Быть Северусом Снейпом (джен)

Едва очередной класс недоумков покинул мой кабинет, как в дверь постучали. Я помедлил, гадая, не Каркаров ли решил воспользоваться очередной возможностью подействовать мне на нервы. В последнее время скрываться от него становилось всё труднее. Я надеялся, что хороший результат его чемпиона отвлечет его, но Метка, видимо, беспокоила всё сильнее.

Что Каркаров вообще от меня хотел? Мне было известно не намного больше, чем ему, и помочь я был не в силах.

Стук повторился, и на этот раз я нехотя проговорил:

— Войдите.

К моему облегчению, на пороге показался Блейз Забини. Однако, стоило мне увидеть, как он неловко закрывает за собой дверь, пытаясь не дотрагиваться до нее ладонями, облегчение мгновенно испарилось.

— Что случилось? — спросил я, поднимаясь на ноги.

— Только что был урок у Хагрида, — мальчик, поморщившись, опустился на стул. — У него сбежали соплохвосты, пришлось помогать отлавливать их и засовывать обратно в коробки. Я подумал, что у вас должна храниться мазь от ожогов.

— Почему вы не пошли в больничное крыло? — Я внимательно оглядел обожженные ладони Забини, пытаясь представить, как должны были выглядеть эти соплохвосты.

В ответ на мой вопрос мальчик лишь пожал плечами. Я не стал настаивать и направился к полкам в поисках мази. После первого испытания Турнира запасов было более чем достаточно.

Пока я обрабатывал его руки, Забини сохранял миролюбивое молчание, лишь иногда морщась от боли.

Следует признать, что из всего моего четвертого курса я благоволил именно к этому мальчику. Он не заводил близких отношений с другими учениками, предпочитая находиться в одиночестве. В то же время ему хватало твердости и достоинства, чтобы не стать изгоем и заслужить уважение однокурсников. Забини всегда был спокойным и собранным и неоднократно радовал меня своими знаниями. По уму он нисколько не уступал Грейнджер, но, в отличие от нее, не спешил привлекать к себе внимание. Я не мог не оценить эти качества.

— Вам следует быть осторожней и находчивее. Если вы поняли, что эти… соплохвосты опасны, зачем демонстрировать такое рвение и лезть к ним с голыми руками?

— Я не против соплохвостов, — безмятежно сообщил Забини. — Они довольно забавные. Хотя по-моему, Хагрид и сам не знает, как с ними обращаться.

— Еще больше причин для того, чтобы обходить этих существ стороной, — раздраженно бросил я. — В следующий раз держитесь подальше и берегите руки. Вам предстоит контрольная по зельям в ближайшее время, а дискомфорт от заживающих ожогов существенно повлияет на четкость ваших движений и снизит ваш балл.

— Ничего, — отозвался мальчик. — Если сдам плохо на этот раз, наберу высший балл в следующий.

— Не будьте так уверены, — холодно предупредил я, но Забини лишь усмехнулся.

Обработав ожоги, я выпроводил его из кабинета и какое-то время размышлял, не заглянуть ли мне к Хагриду. Похоже, этот нелепый человек совсем ничему не учится. Я полагал, что история с гиппогрифом в прошлом году поубавит его пыл, но, видимо, надежда была тщетной.

С другой стороны, жизнь в волшебном мире таит много опасностей. Возможно, ученики сумеют извлечь пользу от столкновения с ними из этих уроков.

* * *

— В связи с Турниром трех волшебников нам придется подумать об организации Святочного бала, — объявил Дамблдор.

На протяжении всего собрания я отказывался удостоить его взглядом, но теперь уставился во все глаза.

— Бал? — воскликнула Макгонагалл.

— Только не это, — пробурчала Спраут, как ни странно, озвучивая мои мысли.

Дамблдор мимолетно улыбнулся, хотя его глаза оставались уставшими.

— Бал, — подтвердил он. — Это традиция турнира, которая помогает нам забыть о вражде, лучше понять наших гостей и завести новых друзей.

— Держаться бы подальше от таких друзей, — неодобрительно возвестил Флитвик, и я с любопытством взглянул на него.

С чего такая враждебность? Обычно Флитвик отличался неконфликтным поведением, порой граничащим с разгильдяйством. Он предпочитал закрывать глаза на многое из того, что творилось на его факультете, держась подальше от скандалов и разборок. Чем, интересно, ему успели насолить дурмстрангцы и шармбатонцы? Может, и его охватил азарт от возможной победы?

— Бал, — мечтательно протянула Синистра, теребя свою синюю мантию. — Наконец-то и у нас будет достойное торжество.

— Хогвартс всегда организовывает самые красивые праздники! — возмутилась Макгонагалл. Дамблдор наблюдал за ними с небольшой теплой улыбкой, и на мгновение мне показалось, что всё по-прежнему — так, как это было еще несколько лет назад, когда самой большой школьной проблемой были перепалки преподавателей.

Впечатление развеялась, стоило Дамблдору перехватить мой взгляд. Тяжесть, которую я увидел в его глазах, уничтожила последние крупицы безмятежности и вернула меня в удручающую реальность.

