в футляр. Наложил охранное заклятье, поставил обратно в тайник. Закрыл и быстро покинул подземелья. Одно дело — хранить дорогой, но бесполезный артефакт неясного назначения. Совсем другое — быть обладателем частички души Того-Кого-Весь-Мир-Боится-Называть-По-Имени.

Из такого расклада нельзя не извлечь выгоду. Пожалуй, это может даже оказаться интересным…

Пароль — и дверь кабинета неслышно распахнулась. В голову некстати пришёл рассказ Снейпа о том, как тот по три раза в день меняет пароль на двери в кладовую от не в меру любознательных студентов. А от кого прячется он, Люциус Малфой, в своём огромном поместье? Мужчина усмехнулся и уже привычно проверил верхний ящик стола — папка с полустёртой эмблемой агентства Джонса. По-прежнему неподвижный портрет Ромины и мелкая колдография гриффиндорки, которую нужно спасти. Что ж, с возвращением Тёмного Лорда эта задача может стать актуальной. А значит, к этому событию необходимо подготовиться…

В том, что Тёмный Лорд возродится, не может быть сомнений — слухи, недомолвки и весь год дававшая о себе знать Чёрная метка. Да, Квиррелл не выполнил своей задачи. И да, действовать под носом у Дамблдора было безумием, но философский камень был всего лишь первой попыткой. За ней последует вторая, третья… до тех пор, пока Тёмный Лорд не найдёт достаточно надёжного соратника, чтобы его замысел удался. А как отнесётся восставший из мёртвых Том Реддл к отступнику, отправившему в Азкабан его фаворитку? Ну-ну. Самое время взвешивать все «за» и «против» и начинать вырабатывать стратегию поведения.

Вариантов, по сути, всего два: обеспечить себе достаточное алиби в глазах Лорда или скрываться и искать защиту. Спрятаться в этом мире невозможно, во всяком случае, метод Ромины Грей пока что остаётся загадкой. Просить протекции? Министерство её обеспечить не сможет, Дамблдор — не захочет. Остаётся надеяться на себя… и на так удачно оказавшийся в его руках дневник Тома Реддла.

Для пробуждения крестража требуется добровольно отданная магическая энергия. Он — Люциус — не готов делить свою силу ни с кем, тем более с Лордом. Тем более, при подобном раскладе вероятность удачного исхода очень велика — слишком велика. А как использовать крестраж, обречь попытку возродиться на неудачу и при этом избежать гнева Повелителя? Отдать дневник тому, чей магический потенциал увеличит вероятность возрождения, но чьё взаимодействие с крестражем будет неизбежно замечено и прервано. Гарри Поттеру. Легенде магического мира. Мальчику, который теснее, чем кто бы то ни был, связан с Томом Реддлом. Мальчику, за которым следит всё волшебное сообщество во главе с досточтимым директором Хогвартса.

«Простите, мой Лорд, но я был уверен, что сила Гарри Поттера, отданная добровольно, будет значительно эффективнее, нежели моя. Конечно, я не мог предположить, что Дамблдор вмешается. Поверьте, я сделал всё возможное, чтобы ускорить ваше возвращение, и мне пришлось притворяться, чтобы сохранить свободу. Ведь как иначе я смог бы использовать крестраж?..»

Люциус довольно усмехнулся. Ещё немного в таком духе — и он умудрится доказать Лорду неверность Лестранджей. Они-то, ослеплённые тщеславием, выбрали лёгкий путь — Азкабан. В то время как он, Малфой, вынужден был столько лет скрываться, чтобы, выбрав момент, сделать всё возможное для возвращения своего Господина…

* * *

В заваленной всяким хламом лавке Борджина Люциус чувствовал себя неуютно. Хотя нет, неверно: он просто чувствовал себя неуютно… Вне зависимости от Борджина и его клоповника. Причин было сразу несколько: крестраж, сын и толпа закупающихся перед новым учебным годом студентов. Среди которых — он был уверен — непременно окажется гриффиндорская заучка.

Дневник Тома Реддла неприятно оттягивал потайной карман плаща. Присутствие чужеродной силы было почти физически ощутимым. Частичка души Тёмного Лорда (подумайте, какая ирония — у Тёмного Лорда есть душа) рвалась наружу, ища очередного неопытного юнца, готового делиться своей магией. От постоянных попыток проникновения в сознание спасала только многолетняя привычка к ментальным барьерам. Нужно начинать учить Драко окклюменции, на него дневник, похоже, действует значительно сильнее: чем ещё объяснить бесконечные капризы и нытьё? Два месяца каникул ничего подобного не было. Во всяком случае, не при отце…

— … У всех учителей есть любимчики, — в очередной раз оторвал его от размышлений плаксивый голос сына, — да хоть та же Гермиона Грэйнджер…

