Быть Северусом Снейпом (джен)

До моего сознания не сразу дошло, что кабинет Флитвика пуст. Какое-то время я продолжал искать взглядом Блэка, уверенный, что он забился в темный угол в последней надежде скрыться от своей участи… но нет. В комнате действительно никого не было.

А вот окно было открыто нараспашку.

— Какого чёрта? — закричал Фадж. — Снейп, как это могло произойти? Он что, выпрыгнул?

Не тратя ни секунды, я бросился к окну и уставился на усеянный зеленью и цветами луг. Даже отсюда было видно, что внизу нет ни Блэка, ни следов его падения. Только ничем не потревоженная зелень.

Если Блэк и выпрыгнул, то он растворился в воздухе.

Бешенство захлестнуло меня, заполнив собой каждую клетку, вытеснив из тела воздух и заменив его слепой яростью. Издав бессильный гневный вопль, я захлопнул окно так резко, что старое стекло покрылось трещинами. После повернулся к Фаджу, сотрясаясь от бушующей внутри ненависти и злости.

— Как? — прорычал я. — Как это возможно?

Побледневший министр только слабо качнул головой.

— Мы узнаем, — пробормотал он. — Нужно расспросить всех в замке… нужно снова поставить патрули… и дементоры — надо отправить их по следу.

— Бесполезно! — Мой голос был истерически, непривычно высоким, но в данную минуту мне было на это плевать. — Но я знаю, кто именно в этом замешан, и клянусь, он мне за это ответит!

Я плохо помнил, как вылетел за дверь и бросился вниз по лестнице. Во мне горело лишь одно желание: найти Поттера и допрашивать его до тех пор, пока он не сломается. Потому что именно он был ответственен за побег Блэка — я мог поклясться в этом жизнью. Я только не знал, как ему это удалось.

— Он, должно быть, аппарировал, Северус, — продолжал причитать Фадж. — Надо было оставить кого-то с ним в комнате. Когда об этом узнают…

— ОН НЕ АППАРИРОВАЛ! — взревел я. Как этот недоумок вообще стал министром?! — НЕЛЬЗЯ АППАРИРОВАТЬ НА ТЕРРИТОРИИ ЗАМКА! В ЭТОМ ЗАМЕШАН ПОТТЕР!

— Северус! — раздался знакомый голос. Знакомый, однако ненавистный мне в эту секунду.

Дамблдор. Безусловно, и он сыграл свою роль.

— Будьте благоразумны, — продолжил он со своим сводящим с ума спокойствием. — Гарри был заперт всё это время…

Игнорируя его, я дернул за ручку двери, ведущей в больничное крыло. Ничего не произошло, и, выругавшись, я отпер ее заклятьем и тут же устремился к мальчишке.

— ВЫКЛАДЫВАЙТЕ, ПОТТЕР! ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ?

— Профессор Снейп, контролируйте себя! — возмущенно закричала Помфри. Я послал ей ядовитый, свирепый взгляд, и хотел было вернуться к Поттеру, однако Фадж тоже решил о себе напомнить:

— Послушайте, Снейп, рассудите здраво. Дверь была заперта, мы сами это только что видели…

— ОНИ ПОМОГЛИ ЕМУ СБЕЖАТЬ, Я ЗНАЮ! — завопил я. Идиот, недоумок — что он-то мог знать? Фадж был жалкой пешкой, он никогда не принимал непосредственного участия ни в каких событиях, он понятия не имел, на что Поттер способен!

— Уймитесь уже, милейший, вы несете чепуху! — рявкнул он. От негодования у меня в глазах окончательно потемнело.

— ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ ПОТТЕРА! — взвыл я. — ЭТО ОН СДЕЛАЛ, Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ОН!

— Довольно, Северус, — как всегда невозмутимо проговорил Дамблдор. — Подумайте о том, что вы говорите. Дверь была заперта с тех пор, как я вышел из палаты десять минут назад. Мадам Помфри, ученики покидали свои постели?

— Конечно нет, я была с ними всё время, что вы отсутствовали! — ощетинилась медсестра, и от бессильной злобы, от безысходности я был готов рвать на себе волосы. Они все были наивными идиотами, которыми умело играл Дамблдор — они не понимали, что их обводят вокруг пальца. Это меня они считали сумасшедшим, но им и в голову не приходило, как на самом деле обстоит ситуация.