Ситуация не поменялась. Происходило что-то очень странное, а Дамблдор отказывался посвящать меня в детали.

— Только не бал! — внезапно встрепенулась Трелони, до этого со скучающим видом рисовавшая узоры на стекле. — Я знала, что так будет. Я видела это еще несколько дней назад, в своем магическом шаре. Директор, это мероприятие закончится трагедией, вы не можете допустить его!

Макгонагалл глянула на меня и демонстративно закатила глаза. Я едва подавил улыбку.

— Боюсь, Сивилла, это не в моей власти, — вежливо проговорил Дамблдор. — В конце концов, правила придумал не я.

— Нужно отменить бал! — настойчиво повторила эта безумная женщина. — Если бы вы видели то, что видела я, вы бы не стали сомневаться, помяните мое слово! Нас ждет смерть. Наших учеников ждет смерть, а именно нашего бедного, многострадального мальчика, который уже и так столько всего пережил!

— Смею заметить, что ни одно ваше предсказание не сбылось, — ледяным тоном отрезала Минерва, и я замер. Чувство тошноты, всколыхнувшееся изнутри, было внезапным, но в то же время знакомым.

Легко обмануться нелепой внешностью, неестественным голосом и глупыми ужимками, забыв о том, что далеко не все предсказания Трелони были бесполезны. По меньшей мере однажды она сказала правду, и ее слова изменили всю мою жизнь.

— Вам не скрыться от истины, Минерва! — торжествующе объявила Трелони, поднимаясь на ноги и покачиваясь, словно надеялась погрузиться в транс. — Вы можете обманывать себя, всё отрицать и даже пытаться ускользнуть от судьбы, но это не изменит того, что было, и того, что будет. Слышите? Не изменит! И не говорите потом, что я вас не предупреждала!

С этими словами она горделиво покинула кабинет, и даже после того, как дверь за ней закрылась, Макгонагалл продолжила смотреть в ее сторону опасно суженными глазами.

Я бы повеселился вместе с остальными, но плохое предчувствие камнем осело в желудке, мешая сосредоточиться и забыть.

Однажды она предсказала правду. Как теперь понять, какие из ее слов сбудутся следующими? И сбудутся ли вообще?

Сделав несколько успокоительных вздохов, я вернулся взглядом к Дамблдору и понял, что он всё еще смотрел на меня.

Без всякой легилименции было понятно, что он думает о той самой ночи. Его взгляд не был обвиняющим, но я всё равно отвернулся, сглатывая комок в горле.

Мне не нужны были напоминания. Я и так всё помнил.

— Вернемся к балу, — поторопила всех Синистра. — Я считаю это замечательной идеей. Профессор, будут ли какие-то особые требования по поводу внешнего вида?

— Парадная форма одежды, — охотно поделился Дамблдор. — Других особых требований нет, так что можете дать волю воображению. Не сомневаюсь, Аврора, что ваш наряд поразит всех.

Синистра довольно улыбнулась и принялась нетерпеливо постукивать пальцами по столу, явно представляя, что именно она наденет.

— Еще одно, — Дамблдор лукаво осмотрел всех собравшихся и остановился на Макгонагалл. — Всем девочкам и женщинам рекомендуется распустить волосы.

Макгонагалл возмущенно ахнула, а я не смог сдержать презрительный смешок. Возможно, он был чрезмерно громким, поскольку Минерва повернулась ко мне и послала мне самый испепеляющий из своих взглядов.

— Никогда, — безапелляционно заявила она, и Дамблдор наклонил голову, пряча улыбку.

— Это всего лишь рекомендация, — проговорил он. — Уверен, вы в любом случае будете выглядеть прекрасно, Минерва. На этом можем считать собрание оконченным. Все свободны. Аластор, останьтесь, пожалуйста, мне необходимо с вами поговорить.

Муди, всё время просидевший с отрешенным видом, тут же очнулся и кивнул.

Ну разумеется.

Старательно игнорируя досаду, впившуюся в меня своими когтями, я направился к двери. Порыв обернуться и посмотреть на Дамблдора был почти непреодолимым, но настолько жалким, что я сдержался.

Всю дорогу до подземелий я провел в попытках не думать о том, сколько времени прошло с тех пор, как Дамблдор просил меня остаться после собрания, чтобы поделиться своими безумными идеями.

Пускай. Кто в здравом уме станет скучать по таким разговорам?

Абсолютно точно не я.

* * *

После объявления о бале вся школа погрузилась в атмосферу восторга и предвкушения. Ученики, как и стоило ожидать, снова пренебрегали учебой, больше обычного переговаривались и бросали друг на друга заинтересованные взгляды.

Всё это было просто отвратительно. Судя по спискам, почти никто не собирался ехать домой на рождественские каникулы, так что о столь давно желанной тишине можно было забыть.

