Быть Северусом Снейпом (джен)

Утро воскресенья я встретил в таком же отвратительном настроении, в каком лег спать накануне. Ситуация с Кубком всё так же приводила в ярость, и я всё так же не представлял, кто помог Поттеру стать участником Турнира.

Когда я поднялся в Большой зал, меня тут же накрыло волной громких разговоров и восклицаний. Казалось, позавтракать пришло втрое больше людей, чем было в школе, и все обсуждали выбор Кубка, споря, кто станет победителем.

Макгонагалл встретила меня мрачным взглядом. Я кивнул ей в знак приветствия, но не стал ничего говорить.

Наше с ней отношение к Дамблдору было схожим, однако сейчас Макгонагалл не была моим союзником. В произошедшем есть и ее вина — как и Дамблдор, она потакала Поттеру, поощряя нарушение правил, если это способствовало так называемым «гриффиндорским» целям. И я нисколько не сомневался: случись чудо и победи Поттер в Турнире, Макгонагалл будет гордиться и поздравлять его громче всех.

Аппетита не было. В очередной раз окинув предложенную еду взглядом, я посмотрел на слизеринцев.

Уоррингтон был за столом. Я сомневался, придет ли он на завтрак после поражения с Кубком — вчера я так и не поговорил с ним, его не было в общей комнате с остальными. В другой ситуации я бы снял за это баллы, но я отлично понимал желание Уоррингтона побыть одному: участие друзей в такой момент только усилило бы досаду.

Первоначальное облегчение сменилось тревогой, когда я заметил, что Уоррингтон молча смотрел на свою тарелку пустым взглядом, даже не пытаясь создать видимость, будто чувствует себя лучше. Друзья бросали на него взволнованные взгляды, но не решались придвинуться ближе.

На смену беспокойству пришло раздражение. Глядя на Уоррингтона, можно было подумать, что утрата шанса на участие в Турнире для него равносильна потере близкого человека. В его возрасте нужно лучше держать удар.

Внезапно смутное, едкое чувство, теребящее меня со вчерашнего вечера, приобрело очертания. Я замер, не в силах понять, как мог позволить себе забыть.

Годрикова лощина. Кладбище. Я столько лет соблюдал традицию в память о Лили. Каждый визит приносил и утешение, и горечь, перезапуская счетчик и отмеряя время до моего следующего прихода.

Я не смог прийти в прошлом году из-за появления Блэка. И вчера снова не пришел — на этот раз только по своей вине. Я успел бы, но после выбора Кубка всё вылетело из головы.

Второй год подряд.

Чувство вины стало невыносимым. Теперь даже вид тыквенного сока вызывал тошноту, и я мельком глянул на время, пытаясь высчитать, когда можно будет уйти, не вызывая лишних вопросов.

Еще как минимум пятнадцать минут.

Почти отчаянно стремясь отвлечься, я посмотрел на хаффлпаффцев, которые сегодня были непривычно громкими и радостными. Диггори сидел в самом центре, улыбаясь и периодически закатывая глаза в ответ на очередные комплименты. Он выглядел и смущенным, и счастливым одновременно.

Еще один мальчишка, чрезмерно переоценивший важность Турнира в своей жизни.

Диггори был неплохим магом, вполне способным учеником, но никаких особенных талантов у него не было. Как он собирался соревноваться наравне с остальными, было для меня загадкой.

Хотя на фоне Поттера любой покажется мастером.

Поттер.

Я рискнул посмотреть на гриффиндорский стол, который тоже пребывал в приподнятом настроении. Гриффиндорцы оживленно переговаривались и кидали взгляды на центральную дверь, словно надеясь в любой момент кого-то увидеть.

Поттера на месте не было, как и Грейнджер. А вот Уизли сидел с остальными, мрачный и недовольный.

Я нахмурился, пытаясь понять, что могло произойти. Поттер явно хотел скрыться от позора — я не сомневался: кроме гриффиндорцев, никто не одобрит его выходку. Грейнджер, скорее всего, с ним — поддерживает и утешает… но почему Уизли здесь? Сильно проголодался? Или тоже был против решения Поттера участвовать обманным путем?