— Вот видите, Северус, — торжествующе заметил директор, сверля меня внимательным взглядом. — Если только вы не предполагаете, что Гарри и Гермиона обладают способностью находиться в двух местах одновременно, то боюсь, я не вижу поводов беспокоить их и дальше.

Я застыл, шокированно уставившись на Дамблдора. Гнев улетучился, словно его и не было — остались лишь потрясение и ступор. Невозможно было не понять или неправильно истолковать этот намек — он мог значить только одно.

Хроноворот. Хроноворот, находящийся у Грейнджер по разрешению Дамблдора. Этот сумасшедший, одержимый человек позволил тринадцатилетним подросткам воспользоваться хроноворотом, чтобы дать им шанс спасти Блэка. Спасти убийцу.

Здесь нечего было больше сказать. Нечего сделать. Я бегло рассмотрел вариант открыть карты Дамблдора прилюдно, в присутствии Фаджа и Помфри, но тут же отверг его. Зачем? Это ничего не докажет, только меня в очередной раз выставят дураком. Ни Фадж, ни Помфри не были ровней Альбусу — мало кто был. На самом деле, такого человека, пожалуй, вообще не существовало, и именно поэтому Дамблдор всегда будет выходить победителем, несмотря на всю абсурдность и бессмысленность его затей.

Ни на кого не глядя, я повернулся и направился к выходу из больничного крыла.

День триумфа обернулся днем моего самого большого поражения.

* * *

Я знал, что Дамблдор не оставит меня одного надолго, только не после того, что случилось. Он придет и попробует оправдать свой безумный поступок. Он приведет сотню доводов в доказательство своей правоты. Он обставит всё так, словно это я пересек границу, словно я оступился и поставил под угрозу один из его очередных гениальных планов. Обычно у него даже получалось убедить меня в моей собственной слепоте, но на этот раз? Нет. На этот раз я был готов. На этот раз я собирался высказать ему всё, что о нём думаю, наплевав на последствия. Потому что ничто, ничто не могло быть хуже того, что он сделал. Что он у меня сегодня забрал.

Мне казалось, я держал себя в руках и полностью контролировал циркулирующую в крови ярость. Я остался невозмутимым, когда в дверь постучали. Я спокойно наблюдал, как Дамблдор вошел внутрь. Я даже не сдвинулся с места, когда он приблизился ко мне.

Но потом он начал говорить.

— Сегодняшний разговор будет не из легких, Северус. — Его голос был сдержанным, однако в нём отчетливо слышались раздраженные, разочарованные нотки. Я ощутил, как мое тело напряглось до самого предела, желая только одного — чтобы он заткнулся и отступил. Чтобы хоть сегодня признал, какую роковую ошибку совершил. Но нет, это ведь был Альбус Дамблдор, единственный волшебник, перед которым блекло даже величие Темного Лорда. Такие, как он, никогда не признают своих ошибок. Мне ли не знать?

— Должен признать, я ожидал от вас большего, — Дамблдор медленно покачал головой. — Вы прожили столько лет, готовясь к возвращению Волдеморта, вы столько лет преподавали сложный предмет не всегда способным ученикам, но так и не научились ни малейшей выдержке и терпению. Почему так, Северус? Почему вы не можете собраться и услышать, что вам говорят, в непростых ситуациях? Если то, что вы продемонстрировали сегодня — вся ваша подготовка, то я боюсь, наш план придется пересмотреть. Вы никогда не сможете убедить Волдеморта в своей преданности, если не способны сделать это даже по отношению ко мне в присутствии других людей.

— Преданность? — переспросил я и не узнал свой собственный голос — до того искаженным и чужим он был. — Преданность вам? После того, что вы сделали?

— Ох, оставьте этот пафос, Северус! — На этот раз раздражение в словах Дамблдора было куда отчетливее. — Вы сами в некоторой степени виноваты в том, что преступник, повинный в смерти Джеймса и Лили, сбежал. Более того, вы до сих пор отказываетесь понимать, почему это случилось! Я бы настоятельно вам советовал…

— Я виноват в том, что убийца сбежал?! — Я даже не заметил, как вскочил с кресла и сделал несколько угрожающих шагов к Дамблдору. — Я?! Да если бы не я, его бы вообще не поймали! Если бы не я, этот вечер бы закончился смертью Поттера и его друзей, а вы… — Я обвиняющее указал на него пальцем. — Вы отпустили Блэка, устроили ему новый грандиозный побег с помощью двух глупых подростков! Я знал, что вы человек с неординарным мышлением, но то, что вы сделали сегодня, переходит всякие границы! Как вы посмели?! — Я захлебывался от негодования и отчаяния и не мог разобрать свои же слова. — Кто дал вам право помогать убийце, да еще и на глазах у всех, в моём присутствии, в присутствии министра магии! Зачем вы…

— Сириус Блэк не виноват в смерти Лили и Джеймса, Северус, поймете вы это или нет! — Дамблдор повысил голос. Это было так нехарактерно для него, что я не сразу понял смысл его слов.