Поттер раздражал меня больше всех. Он вёл себя не так, как большинство хихикающих и переглядывающихся подростков, но его тяжелые вздохи и мрачные взгляды на моих занятиях крайне действовали на нервы. Я понятия не имел, какие у него могли возникнуть проблемы — не стоило сомневаться, что абсолютное большинство учениц с восторгом примут его приглашение на бал. Конечно же, чемпион, одержавший такую блестящую победу над драконом — кто бы мог ему отказать?

Но кажется, сам Поттер так не считал. Он всё время пребывал в угнетенном состоянии и запарывал одно зелье за другим, игнорируя угрозы и отнятые баллы.

В последний день занятий, во время контрольной по противоядиям, я не мог не наблюдать за его работой с особым вниманием. Прошло пятнадцать минут, затем тридцать, затем сорок пять, а Поттер так и не добавил безоар в котел. Такой идиотизм даже завораживал, и я то и дело посматривал на варево мальчишки, разглядывая, как оно медленно меняло цвет. Мне еще никогда не попадались ученики, забывшие положить в зелье основной ингредиент. Еще и безоар, о применении которого я втолковывал с первого курса. Тем временем Поттер продолжал бесполезные помешивания своего зелья, и мне стало искренне любопытно, что за цвет и консистенцию примет это псевдопротивоядие в конце. Он почти не смотрел в котел, отрешенно таращась куда-то вдаль, и периодически вздрагивал, начиная мешать зелье с удвоенной силой, из-за чего я всерьез забеспокоился, не взорвется ли его котел.

Но нет — Поттер закончил свою так называемую работу и поспешно швырнул мне на стол пробирку, даже не глядя, куда она приземлилась.

Нелепый, невоспитанный мальчишка.

Я подумал над тем, чтобы отказаться ставить ему оценку, так как данная субстанция не заслуживала даже самого низкого балла. Я в жизни не видел противоядий такого странного, бледно-молочного цвета. Ко всему, Поттеру каким-то образом удалось сделать его жидким и очень жирным, а запах вблизи был таким густым, что немедленно въедался в ноздри.

— Это самая жалкая работа из всех, что мне доводилось видеть, — произнес я откровенно. Поттер рассеянно кивнул, переминаясь с ноги на ногу. Глазами он постоянно устремлялся к двери, словно там его ждало что-то крайне важное.

— Вы искушаете меня, — мой голос был предупреждающим. — Я в шаге от того, чтобы дать вам яду, а затем позволить вам протестировать ваше противоядие на эффективность.

— Спасибо, — буркнул мальчишка, снова пялясь на дверь. От раздражения у меня зачесались руки.

— «Отвратительно», Поттер, — прошипел я, и лицо мальчика озарилось, словно я поставил ему высший балл. Схватив сумку, он поспешил к выходу.

Грейнджер бросила на меня сожалеющий взгляд, словно извиняясь за поведение Поттера, и я уставился на нее со всей яростью, на которую был способен, не отводя взгляда до тех пор, пока она сама не отвернулась.

Гриффиндорцы. Как всегда невыносимы.

* * *

В первый же день зимних каникул мне пришлось дважды заходить в общую комнату слизеринцев. Еще ни разу столько учеников не оставались в школе на праздники, поэтому в комнатах царил неописуемый балаган. Громкие восклицания и смех доносились даже через дверь, и после моего первого предупреждения тишина продлилась ровно пятнадцать минут. Часы пробили одиннадцать вечера, когда в мою дверь постучался Филч с перекошенным от злости лицом.

— Простите, что беспокою вас в такое время, профессор, — проговорил он. — Но ваши ученики нарушают общественный порядок! Мимо невозможно пройти — уж я-то знаю, моя обязанность следить за соблюдением правил в этой школе!

— Да, благодарю, — раздраженно ответил я. От злости мой голос прозвучал резче, чем я намеревался, и Филч внезапно сник. Медленно вздохнув, я добавил: — Что вы делали в подземельях?

— Я ищу Пивза, профессор! — Филч тут же оживился. — Мне почти удалось поймать его за преступлением, но в последнюю минуту он что-то заподозрил и убрался от греха подальше. Такой план провалился! Но ничего, он еще у меня узнает. Я добьюсь того, чтобы его вышвырнули из школы, чего бы мне это ни стоило! Вот увидите!

— Что ж, удачи, — бросил я и выпроводил Филча из комнаты. Его одержимость Пивзом была и забавной, и раздражающей одновременно. Сколько лет прошло, а Филч по-прежнему видел в этом бесполезном полтергейсте своего злейшего врага.

Когда я снова зашел в общую комнату Слизерина, глупые дети даже меня не заметили. Старшекурсники толпились у стола, разливая какое-то пойло жуткого вида. Девушки заняли диваны у камина, наблюдая за происходящим и смеясь гораздо громче, чем было принято.

Малфой разумно предпочел держаться подальше от старшекурсников, так что он сидел в другой части комнаты, окруженный своей свитой. Выражение его лица было невеселым, и я на мгновение задался вопросом, что могло произойти. В школьных конфликтах Драко замечен не был — возможно, проблемы с отцом? Малфой старший в последнее время сохранял странное молчание, вызванное, как я предполагал, оживлением Метки.

Видеть Темного Лорда не хотелось не только мне.