Но еще вчера всё было в порядке. Я видел, как они шептались и пересмеивались — значит, размолвка произошла уже после того, как Кубок выбрал Поттера. Уизли мог разозлиться, только если Поттер не предупредил его о своем плане — но разве это возможно? Они же лучшие друзья. Поттер тащил Уизли в каждую авантюру, с чего на этот раз ему хранить гордое молчание? Боялся конкуренции? Едва ли.

Возможно, мальчишка действительно ни при чём? И выбор Кубка стал для него таким же шоком, как и для остальных?

Пятнадцать минут прошли, и я с готовностью поднялся со своего места.

Зря я пришел сюда. Никаких ответов я, разумеется, не получил. А чтобы разделить восторженное предвкушение, захватившее учеников, нужно иметь столь же скудные мозги.

* * *

Если какая-то часть меня еще надеялась на улучшение ситуации, то и ее тоже ждало разочарование. Дамблдор не изменил свое решение, запретив Поттеру участвовать. Родственники Поттера не завалили Хогвартс письмами, требуя оградить своего племянника от неоправданного риска. Ученики всё так же пылали энтузиазмом, Макгонагалл ходила мрачнее тучи, а сам Поттер старательно избегал людных мест.

Урок зелий в первую пятницу после решения Кубка стал испытанием даже для меня. Слизеринцы шипели, как разъяренные змеи, начисто позабыв о кипящих зельях и пытаясь досадить Поттеру всеми возможными методами. Я отказывался испытывать жалость к мальчишке — он заслужил каждый упрек, каждую ядовитую фразу. Я бы только предпочел, чтобы это происходило не на моем уроке, где малейшая ошибка могла закончиться несчастным случаем.

— Твое зелье похоже на блевотину, Поттер, — язвительно протянул Малфой. — Интересно, поразишь ли ты членов комиссии своими выдающимися способностями. Представляю, что будет, если на первом задании надо будет что-то сварить! Ты точно произведешь фурор. Первый ученик Хогвартса, дискредитировавший всех учителей вместе с директором.

Я искоса глянул на зелье Малфоя и болезненно поморщился. Тому, что он сварил, нельзя было поставить даже «удовлетворительно».

Жалким было не только зелье Малфоя, но и его «выступления». Всё самое оригинальное он выплеснул в течение первого часа — то, что он нёс сейчас, не выдерживало никакой критики.

— Заткнись! — прошипел Поттер, с такой яростью, словно ничего более оскорбительного ему слышать не доводилось.

— Игнорируй его, просто игнорируй, — зашептала Грейнджер, в который раз за урок.

Как же я от них устал.

— Из тебя всё равно не будет победителя, Поттер, — презрительно проговорила Паркинсон. — Все знают, что ты обманул Кубок, так что ни один судья не отнесется к тебе серьезно.

— Тишина, — предупреждающе рявкнул я. Паркинсон замолчала, но уже через две минуты снова послала Поттеру полный неприязни взгляд.

— Диггори — настоящий чемпион, в отличие от тебя, — прошипела она. — Даже слизеринцы его поддерживают, а ты в очередной раз превратил свой факультет в посмешище.

— Следи за своим собственным факультетом! — огрызнулся Поттер. — У вас вообще куда ни посмотри — одни предатели и лжецы.

— Минус двадцать очков Гриффиндору, — сообщил я. — Услышу от вас еще хоть одно слово, Поттер, и сумма снятых очков удвоится.

Мальчишка свирепо уставился на меня, почти трясясь от бешенства. Его щеки пылали, руки сжались в кулаки — очевидно, еще немного, и он сорвется. В другой ситуации понаблюдать за этим было бы любопытно, но разгребать последствия не хотелось.

— Возвращайтесь к работе, — сухо произнес я.

Грейнджер вздохнула с облегчением и кратко сжала плечо Поттера в молчаливой поддержке.