Что?

— Что вы сейчас сказали? — медленно переспросил я. Директор вздохнул и опустился на диван, глядя на меня почти с… грустью?

— Вы слышали, что я сказал, — устало произнес он. — Точно так же, как вы слышали эти же слова сегодня в больничном крыле от Гарри и Гермионы, но, как всегда, не придали им значения.

— А вы, стало быть, им поверили? Поверили в этот бред? — Я не смог сдержать истерический смех, рвавшийся из груди. — Хотите сказать, Блэк — оклеветанная жертва, а Питер Петтигрю инсценировал свою смерть и подставил его?

— Именно это я и хочу сказать, — Дамблдор продолжал спокойно смотреть мне в глаза. — Если бы вы остановились хоть на минуту, Северус, и подумали бы — просто подумали… исход сегодняшней ночи мог быть совсем иным.

— Петтигрю — ни на что неспособный, жалкий идиот, — выплюнул я, сжав кулаки так, что мои руки практически онемели. — Он бы никогда не смог провернуть такой план.

— Сколько раз я говорил вам, что вы постоянно недооцениваете людей? — Дамблдор вновь заговорил жестче и холоднее. — Как у себя на уроках, так и в жизни. Вы правы, Питер Петтигрю никогда не отличался блестящим умом и хитростью, присущей его друзьям, и именно это в итоге привело к трагедии. Обиженные, непонятые люди бывают способны на многое, Северус. Да, Джеймс, Сириус и Ремус приняли Петтигрю в свою компанию, но скорее с целью использовать, а не дружить. Их отношения едва можно было назвать равноправными. Петтигрю надоело всё время оставаться в тени, и Волдеморт умело этим воспользовался.

— Нет, — прошептал я. Слова Альбуса были совершенно бессмысленны. — Нет, это неправда. Всё не могло быть так. Петтигрю, он же… он ничтожество. Тряпка, ничего не стоящий слизняк, недостойный даже ненависти. Он бы не рискнул пойти на такое. Это всё Блэк. Блэк заморочил вам голову, и вы поверили…

— Северус, — прервал он меня, — успокойтесь. Возьмите себя в руки. Я понимаю, почему вы никогда не подозревали Петтигрю, я и сам был слеп очень долгое время. Верил, что Сириус получил по заслугам, считал его своей ошибкой… Но после того, как он сбежал из тюрьмы, мне постепенно открылась правда.

— Какая? — выдохнул я. — Какая правда? Что вообще могло убедить вас в невиновности ублюдка, который с самого детства демонстрировал наклонности к убийству?

— Сначала это были мелочи, — Альбус откинулся на спинку дивана, вглядываясь в пламя, горящее в камине. — Слова Корнелиуса о том, что Сириус, случайно увидев один из выпусков Пророка, внезапно стал одержим Хогвартсом. То, как он хотел…

— Блэк был одержим Хогвартсом из-за того, что здесь учится Поттер! — не сдержавшись, выкрикнул я. — Когда он увидел Пророк, он, наверное, вспомнил о мальчике и решил доделать то, что не получилось у его хозяина!

— Вы опять торопитесь, Северус. Я понимаю, как много это для вас значит, но пожалуйста, дайте мне закончить.

Сцепив зубы, я рвано кивнул, и директор продолжил:

— Опять-таки исходя из слов Корнелиуса, Сириус прекрасно себя чувствовал, несмотря на длительное пребывание в Азкабане. Он не был безумцем, Северус, он по-прежнему ориентировался во времени, а значит, хорошо знал, что Гарри учится в Хогвартсе уже два года. Нет, в Пророке было что-то другое — что-то, заставившее его совершить побег и отправиться в школу, зная, чем такая затея ему грозит.

