Быть Северусом Снейпом (джен)

Не бечено

Дамблдор всегда хотел верить в лучшее в окружающих, и, разумеется, это не могло не раздражать, особенно когда его слепота казалась по гриффиндорски-избирательной. Но в то же время, он никогда не бросался словами, а это значило, что я должен был взять себя в руки и вспомнить всё, что он говорил мне за последние несколько месяцев.

Сердце всё еще неровно билось после отвратительного разговора, а мозг настойчиво подсовывал образы и слова, о которых хотелось забыть. Тем не менее, я заставил себя опуститься в кресло и закрыть глаза, вспоминая все навыки Окклюменции.

Мне даже не нужно было скрывать сознание от потенциальных врагов — я всего лишь должен был очистить его. Однако с годами, мои умения явно покрылись слоем пыли, так как первые несколько минут не принесли никакой пользы. Ярость, стыд, и обида продолжали бушевать внутри, наполняя кровь адреналином и не давая мне сосредоточиться.

В какой момент отвращение к себе за свою несобранность достигло предела, и слова Дамблдора, никак не выходящие из головы, напомнили мне о боггарте, которого я видел в прошлом году.

Если ничего не изменится, то, что я увидел, станет правдой. Когда Темный Лорд вернется, Дамблдор не должен будет сомневаться в моей преданности или в моей выдержке, потому что если он отстранит меня от дел, то Поттер окажется в еще большей опасности, а предугадать действия Темного Лорда будет практически невозможно.

Страх был хорошим оружием против себя самого. Его холодность отрезвляла, и гнев, наконец, отступил, позволяя спокойствию наполнить мое сознание.

Когда пульс окончательно выровнялся и бурлящие эмоции перешли в полусонное состояние, я позволил себе открыть глаза.

Получилось. И будет получаться и дальше, если я не допущу очередной ошибки и смогу понять, какого черта происходит.

Факт первый — Поттер. Дамблдор постоянно превозносил мальчишку, закрывая глаза на откровенно возмутительные вещи, но это было вызвано скорее его желанием видеть всех лучше, чем на самом деле, а не наивностью. Не в духе Дамблдора было так явно отрицать очевидное — если он категорически заявлял, что мой кабинет обворовывал не Поттер, значит, так оно и было.

Признавать это было тяжело, а верить — практически невозможно. Тем не менее, я попытался воссоздать в памяти все основные детали наших с Дамблдором разговоров на эту тему.

Что он сказал в ответ на мои жалобы? Еще вначале, вскоре после случая с золотым яйцом? Я обвинил Поттера в краже, но Дамблдор даже не захотел рассматривать этот вариант.

Я думал, первый раз произошел несколько раньше. Во время так называемого обыска вашего кабинета.

Тогда я не обратил на это внимания, но сейчас его слова всплыли в памяти, и их смысл был таким очевидным, что на мгновенье мне стало не по себе.

Дамблдор не страдал слабоумием. Он всё отчетливо помнил и не стал бы бросать слов на ветер.

Когда Муди пришел ко мне с обыском, у меня еще ничего не пропало.

Или пропало? Когда я в последний раз проводил инвентаризацию? Студенты не рисковали лазить ко мне в кабинет в последнее время, и чары, которые я установил, было не так легко снять. А если бы кому-то это удалось, то замести следы и наложить точно такие же чары уж точно было невозможным.

Но всё же. Если отмести кандидатуру Поттера, кто оставался?

Во время так называемого обыска вашего кабинета.

Во время.

То есть... когда Муди был там?

Нахмурившись, я прижал пальцы к вискам, пытаясь унять нарастающую там боль.

Не хотел ли Дамблдор сказать, что это Муди воровал у меня ингредиенты для Оборотного зелья? Его замечательный, бравый друг, который столько лет служил на благо аврорату?

Абсурд.

Однако теперь, когда это идея поселилась внутри, избавиться от нее было не так просто.

Факт второй — Муди. Муди соврал о приказе Дамблдора обыскать мой кабинет. Конечно, у нас с ним были личные счеты, и учитывая его ненависть и недоверие ко мне, ему не нужны были дополнительные причины для спонтанного обыска, но всё же.

Предположим, в день, когда звон упавшего яйца поднял меня с кровати, Поттер оказался на лестнице случайно. Мальчишка постоянно бродил по школе после отбоя, в этом не было ничего странного, но именно в эту ночь мой кабинет взломали. Дверь кладовой была открыта — потому, что вор не знал, как наложить защитные заклятья? Или потому, что внезапный грохот застал его врасплох? Кто еще, помимо меня и Поттера, был на ногах в то время?

Филч, в своей вечной погоне за Пивзом.

И Муди.

Опять Муди.

Муди, который учил студентов применять Непростительные заклятья. Муди, который не расставался со своей фляжкой и чья паранойя достигла воистину безумных размеров.