Уизли даже не повернулся — он продолжал ожесточенно нарезать ингредиенты, причем в основном те, которые вообще не входили в состав зелья.

Давно у меня не было такого катастрофического урока. И что мне делать, лишить оба факультета абсолютно всех баллов?

Паркинсон и Малфой примолкли, но активизировались другие слизеринцы. Дурдом продолжался до самого конца занятия, и к тому времени я сам был в такой ярости, что предпочитал молчать, чтобы ненароком не выплюнуть проклятье.

Другие уроки были не лучше. Мне едва удавалось держать класс под контролем — тему Турнира продолжали мусолить все, кроме разве что первокурсников. Как ни парадоксально, уроки с ними оказались самыми плодотворными, потому что добиться адекватных результатов от остальных было почти невозможно.

Радостное оживление, царящее среди студентов и некоторых преподавателей, больше напоминало маггловский цирк. Наплевав на приличия, половина женского и часть мужского населения Хогвартса практически умоляли Диггори расписаться на сумках и книгах, провожая его восторженными взглядами и превращаясь в полных идиотов в его присутствии.

Наблюдать за этим было противно. Как и за Спраут, которая теперь демонстративно холодно общалась с гриффиндорцами, словно проступок Поттера кидал тень на всех.

Я назову множество причин для критического отношения к Гриффиндору, но Спраут никогда не разделяла моего мнения раньше. Я и не ожидал, что победа может настолько вскружить ей голову.

Очередная пятница подкралась гораздо быстрее, чем мне того хотелось. Я был так сосредоточен, решая бесконечные проблемы на своих уроках, что даже не заметил, как прошла вторая неделя. Время, оставшееся до первого испытания, неумолимо сокращалось, а я никак за ним не успевал.

Интересно, готовился ли Поттер хоть к чему-то?

Хотя как мальчишка может готовиться? Он и домашние задания делал с огромной неохотой и лишь вполсилы. Вряд ли Турнир что-то изменит — наверняка целью Поттера было лишь оказаться в числе избранных. А о том, что делать дальше, он как всегда не подумал.

Волна злости снова забурлила внутри, и я стиснул зубы, пытаясь успокоиться.

Какой идиот постоянно и упорно ставил слизеринцев и гриффиндорцев вместе? Еще и на моих уроках, где внимательность и осторожность были превыше всего.

Гадая, удастся ли мне сегодня добиться от учеников приемлемых результатов, я приблизился к лаборатории, однако не успел повернуть за угол, как услышал крики. Не привычно повышенные голоса, а крики.

Какого чёрта уже могло произойти?

Как только моему взгляду открылся коридор, всё сразу встало на свои места. Поттер стоял в центре, с палочкой в руках и глупо хлопая глазами. Малфой находился в таком же положении, а Гойл и Грейнджер рядом с ними отчаянно закрывали лица руками.

— И отчего здесь такой шум? — поинтересовался я, пытаясь сохранять спокойствие. На мгновенье повисла благословленная тишина, а потом все начали говорить одновременно, жестикулируя и корча нелепые гримасы.

Подавив вздох, я жестом велел всем замолчать, а потом указал на Малфоя.

— Объясняйте, — холодно проговорил я.

— Поттер напал на меня, сэр! — быстро выпалил мальчишка, но его тут же прервал вопль Поттера:

— Мы напали друг на друга в одно и то же время!

— …и он попал в Гойла, посмотрите!

Осторожно убрав руки Гойла, я оглядел его отечное, почти фиолетовое лицо и вздохнул.

— В больничное крыло, Гойл.

Мальчик с трудом кивнул и поплелся вперед по коридору. Проводив его взглядом, я повернулся обратно к Поттеру и Малфою, и тут голос подал Уизли:

— Малфой попал в Гермиону! Посмотрите!