— Он сбежал потому, что хотел сбежать! Зачем искать скрытые причины там, где их нет, Дамблдор? Какой заключенный отказался бы…

— Сириус сбежал сразу после того, как увиденная статья его обеспокоила. Это доказывает, что он мог покинуть Азкабан в любой момент. Нет, Северус, всё намного сложнее. Вы знаете, что было в выпуске, который так на него повлиял? Статья о семье Уизли вместе с их фотографией. С фотографией крысы Рональда Уизли, у которой не хватало одного пальца. Вы ведь уже в курсе, что Сириус, Джеймс и Петтигрю были анимагами?

Я медленно кивнул.

— Сириус узнал анимагическую форму Петтигрю. Он единственный, кто знал, что на самом деле случилось в тот страшный день, и, увидев снимок, понял, что Петтигрю находится в Хогвартсе, в непосредственной близости от Гарри.

— На свете миллионы крыс, — хрипло сказал я. — Тысячи с потерянными пальцами. Это ничего не доказывает.

Дамблдор тяжело вздохнул, как будто я был тупоголовым школьником, не способным усвоить один простой урок.

— У Сириуса была масса возможностей убить Гарри. Помните, он пробрался в общую комнату Гриффиндора? Над кем он тогда стоял?

Над Уизли. Я помнил, однако отказывался говорить это вслух.

— Именно Сириус прислал Гарри Молнию. Он знал, что мальчику нужна была новая метла, он даже знал, какую модель подарить, какая порадует мальчика больше всего. Следовательно, он неоднократно находился поблизости и ни разу не причинил ему вред.

— Это совпадение! — Воздуха не хватало. Я попытался неотрывно смотреть на Дамблдора, но перед глазами всё продолжало расплываться, лишая возможности сосредоточиться. — Блэк не был рядом с Поттером. Он не присылал ему метлу. Он хотел… это невозможно, понимаете вы или нет? Блэк был Хранителем тайны! Блэк, не Петтигрю!

— Джеймс и Лили поменяли Хранителя в самый последний момент. Мне не сообщили в этом, — Дамблдор крепко сжал челюсти, — так что для меня это стало таким же шоком, как и для вас. Судя по всему, они решили, что Сириус был слишком очевидным выбором, и именно Питер Петтигрю принял на себя обязанность быть Хранителем их семьи.

— Этого не может быть. Блэк обманул вас, он…

— Я говорил с ним, Северус, — ровно произнес Дамблдор, прерывая мои бессвязные попытки уцепиться за что-то. — Я смотрел ему в глаза. Я знаю, что он говорит правду. Вы можете не верить прямым доказательствам, можете пытаться и дальше найти им объяснение… но я прошу вас поверить моим убеждениям. Поверить мне.

Я не знал, что сказать. Как ответить. В горле образовался удушливый комок, мешающий говорить. Какая-то отдаленная часть сознания отметила, что мои ноги начинают дрожать, и я поспешно отвернулся и ухватился руками за столешницу.

— Северус…

— Уйдите, — хрипло выдавил я. — Просто уйдите. Я должен побыть один.

Дамблдор тяжело вздохнул. На мгновение я подумал, что он предпочтет проигнорировать мою просьбу, но раздался шорох, шаги — и дверь с негромким стуком захлопнулась.

Какое-то время я молча стоял, тупо вглядываясь в поверхность стола. Ярость, ненависть, пылавшие во мне совсем недавно, куда-то исчезли, остались лишь апатия и недоумение. Петтигрю? Убийца самого близкого для меня человека — ничтожество, чья анимагическая форма — крыса? Я столько лет провел в ненависти к Блэку, мечтая отомстить ему, дав себе клятву заставить его страдать, и это всё было зря? Всё это время настоящий убийца находился в замке, наслаждался жизнью?

В замке. Рядом со мной.

По-прежнему придерживаясь за стол, я бессильно опустился вниз и зарылся лицом в колени.

Убийца Лили всегда был рядом со мной, в том числе и сегодня. У меня был шанс поймать его, а я… что я вообще делал? Был сосредоточен только на Блэке. На желании свернуть ему шею и отомстить за всё. Я поставил свою потребность в мести выше Лили… Так что же было моей основной целью? За кого я хотел мстить прежде всего — за нее? Или всё-таки за себя самого?

Всё было бессмысленно. Бесполезно и бессмысленно. Ошибку совершил не Дамблдор — ошибку совершил я. Одну из самых больших в своей жизни.

Но я был не одинок в этом.

Мои глаза распахнулись, и я выпрямился, ощутив первый слабый укол возрождающейся злости.

