Магия и физика: Год первый (гет)

Отношения со Снейпом более или менее стабилизировались — я получал не меньше двух отработок за неделю, на которых постепенно оттаивающий и всё меньше кажущийся сказочным злодеем зельевар обучал меня принципам составления зелий, узнаванию компонентов, определению их совместимости — по памяти, по запаху, с помощью нескольких специфических заклинаний и, наконец, если остальное не помогло — просто с помощью интуиции. Оказалось, мои прежние представления о зельеварении, это даже не фундамент... Как собственно, прахом пошли и тайно взлелеянные мечты о собственной исключительности. Как будто я спал на камышовом полу мазанки, а профессор показывал мне, как забиваются сваи, создается капитальный фундамент и начинается настоящее строительство. Зельеварение раскрывалось передо мной всё больше, всё шире, всё глубже.

— Зельеварение, Поттер, классифицирует зелья по силе на четыре типа: отвары, как самые слабые, затем настои, требующие уже глубокого понимания этого искусства. Кстати, Поттер, настои вовсе не обязаны иметь что-то общее с процессом настаивания, как это не парадоксально. Многие из них действительно требуют этого этапа при изготовлении, но далеко не все. Далее идут экстракты, однако здесь подразумевается не выжимка соков каких-то растений или их компонент, а то, что при изготовлении маг вкладывает в зелье силу. Поэтому чем слабее волшебник, тем тяжелее и дольше ему даётся изготовление сильного экстракта... О, это почти вершина искусства зелий. Немногие до неё добираются! И четвертая, финальная, ступень в зельях это эликсиры. Это зелья, требующие не только таланта, не только терпения и, конечно же, не только силы от изготавливающего их мага. О, нет! Они отличаются от экстрактов тем, что требуют для изготовления еще и ритуалов, а зачастую — сложнейших, часто уникальных, артефактов. К примеру, только магглы считают философский камень банальным источником золота. О, нет, это лишь его забавная побочная функция, тем более, магу, способному совершить соответствующий ритуал использовать его для изготовления золота совершенно ни к чему — услуги таких магов ценятся гораздо дороже золота. Основная функция камня — создание сложнейших эликсиров. Эликсир молодости. Эликсир полного сокрытия. Эликсир абсолютной защиты. И это только известные мне... Вообще, философский камень это квинтэссенция магии, алхимии и зельеварения.

— А вам, профессор, хотелось бы иметь философский камень?

— Спрашиваете, Поттер. Я бы отдал за него левую руку! О, какие возможности тогда бы открылись... — профессор мечтательно застыл. — К сожалению, самый гениальный алхимик и зельевар за всю историю, Николас Фламель, смог создать только три. Ходили слухи, что на большее не хватило исходного материала, правда какого именно, никто толком не знал даже тогда, когда их создали. Кто-то говорил о метеорите, упавшем перед домом алхимика, кто-то, о древнем кристалле, который он якобы привёз из Индии, а иные и вовсе заявляли, что Фламель не создавал камни, а просто нашел в каком-то древнем схроне. Впрочем, это не столь важно. Два камня алхимик подарил друзьям. Один, по легенде, использовал их для создания артефактов и это еще одна, на мой взгляд, более правдивая, чем описанная в сказках, история появления Бузинной палочки, Воскрешающего камня и Мантии-невидимки. По той же легенде он хотел создать и четвёртый артефакт, кольцо, которое сам называл кольцом власти (улыбочку...). Однако, последний ритуал пошел не так и не осталось ни мага, ни даже поместья, в котором он обитал. Камень, видимо, тоже был уничтожен. Второй был боевым магом огромной силы но был, в конце концов, уничтожен отрядом инквизиторов. Камень он то ли куда-то спрятал, то ли угробил вместе с собой. В общем, сейчас реально существующим считается только камень самого Фламеля. Впрочем, о месте нахождения алхимика и его камня у меня никаких сведений нет.