Суетливый мальчишка принялся оттаскивать руки Грейнджер от лица, но я и так мог прекрасно разглядеть ее резко удлинившиеся зубы. Малфой, как всегда, выбрал совершенно идиотское заклятье. Оригинальное, но по сути бесполезное. Отменить его последствия труда не составляло, а вот Поттер, как и следовало ожидать, остановил выбор на банальном, но крайне болезненном Фурункулюсе.

Маленький недоумок. Именно такими методами он собирается сражаться во время Турнира? Заклятьями уровня младшекурсников, для идиотов, не способных думать и освоить что-то посложнее.

— Не вижу никакой разницы, — сообщил я, глядя на Грейнджер. Глаза девочки тут же наполнились слезами, и на мгновение я ощутил себя неловко. Грейнджер, однако, тут же поспешно отвернулась и бросилась бежать — вероятно, в больничное крыло.

Для отмены эффектов заклятья Малфоя было бы достаточно простого контрзаклинания, но я не стал ее останавливать. Если плачущие младшекурсники вызывали во мне лишь раздражение, то слёзы старших учеников ставили в тупик. По возможности я старался избежать таких ситуаций.

Не успел я сказать классу входить в лабораторию, как Поттер и Уизли подскочили ко мне и одновременно принялись орать. Их громкие голоса вызвали такое эхо, что почти каждое слово сливалось со следующим, раздражая барабанные перепонки и донося до меня только небольшую часть информации.

Впрочем, главный смысл был понятен. Поттер и Уизли старались превзойти друг друга в ругательствах и оскорблениях в мой адрес.

Как всегда примитивно. Неудивительно, что Поттер наконец слетел с катушек — только вот почему это должно было произойти именно сейчас, именно в пятницу перед уроком зельеварения?

За каждые пять секунд ора я мысленно отнимал по десять баллов. Когда запал Поттера и Уизли наконец иссяк, я удовлетворенно проговорил:

— Что ж, давайте посмотрим. Пятьдесят очков с Гриффиндора и наказание как для Поттера, так и для Уизли. Теперь заходите в класс, или наказание будете отрабатывать в течение всей недели.

Одинаково взбешенные лица гриффиндорцев могли бы вызвать у меня улыбку, но чаша моего терпения и без того была переполнена.

Надо же, до чего отвратительный день. Еще и Поттер с Уизли теперь объединятся, ведь ничто не сближает сильнее, чем столкновение с общим врагом.

Однако к моему удивлению, Уизли демонстративно отвернулся от Поттера и подсел к Финнигану и Томасу. Я успел заметить выражение боли на лице Поттера, прежде чем он собрался и начал раскладывать вещи.

Наверное, я смотрел слишком долго, потому что в следующую секунду Поттер перехватил мой взгляд и подозрительно прищурил глаза. Я направился к своему столу, готовясь начать урок, но пристальный взгляд мальчишки продолжал прожигать во мне дыры.

— Антидоты, — объявил я. — Вы все уже должны были приготовить свои рецепты. Я хочу, чтобы вы начали осторожно варить зелья по ним, а потом мы выберем кого-то, на ком протестируем их эффект.

Мои глаза снова остановились на Поттере, который по-прежнему не сводил с меня упрямого взгляда.

Да что не так с этим мальчишкой? Хотя, судя по выражению лица, он был занят тем, что представлял все мыслимые и немыслимые кары, которым я должен был подвергнуться.

Ограниченный поттеровский ум не в состоянии понять: всё худшее, что могло случиться, со мной уже случилось. И никакие банальные пытки, придуманные подростком, не сравнятся с тем, с чем я и так был вынужден жить каждый день.

Резкий стук в дверь застал меня врасплох. Я нахмурился, но не успел сказать ни слова, как в помещение ворвался Криви, сияя улыбкой.

— Да? — раздраженно поинтересовался я.

— Простите, сэр, но я должен отвести Гарри Поттера наверх.

Звучало так, словно Поттер находился в камере пыток, а Криви пришел его спасти.

День становился всё абсурднее.

Наклонившись к Криви, я прошипел:

— Поттера ждет еще целый час зельеварения. Он поднимется наверх, когда занятие закончится.