Да, я был виноват, но не я упустил Петтигрю. Моей ошибкой было не разобраться в ситуации, и я сполна за это расплатился — Поттер с дружками позаботились об этом. Я был без сознания, когда Петтигрю сбежал. Поттеру, Грейнджер и Уизли, естественно, было бы не под силу остановить его, так где же находился хваленый Люпин? Чем занимался Блэк, из-за которого всё это и началось?

Я не знал точно, но у меня была отличная теория. Увидев карту, кретин Люпин на всех парах помчался к своему дружку, начисто забыв о зелье, и когда их процессия направлялась к замку, его звериная сущность взяла верх. Блэк же всегда был недоумком; я мог поспорить, что он тут же позабыл о Петтигрю и попытался усмирить своего одичавшего приятеля. Именно так это нелепое… существо и смогло сбежать. Омерзительный червяк просто воспользовался ситуацией.

То, что Люпин поливал меня грязью за моей спиной — как я и подозревал с самого начала, — касалось нас лично. То, что он проявил подобного рода безответственность… то, что он подверг жизнь Поттера и других опасности — совершенно иное, отнюдь не частное дело. Такой человек не имел права называть себя преподавателем. Дамблдор сделал ему одолжение, пригласив на пустующую должность, а в ответ получил сбежавшего преступника и поставленных под угрозу учеников.

Медленно, я поднялся на ноги. Стоять твердо всё еще не получалось, однако я ощутил новый внутренний подъем сил, вызванный злостью и мрачным торжеством.

В том, что Петтигрю за всё заплатит, я нисколько не сомневался, я даже не собирался тратить на него ни эмоции, ни мысли. Блэк и так ответил за всё, в чём он был виноват — и за всё, в чём он виноват не был. Я не ощущал ни малейшей симпатии или сочувствия к нему, но многолетнее пребывание в Азкабане было достаточным наказанием даже на мой взгляд.

Оставался Люпин. Оборотень, считающий себя лучше всех остальных — пришло и его время расплатиться.

За этим я прослежу лично. Уверен, это доставит мне наслаждение.

* * *

Когда утром после завтрака в мою дверь постучали, я даже не стал отвечать. Я прекрасно знал, кто именно ко мне явился — равно как и то, что мне не избавиться от этого посетителя.

Стук повторился, а затем дверь осторожно приоткрылась и внутрь зашел Люпин. На этот раз на его лице не было привычной мне дружелюбной улыбки — только глаза смотрели на меня с насмешкой и с наигранной, преувеличенной грустью.

— Поговорим? — осведомился он. Его голос звучал слишком мягко, словно успокаивающе, и я немедленно ощетинился.

— Не думаю, что в этом есть смысл, — холодно сообщил я. — Всё было сказано еще вчера. Советую тебе собрать вещи и написать заявление об уходе прежде, чем Дамблдору придется выгонять тебя силой.

— Не волнуйся, — Люпин изогнул губы в кривой улыбке. — Я не собираюсь здесь задерживаться. На самом деле я написал заявление еще до завтрака, до того, как ты демонстративно собрал своих учеников и сообщил им правду обо мне.

Наверное, на моём лице отразилось удивление, потому что Люпин хмыкнул.

— Поверь мне, никто, даже ты, не винишь меня в случившемся сильнее, чем я виню сам себя. Я не хочу покидать Хогвартс, мне здесь нравится, с этим местом связаны мои самые чудесные воспоминания. Я полюбил своих учеников… не всех, конечно, но очень многих, — он с сожалением покачал головой. — Мне не хочется с ними расставаться. Я буду скучать по Хогвартсу и по детям. Но когда я принял предложение Альбуса прошлым летом, я поклялся себе, что никогда не подвергну никого опасности. Вчера я нарушил это обещание, поэтому… — Люпин пожал плечами. — Мне остается только уйти.

— Как трогательно, — презрительно выплюнул я. Святой Люпин занялся своим любимым делом — изображать из себя мученика. — Уйти, когда знаешь, что тебя выгонят в любом случае — и вправду благородный поступок. Хотя чего еще от тебя можно было ожидать? Тебе всегда нравилось, когда о тебе думают лучше, чем следует.