В ночь обыска моего кабинета, зачем он соврал о приказе Дамблдора? Я прекрасно знал, что Муди не был святым, но разве он бы не счел такого вида ложь ниже своего достоинства? К чему ему прикрываться несуществующим приказом, если он никогда не делал секрета из своего недоверия ко мне? Муди, которого я успел узнать в прошлом, выплеснул бы свою очередную порцию ненависти мне в лицо. Он бы не стал лукавить и сказал бы прямо, что сомневается в здравомыслии Дамблдора и в его решении доверять мне. Резкость, прямолинейность, и вызывающее поведение были визитной карточкой Муди — все истории о нём вращались вокруг этих его качеств, вызывая в людях и уважение, и неприязнь.

Но он солгал. Несвойственным ему образом. На всех праздниках, он регулярно и на глазах у всех прикладывался к своей фляжке, а у меня то и дело пропадали ингредиенты для Оборотного зелья — факт, о котором я узнал по чистой случайности; действие, которое могло происходить в течении долгих, долгих месяцев, при условии, что вор был сильным и опытным волшебником.

Дамблдор, просящий меня сварить Веритасерум.

Несмотря на разожженный огонь в камине, меня внезапно пронзило холодом, и я вздрогнул, чувствуя, как всё внутри начинает леденеть.

Догадка была слишком пугающей, чтобы рассматривать ее всерьез. При одной мысли о том, что в замке находился неизвестный, что он имел доступ к ученикам, а главное, к Поттеру, к горлу подкатывала тошнота.

Резко поднявшись с кресла, я направился к двери, но затем повернул обратно, не зная, как поступить.

Идти к Дамблдору? Точно не сейчас, после нашего ужасного разговора, после того, как я опять выставил себя полным идиотом. К тому же, если на этот раз я был прав, то Дамблдор был давно в курсе. И по своим неведомым причинам, он позволял самозванцу продолжать находиться в замке.

Но кто мог скрываться под личиной Муди, и где был настоящий Муди? И не сходил ли я с ума от отчаянья и собственной бесполезности, составляя такие абсурдные теории?

Мысленные щиты, возведенные ранее, успешно выполняли свою работу, не давая панике взять надо мной вверх и позволяя мне сохранить рассудок, поэтому решение пришло быстро.

С этой минуты, я перестану избегать Муди и превращусь в его тень. Не зная, прав ли я, а если да, то понятия не имея, кто мог скрываться под его обликом, мне придется быть крайне осторожным, потому что если случится невозможное и мое предположение окажется верным, то лже-Муди может оказаться нужным мне человеком.

Возможно, он присматривался ко мне не как к врагу, а как к союзнику.

А это в корне меняло положение дел.

* * *

Новости следующего дня не впечатлили меня так, как могли бы, услышь я их до моего открытия. Истерика, которую устроил Каркаров, обвиняя Министерство в целом и Хогвартс в частности в намеренной попытке вывести из строя его чемпиона, донеслась до всех преподавателей, порождая всё новые слухи и предположения.

Я не был особо заинтересован в этой истории, не говоря уж о том, что понять причины ее возникновения было практически невозможно.

Крауч напал на Крама в лесу. Он бы напал и на Поттера, но мальчишка вовремя удалился, отправившись на поиски Дамблдора.

В последнее время, Крауч вёл себя не самым адекватным образом, и если бы я не был замешан в этой ситуации лично, я бы и вовсе не обратил на нее никакого внимания. Кто знал, что ударило в голову такому человеку? После того, через что он прошел, какое решение он принял, психика любого могла пошатнуться.

Но это я задержал Поттера, не дав ему предупредить Дамблдора вовремя. Конечно, задержка была не более минуты, но может быть, именно ее хватило Краучу для того, чтобы напасть на Крама.

Однако несмотря ни на что, чувства неловкости и вины были лишь тенью по сравнению с тем напряжением, которое отказывалось покидать меня со вчерашнего вечера. В настоящий момент, моей целью был Муди, и я должен был вывести его на чистую воду как можно быстрее. Каждый день этот человек вёл занятия перед обширной аудиторией, каждый день он пересекался в коридорах с Поттером, и мысль о том, что катастрофа могла произойти в любой момент, была невыносимый.

Если Муди был не тем, за кого он себя выдавал, то близкие отношения, которые он пытался выстроить с Поттером, были не случайностью. Он преследовал какую-то цель, а что было легче, чем подстроить несчастный случай? Даже столкнуть глупого и невнимательного мальчишку с лестницы? Портреты были бы свидетелями, но и это не стало бы преградой — Муди бы навсегда исчез, растворившись среди сбежавшейся толпы, и никто никогда бы не узнал, кто скрывался под его личиной на самом деле.

— Северус, с вами всё в порядке?

Нехотя вырвавшись из кипящих мыслей, я повернул голову к Минерве, которая обеспокоено за мной наблюдала.

— Да, — коротко ответил я.

— Сегодня вы ведете себя еще более странно, чем обычно.

Закатив глаза, я отвернулся от нее, бросив быстрый взгляд на Муди. Тот сидел за столом как ни в чём ни бывало, уплетая обед и периодически поглядывая на часы. В прошлом, я бы не обратил на это внимания, но сейчас его одержимость временем наталкивала меня только на одну мысль.