— Сэр… сэр, мистер Бэгмен хочет его видеть! — прозаикался мальчишка, явно ожидая, что имя этого идиота-игромана произведет на меня впечатление. — Всем чемпионам надо идти, я думаю, их хотят сфотографировать!

Сфотографировать. Чемпионов.

Когда же это всё, наконец, закончится?

— Ладно, ладно, — выплюнул я. — Поттер, оставьте здесь свою сумку. Я хочу, чтобы вы вернулись сюда позже, чтобы протестировать ваш антидот.

Но Криви снова вытаращил глаза и замотал головой.

— Пожалуйста, сэр, ему нужно взять сумку с собой! Все чемпионы…

— Ладно! — прорычал я. — Поттер, берите сумку и убирайтесь с моих глаз!

Мальчишке не нужно было повторять дважды. Он поспешно собрался и направился к двери, сопровождаемым вновь сияющим Криви.

Что ж, его отработку с Уизли я назначу на завтра. А пока пусть Поттер наслаждается славой.

— Продолжим, — ледяным тоном произнес я. — Антидоты. Раз мистер Поттер предпочел нас покинуть, выбор падет на кого-то другого. Советую всем собраться и настроиться на работу.

Лонгботтом уставился на меня с ужасом. Глупый мальчишка до сих пор не понял, что такие взгляды — всё равно что вызываться добровольцем.

И когда он наконец хоть чему-то научится?

* * *

Отработка Поттера и Уизли прошла в натянутом молчании. Я ожидал, что выполнение одного и того же пренеприятнейшего занятия вернет всё на свои места, но Уизли продолжал упрямо делать вид, будто не замечает Поттера. Сам Поттер тоже был раздражен, и в результате они не сказали друг другу ни слова за целых полтора часа.

Любопытно. Размолвка явно глубже, чем я полагал изначально. Возможно, я был прав, и Уизли разозлился из-за того, что Поттер не посвятил его в детали своей авантюры. Но это возвращало меня к старому вопросу — с чего Поттеру скрывать правду от лучшего друга? Это было не в его характере. Если он хотел славы, то наверняка рассказал бы всё Уизли. Вот Грейнджер вряд ли бы проинформировали, опасаясь, что она выступит против столь вопиющего нарушения правил без достойного оправдания.

Одни и те же мысли приводили меня к одним и тем же выводам. Похоже, вплоть до первого испытания у меня не выйдет составить более четкую картину произошедшего. А вот там… там станет ясно, насколько Поттер действительно подготовлен и кто будет радоваться его поражению больше всех.

Во мне жила стойкая уверенность: если Поттер всё же никого не просил кинуть свое имя в Кубок, а в произошедшем была замешана третья сторона, то виновник находился здесь, в Хогвартсе. Каждый день.

Доказательств не было, и я мог исключать подозреваемых, руководствуясь лишь интуицией.

Бэгмен не виноват. Мало кто мог бы притворяться идиотом настолько правдоподобно (разве что за исключением Квиррелла).

Крауч тоже отпадал. Учитывая его историю, я отказывался верить, что он мог быть виновен, несмотря на его странное поведение в последнее время.

Максим тоже не стала бы бросать имя Поттера в Кубок. Я наблюдал за ней в последнее время — она была в искренней ярости из-за второго участника от Хогвартса и явно жаждала победы своей ученицы.

Каркаров был самым вероятным вариантом. После странных взглядов, которыми он меня одаривал в день приезда, больше попыток выйти на контакт он не делал. Возможно, был отвлечен другими мыслями — или выжидал наиболее подходящий момент. Либо необходимость поговорить со мной отпала. Мог ли он хотеть поделиться со мной своим планом по включению Поттера в число участников Турнира? Тогда, в первые дни после своего приезда? Он же явно хотел поговорить. Я думал, речь пойдет о Темном Лорде и о просыпающейся метке, но возможно, дело было в игре самого Каркарова.

