Когда дерется львица (гет)

В четверг днем воздух был спокоен и наполнен сладким ароматом цветов и воды, напоминая, что приближается лето. Стоял май, необычно теплый и солнечный для Шотландии, и ученики наслаждались свободным временем, гуляли у берега озера или отдыхали в тени больших вековых деревьев.

Легкий ветерок поймал беззаботные разговоры и звонкий смех студентов и понес их к открытым окнам высокой башни, которая со стороны казалась заброшенной. Ветерок лениво прошел через великолепно оборудованную лабораторию и заиграл с локонами девушки, свернувшейся на кресле в углу означенной комнаты.

Гермиона подняла голову, когда ветерок ласково коснулся ее лица и вылетел через окно, чтобы продолжить путешествие. Девушка взглянула на Северуса, поглощенного работой над экспериментальным зельем, и довольно улыбнулась.

Хорошо, что она перенесла работу сюда. Так можно просматривать тексты по теории окклюменции, которые должны помочь Гарри и Рону на уроках, и время от времени любоваться Северусом.

В черных брюках и белой рубашке он выглядел как нормальный человек, и, хотя Гермионе не нужно лишнее доказательство его человеческой природы, увлеченность Северуса работой была просто милой.

На мгновение Гермиона всерьез решила отвлечь его и заманить в спальню, но затем с сожалением вспомнила, что зелья, в отличие от книг, нельзя оставить без внимания. Необходимость в первую очередь закончить работу была врожденной у всякого зельевара и брала верх над всеми другими потребностями.

Конечно, она не хотела, чтобы Северус кое-как выполнял работу. Просто странно видеть его увлеченным чем-то еще, кроме Гермионы.

«Он наверняка забыл обо мне в тот же миг, как повернулся к котлу», — весело решила девушка и задумалась, нормально ли считать подобное поведение человека милым.

Наверное, нет. Но кому какое дело?

— С тобой все так просто звучит, — вдруг сказал он, в противовес мыслям Гермионы.

— Что? — рассеянно спросила она, больше занятая созерцанием спины Северуса.

— Все. Шпионить. Убеждать Волдеморта, что твои планы — лучшие. Продумывать такие ситуации, как бал.

Она фыркнула:

— Не ты ли утверждал, что никогда не выкладываешь Дамблдору все? Половина Ордена до последнего верила, что ты Пожиратель смерти.

— Но они никогда не знали, что я делаю, — возразил он, все еще стоя к ней спиной и измельчая ингредиенты. — Все, что они получали, это маленькие порции информации от Альбуса, они не были связаны со мной. Но о твоей работе они знают гораздо больше, чем о моей за все ее годы. И ты по-прежнему создаешь ощущение, что это один большой кусок пирога.

Гермиона пожала плечами, не особо понимая, к чему он клонит.

— Какой смысл им беспокоиться? Гарри волнуется каждый раз, как узнает о встрече Пожирателей, и я еле удерживаю Драко от чрезмерной опеки. Зачем всем рассказывать, что произойдет в случае моей ошибки?

— Затем что они будут более осторожны и не станут посылать тебя на такую опасность.

Он наконец-то повернулся к Гермионе, по-видимому, закончив с активной частью приготовления. Как только Северус посмотрел на нее, девушка тут же поняла, что это не просто философские размышления. Он волновался, и это беспокоило Гермиону.

— Но именно этого я и хочу избежать, — возразила она. — Только представь, что Орден обсуждает каждый мой шаг. Дальше разговоров мы не продвинемся! Они будут прямо как ты в самом начале!

Гермиона заметила, как Северус помрачнел и закрылся. Зря она это сказала. Но вместо извинения девушка мысленно послала ему волну любви.

«Ты знаешь, как я ценю наше содружество, — мысленно прошептала она Северусу и заметила, как он расслабился.

— Какой толк говорить, что операция с Дугаллом заняла целых три дня планирования? — снова попыталась она. — Они бы только стали напряженнее и не дали бы провести вечер плавно. Но сейчас они лишь испытывают восхищение и не мешают нашей работе. Все счастливы.

— До тех пор, пока все идет гладко, — тихо возразил он, и Гермиона нахмурилась.

— На что ты намекаешь?