Он боялся пропустить время приема Оборотного зелья.

Глубоко вздохнув, я попытался сосредоточиться на собственной тарелке, хотя желание забить тревогу было почти непреодолимым. Дамблдор, сидящий по центру, негромко закашлялся, и я машинально посмотрел на него.

Его взгляд был прикован к моему, серьезный, но спокойный, и какая-то часть меня расслабилась.

Что бы ни происходило, Дамблдор был в курсе, и если он не предпринимал активных действий, то значит, угроза была не критической.

Я покинул Большой зал почти успокоившись, но уже в следующие полчаса тревога опять начала расти.

Возможно, мне стоило следить не только за Муди, но и за Поттером. На всякий случай. Мальчишка сам постоянно искал неприятности, а уж когда и они неслись ему навстречу, то уберечь его было почти за гранью возможного.

Злость на Дамблдора за его вечные игры в молчанку была удушающей, но я не мог позволить ей взять надо мной вверх. Не сейчас, когда я и так упустил слишком много из-за нее.

На этот раз, я действительно буду умнее, и я пойду к нему только тогда, когда мне будет, что сказать.

Когда я буду уверен.

* * *

Муди страдал паранойей. Я знал это и раньше, но только сейчас, сев ему на хвост, я осознал, насколько глобальным было это чувство.

Он наматывал бессмысленные круги по замку много раз в день. В его блужданиях не было ни смысла, ни логики, и только резкие обороты головы свидетельствовали о том, что он, скорее всего, проверял наличие слежки за собой. Я представить не мог, зачем ему это было нужно — может быть, он стал вести себя так именно потому, что почувствовал, что за ним начали следить? Или он всегда страдал от этой навязчивой идеи? Или я ошибался, и у его блужданий был совсем другой смысл? В конце концов, в руках Муди всё еще могла находиться Карта Поттера. А, если так, то он мог видеть всех, кто к нему приближается.

По этой причине, таскаться за ним круглосуточно я не мог. Эту цель разделили со мной несколько благонадежных портретов и Кровавый Барон, который никогда не приходил на помощь просто так, но который, казалось, искренне презирал Муди. И именно то, что вся эта слежка, казалось, остается в секрете, только убеждало меня в правоте моих мыслей.

Конечно, я умел бесшумно передвигаться, и я чувствовал интуитивно, когда можно было делать шаг вперед, а когда стоило отступить. Но Муди, с его многолетним стажем в аврорате, должен был быть куда профессиональнее меня. Мои действия не могли надолго остаться незамеченными.

Теоретически, могло оказаться так, что я был в куда лучшей форме, чем считал изначально, но на практике? Маловероятно. Что-то было не так, и с каждым днем мои мысли приобретали всё более мрачный характер.

Через две недели слежки, Муди повернул за очередной угол и исчез. Недоумевая, я прислушался, пытаясь понять, за какой из дверей он мог скрыться и с какой целью. В это время этот этаж должен был пустовать — здесь не было ничего, кроме опустевших кабинетов.

Может быть, на это он и рассчитывал? Может, здесь был его тайник?

Я колебался лишь мгновенье. Подняв руку, я толкнул одну из дверей, и мое сердце тут же подскочило в панике.

Первое, что я увидел, был Поттер, распластавшийся на полу. Он лежал, не шевелившись, и хотя прошла всего секунда, страх, охвативший меня, успел разлиться по всему телу, принося с собой чувство ужаса, которое я не испытывал много, много лет.

Не видя ничего вокруг, я слепо шагнул вперед, и тут мальчик вскочил на ноги, морщась и потирая затылок. Я вновь оцепенел, и только сейчас разглядел Грейнджер, стоящую неподалеку с вытянутой палочкой и виноватым видом.

— Что здесь происходит? — прорычал я в бешенстве. Они что, окончательно лишились рассудка? Или Поттер так довел Грейнджер, что она решила ему ответить ему физической атакой?

— Простите, профессор! — Грейнджер закусила губу. — Всё в порядке, мы просто... тренировались.

— Тренировались? — повторил я, и Поттер тут же свирепо уставился на меня.

— Да, — вызывающе ответил он. — И вообще, это не ваше дело! Или мы не имеем права заниматься, чем хотим, в свободное время?

— Только не в кабинетах, непредназначенных для этого, — отрезал я. — Немедленно уходите отсюда.

— Профессор, — Грейнджер послала Поттеру предупреждающий взгляд и снова посмотрела на меня. — Мы просто хотим убедиться, что Гарри готов к третьему испытанию. Он...

— Гермиона! — прошипел Поттер.

Я смерил их обоих задумчивым взглядом, размышляя. Они готовятся к третьему испытанию? Пытаются убедиться, что Поттер не ударит в грязь лицом и не окажется поглощенным первой попавшейся тварью?

Это было отличной идеей. Это было именно тем, чего я пытался добиться от Дамблдора — организовать курсы для мальчишки, заставить его учиться и приобретать хоть какие-то навыки. Конечно, Грейнджер была не лучшим педагогом, но других кандидатур пока всё равно не наблюдалось.