— Кстати, профессор, вы сказали, что философский камень — квинтэссенция магии, алхимии и зельеварения. А чем алхимия отличается от зельеварения?

— Хм, Поттер. Как бы объяснить по-проще... Вам знакома маггловская химия?

— Поверхностно, профессор. В основном, школьная программа, и та кусками — у нас были не самые хорошие учителя.

— Ну, по крайней мере, вы знаете, в чём разница между органической и неорганической химией?

— Очень смутно, профессор.

— Вот же бездарь! Пожалуй, мне придется заняться с вами и химией... Основная разница, если выражаться просто, в том, что неорганическая химия имеет дело с веществами, не являющимися продуктом жизни, а органическая — как раз с ними. К примеру, нефть образуется на старых кладбищах живых организмов. Не людей, разумеется, людей в те времена еще не было. Так и алхимия имеет дело с неорганическими компонентами, а зельеварение — с органическими. По хорошему, нужно преподавать и то и другое, но... Большинство компонентов распространенных составов зельеварения — органические. А алхимия главным образом используется для создания артефактов, поэтому и было принято решение сосредоточиться на зельеварении, как “основном”. Жаль, что и из факультативных дисциплин алхимия исчезла. Впрочем, не отвлекайте меня, Поттер, — мастер зелий погрозил мне пальцем. — В школе, к сожалению, проходят только отвары. И будь вы обычным учеником, даже на продвинутом курсе мы бы не продвинулись дальше настоев. Кстати, Поттер, вы ведь выберете продвинутый курс зелий? — Глаза Снейпа угрожающе сузились.

— Конечно, профессор.

— Ну, так вот, — я внезапно понял. Понял, что зельевар до ужаса боится. Боится, хоть и всячески старается этого не показать, да и не признается в этом, пожалуй, даже себе. Боится потерять настоящего ученика. Не тех, кого он учит на занятиях, тем он, даже если они талантливы, может дать лишь то, что предусмотрено по программе. А со мной он ограничен лишь своей собственной фантазией. И пусть даже этот ученик — я, Гарри Поттер. Для сурового мастера я — реальная возможность проявить себя. И как зельевара, и как наставника. И, как знать, может даже единственная, за все эти годы. И, даже если это не так, всё равно редкая, и он рад был отыскать повод, чтобы согласиться. Возможно, именно это, а не моя детская интрига, было истинной причиной его согласия — … и даже такого балбеса, как вы, я надеюсь дотянуть как минимум до уровня экстрактов! Вы вообще, будете меня слушать, Поттер!

— Простите, учитель, — уважительно сказал я. — Задумался, — Снейп пару секунд буравил меня недоверчивым взглядом, верно думая, что я издеваюсь. Однако, продолжил.

— Вы невыносимы. Я сказал, что сам я умею создавать хоть и очень немногие, но эликсиры. И я уверен, Поттер, что если вы не будете сачковать, тоже дойдёте до такого уровня. Всё-таки, вы... — зельевар поджал губы в раздумье — неплохой интуитивный зельевар. Но одного таланта мало! Чтобы достичь моего уровня, вам придётся работать, как проклятому! А вы ведь хотите достичь моего уровня?.. — Снейп вновь упёрся в меня тяжелым взглядом.

— Я хочу превзойти вас, учитель! — по реакции Снейпа я понял, что ответил правильно.

— Потрясающая самоуверенность! Тогда готовьтесь, что вам и работать придётся больше, чем мне, — насмешливо сверкнул глазами мастер зелий. Угроза была весомой, Снейп почти всегда на моей памяти параллельно с нашим разговором помешивал какое-нибудь зелье. — А сейчас, назовите мне десять лечебных зелий, в которых используется полынь в сочетании с тысячелистником.