Люциус привычным движением проверил внутренний карман жилета: колдография на месте. Глупо, конечно, не станет он бегать по Косому переулку, сличая всех маленьких девочек с портретом, да и не факт, что гриффиндорка не купила всё необходимое заранее, но всё-таки…

Борджин суетился с его списком ядов и пытался сбавить цену, подобострастно заглядывая в глаза. Драко обиженно молчал. Люциус запоздало подумал, что упрёк в плохой успеваемости был необоснован. Его сын лучший на факультете, по-прежнему входит в пятёрку лучших в школе. И фактически уступает только грязнокровке… той самой. В сущности, он может даже гордиться своим наследником. И всё это могло бы радовать… если бы не было просто безразлично…

Жадный перекупщик не прекращал униженного бормотания. Крестраж продолжал тянуть из окружающего мира магию, Драко дулся. А Люциус стоял и отстранённо думал о Ромине Грей. В голове кружилось одно единственное воспоминание: о том, как перед последним школьным рождеством он потратил целый час, чтобы придумать достойную причину своему отказу приехать домой. Интересно, догадывался ли тогда отец об истинных мотивах его поступка? Если да, то почему ничего не предпринял против бессмысленного увлечения сына? Наверное, считал, что оно скоро пройдёт…

Люциус мысленно усмехнулся. Оно не прошло. Оно затаилось где-то в глубине души, чтобы, пробуждаясь, каждый раз с новой силой заставлять его сожалеть об одной единственной ошибке: не остановил, отпустил.

А ведь он пытался забыть. И у него было всё, чтобы забыть: жена, любовницы, работа, сын. Десять долгих лет, на протяжении которых он почти убедил себя в том, что Ромина Грей ему просто приснилась, почти поверил в то, что тоску можно спрятать от себя самого за ментальными барьерами. Спрятать — можно. Вот только со временем тоска не затухала, а скорее пускала корни, приживаясь, и становилась неотъемлемой частью жизни. Привычкой.

* * *

Шум, гам, куча книг и, кажется, ещё больше детей. Смех, визг, глупые перепалки. Вон и его наследничек ввязался — едва успев переступить порог книжной лавки, сцепился с младшей Уизли и Мальчиком-Который-Выжил. Какая удачная встреча. Или же это крестраж свёл его с Поттером?

Люциус уже хотел отдёрнуть Драко, когда к Золотому мальчику подошли его друзья: ещё один рыжий и… Малфой замер. Девочка с растрёпанными каштановыми волосами и огромными зубами, в маггловских штанах и кофточке. Та самая, с маленькой официальной колдографии. Такая же, но совсем другая. Плоское изображение передавало простецкие черты лица, вздёрнутый нос и упрямо сведённые брови, но при этом почему-то не отражало сходства с Роминой Грей. Тогда как в реальности… В реальности девчонка была похожа на Миону. Только вот чем? Цвет глаз, волосы — всё другое. Выражение лица? Может быть, хотя тут оно слишком… детское? Что-то в манере держаться, в том, как она прижимала к груди книги. Едва уловимое, но всё-таки сходство. Оно было. Или он просто так хотел его видеть?

Люциус осмотрелся, ища глазами её родителей. Они стояли неподалёку, рядом с остальными Уизли. Он внимательно оглядел мать девчонки. «Эмили Грэйнджер, в девичестве — Роуз, тридцать пять лет», — моментально всплыла в памяти информация из многократно просмотренного досье. Нет, эта не похожа. И близко нет. А вот сама Гермиона. Кто же она тогда?

Его мысли прервал младший Уизли, который, швырнув книги в котёл сестры, с кулаками бросился на его сына. О, Мерлин, только драки тут не хватало… Люциус быстро направился к кучке подростков. С противоположной стороны через толпу уже пробивалось рыжее подкрепление.

— Так-так-так… Артур Уизли, — с обычной усмешкой кивнул Малфой.

Волшебник неуклюже поприветствовал его кивком.

Малфой окинул взглядом стоящую рядом дочь рыжего, быстро обдумывая только что пришедшую в голову идею: дневник можно подсунуть ей. Вероятность попадания крестража к Поттеру в таком случае по-прежнему велика, но, даже если девчонка оставит его себе, из этого можно извлечь выгоду.

— Я слышал, в Министерстве много дел. — Незаметно опустить руку в карман, доставая дневник, бросить презрительный взгляд на собравшуюся компанию, на ходу придумывая колкость, которая их отвлечёт. — Надеюсь, они платят вам сверхурочные?..

Тупая злость в глазах рыжего магглолюбца, надутые губы его жены, сжатые кулаки его отпрысков, подслеповатый и почти воинственный прищур Поттера. И что-то похожее на обиду в карих глазах девчонки, которая с каждой секундой всё больше напоминает Миону. Не думать об этом. Не смотреть в её сторону. Сосредоточиться на крестраже и подержанных книжонках Уизли…

— … Ах, зачем позорить звание волшебника, если за это даже толком не платят?..