— Посоветуйтесь с вашим деканом насчет допустимых мест тренировок, — произнес я вслух. — Тайком занимать пустые классы и оставлять после себя разрушения — против правил.

— У вас всё против правил, — буркнул Поттер, нехотя поднимая свою сумку с пола.

— Порча школьного имущества — один из пунктов, включенных в эти правила, — сообщил я. Хмурясь, мальчик вылетел за дверь, и Грейнджер последовала за ним, напоследок пробормотав извинение.

Выждав несколько минут, я тоже вышел в коридор и окинул взглядом другие двери.

Муди должен был быть за одной из них. Если, конечно, он не воспользовался этой паузой и не убрался еще куда-то.

Я вернусь сюда вечером и проверю все оставшиеся кабинеты, но удастся ли мне что-то обнаружить? Вряд ли. Эти недели оказались бесполезными — простая слежка так меня ни к чему и не привела. Да, я укрепился в своих подозрениях, но окончательно доказать или опровергнуть их я не мог. Все отклонения Муди могли объясняться его странностями, усугубившимися с возрастом — в конце концов, у него всегда были не все дома, и мало ли какие изменения произошли за последние годы.

Нет, если я хотел добиться правды, то я должен был идти напрямую, так, как это любят делать гриффиндорцы. И сделать это нужно было как можно скорее, потому что мысль о самозванце, работающим против Дамблдора и находившимся рядом с Поттером, казалась самым страшным кошмаром из всех, что я мог представить.

Неясный план уже начал формироваться, и когда я вернулся к себе в подземелья, я знал, что делать.

Если я ошибался и моя теория была абсурдной, то я выставлю себя полным кретином перед человеком, который и так не испытывал ко мне никакого уважения.

Но если я был прав... если я был прав, то любые унижения будут стоить того.

Потому что лже-Муди даже не поймет, о чём идет речь.

* * *

Уже на следующий день, я привычно последовал за Муди. Тот, как ни в чём ни бывало, направился бессмысленно бродить по этажам, и я тенью скользил за ним до тех пор, пока не начался первый урок.

Убедившись, что в коридорах никого не осталось, я негромко откашлялся, и Муди тут же резко развернулся ко мне, с палочкой наготове.

Немедленно ощетинившись, я едва поборол инстинкт ответить тем же, хотя напряжение не ослабилось до тех пор, пока Муди не опустил оружие.

— Снейп, — сказал он, приподнимая брови. — Чего тебе?

Его удивление казалось неподдельным — значит, моя слежка всё же осталась незамеченной.

Удовлетворенный, я на мгновенье отвел взгляд, зная, что таким образом покажусь ему растерянным и смущенным.

— Я хотел поговорить, — произнес я.

— О чём? И разве у тебя нет занятий?

— Есть, — я сделал намеренную паузу, всё еще отказываясь поднять глаза. Настоящий Муди был человеком, который с удовольствием ухватится за любую слабость, и даже если передо мной сейчас стоял незнакомец, судя по его поведению, он отличался теми же характеристиками.

— Ну говори уж, — Муди облокотился об стену, и когда я наконец поднял голову, то увидел, с каким довольным и позабавленным видом он меня рассматривает.

Осознание, что в этой игре лидирую именно я, а Муди ничего не подозревает, прибавило мне злорадной уверенности в себе. Однако, когда я заговорил, я убедился, что в моем голосе звучало лишь волнение:

— Уже много лет у меня из головы не выходит вопрос. В вечер, когда меня задержал аврорат, много лет назад, ты узнал тайну. Ты узнал причину, по которой я стал Пожирателем Смерти. Но, судя по всему, ты никому ничего не рассказал об этом, включая Дамблдора. Почему?

Интерес, вспыхнувший в глазах Муди, заставил меня затаить дыхание.

Он не выглядел человеком, знающим тайну.

Он выглядел как кто-то, кто готовился ее узнать.

— Ты не думал, что у меня есть свои причины на это? — спросил он. Ничего не открывающий, общий вопрос, нацеленный на то, чтобы выбить из меня больше информации.

Что ж, я был готов подыграть.

— Именно это меня и интересует. Между нами никогда не было теплых отношений, поэтому я знаю, что у тебя нет никаких причин покрывать меня. Тем не менее, если бы Дамблдор знал то, что знаешь ты, он бы никогда не предложил мне позиции в Хогвартсе, и тем более, роль декана.

Муди издал неопределенный звук, продолжая прожигать меня любопытным взглядом.

— Почему же? — наконец спросил он. — У декана Слизерина есть прекрасная возможность повлиять на еще неокрепшие умы детей и убедить их, к каким последствиям может привести альянс с Темным Лордом. Ты, в конце концов, наглядный пример того, что случается с людьми, совершившими подобную ошибку.

Темный Лорд. Муди назвал его Темным Лордом.

На этот раз скрыть чувства было несколько сложнее, но я всё же сумел сохранить маску и уставился Муди в глаза.

— Вот именно, — проговорил я. — У декана факультета есть огромная власть. Поэтому я и удивлен, что ты ничего никому не рассказал.