В самом углу комнаты сидела странная пара: Уоррингтон и Манцер. Старшекурсники не очень-то любили проводить время в компании с младшими детьми — тот же Уоррингтон обычно раздраженно от них отмахивался. Что уж говорить о малочисленных магглорожденных, которых большинство слизеринцев предпочитали и вовсе обходить стороной.

Но сейчас Уоррингтон явно не возражал против такой компании. Сидя в кресле, он что-то негромко говорил, а Манцер почти завороженно слушал.

Неожиданный союз… но, возможно, он принесет пользу обоим.

— Профессор Снейп! — внезапно воскликнула Паркинсон. Остальные ученики оборвались на полуслове, повернувшись и уставившись на меня круглыми глазами.

— Приятно, что мое присутствие наконец заметили, — холодно произнес я. — Могу я поинтересоваться, что именно здесь происходит? Я недостаточно ясно выразился, когда велел вам всем расходиться еще двадцать минут назад?

Разумеется, ответом мне стала лишь виноватая тишина. Обведя присутствующих предупреждающим взглядом, я медленно проговорил:

— Минус десять очков Слизерину. Если я еще раз вернусь сюда и увижу, что вы не разошлись по спальням, количество отнятых баллов увеличится вдвое. Своим поведением вы позорите наш факультет — Филчу пришлось бежать ко мне, чтобы сделать мне замечание из-за вашего поведения. Проследите, чтобы такого больше не повторилось.

Никто не промолвил ни слова, но большинство закивали головами. Удовлетворенный, я покинул помещение и направился к своим комнатам, гадая, действительно ли все собравшиеся послушаются или несколько смельчаков всё-таки рискнут остаться.

Я проделал половину пути, когда передо мной внезапно замаячила громоздкая фигура. Я резко остановился, чувствуя, как сердце от неожиданности подскочило, но стоило мне разглядеть окровавленную одежду и пустой взгляд Кровавого Барона, напряженность сменилась облегчением.

— Барон, — я вежливо склонил голову.

— Профессор, — эхом отозвался тот.

Кровавый Барон редко шел на контакт — в основном мы существовали в миролюбивом молчании. Он предпочитал обитать в Астрономической башне и нечасто показывался в подземельях, так что бесед мы обычно не вели.

— Чужак зашел на нашу территорию, — проговорил Барон хрипло. — Проявляет интерес к вашему кабинету. Я подумал, что вы должны знать.

— К моему кабинету? — повторил я. Раздражение вспыхнуло с новой силой. — Давно ученики не пытались туда пробраться. Благодарю за предупреждение, я немедленно наведу порядок.

— Поспешите, — добавил Барон, наблюдая за мной своим странным взглядом.

Несколько озадаченный, я направился в сторону кабинета, всё больше наливаясь злостью. Дойдя до последнего поворота, я уже кипел от ярости.

Какая наглость — залезать ко мне в кабинет в первый же день каникул, надеясь, что я ничего не замечу! Как будто я бы не заглянул туда до возобновления уроков и не понял бы, что меня обокрали.

Дверь и правда была открыта, но человек, которого я увидел возле нее, заставил все мысли разом покинуть мою голову. Растерянность сменилась короткой вспышкой страха, а затем бешенством, во много раз превосходящим мою былую ярость.

— Муди! — прорычал я. — Что это значит? Какого черта ты здесь делаешь?

Медленно, Муди повернулся ко мне. В его единственном нормальном глазу на секунду мелькнула тревога, а затем его губы растянулись в неприятной усмешке.

— Так-так-так, Снейп, — протянул он. — Шастаешь посреди ночи? Что же тебе не спится?

От подобной дерзости я на мгновенье онемел, а затем, придя в себя, прошипел:

— Это мои подземелья, и я имею право находиться здесь в любое время. А вот что здесь делаешь ты? Кто дал тебе право вламываться ко мне в кабинет?

— Дамблдор, разумеется.

Я отшатнулся, и улыбка Муди стала шире.

— А ты что думал? — поинтересовался он. — Мне лично нет дела до того, что за гадость ты тут хранишь. Но Дамблдор попросил меня присматривать за тобой, так что я всего-навсего выполняю его приказ.

— Ложь! — прошипел я. В ушах гудело, а отвратительное чувство, засевшее внутри, стало стремительно распространяться по всему телу.

Ложь. Ложь, ложь, ложь. Дамблдор не мог такого приказать. Он бы никогда не послал Муди обыскивать мой кабинет таким вот образом, тайком, посреди ночи.

Но сознание упорно подкидывало мне всё новые образы, новые воспоминания.

Дамблдор, меряющий меня тяжелым взглядом в учительской.

Дамблдор, больше не зовущий меня для долгих бесед.

Дамблдор, переставший посвящать меня в свои планы.

Он мне не доверял. Он перестал мне доверять. Как я не понял этого раньше?

Я не знал, что за ужасная смесь эмоций могла отражаться на моем лице, но Муди довольно хмыкнул.