— Ты создаешь у них впечатление, что можешь управлять Темным Лордом, можешь играть с ним, как с Орденом, — ответил он, затем вздохнул и сжал пальцами переносицу. — Я знаю, что ты хочешь держаться от них как можно дальше, и эта иллюзия помогает.

Но суть в том, что Волдеморт — опасный маньяк, и это не изменится, имей ты хоть огромное влияние. Ни репутация, ни достижения не спасут тебя, если он внезапно решит тебя убить, как и многих других в прошлом. Как член внутреннего круга — да будь ты даже самим Люциусом Малфоем — ты никогда не будешь знать наверняка, что взбредет ему в голову. Ты — женщина-грязнокровка, друг Поттера, поэтому твоя жизнь в опасности всякий раз, когда ты находишься в его присутствии.

— Я это знаю, Северус, — спокойно произнесла она. — Как и ты, я видела смерть Пожирателей по мимолетной прихоти Волдеморта.

— Знаю, что ты знаешь, — ответил он. — Но они-то не знают. Их знание ограничивается лишь тем, что «Волдеморт — злой, и мы пытаемся его убить». Если скажешь, что управляешь его настроением, они поверят. И я не понимаю, почему ты пытаешься создать такое впечатление.

Гермиона разозлилась.

— Я не пытаюсь ничего создать. Я просто хочу спокойно работать.

Гермиона была профессионалом; она не отвела взгляда и никак не выдала чувства вины. Но по тому, как Северус снова вернулся к зелью, она поняла: он не получил ответ на свой вопрос. Девушка не удивилась. Северус не был бы Северусом, если бы принял ее слова за чистую монету.

— К тому же, — она попыталась перевести разговор в более мирное русло, — если бы я рассказала об опасностях или как я поднялась до своего нынешнего положения, они бы не смогли это осознать. Вспомни реакцию Гарри на балу. Теоретически он, должно быть, знал, что я хорошая актриса. Но все равно вел себя так, будто не ожидал, что я перевоплощусь в Марту Харрит.

Северус согласно пробормотал:

— О человеческий разум, как ты ненадежен.

Гермиона улыбнулась.

— Не беспокойся обо мне, — ласково произнесла она. — Я кошка, знаешь ли. У нас девять жизней.

Он задумчиво кивнул, будто над этой теорией стоило поразмыслить. Затем поднял голову, и его темный, жгучий, напряженный взгляд заставил сердце девушки бешено забиться.

— Знаю, Гермиона. Просто иногда я пытаюсь представить жизнь без тебя, жизнь, которую я вел год, и даже десять лет назад, — он улыбнулся, но получилась скорее гримаса; жалкая попытка рассеять напряжение. — И понимаю: несмотря на всю мою слизеринскую хитрость и богатое воображение, я не могу вообразить жизнь без тебя. Ее больше не существует. Все, что принадлежит мне, что определяет меня — все заключено в тебе.

* * *

Субботний обед обычно проходил скучно, многие семикурсники отсутствовали. Слизеринцы, как и ученики остальных факультетов, предпочли найти кухню и избавить домовых эльфов от великолепных пирогов; а в такой теплый и прекрасный день, как этот, многие предпочли перекусить на улице, чтобы как можно больше насладиться коротким шотландским летом.

Драко же предпочел обед в Большом зале.

С исчезновением Теодора Нотта — его внезапную пропажу объяснили кончиной родственника, хотя ученики, чьи родители были Пожирателями смерти, конечно же, знали правду — главенство над факультетом или, по крайней мере, той его частью, что стояла на стороне Волдеморта, вернулось к Драко.

Всех достигли слухи об ожидаемом вступлении в ряды Пожирателей и ученичестве у нового профессора зельеварения. Теперь Малфой замечал, как отношение к нему меняется с осторожной медлительностью, свойственной слизеринцам.

Не то что бы он заботился о чужом мнении, о намеках Паркинсон или предложении Крэбба и Гойла возобновить свои обязанности телохранителей. Скорее, это доставляло неудобство; на него снова обращали внимание и замечали его отсутствие в гостиной.

Долгий разговор с Северусом убедил Драко, что факультет в поиске лидера среди учеников и пусть лучше выбор падет на него, чем на Паркинсон или Деввуда с шестого курса. Чем больше слизеринцев, доверившихся Драко, тем меньше опасности и непроверенных источников в Хогвартсе.