— Как раз об этом… — Люпин замялся, а потом вдруг выпрямился и уставился мне в глаза. — Северус, я хочу, чтобы ты знал о том, что я сказал в Хижине: я не думаю так на самом деле. Мое желание сблизиться с тобой, стать если не твоим другом, то хотя бы кем-то, с кем ты мог бы чувствовать себя комфортно, было искренним. Оно и сейчас искреннее, так что если ты когда-нибудь почувствуешь, что сможешь…

— Забудь об этом, — прервал я его. — Это не имеет значения. По крайней мере теперь.

На этот раз грусть, промелькнувшая в его глазах, показалась мне искренней, однако я поспешно отверг эту мысль. Я не собирался сочувствовать ему. Люпин сам вырыл для себя могилу.

— Знал, что ты так скажешь. Что ж, — он внезапно послал мне по-мальчишески озорную улыбку. — Попытаться стоило. Я был рад провести этот год здесь. И пребывание в твоей компании было, как всегда, незабываемым.

Я нахмурился, пытаясь понять, издевается он или говорит всерьез. Люпин же, издав короткий смешок, произнес:

— На всякий случай хочу сказать, что понимаю и поддерживаю твой поступок. Не буду скрывать, какой-то части меня чертовски обидно. Может быть, я даже немного разочарован, но в основном я считаю, что ты всё сделал правильно. Не могу сказать, что мое будущее особо мрачное — я очень хочу снова увидеть Сириуса и поговорить с ним. Теперь у меня будет такая возможность.

Меня передернуло от омерзения, и Люпин вдруг посерьезнел.

— Я хочу кое о чём тебя попросить, — сказал он.

— Попросить? — Я недоверчиво приподнял брови. — Ты забываешься.

— Не для меня. Для Гарри. Пожалуйста, прояви к нему понимание, хотя бы на какое-то время.

— Ты здесь больше не работаешь, — прошипел я. — С какой стати ты считаешь себя вправе давать мне советы?

— Я забочусь о мальчике, Северус, и надеюсь, ты найдешь в себе хоть каплю сострадания к нему, — от оборотня ощутимо повеяло холодом. — В конце концов, Гарри нашел и опять лишился своего крестного, не говоря уж о том, что он наверняка считает побег Питера своей виной. Ему сейчас нелегко. Хотя бы ты не сыпь ему соль на раны.

— Если цель твоего визита на этом исчерпана, то я попрошу тебя удалиться, — ледяным тоном произнес я. Люпин тяжело вздохнул.

— Конечно, — ответил он. Уже у двери остановился и окинул меня последним внимательным взглядом. — Удачи тебе, Северус.

Я не удостоил его ответом. Слабо улыбнувшись — наверное, в ответ на свои очередные шизофренические мысли, — он вышел из моего кабинета.

Я надеялся, что навсегда.

* * *

Никогда прежде я не был так рад своему возвращению в тупик Прядильщиков, как в этом году. Бросив чемодан прямо у двери, я немедленно наложил на нее несколько запирающих заклятий и направился к себе в комнату.

Дом был мрачным и унылым, как всегда, но у него были свои преимущества. Закрывшись в лаборатории или в любой из комнат, я не услышу ни вызовы из камина, ни стук в дверь, а значит — никто не сможет меня потревожить.

На этот раз я не просто вернулся домой. Я сбежал из Хогвартса, подальше от разочарованных глаз Дамблдора и его явного холодного неодобрения. Я не мог выносить его присутствие и дальше. Да, он имел полное право винить меня в случившемся, но он сам был виноват не меньше. Если бы не его игры в загадки, жалкая крыса в лице Петтигрю была бы уже поймана. Я был бы готов к его появлению, я бы не воспринял слова Люпина и Блэка как бред.

Вернуть и изменить что-то было уже нельзя, но я чувствовал, что ни я, ни Дамблдор не оттаем друг к другу в ближайшее время. Вполне возможно, это не произойдет никогда.

Сердце болезненно сжалось при этой мысли, однако я решительно отодвинул ее на задний план и, опустившись в знакомое продавленное кресло, устало закрыл глаза.

До чего паршивым выдался этот год. Мне хотелось думать, что следующий будет чуть лучше, но это было скорее тщетной надеждой. Вместо Люпина Дамблдор наймет очередного идиота, который продержится в должности преподавателя не больше года, а мне снова придется терпеть полоумного соседа за обеденным столом.

И Поттер наверняка доставит немало хлопот.

Внутри немедленно поднялась волна беспокойства, и я не смог сдержать вздоха. Поттер взрослел — намного быстрее, чем я ожидал, чем мне хотелось бы. Даже совсем мальчишкой он то и дело влипал в неприятности, и мне не хотелось даже думать, что будет на четвертом курсе.