Муди хмыкнул, а потом внезапно выпрямился, и на его лице появилась холодная гримаса.

— Если Дамблдор хочет тебе доверять, это его собственная ошибка, — отрезал он. — Я предупреждал его насчет тебя, и я предупрежу его опять, если сочту это необходимым. Раз предатель, всегда предатель. Какие бы доводы ты не приводил, тебе нельзя верить. А что касается твоего вопроса — я ничего не сказал, потому что не хочу быть голословным. Но я слежу за тобой, Снейп, и слежу внимательно. Как только ты оступишься, Дамблдору станет об этом известно. Ты всё понял?

Я кивнул, изобразив сдержанное разочарование и раскаяние, и, развернувшись, направился к себе в подземелья. Я никогда не опаздывал на свои уроки настолько, и мне не хотелось думать, до чего дошли ученики за это время.

Но это было неважно.

Моя догадка подтвердилась. Этот человек, кем бы он ни был, не имел ничего общего с Муди. Он понятия не имел, о чём я говорил, пытался отделаться общими фразами, и таким образом, он попался ко мне на крючок. Своим последним монологом, он практически подтвердил несуществующую версию моей с ним встречи.

А точнее — моей встречи с Муди.

И он сказал «Темный Лорд».

Понимание своей правоты наполнило меня ликованием, но только поначалу. После, на смену вновь пришел страх.

Кто это был? Кто украл лицо Муди? Он явно неплохо подготовился, и даже владел минимальной информацией о жестах и привычках настоящей версии. Никто не заподозрил его за всё это время — а это означало, что со своей ролью он справился вполне неплохо.

Только вот Альбус. Он, как обычно, дошел по истины первым, и в своей привычной манере, никому ничего не сказал.

Когда он понял? Точно не сразу. Наверняка картина событий выстраивалась перед ним постепенно, и я неплохо дополнил ее принесенной информацией. Жаль лишь, что я сам делал из нее неправильные выводы. Приносил Дамблдору сведения и демонстрировал полное неумение связать их между собой.

Возможно, он был прав. Я не был готов к встрече с Темным Лордом не только психологически, но и профессионально. Столько лет общения с одними учениками не пошло мне на пользу — я превратился в такого же недоумка, каким был Лонгботтом в зельях.

Мне не хотелось ни думать, ни вспоминать о тех глупостях, которые от меня слышал Дамблдор за всё это время. О моей одержимой мысли, что это Поттер вламывался ко мне в кабинет. У меня были все основания так считать, но на фоне последнего открытия, это и правда казалось ребячеством.

Дамблдор совершал ошибки, но едва ли такие, какие делал я. И когда я приду к нему с разговором, он, скорее всего, только в очередной раз убедится, что на данном этапе, пользы от меня никакой.

Если бы я свёл точки вовремя, я бы успел зарекомендовать себя и вывести самозванца на чистую воду. Ведь наверняка поэтому Дамблдор ничего не предпринимал — он хотел понять, кто это, и какой план у этого человека. Проворачивает ли он его один, или имеет союзников, которые придут ему на помощь в любую секунду.

У меня была возможность сделать всё правильно, но эта возможность ушла.

Сейчас, лже-Муди не видел во мне союзника. Он видел во мне предателя.

И переубеждать его было поздно.

* * *

Едва дождавшись окончания моих уроков, я запечатал кабинет и отправился на поиски Дамблдора.

Я не знал, удастся ли нам поговорить, так как сегодня в Хогвартс должен был приехать Фадж с целью выяснить, что произошло между Крамом и Краучем, но попробовать всё равно стоило.

То, что Фадж не примчался сразу, явно давало понять, где лежали его приоритеты. Исчезновение Крауча должно было быть ему на руку, иначе территорию Хогвартса бы уже давно наполнили авроры, готовые обыскать каждый сантиметр. То, что он приезжал сегодня, говорило о том, что его скорее интересовало третье испытание на Турнире, которое неотвратимо приближалось с каждым днем, чем что-либо еще. Фадж был редким кретином, и он только понапрасну забирал время у Дамблдора.

Я надеялся, что их бессмысленный разговор уже подошел к концу, но когда голос Дамблдора предложил мне войти, укол внезапно вспыхнувшего волнения заставил меня помедлить.

На этот раз, я был уверен в своей правоте, но ведь точно так же я думал и в прошлом. Что, если я опять ошибался, несмотря на все совпадения? Если я поделюсь второй ошибочной версией с Дамблдор, восстановить свою репутацию хотя бы в его глазах станет невозможным — он никогда не сможет по-настоящему доверять ни мне, ни моим суждениям.

Но деваться было некуда, поэтому, глубоко вздохнув, я решительно зашел в кабинет.

Дамблдор стоял у мыслеслива, выглядя мрачно и задумчиво. Встречи с Фаджем часто завершались таким образом, поэтому я даже не стал спрашивать.

Я открыл было рот, чтобы сообщить о своем запоздалом открытии, но Дамблдор заговорил первым:

— Северус. Вы тоже пришли насчет Гарри? Не волнуйтесь, с ним всё порядке.