Теперь Малфой начал проводить больше времени в гостиной и за общим столом; и результат его удивил. С одной стороны, он вновь наслаждался мелкими играми, которые были второй натурой многих слизеринцев.

Гермиона была мастером интриг, и даже Гарри неплохо справлялся, но они применяли свои навыки лишь на внешний мир.

Драко нравилась это открытое, теплое и доверительное отношение, как и нравилось руководство Северуса в Ордене, но общению такого рода не доставало напряжения, к которому Драко привык с детства.

Жонглирование словами, острыми, как бритва, или изящными, как колибри, постоянный поиск скрытых смыслов и неуловимых угроз, изменчивая иерархия и подвижная структура власти Слизерина соответствовала натуре Малфоя, и он наслаждался возвращением в змеиное логово, даже если это было просто для вида.

Еще одно позволяло переносить совместные обеды за столом Слизерина — Драко мог легко наблюдать за Гарри, Гермионой и их друзьями; долгое соперничество с Гриффиндором давало ему идеальное оправдание.

Все, что требовалось — время от времени отпускать уничижительные замечания, которые слетали с губ почти сами собой, и его пристальное внимание к столу другого факультета не вызывало подозрений у однокурсников.

Драко мог наблюдать за игрой Гарри, замечать недостатки и позднее указывать на них, или точнее беспощадно дразнить. Иногда он раздумывал: каково проводить все время с такими открытыми и прямолинейными людьми, как гриффиндорцы. Неплохо, решал он, но в то же время ужасно скучно.

— Так как я буду помощником профессора, то меня, конечно же, будут приглашать на собрания профессоров, — протянул Драко и заметил восхищенный взгляд Пэнси; усилием воли он сдержался и не закатил глаза. В самом деле, эта девчонка слишком тупа для Слизерина. Как жаль, что у нее не хватило достоинств, чтобы попасть на какой-нибудь другой факультет.

Иногда он скучал по Нотту. По крайней мере, тот знал, как вести изящную игру. Пока Гермиона не перешла ему дорогу. Это воспоминание обычно отрезвляло от подобных мыслей.

— Только гляньте на Поттера, — прошипела Пэнси. Критиковать людей — ее любимое занятие, и естественно большая часть перепадала на Гриффиндор. — Снова ногти грызет. Он просто отвратителен! Подумать только, что его принимают за героя!

— Герой простаков, — заметил Драко. Однокурсники засмеялись, а Малфой пристально посмотрел на Гарри.

Друг нервничал. Драко знал это по вчерашней встрече. Сегодня вечером состоится первое занятие по окклюменции. Хотя он уже комфортнее чувствовал себя в присутствии Северуса, но воспоминания о пятом курсе мгновенно вызывали панику.

Однако внешние признаки беспокойства Гарри умело сочетал со злобными взглядами на пустующее место директора. Драко вздохнул и покачал головой, будто гриффиндорская тупость легла невероятным грузом на плечи. Завтра вечером не будет повода подразнить друга.

Если только... Малфой оживился и отпустил еще одно унизительное замечание о Гриффиндоре, которое, кстати, придумал сам Гарри. Возможно, Гарри и хорек опозорятся сегодня на уроке, а Гермиона по доброте все ему расскажет.

Тогда у Драко появится возможность отомстить за издевки в последнее время. Неужели он виноват, что миссис Уизли решила связать ему чудовищный шерстяной свитер с большой буквой «Д» на день рождения?

* * *

— Готов? — спросил Гарри, когда они стояли перед гобеленом, соединявшим штаб-квартиру с комнатами Северуса. Рон кивнул, но кивок этот выглядел скорее как отчаянное желание помотать головой.

Гермиона, конечно, обещала прийти, по крайней мере, на первое занятие, но в эти дни трудно было сказать, где находится подруга вне класса. Она могла обсуждать стратегию с Грюмом и Дамблдором, посещать собрание Пожирателей или заниматься каким-то проектом вместе с Северусом.

Гарри догадывался, что она занимается еще множеством дел, о которых он и не подозревает.

Но, когда он подал знак, что хочет войти, и гобелен загорелся золотым светом, то на той стороне обнаружил Гермиону; подруга ободряюще улыбалась.

— Северус скоро подойдет, — сказала она. — Что-нибудь выпьете?

— Огневиски? — с надеждой спросил Гарри, и девушка рассмеялась.