Мне не хотелось думать и о том, что он может натворить этим летом. Я не знал, что именно на него так повлияло — уход Люпина, неожиданное знакомство, а затем вынужденное расставание с блохастым крестным отцом, но Хогвартс он покинул расстроенным и угрюмым. Я не видел его таким никогда раньше, даже в самые напряженные для него моменты, и это раздражало. Нашел из-за кого переживать. Люпин и Блэк стоили друг друга — два безответственных, ничего собой не представляющих идиота.

И всё же, одновременно с раздражением, я испытывал и легкую тревогу. Может, даже жалость — иначе как объяснить, что я не поставил Поттеру «Отвратительно» за экзамен, хотя он того заслуживал? Во мне уход Люпина вызвал лишь злорадство, но мальчик явно испытывал другие чувства. Он с жадностью хватался за любую нить, связывающую его с родителями, а теперь еще одна из них оборвалась.

Помимо всего, Поттер по-прежнему оставался импульсивным и безмозглым — вдруг летом он решит навестить оборотня или пса, никого не предупредив? Вряд ли ничтожество вроде Петтигрю не побоится и попробует навредить ему, но что, если крыса свяжется с другими, более сильными и изворотливыми магами? После всего, что произошло, я был вынужден признать — я понятия не имею, на что этот отброс общества может быть способен.

По-прежнему чувствуя себя усталым и озлобленным, я резко поднялся с кресла и снова спустился вниз, сам толком не зная, чем собираюсь заняться. А ведь не прошло и часа с моего прибытия в дом. Как я выдержу здесь всё лето?

Достигнув гостиной, я замер, уставившись на сундук, стоящий посередине комнаты.

Точно. Сундук и странная коробка с письмом внутри. Я уже совершенно о них забыл.

Любопытство всё-таки взяло верх, и, приблизившись, я вытащил коробку и поставил ее на стол. Она оказалась на удивление легкой, как будто внутри ничего не было, и уже забытые подозрения вновь подняли головы.

Кто мог подсунуть мне это? Внутри вполне может оказаться проклятый предмет. В конце концов, не всё ли равно, от кого это послание и когда оно отправлено? Ведь я всегда ненавидел сюрпризы.

Я еще раз придирчиво изучил взглядом конверт. Северусу. Почерк был аккуратным и ровным и чем-то напоминал почерк Лили.

Сердце немедленно подскочило, и я, прикрыв глаза, сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Письмо было не от Лили. Да, наклон и отдельные буквы имели сходство с тем, как обычно писала она, но только отдаленное. Кем бы автор ни был, я точно знал, что это не Лили.

Медленно, я распечатал конверт, вынул и развернул пергамент. Мне сразу же бросилось в глаза, что почерк в самом письме кардинально отличался от того, что был на конверте… более того, я его уже видел — только где?

Любопытство переросло в неподдельный интерес, и я погрузился в текст.

Снейп,

Сегодня последний день учебы для нашего курса в Хогвартсе. Признаюсь, я долго оттягивал этот момент — не знал, что сказать. Я и сейчас не знаю, но тянуть дальше уже некуда. Наверное, мы больше не увидимся, а если и увидимся, вряд ли нам удастся нормально поговорить.

Ты, наверное, подумаешь, что это Лили сейчас стоит здесь и заставляет меня писать. Или что я пишу только для того, чтобы в очередной раз наговорить гадостей и оставить последнее слово за собой. На самом деле Лили давно оставила попытки примирить нас, а для меня многое изменилось за последние месяцы. Я вдруг понял, что времени на детские игры и никому не нужное соперничество больше нет. Я больше не могу быть ни в чём уверен — даже в том, что сегодня по дороге в Лондон с нашим поездом ничего не случится.

Я знаю, уже поздно что-либо исправить, но Снейп, мне жаль, что всё сложилось именно так. Еще точнее — мне стыдно за то, как я себя вёл.

Вот. Я это сказал. Мне стыдно, хотя ты и сам-то виноват не меньше меня. Мы оба никогда не переставали враждовать из-за каждой мелочи, но настоящей причиной этому всегда была борьба за внимание Лили. Сейчас я понимаю, что это было жестоко и глупо с нашей стороны, в первую очередь по отношению к ней. У каждого из нас есть часть ее, которая всегда будет недоступна другому. Ты ее лучший друг (поверь, даже сейчас), а я ее жених. Я не смогу заменить ей тебя, но и у тебя это тоже не выйдет. Надо было понять это и остановиться уже давно, и кто знает, как бы тогда всё повернулось?