* * *

Я мог бы сказать, что жизнь потекла спокойно. Дамблдор, как и МакГонагалл ограничился похвалой меня, любимого, встретив в коридоре. Я занимался и болтал по утрам с Драко (кстати, субтильность моего тела наконец начинала ме-е-едленно, но верно уходить в прошлое). Мне, кстати, даже удалось уговорить Малфоя заниматься бегом вместе. От перекатов и кувырков он пока уклонялся, хотя уже начал понимать, что иногда проще спрятаться за предметом, чем ставить щит. Даже учитывая, что он-то Protego уже умел ставить. Вообще, как оказалось, в том “дуэльном искусстве”, что преподавалось сыну Люциуса Малфоя было прискорбно мало собственно боевой магии. Оно отошло от реальности примерно так же, как фехтование в мире магглов отошло от навыков шпажного боя. Главным образом, Драко знал дуэльный этикет, писанные и неписанные правила, умел концентрироваться на противнике и владел несколькими заклинаниями средней силы, до которых мне еще было расти и расти. Нет, последнее, разумеется, полезно. Первое тоже знать не мешает. А вот всё остальное... В реальном бою может пойти едва ли не во вред. Я, разумеется, не имел ни малейшего представления о том, как надо. Однако, достаточно чётко представлял, что уж точно не так. Поэтому я и старался перенимать у Драко не манеру боя, а знание этикета и заклинаний, а с остальным пробовал экспериментировать. Правда, ещё я дьявольски завидовал гибкости этой белокурой бестии, с которой он уклонялся от моих чар, когда не мог их отразить. В этих дуэлях мне здорово помогала интуиция, позволяя довольно неуклюжему мне (я не питал иллюзий по поводу собственной грациозности) успешно уворачиваться от весьма стабильного потока заклинаний Малфоя. Настолько успешно, что он и сам решил поучиться не только уклонению корпусом, но и более серьёзным передвижениям на поле боя.

Тогда же я выяснил пару особенностей характера младшего Малфоя. Во-первых, я заметил, что он не любит проигрывать. Он расстраивался, что на дуэлях без щитов, но со свободным перемещением я часто оказываюсь сильнее. Для меня победа в таких поединках не имела особенного значения, поэтому я решил подыграть Драко и немного поддался. Когда он это заметил, он был в ярости! Я первый раз видел Малфоя в таком состоянии. Он схватил меня за мантию, прижал к дереву и буквально шипел.

— Запомни, Поттер! Никогда, никогда не оскорбляй меня, пытаясь мне подыграть! Нет ничего ценнее победы над сильным противником, но честной победы! Я потомок не только Малфоев, но и Блэков, а они всегда больше ценили честное поражение от сильного врага, чем не честную победу над ним. Правда, у них были темные представления о честности, — змеиная улыбка скривила его губы, — яд и кинжал в спину они тоже почитали за честное оружие. Но только тогда, когда не заключено перемирие! Когда враг может ожидать удара! А готов он именно к такому удару или нет — его личная проблема. И Блэки никогда не мстили за такие же действия против них — только если были другие причины. — Малфой чуть успокоился и даже усмехнулся. — Все учителя дуэльной магии были сильнее меня. И я почти всегда проигрывал в схватках с ними. Даже не смотря на то, что они использовали те же чары, которые знаю я. Так что не думай, что я не умею проигрывать. Зато в тех крайне редких случаях, когда мне всё-таки удавалось победить... Я чувствовал огромное удовлетворение. Потому что победа была честной, пусть мы и пользовались ограниченным количеством заклинаний. Это было оговорено правилами, которые действовали на нас обоих. И злюсь я не на то, что проигрываю, и не на тебя. А на то, что ты, которого никто никогда этому не учил, оказываешься сильнее на моём поле. Злюсь на себя. Но зато, Поттер, когда я побеждаю... Это действительно достижение. Не обесценивай его притворством. Ты сильный противник и... достойный человек. Не заставляй меня разочаровываться в тебе, — он окончательно отпустил меня и отошел на шаг, требовательно и без иронии глядя в глаза. — К тому же, хуже нет — привыкнуть сражаться в полсилы.