— Не лучший выбор, — произнесла она. — Голова должна быть ясной. Лучше после занятия.

Гермиона взмахнула рукой, и на столе появились четыре чашки с блюдцами. Она с такой легкостью использовала беспалочковую магию, раздраженно заметил Гарри, подходя к дивану. Рон неохотно поплелся следом. Когда Гарри пытался обойтись без палочки, у него ничего не получалось.

«Спаситель мира должен это уметь», — сердито подумал Гарри.

— Расслабься, Рон, — сказала Гермиона, предлагая ему чашку чая. — Обычно окклюменция не причиняет боли. Я хочу, чтобы вы перенесли в мой омут памяти те мысли, которые вы хотите скрыть от Северуса и меня, — она махнула в сторону стола у окна, на котором стояла каменная чаша. — Тогда вы будете меньше волноваться во время урока.

— В таком случае мне придется опустошить голову от всех мыслей, — пробормотал Гарри. Он ожидал, что Рон согласится, но заметил, что тот пораженно смотрит на омут. Уизли побледнел, его плечи поникли.

Ну конечно! Рон впервые находится в комнатах Северуса с того вечера, когда они раскрыли Гермиону, а омут напоминал о еще более неприятном происшествии. Столкнуться с напоминанием о собственной глупости и предательстве нелегко, но через несколько минут мысли раскроются перед Северусом и Гермионой, а такая перспектива, должно быть, поистине внушала ужас.

По сравнению с Роном переживания Гарри казались пустяком, поэтому он встал и медленно направился к омуту, потянув за собой Уизли. Гермиона показала, как сбросить мысли в омут, затем, когда Гарри закончил, создала барьер вокруг серебристой жидкости, наверное, для того, чтобы мысли двух гриффиндорцев не смешались друг с другом.

Когда все воспоминания отправились в омут, Гарри почувствовал некоторое облегчение. Интересно, каково жить без воспоминаний о Седрике, Сириусе и своих ошибках? Но затем он решил, что об этом не стоит размышлять, ведь именно эти воспоминания его определяли.

— Северус идет, — сказала Гермиона.

Гарри быстро оглянулся, ожидая увидеть, как зельевар спускается по лестнице или появляется из-за двери. Но вместо этого через мгновение он заметил, как гобелен засветился золотом.

Он вопросительно посмотрел на подругу; та лишь улыбнулась и не обратила внимания на немой вопрос. Она была в этом мастером, решил про себя Гарри.

Северус скользнул в комнату, мантия эффектно развевалась позади. Он кивнул Гарри и Рону, коротко переглянулся с Гермионой. Гарри заметил, что он не улыбнулся и не дотронулся до девушки. А Гермиона держалась так, что между ними невозможно было заподозрить отношения.

Гарри понимал: перемены в поведении из-за Рона, Северус и Гермиона не хотели его провоцировать или показывать свои уязвимые места. Однако Гарри все равно затосковал по обычной расслабленной атмосфере, которую эти двое создавали одним лишь своим присутствием в комнате.

— Начнем с урока, — объявила подруга. — У нас и так немного времени.

Гарри кивнул, соглашаясь с решением, но снова почувствовал легкое разочарование. Значит, сегодня не будет приятной беседы за чаем, и Гермиона не поделится новыми проектами. Приступили сразу к делу, и это напоминало тренировки с внешним кругом Ордена.

— Окклюменция, — начал Северус зловещим голосом, которым обычно вещал на уроке, — это искусство разума, лишь частично связанное с магией. Оно действует на нескольких уровнях: от базового структурирования и организации мыслей с помощью медитации до защиты от возможных атак, а также осознанного создания, перестройки и моделирования разума.

Он замолчал, посмотрел на Гарри, будто ожидая вопросов, и сверкнул глазами в сторону Рона, который тут же втянул голову в плечи, как и обычно в присутствии Снейпа.

Когда вопросов не последовало, Северус продолжил:

— Конечно, такого уровня вы никогда не достигнете, по крайней мере, за несколько месяцев до Хэллоуина. Наша задача не просто укрепить разум насколько это возможно за такой короткий период, но также научить вас выдерживать атаку Темного Лорда.

Он снова замолчал, и Гарри чуть кивнул, показывая, что пока что все понимает. Он подумал, что одна лишь эта небольшая речь об окклюменции научила его большему, чем весь опыт пятого курса. Возможно, Северус мог нормально преподавать, когда хотел.