Возможно, на этот раз мне первому придется выйти с ним на контакт.

— Я закончил, — недовольный голос Поттера вывел меня из раздумий. — Если это всё, то могу я идти?

Подавив вздох, я поднялся из-за стола и направился к нему.

Четвертый год в Хогвартсе — а он так и не научился правилам вежливого обращения к преподавателям. За одно это мне придется добавить полчаса к его наказанию.

— Посмотрим, что тут у нас, — проговорил я, и судя по тому, как Поттер настороженно нахмурился, он понял, что в ближайшее время покинуть подземелья ему не светит.

Что ж, он делает успехи по части наблюдательности.

* * *

— Это п’госто возмутительно! — громогласный голос Максим разносился почти по всему Большому залу. — Я не по’гнимаю, что проис’годит у вас тут в Англии. Что это за у’гжасный стат’гья!

Я нехотя перевел на нее взгляд, гадая, что такого еще могло произойти. Театральные попытки этой женщины привлечь к себе внимание исключительно раздражали, причем явно не только меня. Макгонагалл тайком закатила глаза, Флитвик испустил тяжелый вздох, и лишь один Хагрид уставился на Максим так, словно она была гигантским воплощением всех магических чудес мира.

— Посмот’гите, что тут написано! — продолжала бушевать она. — Вся стат’гья посвящен этому незаконному чем’гиону! Им’я Флёр пишется в самом конце, в самой последней ст’гочке! И оно неп’гавильное! Что за «Флёр Делакруа»? Почему нет д’гугой инфо’гмации?

— Переврали имя не только вашей чемпионки, мадам Максим, — мрачно проговорил Каркаров. Перед ним лежала смятая газета, прямо в тарелке с его завтраком.

Только сейчас, обведя взглядом весь зал, я понял, что чтением были поглощены почти все присутствующие. Что такого о Турнире могли напечатать в «Ежедневном Пророке», что это заставило даже самых шумных учеников увлеченно погрузиться в чтение?

Должно быть, это та самая статья о чемпионах, ради которой Поттера забрали с моего занятия в пятницу. Но на вопрос это не отвечало. Не могли же в Пророке в самом деле неправильно написать имена чемпионов? После всех совместных усилий, которые ушли на то, чтобы организовать этот Турнир?

— Имена ваших чемпионов хотя бы упомянули, — раздался непривычно ледяной голос Спраут. — О моем Седрике, который был выбран по всем правилам, вообще нет ни слова. Зато мистер Поттер не упустил возможности рассказать всем свою историю.

— Да я под’гам в суд на эту газету! — возмущенно закричала Максим. — Что эти жу’гналисты вообще себ’ье думают!

— Мы все и так знаем историю Гарри Поттера, — протянул Каркаров. — Если эта журналистка настолько жаждала поведать уже давно известную всем информацию, это надо было делать в отдельной статье, а не засорять колонку, отданную под новости о Турнире.

— Я очень сомневаюсь, что мистер Поттер сам поделился всеми этими деталями, — возразила Минерва. — Все мы знаем о привычке Риты Скитер извращать полученную информацию и добавлять от себя. На нее неоднократно поступали жалобы.

— Возможно, в лице Поттера она нашла идеального информатора, — язвительно проговорил я. Жаль, в моих руках не было газеты, чтобы я мог бы сам убедиться в возмутительном поведении мальчишки, но даже без нее всё было ясно. Поттер, как обычно, не смог оставаться в стороне и попытался затмить собой всё и всех.

— То, что здесь написано, совсем не в духе Гарри! — Макгонагалл повысила голос. — И тем более, мальчик не просил эту омерзительную журналистку коверкать имена других чемпионов и писать только о нём!

— Насчет коверканья имен чемпионов еще можно поверить, — прошипел Каркаров. — А вот насчет писать только о нём… этот ваш Поттер элементарно давил на жалость! Неудивительно, что Скитер растрогалась и решила посвятить несчастному сироте всю статью!