— Причем здесь Поттер? — машинально спросил я, однако потом до меня дошла суть его слов, и я почувствовал, как тело наполняет ненавистное напряжение. — С ним что-то случилось?

— Легкое недомогание, — Дамблдор склонил голову, изучая меня любопытным взглядом. — Ему стало не хорошо на уроке предсказаний.

— Кому угодно будет не хорошо в том месте без воздуха и света, — фыркнул я. — И тем более, в компании Трелони.

— Возможно, — уклончиво произнес Дамблдор. — Профессор Макгонагалл только что была здесь и говорила то же самое. Но если вы пришли не для того, чтобы узнать о мальчике, то что именно вас привело?

Волнение вернулось с новой силой и я помедлил, жалея, что не продумал, как вести этот разговор изначально.

Это был мой последний шанс. Последний шанс доказать Дамблдору, что на меня можно было положиться, и что несмотря на предыдущие поспешные суждения, я всё же мог докопаться до истины.

— У меня есть новый подозреваемый по кражам из моего кабинета, — проговорил я как можно спокойнее.

В глазах Дамблдора мелькнул интерес.

— Неужели? — спросил он. — Я думал, у вас не осталось никаких сомнений в виновности Гарри. Случилось что-то, что заставило вас передумать?

— Можно сказать и так. — Я позволил себе несколько мгновений созерцания спящего феникса, прежде чем встретил глаза Дамблдора. — Я считаю, что Аластор Муди — не тот, за кого себя выдает, и ингредиенты для Оборотного зелья ворует именно он, с целью скрыть свою настоящую личность.

К моему острому разочарованию, Дамблдор никак не отреагировал.

Неужели я опять ошибся?

Нет, невозможно. Версия с Поттером, хоть и правдоподобная, имела дыры, а вот Муди был идеальным подозреваемым. Только он мог проникать ко мне в кабинет с такой легкостью, и учитывая его поведение...

Нет, я был прав. Я был однозначно прав.

Дамблдор вернулся в свое кресло, всё еще сохраняя беспристрастную маску на лице, и я уже был готов продолжить, когда он сказал:

— Я знаю.

Облегчение было таким сокрушительным, что до меня не сразу дошли все последствия этих слов. Несколько секунд я провел в отрешении, упиваясь сладостью осознания собственной правоты, и это великолепное чувство усилилось, когда Дамблдор указал на соседнее кресло.

— Присаживайтесь.

В обычных случаях, в этом предложении не было ровным счетом ничего особенного, но сейчас оно стало музыкой для моих ушей.

Приблизившись, я сел в кресло, впервые за очень долгое время ощущая, что Альбус мной доволен.

— Что именно натолкнуло вас на эту мысль?

Стараясь говорить невозмутимо, я коротко описал события последних недель, не вдаваясь в подробности, но упоминая всё, что помогло мне убедиться в этой новой версии. Альбус слушал, не перебивая, и только когда я закончил, он сказал:

— Странности в поведении Аластора стали заметными уже в конце сентября. Мы с ним не общались какое-то время, поэтому поначалу я сомневался. Люди меняются, и те, кто когда-то были близкими друзьями, могут превратиться в полных незнакомцев за очень короткий срок. Однако не заметить, что он старательно меня избегает, было невозможно. — Альбус покачал головой. — Вначале я мог опираться лишь на мелочи. Несколько наших общих друзей, находившихся с ним в близком контакте, подтвердили, что Аластор никогда не настаивал на том, чтобы пить лишь из своей собственной фляжки. Значит, эта привычка появилась уже с момента его прибытия в школу. Одержимость временем тоже была новой, а когда я стал наблюдать за тем, как он ведет себя с учениками... было тяжело осознавать, что я не разобрался во всём с самого начала. Что судьба моего близкого друга и союзника неизвестна, а в момент, когда он нуждался в моей помощи, меня не оказалось рядом. Но отрицать правду я не мог.

— У вас есть предположения, кто это может быть? — осторожно спросил я. Перспектива разрушить этот редкий момент доверия между нами была удручающей, но я не мог не спросить.

— Предположения есть, — Альбус улыбнулся, хотя его улыбку нельзя было назвать веселой. — Но разумеется, окончательно можно будет понять только тогда, когда мы задержим этого человека и дождемся момента, когда эффект от Оборотного зелья пройдет.

— Так почему бы нам это не сделать прямо сейчас? — мой вопрос звучал слишком требовательно, но я ничего не мог с собой поделать. Я должен был знать, потому что бездействие Дамблдора могло привести к чудовищным последствиям. Неужели он сам не понимал этого? Или ему было известно что-то еще?

— На это есть несколько причин, — Дамблдор устремил невидящий взгляд куда-то в сторону. — Если преступник пошел на такие усилия, чтобы организовать этот план, значит, он преследует какую-то конкретную и важную для себя цель. Прошло много месяцев, но он так и не предпринял никаких активных действий...

— Но разве это не опасно? Просто ждать и дать ему полную свободу действий?