Затем он вспомнил, что Гермиона достигла мастерства на основе прошлого преподавания Снейпа, а точнее на воспоминаниях Гарри. Пришлось признать, что, возможно, с того времени Гарри стал учеником получше.

— Так как в прошлый раз не особо удалось очистить разум, — продолжила Гермиона, насмешливо глядя на Северуса и Гарри, — мы разработали другую форму упражнений, которые вам помогут. Примите удобное положение.

Внезапная просьба удивила Рона: он вздрогнул и с сомнением огляделся. Казалось, ему трудно представить удобное положение в присутствии Снейпа.

Чуть поколебавшись, Гарри стащил кроссовки и сел на диване, скрестив ноги, за спину он положил большую красную шелковую подушку.

— Готово, — произнес он через несколько секунд, не найдя недостатков в таком положении.

Через миг Рон тоже откликнулся.

— Отлично, — радостно продолжила Гермиона. — Я хочу, чтобы вы закрыли глаза. Вместо того чтобы избегать мыслей, попытайтесь осознанно осмысливать то, о чем вы думаете. Попытайтесь найти структуры и модели в ассоциациях. Визуализируйте мысли. Если коротко, то вы должны понять, каким образом вы думаете.

Гарри снова кивнул и закрыл глаза, его лицо выражало спокойствие. Но голова шла кругом. Визуализировать мысли? Структурировать ассоциации? Что это значит?

Он старался изо всех сил, но даже просто следить за мыслями было сложно. Он пытался думать о мысли, это создавало новую мысль, о которой в свою очередь нужно было думать, а это вызывало новые ассоциации, за которыми тоже нужно было следить, и все это сводило с ума.

Казалось, Гарри целую вечность сидел с закрытыми глазами. Но когда он снова раскрыл глаза, то обнаружил, что прошло всего пять минут. Гермиона сидела напротив, в ее глазах явно читалось веселье, Северус слева грозно смотрел на Рона, который сдался чуть раньше.

— Прости, — извинился Гарри, чувствуя, как краснеют щеки. Ему так и не удавалось контролировать этот процесс, несмотря на уроки Драко. — Я не знаю, как что-то визуализировать. Я никогда не делал ничего подобного. Если бы ты привела пример...

Гермиона вздохнула и повернулась к Северусу. Всякое выражение исчезло с их лиц — признак мысленной беседы. Менее чем через минуту Северус кивнул, и Гермиона снова обратилась к Гарри и Рону.

— Мы считаем, что, если я покажу все изнутри, то это больше поможет, — сказала она.

При виде бессловесного и невероятно быстрого разговора Гарри снова захотелось выучиться окклюменции.

— Что именно ты покажешь изнутри? — с сомнением спросил Рон.

— Мой разум, — ответила Гермиона. — Дайте мне минуту привести все в порядок.

Сказав это, она расслабилась, глаза медленно закрылись, будто по собственной воле.

Гарри вопросительно глянул на Северуса.

Тот пожал плечами и ответил:

— Так легче всего показать, как действует визуализация.

— Именно, — согласилась Гермиона и снова открыла глаза. — Я втяну вас в свой разум. По ощущениям немного напоминает аппарацию, так что соберитесь.

У слизеринцев подруга явно переняла искусство недосказанности, ошеломленно подумал Гарри, когда мир растворился в вихре красок. Это было ужасно! А что если его вывернет в голове у Гермионы? Позорнее промаха и представить нельзя!

Гарри переполняло ощущение молниеносного движения, управляемого внешней силой, но в то же время он осознавал, что спокойно сидит на диване рядом с Роном.

Внезапно он остановился, вокруг царили сумерки. Он медленно осмотрелся, пытаясь определить, где находится, но увидел лишь серость на бесконечной плоскости.

Пока с пронзительным криком рядом не появился Рон. Напротив вдруг возникла Гермиона.

— Добро пожаловать в мою голову, — произнесла она с улыбкой.

— Серая пустыня? — с сомнением спросил Гарри. — Честно говоря, я не это ожидал увидеть.