— Принято, Малфой! Никаких поблажек! С твоей стороны тоже.

И мы вновь закружились по поляне, осыпая друг друга слабыми чарами.

Каждый такой день, после получаса поединков, когда одежду уже, практически, можно было выжимать, набрасывая на нее очищающее Tergeo, а иногда и Excuro, мы шли в замок. Сомневаюсь, что нам удалось спрятаться ото всех, однако пока волна слухов о том, что принц слизерина снюхался с избранным, не ходила. Возможно, просто пока нас не видели те, кому было до этого дело?

Однако, иллюзия спокойствия длилась недолго. Ровно до следующего урока Защиты от Темных Искусств. Голова на нём начала болеть почти сразу после начала урока, всё сильнее и сильнее. Видимо, инцидент с Невиллом не оставил Лорда равнодушным. Шрам жгло, будто огнем, хотелось просто рухнуть на парту и лежать, ни на что не обращая внимания. Было ощущение, как будто голову зажали в резиновое кольцо и со всех сторон сдавливают. Превозмогая себя я стал вспоминать те немногие упражнения из книги по окклюменции, которые не требовали партнера и которые я тренировал. Очистить свой разум... Представить, как будто вокруг него оборачивается кольцо каменных стен... А потом сворачивается в шар. Стало полегче, теперь я хотя бы мог воспринимать окружающее. Гермиона встревоженно глядела на меня и поддерживала под руку.

-... Гарри? Что с тобой? Тебе плохо?

— Голова... Разболелась... Сейчас... Уже лучше... — за первой стеной для надёжности я поднял вторую, полегчало ещё немного. На большее концентрации мне уже не хватало.

— Тебе надо к мадам Помфри.

— Погоди. После урока. Сейчас мне уже легче. — Было и правда хоть и тяжело, но терпимо. Блин, вроде у Гарри в каноне таких приступов от присутствия Волда не было. Либо я слабее, либо канонический Гарри Темного Лорда просто не особенно заинтересовал. “Ну что же, — мрачно подумал я, — по крайней мере, у меня будет а-а-афигительный практикум по окклюменции”. Самое странное, что какая-то хомячно-манчкинская часть меня уже обрадованно потирала руки, планируя, как будет экспериментировать с ментальной магией. А на то, что я, такими темпами, запросто могу склеить ласты, она махала рукой, говоря: “Зато стимул хороший”. Что же, надо признать, если я не смогу научиться даже с таким стимулом, я положительно безнадёжен.

К мадам Помфри идти всё же пришлось, сразу после окончания Защиты Гермиона потащила меня, как на буксире. Остальные тоже пытались увязаться следом, однако я на них шикнул — не умираю же! Большую часть пути меня заполняло ликование — я высидел урок! Несмотря на ментальное давление одного из величайших магов разума современности. Неизвестно, правда, какую толику своих сил он при этом задействовал... По дороге я пытался объяснить Гермионе, что произошло.

— Понимаешь, внезапно я почувствовал, что у меня жутко разболелась голова. И... больше всего болел шрам.

— Я видела, как ты почти упал на парту! Это случилось, когда профессор Квиррел обернулся к доске и начал записывать свои объяснения. Вообще, он почему-то сегодня писал намного больше обычного и почти никогда не стоял к классу лицом, только иногда в пол оборота.

— Это еще не все, Гермиона. Остановись, пожалуйста, здесь пока никого нет, а то, что я сейчас скажу, не для лишних ушей. Тебе я доверяю... И прошу, не говори о том, что я тебе скажу, никому. Пока, по крайней мере.

— Хорошо, Гарри, — девочка покраснела.

— Я немного изучал Окклюменцию...

— Искусство защиты разума? Но зачем?