— Если ты мне не веришь, — сказал он, — то можешь идти к Дамблдору прямо сейчас и спросить его, давал он мне приказ или нет. Тебе не привыкать выглядеть дураком, не так ли, Снейп?

Я продолжал стоять на месте, впервые не зная, что сказать.

Стал ли бы Муди врать? Но, если так, зачем ему понадобился мой кабинет? Ведь не ингредиенты же он собирался украсть. Сам бы он сюда не пошел так внезапно, должна быть причина. Никаких правдоподобных вариантов, кроме приказа Дамблдора, мне в голову не приходило.

Прочистив горло, я спросил:

— И что же ты собираешься здесь искать?

— Всякого рода чертовщину, — рявкнул Муди. — Даже хорошо, что ты пришел. Если я найду что-то подозрительное, я немедленно отволоку тебя к Дамблдору. Понял?

Стиснув зубы, я послал ему свирепый взгляд, но не промолвил ни слова. Муди, явно удовлетворенный, повернулся и неторопливо зашел в кабинет, останавливаясь у стола и заглядывая под него.

— Ну здесь и грязь, — неодобрительно протянул он. — Ты когда-то убираешь у себя в кабинете, Снейп?

— А ты предлагаешь себя на роль уборщика? — ядовито осведомился я. — Что тебе нужно от моего стола, там ничего нет!

— Это мы сейчас посмотрим, — пообещал Муди.

Я молча наблюдал за тем, как он тщательно роется на каждой полке, то и дело отпуская абсолютно необоснованные комментарии. Каждая из моих емкостей была осмотрена по нескольку раз, и вскоре я стал понимать, что еще пара минут — и я убью Муди прямо здесь, не заботясь о последствиях.

Дамблдор не мог приказать ему обыскать мой кабинет. Я не давал ему никаких поводов для сомнений во мне, так почему? Из-за чего?

Ярость, разочарование и чувство унижения нарастали, становясь абсолютно невыносимыми. В какой-то момент я мысленно отключился от Муди, перестав слушать его слова. Мои мысли устремились к Темному Лорду и к неминуемой минуте его возвращения.

Я распустился за эти годы. Стал слаб и отравлен эмоциями, которые всегда умел скрывать. Смогу ли я скрыть ненависть, глядя Темному Лорду в глаза? Удастся ли мне спрятать ее так, чтобы в моем сознании от нее не осталось и следа?

Эта оскорбительная, унизительная проверка была неплохим уроком. Отстраненно разглядывая Муди, я осторожно начал возводить щиты, один за другим, всё больше отстраняясь от раздосадованных воплей, рвущих меня изнутри. Огонь, пылающий внутри от предательства Дамблдора, ослаб, а гнев постепенно поблек, оставляя после себя лишь холод.

Стоило Муди захлопнуть последний шкаф и повернуться ко мне лицом, все мысленные барьеры мгновенно слетели, и убийственная ярость вновь прорвалась наружу.

— Что ж, ладно, — проговорил Муди, растягивая слова. — Но учти, Снейп, то, что я ничего не нашел, говорит лишь о том, что в следующий раз я буду искать еще тщательнее. Ты что-то скрываешь, и мне прекрасно об этом известно. Ровно как и Дамблдору.

— Я тебе не верю, — ледяным голосом произнес я. Муди пожал плечами.

— Твое дело, — сказал он. — Я свои обязанности выполнил.

Проводив его неторопливо удаляющуюся фигуру взглядом, я уставился на свой кабинет, чувствуя странное, жгущее опустошение. Импульс разнести здесь всё к черту появился и погас, словно его и не было.

Я не знал точно, сказал ли Муди правду, но избавиться от горького вкуса поражения было невозможно.

* * *

Следующие дни я провел как в тумане. Школу продолжали активно украшать, столы ломились от кушаний, которые были изысканными даже для Хогвартса, а я старался как можно меньше появляться среди других преподавателей.

Мне категорически не хотелось видеть Дамблдора. Особого желания смотреть на Муди тоже не было — при одной мысли о нём меня переполняла бессильная злость. А вот думать о Дамблдоре было и вовсе невыносимо.

Если раньше в случае моего долгого отсутствия Альбус рано или поздно заглядывал ко мне, чтобы узнать, всё ли в порядке, то теперь он держался от меня на расстоянии. Лишь Минерва постучала раз, но я ее проигнорировал, не испытывая ни малейшего желания развлекать гриффиндорцев.

Мне не хотелось разговаривать. Мне не хотелось думать.

Я бы вообще предпочел вернуться к себе в тупик Прядильщиков.

Рождественским утром я проснулся в мерзком настроении. Метка жгла, словно к коже упорно прижимали свечу, выросшая возле камина горка подарков угнетала, а о предстоящем бале даже не хотелось думать. Что хорошего могло быть в подобном мероприятии? Толпа и без того неуправляемых подростков окончательно сойдет с ума и позабудет даже о тех правилах, которые они не рисковали нарушать раньше.

Я прибыл в Большой зал так поздно, как мог себе позволить, и в глазах тут же зарябило. Трансформация, произошедшая с учениками Хогвартса, была настолько масштабной, что с первого взгляда было тяжело понять, кто был кем. Мантии самых разных цветов создавали шевелящийся океан безумия, и мое настроение упало еще больше.