Гермиона ухмыльнулась:

— На то есть причина. Это место — не только вход в мой разум, но и первый уровень защиты. В общем-то так выглядит разум, очищенный от всяких мыслей. Обычно человек может достигнуть такого уровня «безмыслия» на короткий промежуток времени, но, чем больше тренируешься, тем лучше результат. Такое неопределенное пространство осложняет ориентацию — сложно сказать, где здесь верх, а где низ. Если вы создадите такое входное пространство, у злоумышленника уйдет некоторое время, чтобы отыскать необходимое.

Гермиона кивнула, словно удовлетворившись первой частью наглядного показа. Затем сделала странное движение большим и указательным пальцем, словно пыталась отодвинуть занавес, и внезапно серая бесконечность разделилась надвое, обнажая то, что лежало под — или над? — ее гладкой поверхностью.

— Это мы в Большом зале! — воскликнул Рон, удивленный яркими картинами, которые их окружили. — А это первый урок заклинаний.

— Это второй уровень защиты, — пояснила Гермиона. — Толстый слой настоящих или выдуманных воспоминаний, который создает определенный образ или состояние человека. Сейчас перед вами стандартный образ школьницы.

Она снова улыбнулась.

— Набор воспоминаний можно поменять. Если их как следует создать и перемешать, то можно обмануть большинство легилиментов, особенно, если они не ожидают от тебя подобного уровня. Даже Северус попался.

Жесткие линии у рта мгновенно прибавили девушке возраста и подсказали Гарри, что Северус видел отнюдь не эти безобидные воспоминания. Однако он хорошо знал подругу, чтобы не расспрашивать дальше.

— Теперь на третий уровень, — продолжила она, когда они достаточно посмотрели на вихрь воспоминаний за годы обучения. — До Хэллоуина вы наверняка не подниметесь выше этого уровня, но полная картина защиты может помочь.

В быстрой последовательности падений — по крайней мере, чувство ориентации Гарри подсказывало, что это падения, — Гермиона представила еще пять уровней защиты: один был огнем, другой — льдом, третий — темные живые тени, которые показались пугающими. Четвертый и пятый уровни оказались огромными монолитными стальными дверьми, и, когда щелчком пальцев Гермиона заставила их разъехаться, Гарри заметил, что они толще, чем внешние стены Хогвартса.

— А это, — Гермиона жестом показала на то, что было за дверьми, — настоящее содержимое моей головы.

Осторожно ступая и все еще не доверяя этому странному месту, Гарри прошел вперед и охнул от удивления. Он не знал, чего ожидал от сознания легилимента, но явно не этого.

Не лабиринта из третьего задания Турнира Трех Волшебников.

Они стояли на холме, поросшем такой мягкой и шелковистой травой, что она напоминала мех, а впереди, насколько хватало глаз, раскинулась живая изгородь, которая извивалась и образовывала проходы под небом, пульсировавшим золотым неярким светом. Гарри заметил нечто белое и серое, структурой напоминавшее здания, и какое-то движение, которое, он мог поклясться, производили животные. Он предпочитал не думать, каких животных Гермиона избрала для охраны мыслей.

— Так выглядит твой разум? — с восхищением спросил Рон, и девушка усмехнулась. Ей определенно нравилась перемена в лекции, решил Гарри.

— Нет, так я представляю свой разум, — поправила она. — Это разные понятия. Визуализация — самое главное в искусстве разума. Ваш ум — не то, чем вы его представляете. Но вместе с тем, он может быть чем угодно, в зависимости от вашего желания.

— И поэтому ты превратила свой разум в лабиринт? — спросил Рон. Он явно не верил, что из всех возможностей в мире, Гермиона предпочла живую изгородь.

— Лабиринт чертовски сложно пройти, — произнес Гарри, припоминая свой опыт. — И я сомневаюсь, что Гермиона пустила туда что-нибудь безобидное типа соплохвостов.

Гермиона кивнула:

— Лабиринт — это часть защиты. Мои мысли, воспоминания и знания содержатся в зданиях, которые вы частично видите. Взгляните.

И снова странный жест Гермионы переместил их, но через мгновение Гарри очутился перед большим особняком, скорее даже дворцом, но меньше, чем Хогвартс. Он был украшен с изяществом и элегантностью, которые подчеркивали женственность хозяйки, но вместе с тем здание было роскошным.

— Ух ты! — выдохнул Гарри, не найдя лучших слов для описания.

— Валансе, замок во Франции, — сказала Гермиона. — Или, скорее, моя мысленная копия. Это дворец памяти, который я построила за год. Давайте зайдем.