Я хочу быть достойным мужем для Лили, Снейп. И я хочу, чтобы ты еще раз подумал о войне, в которой участвуешь. Раньше я был твердо уверен в том, что ты подонок, которому самое место в рядах Пожирателей Смерти, но если Лили столько лет дружила с тобой, если она всё еще видит в тебе что-то хорошее, то она, скорее всего, права. Я знаю, что Лили многое для тебя значит, но из-за идеологии, которую ты сейчас поддерживаешь, она тоже в постоянной опасности. Определись уже, Снейп. Определись сейчас, потому что, как я и сказал, дальше тянуть некуда.

Понимаю, это звучит нелепо, но даже мы с тобой можем быть неплохой командой. Помнишь, на зельях, когда Слагхорну надоело видеть, как мы вечно портим работы друг друга, и он поставил нас в пару против пары рейвенкловцев? Мы тогда отлично сработали вместе. Закончили самыми первыми. Или на чарах, когда мы остались одни в классе и сначала разнесли преподавательский стол и шкаф, а потом стали пытаться вернуть всё по своим местам? У меня до сих пор остались наши записи с заклинаниями, ни одно из которых толком не сработало. И те записки с зелий, которыми мы обменивались во время работы, потому что за каждое слово, произнесенное вслух, с нас снимали баллы. Приложу их с этим письмом, и пару фотографий тоже. Я думаю, если во мне они вызывают ностальгию и сожаление, то, может, и ты как-то отреагируешь? Впрочем, можешь их сжечь. Это только твое решение.

Я рад, что всё же решил написать тебе. Мне стало легче. Может, теперь ты поймешь, что Лили не совершила роковую ошибку, согласившись быть со мной. Конечно, я не достоин ее, но я твердо намерен сделать всё, что в моих силах, лишь бы это исправить. Может, и тебе стоит задуматься?

Удачи, Снейп.

Джеймс Поттер

P. S. Не удивляйся надписи на конверте. Я был уверен, что если ты сразу поймешь, от кого письмо, то сожжешь его, даже не открывая. А так, надеюсь, прочитаешь хоть пару строк.

Какое-то время я, не шевелясь, продолжал вглядываться в текст, с трудом веря собственным глазам. Письмо от Поттера? Очередное послание от призрака из прошлого?

Кажется, все мертвецы в этом году решили воскреснуть.

Медленно, я положил исписанный пергамент на стол, всё еще не отрывая от него глаз. На мгновение — на одно короткое, до странности болезненное мгновение — я попытался представить, что было бы, если бы я нашел это нелепое послание вовремя. Изменило бы оно что-то? Вряд ли. В конце концов, это были лишь слова — пустые и ничего не значащие… запоздавшие на много лет. И всё же при мысли о прошлом меня вдруг накрыла волна непреодолимой, безнадежной тоски по тому времени. Глаза начало жечь, и я поспешно распаковал коробку с записками и фотографиями и, нацелив на них палочку, пробормотал:

— Инсендио.

Наблюдая за пламенем, я не ощутил долгожданное облегчение. На душе было всё так же паршиво.

Лучше бы я не читал это чёртово письмо. Лучше бы его вообще не было. Какой чёрт дернул Поттера написать его? Какой чёрт дернул меня его открыть?

Я снова поднял палочку, поднеся ее к бумаге. Воспламеняющее заклинание вертелось на языке, однако по какой-то необъяснимой причине я не смог произнести его.

Зачем мне это письмо? Я никогда больше не буду его перечитывать, мне хватило одного раза. Оно ничего для меня не значило — всё равно я не поверил ни единому слову. Так в чём же проблема? Что мешало мне просто уничтожить его так же, как я уничтожил эти чёртовы записки и фотографии?

Я не знал, но произнести заклятье и покончить с этим всё равно не получалось.

Выругавшись, я схватил письмо, затолкал его обратно в конверт и с отвращением швырнул на одну из полок шкафа.

Завтра. Я сожгу его завтра, когда немного приду в себя и разберусь с тем, что чувствую. Поттер был мертв уже почти тринадцать лет. Пускай и дальше остается в могиле.

С этим решением я захлопнул крышку окончательного опустевшего чемодана, загнал его в угол и направился обратно к лестнице.

Хватит с меня призраков.