Сам Большой зал тоже был едва узнаваем. Столы факультетов исчезли — их сменили столики поменьше, разбросанные по всем углам. Пространство в центре оставалось свободным — видимо, для танцев.

Какое облегчение, что никто не был в силах заставить меня принимать активное участие в этом цирке. Все слизеринцы, присутствующие на балу, были исключительно со старших курсов, так что пристальный контроль за ними был не нужен.

— Северус, какой сюрприз, — Макгонагалл с опасно горящими глазами приблизилась ко мне. — Я была уверена, что вы не придете.

— К сожалению, директор не предоставил нам такую возможность, — холодно заметил я.

Макгонагалл недовольно оглядела меня с ног до головы и издала совершенно дурацкий цокающий звук.

— Право, могли бы надеть что-то пооригинальнее, — проворчала она. — Такой праздник, Северус, а вы снова пришли в обычной черной мантии. Неужели радостное настроение вас совсем не касается?

— Лучше обычная черная мантия, чем венок из… чертополоха, — я недоверчиво уставился на волосы Макгонагалл. Как такая нелепость могла вообще прийти ей в голову?

От возмущения у Минервы на щеках вспыхнул румянец.

— Знаете ли… — начала было она, но я ее перебил:

— И красная мантия для декана Гриффиндора — отнюдь не оригинальное решение. Я бы даже сказал, предсказуемое.

— Вы только и можете, что портить всем праздник, Северус! — окончательно вспылила Макгонагалл и, гордо задрав голову, удалилась. Я усмехнулся, на мгновение ощутив прилив удовлетворения, но он иссяк, как только я увидел Дамблдора. Ему не нужно было даже смотреть на меня, чтобы мое настроение мгновенно окуталось чернотой, преследующей меня с самого обыска.

Я молча присоединился к преподавательскому столу. Каркаров тут же придвинулся ближе, буравя меня взглядом, и я едва подавил желание закатить глаза.

До чего неугомонный человек. Сколько я должен был игнорировать его, чтобы он понял, что его компания мне отвратительна?

Внезапно к столу подпрыгнуло существо непонятного цвета, восторженно всех приветствуя. Его голос был таким громким, что я поморщился, а потом понял, что это был никто иной, как Людо Бэгмен в идиотской ярко-сиреневой мантии с огромными желтыми звездами.

По сравнению с таким одеянием, костюм Макгонагалл казался почти элегантным.

— А где старина Крауч? — поинтересовался Бэгмен, опускаясь рядом с Максим и тут же хватая кубок с напитком.

— Ему не здоровится, мистер Бэгмен, — отозвался напыщенный голос. Повернув голову, я увидел Перси Уизли, сидящего у самого края. Он выглядел так, словно вот-вот лопнет от гордости, и я отвернулся, ощущая брезгливость.

Любопытно, как семье Уизли удалось произвести на свет настолько разных детей. Этот до отвращения самовлюбленный и не особо блещущий умом мальчишка; близнецы, которые хоть и не были образцами интеллекта, но и не вызывали такого же раздражения; дружок Поттера, типичный представитель Гриффиндора и по уму, и по вспыльчивому характеру, и дочь, которая была на удивление сносной по сравнению с остальными. Старших детей Уизли я помнил плохо, так как тогда еще не знал, сколько членов этого семейства мне придется учить.

Перси Уизли начал долго и занудно объяснять, почему он заменял Крауча и как нехорошо тот себя чувствовал. Я невольно слушал, хотя у меня были серьезные сомнения насчет этой якобы болезни. Наверняка Крауч просто понял, что за цирковое представление его ждет, и разумно решил держаться подальше.

В какой-то момент к разговору присоединился Дамблдор, и я заставил себя перестать слушать. Какое дело мне было до того, что за выводы он сделает из слов Уизли по поводу отсутствия Крауча?

Даже не вникая в смысл сказанного, я чувствовал, что раздражаюсь всё больше. Голос Дамблдора, обычно странно успокаивающий, теперь вызывал лишь самые неприятные чувства, и больше всего мне хотелось вернуться к себе, где не придется терпеть всё это.

Зал наконец притих: вошли чемпионы. Увидев Поттера, я чуть не подавился издевательским смешком.

Столько страданий, столько провальных зелий — и всё ради Парвати Патил? Странная пара. Я полагал, что у Поттера может быть лишь два объекта для воздыханий — Грейнджер или младшая Уизли. Но мальчишка, как обычно, предпочел нарушить правила логики и выбрал себе самую неожиданную пару. Патил тащила его за собой так, словно он был собачонкой, а Поттер с совершенно несчастным видом послушно следовал за ней.

Кто поймет гриффиндорцев?

Смотреть на это зрелище было не особенно приятно, так что я перевел взгляд на других чемпионов. Крам шел рядом с девушкой в голубой мантии, и на мгновение я решил, что она из Шармбатона. Однако стоило им приблизиться к столу, и я с недоверием узнал в ней Грейнджер.