Она прошла вперед к двойным дверям и открыла их движением руки. Медленно, обменявшись удивленными взглядами, Гарри и Рон последовали за подругой в холл.

Это была библиотека.

Место, которое только истинный любитель книг, как Гермиона, может представить. Место, которое невозможно построить, в котором законы природы не имеют силы.

Комната была огромной, гораздо больше, чем все здание снаружи, но, тем не менее, Гарри видел множество дверей, ведущих из этого зала в другие комнаты, наверняка такие же большие.

И повсюду книги. Полки и стеллажи от пола до потолка. Гарри не заметил лестниц, с помощью которых можно было бы добраться до самой верхней полки, но видимо в них не было необходимости. Стопки книг высились на полу и вокруг столов разной формы, некоторые лежали открытые на креслах и пюпитрах. Должно быть, здесь было в десять раз больше книг, чем в библиотеке Хогвартса. И это только одна комната!

— Как видите, я решила представить мысли, воспоминания и факты в форме книг, — пояснила Гермиона. — Не удивительно. Несколько событий и эмоций представлены в виде картин и статуй, — она указала на несколько произведений искусства, разбросанных по комнате; Гарри их даже не заметил за обилием книг. — Но это исключение.

Дворец состоит из разных комнат, каждая из которых представляет знание в определенной области, отрезок жизни или воспоминание. Эта комната — общие знания, к которым мне нужен частый и быстрый доступ. Чем меньше я обращаюсь к воспоминанию или факту, тем дальше они расположены отсюда. Также есть подвал, в котором хранится самое опасное.

Она замолчала, будто ожидая вопросов от двух посетителей, которые все еще стояли посреди комнаты и удивленно смотрели на тысячи — нет, миллионы! — книг вокруг.

— Стопки книг на полу — проекты, над которыми я сейчас работаю, а открытые книги — воспоминания, которые я использую прямо сейчас, например, навыки окклюменции, которые привели нас сюда. Книги остаются, а пространство меняется в зависимости от внешних обстоятельств. В таком состоянии я предпочитаю видеть свой разум, но если я превращаюсь в невинную школьницу...

На мгновение мир задрожал, затем снова приобрел ясность, но на этот раз стены были выкрашены в розовый, а потолок — в светло-голубой. Гарри глянул на пол и увидел картинки, которые напомнили ему о мультике “Золушка”, виденном в детстве.

— А когда я работаю за пределами школы...

Мир снова задрожал, и здание превратилось в холодную конструкцию из стали и стекла с преобладанием серого и красного.

— Мой дворец памяти подстраивается под обстоятельства. В разных обстоятельствах некоторые комнаты исчезают под землей, неизменна только первая, главная комната. И черный ход.

Она указала на пол вернувшегося в прежнее состояние французского замка, и Гарри с Роном увидели едва заметный контур люка.

— Последнее потайное место, если атака сокрушит меня.

Она замолчала на мгновение. Гарри, глядя на ее профиль в золотом свете от искусственного неба, задался вопросом, о чем она думала, гадала ли она, когда случится эта атака и как она ее переживет.

— Теперь, если вы хотите организовать разум для тренировки в легилименции, — продолжила она, на место задумчивости вернулся тон учителя, — то в первую очередь нужно научиться визуализировать мысли и их появление. Вы можете выбрать место, как, например, Валансе, или представить мысли как серию картин. Я подготовила материал по данной теме. Как только вы с ним ознакомитесь, вам легче будет достигнуть результата...

Гарри закатил глаза, заметив усмешку на лице Рона.

«Заработало воображение, — подумал он. — Не удивлюсь, если его разум уже давно напоминает поле для квиддича, а мысли он бросает через обручи и оставляет гнить».

* * *

Валансе — французский замок. Принадлежал Шарлю Морису де Талейран-Перигору, французскому политику и дипломату до, во время и после Французской революции. Пережил революцию и сохранил власть. Не потому ли Гермиона предпочла замок Валансе?

Дворец памяти — это мнемотехника, разработанная средневековыми монахами. Суть Гермиона сообщила в главе: вы представляете комнату, наполняете ее предметами, связанными с определенными воспоминаниями или мыслями. Если вы достигли высокого уровня в данной технике, то можете изучать, накапливать и компоновать мысли.