— Скажем так, он не совсем без присмотра, — по лицу Альбуса скользнула тень. — И хотя с помощью Веритасерума, он поделится с нами его планом, боюсь, что этого может оказаться недостаточно. Поэтому лучше продолжать выжидать, и задержать его в самый последний момент.

Как всегда, Дамблдор не договаривал. Логика в его словах была небольшая, но в эту секунду я слишком наслаждался своей победой, чтобы рисковать и портить всё подозрениями.

— У вас будут какие-то распоряжения для меня? — спросил я.

— Разве что одно — присматривайте за Гарри. Боюсь, после сегодняшнего происшествия на предсказаниях, ему будет не по себе, а ранимое состояние всегда увеличивает потенциальную опасность.

— Какое происшествие? — я нахмурился. — Вы же сказали, что ему просто стало нехорошо во время урока?

— Именно эта версия будет ходить по школе. На самом же деле, у мальчика было видение о Волдеморте.

Содрогнувшись, я отвел глаза, стыдясь своей неконтролируемой реакции в ответ на это имя.

— Видение, или сон? — спросил я.

— Боюсь, что именно видение, — краем глаза я увидел, что Дамблдор опять поднимается на ноги. — Связь Гарри с Волдемортом уникальна. Непонятно, работает ли она в обе стороны, или же преимущество именно у мальчика, но то, что он видит — несомненно правда. Это подтверждается вашими собственным словами о том, что Метка становится ярче.

— И... что же он увидел? — Мой голос звучал ровно, но во рту пересохло.

Поттер мог получать какие-то видения о Темном Лорде? Мне даже не хотелось это представлять. Ничего хуже и придумать было невозможно. С другой стороны, если это станет одним из наших преимуществ...

Нет. Никакие преимущества не могли оправдать такой жертвы. Тем более учитывая, что она требовалась от и без того нестабильного четырнадцатилетнего подростка.

— Он видел Питера Петтигрю, Нагини, и то, что он считает сущностью Волдеморта. Они строили планы. И Гарри, судя по всему, играет в них не последнюю роль.

— Тогда необходимо что-то предпринять! — на этот раз я сам вскочил на ноги. — Бездействовать слишком опасно! Скоро третий этап этого чертового Турнира — Поттера нельзя допустить к участию!

— Вы думаете, что-то может произойти именно в это время? — Прежде, чем я мог ответить, Дамблдор кивнул. — Так, скорее всего, и будет. Но у меня есть надежда, что мы сможем повернуть ситуацию в нашу пользу.

— Каким образом?

— Всему свое время, Северус, — на этот раз улыбка Дамблдора была более теплой. — Я рад, что вы пришли ко мне с этим. И, разумеется, я не должен говорить, что подробности о видении Гарри должны оставаться в секрете.

— Разумеется, — эхом отозвался я. Судя по всему, разговор подошел к концу и Дамблдор вежливо пытался намекнуть, что мне пора идти. — Если что-то понадобится...

— Я дам вам знать, — закончил он за меня, и его слова звучали искренно.

Я позволил этому знанию наполнить меня теплом.

Несмотря на сомнения, которые охватывали меня при мысли, что по школе бродил непонятно кто, с непонятно какими целями, я не хотел разрешать им уничтожить то равновесие, которое мне удалось достигнуть. Может быть, в этот раз я должен был попробовать следовать оптимистическому плану Дамблдора и не задавать лишних вопросов.

Я не знал, надолго ли меня хватит. Но я надеялся, что в ближайшем будущем мне не придется ни о чём жалеть.

* * *

— Я не нарушил никакие правила! — заявил Малфой. Я послал ему скептический взгляд, и он заметно смутился. — Отбой был всего семь минут назад, — добавил он. — Я бы успел добраться до спальни вовремя.

— Как видите, не успели, — отчеканил я. Проводить воспитательные беседы с учеником собственного факультета ночью не было в списке моих любимых занятий. Я должен был проверить местонахождение Муди, а не тратить время на Малфоя, которому взбрело в голову бродить по ночам.

Благодаря своей наглости, Малфою удавалось выкручиваться из многих ситуаций, но пробовать такой же подход со мной? За кого он меня принимал?

— Позвольте спросить, чем именно вы занимались?

— Я всего лишь был в совятне, — мальчишка закатил глаза, словно происходящее было шуткой, и я ощутил, как остатки моего терпения улетучиваются.

Мало мне было Поттера и Грейнджер, которые прятались во всех возможных закоулках в замке с их так называемыми тренировками, так теперь еще и Малфой?

Видимо, ощутив мое недовольство, мальчик передернул плечами.

— Я хотел отправить письмо отцу, вот и всё, — буркнул он.

— Неужели? И почему же вы не могли сделать это в дневное время?

— Потому что то, что я хотел сообщить ему — тайна, — Малфой вдруг гордо выпрямился, словно решив, что я немедленно на это куплюсь и отпущу его без наказания. — Я могу рассказать и вам — уверен, вам понравится моя идея.

Глупый ребенок. Я себе представлял, что за идеи роились в его голове.