Еще один неожиданный поворот событий. Интересно, что Каркаров думал по этому поводу.

Я осторожно взглянул на него, пользуясь редким случаем, когда его глаза не должны быть прикованы ко мне. Как я и ожидал, Каркаров ревностно наблюдал за Крамом и, судя по брезгливой гримасе, был далеко не в восторге от Грейнджер.

Ужин оказался таким же угнетающим, как я и ожидал. Мои мысли постоянно устремлялись к Дамблдору и Муди, так что при первой же возможности я покинул стол и направился к выходу. К счастью, остальные учителя были слишком заняты танцами, чтобы обращать внимание.

Назад в подземелья или на улицу? Когда я вообще покидал замок в последний раз?

Перспектива вдохнуть свежий воздух внезапно показалась манящей, и я приблизился к центральной двери. Краем глаза я увидел Каркарова, вскакивающего с места и почти бегущего следом за мной, и только присутствие учеников помешало мне застонать вслух.

Чертов Каркаров с его чертовой одержимостью.

Уйти далеко мне не удалось, как и следовало ожидать. Каркаров нагнал меня у сада, тяжело дыша и отчаянно жестикулируя.

— Куда ты так несешься? — спросил он. — Что-то случилось?

Мне очень хотелось сказать, что меня вызвал Темный Лорд, просто чтобы посмотреть, как лицо Каркарова перекашивается от ужаса, но в последний миг я сдержался.

— Я патрулирую территорию, — мой голос был враждебным. — Некоторые ученики уже улизнули из зала, и я знаю, что именно они собираются делать.

Сад из роз — такое романтическое место для маленьких идиотов, наивно надеющихся впечатлить свою пару. Вытащив палочку, я для эксперимента махнул ею в сторону кустов, и оттуда немедленно донеслись смущенные вскрики.

— О, — Каркаров озадаченно уставился в ту сторону.

— Десять баллов с Рэйвенкло, Эджком, — с отвращением выплюнул я. — И еще десять баллов с вас, Стреттон.

— Да оставь ты этих учеников! — воскликнул Каркаров. Я двинулся дальше, и он поспешил за мной. — Мы должны решить, что делать, так дальше продолжаться не может. Моя рука сегодня горит весь день. Он приближается — он приближается, я чувствую! — но я не знаю, что предпринять.

— Не вижу, из-за чего здесь переживать, Игорь, — бросил я. Каркаров задохнулся от возмущения.

— Северус! — воскликнул он пораженно. — Ты не можешь притворяться, что ничего не происходит! Она становится всё ярче, уже много месяцев, и я начинаю всерьез беспокоиться. Это больше невозможно отрицать.

— Тогда беги, — посоветовал я. Пораженная тишина заставила меня изогнуть губы в презрительной усмешке. — Беги, — повторил я, уже медленнее, наслаждаясь страхом, исходящим от Каркарова. — Я придумаю тебе оправдание. Но я сам остаюсь в Хогвартсе.

Очередной шевелящийся куст попался мне на глаза, и я раздраженно взмахнул палочкой.

— Десять баллов с Хаффлпаффа, Фосетт! — прорычал я. Девочка, глядя на меня в полном ужасе, поспешила пронестись мимо, даже не дожидаясь своего партнера. Тот сам поспешил за ней, и я добавил: — Десять баллов с Рэйвенкло, Стеббинс.

Мальчик наградил меня гневным взглядом, но не сказал ни слова.

Каркаров открыл было рот, чтобы продолжить этот бесполезный разговор, но на нашем пути внезапно выросли Поттер и Уизли. Я резко замер, и Каркаров чуть не врезался мне в спину.

— А вы двое что здесь делаете? — процедил я, игнорируя страх, полоснувший меня по сердцу.

Мог ли Поттер что-то услышать и сделать выводы?

Он не мог узнать о моей Метке. Не мог.

Каркаров смерил Поттера тяжелым взглядом, задумчиво накручивая свою бородку на палец, и я напрягся.

— Мы просто гуляем, — вызывающе произнес Уизли. — Это же вроде не запрещено законом?

— Тогда продолжайте гулять! — рявкнул я и устремился дальше, надеясь, что Каркаров не станет задерживаться и снова побежит за мной. Надо было увести его подальше от Поттера. Мне не нравилось внимание Каркарова к нему — чем меньше они взаимодействовали, тем лучше. Кто знал, что могло прийти в голову этому трусу? Он мог решить похитить Поттера или навредить ему в надежде, что за это Темный Лорд закроет глаза на его предательство.

К моему облегчению, Каркаров бросился следом, и я позволил себе расслабиться.

— Моя Метка темнеет и горит всё больше с каждым днем, Северус, — прошипел он. — Еще недостаточно — где бы Он ни был, он слаб. Но он однозначно жив! Я думал… я надеялся…

— Уверен, многие разделяли твои надежды, — я холодно взглянул на него. — Ты знаешь, что я не могу тебе помочь. Мое положение столь же катастрофично.