— Ты бы уже молчал, Каркаров, — рявкнул Муди. До этого он не вступал в беседу, и я вообще сомневался, слышал ли он, что происходило. — Уж кому здесь можно рассуждать о сиротстве Поттера, так это точно не тебе! И не тебе, Снейп! Так что не влезайте и скажите спасибо, что вообще сидите за этим столом!

От этих слов я на мгновение окаменел, а потом подался вперед, ощущая, как рука сама собой тянется за палочкой.

— Хватит! — властный голос Дамблдора заставил меня снова замереть. Все остальные тоже утихли и повернулись к нему.

Дамблдор хмурился, на его лице не было и намека на привычную доброжелательную улыбку, которую он обычно носил в Большом зале.

— Вы находитесь прямо перед учениками, — предупреждающе произнес он. — Затевать ссоры сейчас — не лучшее решение. К тому же я нисколько не сомневаюсь, что более солидные международные газеты сделают выпуск о Турнире, где равноценно расскажут о каждом из чемпионов. Запаситесь терпением и вспомните, что вы все — взрослые люди.

Максим фыркнула, но не сказала ни слова. Каркаров вновь с мрачным видом уставился в тарелку, а Муди сделал глоток из своей дурацкой фляжки.

Я тоже попытался сосредоточиться на еде, но слова Муди не выходили у меня из головы. Не мне рассуждать о сиротстве Поттера. Не мне.

Как легко этот наглый, выживший из ума аврор, которого не смогли терпеть даже в его родном аврорате, попал в точку. Впрочем, никто — или почти никто — не заметил ничего, кроме очередной ссоры.

После занятий я наконец смог раздобыть выпуск Пророка и нетерпеливо перелистнул первые страницы. Поттер занимал центральное место на фотографии, но гримасу на его лице никак нельзя было назвать довольной. Напротив, он выглядел несчастным и старательно пытался спрятаться за кого-то, стоящего справа, но его то и дело выталкивали обратно в центр.

«Я принял решение участвовать в Турнире, потому что уверен, что я справлюсь. Полагаю, моя сила досталась мне от родителей, и я знаю, что они очень бы гордились мной сейчас… да, иногда ночью я всё еще плачу, вспоминая их, и мне не стыдно в этом признаться. Я знаю, что со мной ничего не случится во время Турнира, потому что родители присматривают за мной с небес».

Чувствуя тошноту, я отшвырнул газету куда подальше.

Это действительно было невозможно читать. Дело было не столько в словах, сколько в том, где и как они были поданы. Если бы я прочитал это в личном дневнике Поттера, едва ли я ощутил бы что-то, кроме неловкого, скованного сочувствия. Боль от потери не забывалась. Она могла притупиться со временем, но не исчезнуть полностью.

Я допускал, что Поттер скучал по родителям. Мне не хотелось об этом думать. Но то, что он вот так просто поделился с первой попавшейся журналисткой, превращало все его чувства в фальшивое представление, предназначенное для самой широкой публики и рассчитанное вызвать слезу.

Прикрыв глаза, я откинулся на спинку кресла. Меня ждали горы непроверенных работ, два зелья, которые надо было сварить, и четыре отработки сегодня вечером. Выходные только прошли, а я уже ощущал себя уставшим.

Количество лжи, окружавшей Хогвартс, превысило все разумные пределы. У Дамблдора точно были теории относительно того, кто бросил имя Поттера в Кубок, но он ничего не делал, предпочитая позволять необразованному мальчишке участвовать и бездумно рисковать своей жизнью.

Поттер тоже лгал.

Скитер? Скитер была хорошо известна своими выдумками, но могла ли она осмелиться выдумать абсолютно всё? Поттер наверняка дал какой-то повод, и какие-то из этих отвратительных слов точно принадлежали ему.

Крауч. Каркаров. Эти тоже явно вели свою игру, и если в хитроумности Каркарова я сильно сомневался, то Крауч играл совсем на другом уровне.

Что-то происходило, но никто не хотел об этом говорить.

А я понимал всё меньше.