— Любопытно послушать, — произнес я вслух, и Малфой засиял.

— Я договорился с одной из уважаемых журналисток и предложил дать ей интервью. Она, разумеется, согласилась — не все ведь получают такие предложения.

Я ничего не сказал, хотя на языке уже вертелись ругательства. Что за идиот. Какое интервью он собирался давать? Кому? "Уважаемая журналистка" — возможно, Рита Скитер? Вряд ли кто-то другой согласился бы на эту сомнительную затею — в условиях секретности, у несовершеннолетнего ученика... да и что интересного мог предложить младший Малфой?

— Она прибыла сегодня, — продолжил Малфой. — И я рассказал ей о Поттере.

— Что? — резко перебил я.

— О Поттере, — повторил Малфой. — О его идиотской выходке на уроке предсказаний. Как он изобразил обморок, чтобы в очередной раз привлечь к себе внимание. Пускай все узнают — может быть, его отстранят от Турнира. Давно пора, он вообще не должен был участвовать!

Я сделал глубокий вдох, призывая себя к спокойствию. Приходить в ярость сейчас не имело смысла — Малфой, судя по всему, уже встретился с журналисткой, да и ни к каким серьезным последствиям его действия привести не могли. Если Поттера вдруг бы отстранили от Турнира, я был бы только рад, но никакие слова завистливого подростка не заставят Министерство изменить правила, особенно по такой идиотской причине.

Ссориться с Малфоем было невыгодно, поэтому я собрался было сказать что-то нейтральное, но изо рта неожиданно вылетело:

— Вы идиот.

Лицо Малфоя вытянулось, а его глаза широко распахнулись. Его взгляд был таким непонимающе-раненным, что я чуть не скривился от прилива странной смеси отвращения и жалости.

— Как вы смогли с ней встретиться? — спросил я. — Насколько мне известно, журналисты не имеют права появляться на территории школы без приглашения.

— Я пригласил ее!

— У вас нет такой власти, — прошипел я. — И тем более у вас нет власти делиться сплетнями и домыслами с посторонним. Особенно с теми, кого не приветствуют в Хогвартсе! Вы всерьез решили рассказать об этом вашему отцу? Считаете это большим достижением?

— Да! — Малфой внезапно повысил голос. — А вот вы в последнее время ничего не считаете достижениями! Вы только носитесь с неудачниками и грязнокровками вроде Манцера, и забываете обо всех остальных!

От неожиданности я замолчал, не веря, что Малфою могло хватить глупости сказать мне подобное. Ярость вновь начала медленно закипать в крови, однако я обратил внимание на то, что, несмотря на вызывающие слова, Малфой выглядел так, словно вот-вот ударится в слезы.

Мальчишка был безмозглым и избалованным во многих вещах, но в то же время, он явно страдал от недостатка внимания со стороны родителей и просто взрослых. Я знал об этом, и я знал, что его жалкие попытки вызвать одобрение Люциуса были продиктованы лишь отчаянным желанием соответствовать требованиям их семьи. Тем не менее, Малфой вызывал во мне раздражение, и в последние два года я дистанцировался от него так, как мог себе позволить.

Может быть, зря. Каким бы невыносимым мальчишка не был, я слишком хорошо понимал его ситуацию, чтобы испытывать к нему лишь презрение.

— Я всегда ценю настоящие достижения, — сказал я как можно мягче. — Особенно когда они совершаются людьми, к которым я питаю симпатию. Но ваш поступок — ребячество. Максимум, какого эффекта он может достигнуть — это испортить Поттеру настроение на день или два.

— Ну и пусть, — выплюнул Малфой, зло сжимая кулаки. — Может быть, статья выйдет именно в день последнего тура, и пока он будет утирать слезы, его сожрет первая же мандрагора!

На этот раз подавить вспышку ярости было куда сложнее.

— Что касается Манцера, — проговорил я после паузы. — Первое — он член вашего факультета. Уже за одно это он заслуживает уважительного к себе отношения. Второе — у этого мальчика уйма проблем, о которых вы и понятия не имеете. Если вам показалось, что я уделяю ему больше внимания, чем всем остальным моим подопечным, вы ошибаетесь.

— Да? — Малфой искривил губы. — Потому что если он нарушает свой обет молчания и говорит о чём-то, то это о вас. Только о вас, как будто вы лучшие друзья.

— Следите за своей речью, — предупредил я, хотя часть меня ухватилась за услышанные слова, пытаясь понять, что они значат. Манцер говорил обо мне? В последние месяцы, и вообще в этот год, наши отношения не ладились, и я мог пересчитать по пальцам, сколько раз мне удалось вывести его на разговор. Что с ним происходило?

— В следующий раз, придумайте что-то более впечатляющее, — бросил я Малфою. — Ваша выходка с этим интервью и тот факт, что вы бродите по школе после отбоя, стоит вам двадцати балов. А теперь — возвращайтесь к себе, пока это количество не удвоилось.

Послав мне последний раненный взгляд, Малфой быстро двинулся вперед по коридору, и вскоре исчез из виду.

Я последовал его примеру.