— Ты сможешь придумать оправдание! Ты близок к Дамблдору и к Поттеру — Темный Лорд будет слишком соблазнен такой перспективой, чтобы от тебя избавиться. А меня? Меня он убьет, Северус! — голос Каркарова стал истеричным.

— Тише! — одернул его я, резко оборачиваясь. Вокруг нас никого не было видно, но вести такой разговор в настолько открытом месте?

— Ты прав, — Каркаров внезапно остановился, отрешенно глядя куда-то вдаль. — Ты прав. У меня нет другого выхода. Если Метка начнет гореть, если я пойму, что он вернулся и зовет меня… я сбегу. Мне есть, где укрыться, даже Темный Лорд не сможет меня там достать. Я не настолько важен, чтобы он прочесывал каждый уголок в мире в поисках меня.

Каркаров недооценивал мстительность Лорда, но я разумно промолчал. Приняв мое молчание за поддержку, он кивнул снова, на этот раз увереннее.

— Да, — пробормотал он. — Хорошо. Я пойду, мне нужно организовать несколько вещей. Пора запускать план в действие, чтобы быть готовым в случае чего. Хотя я намерен остаться до конца Турнира — я не могу не увидеть победу Виктора, мы слишком долго к этому шли.

Я неодобрительно поджал губы. Крам как чемпион Турнира? Очень сомнительно. Его действия в первом туре были далеко не самыми впечатляющими.

Каркаров наконец оторвался от меня и заторопился в замок — наверное, понял, что оставил своего драгоценного чемпиона на слишком долгое время в одиночестве. Я глубоко втянул в легкие сладковатый воздух, однако никакого удовольствия мне это не доставило.

Теперь, когда Каркаров принял окончательное решение, я знал, что обязан поставить Дамблдора в известность.

И одна перспектива разговора с ним вызывала у меня чувство тошноты.

* * *

Бал закончился ближе к ночи. Я стоял у двери, наблюдая за тем, как последние сонные и отчаянно зевающие ученики расходились по своим комнатам, обмениваясь пылкими взглядами и сахарными признаниями. В какой-то момент ко мне присоединился Дамблдор — мне не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять, что это он. Все мои внутренности тут же скрутило от плохого предчувствия.

— Я разговаривал с Каркаровым, — мой голос звучал холодно и отстраненно, ровно так, как я того хотел.

— Да, я видел, — согласился Дамблдор. — Он очень торопился вас догнать.

— Это не первая его попытка завести разговор, — на языке вертелись совершенно иные слова, но я упорно подавлял их.

Каркаров. Нужно было сконцентрироваться именно на нём, всё остальное не имело значения.

— И о чём же вы говорили?

— Метка Каркарова становится темнее, как и моя. Он паникует, боится мести. — Я всё же решился кротко взглянуть на Дамблдора. Его лицо было расслабленным, а глаза, как всегда, непроницаемыми. — Вы же знаете, как он помог Министерству после падения Темного Лорда, — добавил я, отворачиваясь. — Каркаров намерен бежать, если почувствует Вызов.

— Неужели? — странные нотки в голосе Дамблдора почти заставили меня посмотреть на него снова, но я сдержался. — А у вас нет соблазна присоединиться к нему?

Сердце пропустило удар, а тошнота всколыхнулась с новой силой.

Муди не соврал. Он сказал правду, Дамблдор действительно меня подозревал. Дамблдор действительно думал, что я готов сменить сторону — снова.

Почему? Какие поводы для подозрений я дал? Неужели мой провал при попытке разобраться в ситуации с Блэком настолько сильно пошатнул его доверие ко мне?

Или доверия никогда и не было? Возможно, я всегда был под подозрением, просто Дамблдор не так явно это демонстрировал.

— Нет, — наконец сказал я. Слова прозвучали глухо. — Я не такой трус.

— Нет, — согласился Дамблдор. — Вы намного храбрее Игоря Каркарова. Знаете… — Дамблдор повернулся ко мне. — Иногда мне кажется, что мы проводим церемонию распределения слишком рано.

Что.

Что?

Позабыв о всех предосторожностях, я уставился на директора широко распахнутыми глазами, но он уже уходил из большого зала, оставляя меня в одиночестве.

Медленно, неуверенный, что услышал то, что услышал, я провел рукой по лицу, пытаясь прийти в себя.

Альбусу казалось, что распределение проходит слишком рано? Учитывая предшествующие этому слова о моей храбрости… он имел в виду…

Нет!

Нет.

Что это было? Он говорил это как комплимент? Или как оскорбление?

Невозможно, чтобы он так думал. Ни раньше, ни тем более сейчас, после обыска в моём кабинете, после слов сомнения в моей преданности.

Я не знал, сколько простоял на одном месте, пялясь в одну точку. В голове гудело, мысли не имели смысла.

Ошеломленный и окончательно сбитый с толку, я наконец заставил себя повернуться и побрести в сторону подземелий, почти одержимо повторяя слова Альбуса про себя.

Действительно ли он это сказал? Или мне послышалось?

Возможно ли услышать то, что хочется, когда на самом деле это никогда не было сказано?

Заснуть ночью мне так и не удалось.