— Считай это моей причудой. Конечно, по книге, без учителя, да еще и не имея толком представления о магии вообще, я не добился многого. Но... В общем, когда у меня разболелась голова, это выглядело так, как будто что-то тяжелое начало давить на мой разум. И сильнее всего — на шрам. А потом, я попробовал поставить защиту, одну из простых, рекомендованных в книге. И стало намного легче! Потом я еще немного её усилил и смог досидеть до конца урока.

— Думаешь, это как-то связано с Волдемортом? — Девочка испуганно посмотрела на меня.

— Не знаю пока... Но прошу не говорить никому об этом нападении. Пока не разберемся, в чём тут дело.

— Но почему? Может, хотя бы директору сказать?

— Дамблдору? Ему, пожалуй, всё-таки стоит... Только не буду говорить ему об окклюменции, просто расскажу об ощущениях. И что делал.

— А почему ты не хочешь рассказать всего?

— Хм. Мне будет трудно объяснить наличие у меня книги по такой специфической дисциплине. Всё-таки, формально, денег у меня немного, а ему уже наверняка доложили о наших экспериментах с электроникой, хотя бы в общих чертах. Да и другие причины есть, — я внимательно посмотрел на девочку. — Тебе, Гермиона, я полностью доверяю. Но... Этим я побоюсь делиться даже с тобой, по крайней мере, до тех пор, пока ты на приличном уровне не освоишь Окклюменцию. И, кстати, этого момента будет дожидаться и еще пара других секретов. Хватит и того, что мой собственный разум защищен далеко не идеально.

— Гарри, ты что, думаешь, в школе на нас могут использовать легилименцию?

— Скажем так. Я просто перестраховываюсь на всякий случай. Вопрос достаточно... щекотливый.

— Что ж, Гарри Джеймс Поттер, тебе удалось меня заинтересовать. Теперь можешь не надеяться, что я отстану от тебя в изучении Окклюменции! А когда я тебя перегоню, мы вернёмся к нашему разговору. Ты ведь дашь мне почитать свою книгу?

— Идёт! — я улыбнулся. — И, кстати. Раз уж мы идём в больничное крыло, — добавил я, когда девочка уже собралась вести меня дальше. Не собираясь, кстати, меня отпускать, не смотря на то, что я уже вполне мог идти без посторонней помощи.

— Да?

— Мне показалось, ты почему-то стесняешься своей замечательной улыбки, — Гермиона, действительно, улыбнувшись, почти сразу старалась спрятать губами свои выступающие передние зубы. Хотя, на мой взгляд, ничего особенно ужасного там не было, а насмешки провоцировало именно желание Гермионы скрыть небольшой дефект. — Так вот, ты могла бы попросить мадам Помфри помочь тебе... Повысить самооценку. Раз уж всё равно будешь там, — я подмигнул. Девочка покраснела, а потом неожиданно тихо и серьёзно сказала:

— Спасибо, Гарри.

— Пожалуйста, Гермиона, — ответил я в том же тоне. А потом она, как ни в чём не бывало, потащила меня дальше.

Мадам Помфри оставила меня отдыхать до ужина и дала восстанавливающее зелье, а потом о чём-то минут пятнадцать шушукались за ширмой, время от времени возникали вспышки от заклинаний, а потом оттуда вышла Гермиона и довольно улыбнулась, сверкая безупречной линией зубов-жемчужинок. Я широко улыбнулся в ответ и подмигнул ей.

— Теперь все парни будут твои! — Она покраснела, как маков цвет, а мадам Помфри тактично заторопилась в свой кабинет. — Шучу, конечно. Только те, кого ты захочешь таковыми видеть.

Гермиона в ответ скомкано попрощалась и побежала на Трансфигурацию, пообещав прийти вечером.

Когда она вышла, вернулась мадам Помфри, а я вспомнил, что у меня есть еще один вопрос к ней. Поэтому мы занялись проверкой моего зрения.

Оказалось, радужная перспектива “вылечить зрение при помощи магии или зелий” так и останется мечтой. Оказалось, исцелить можно только приобретённые болезни зрения, а у меня это врожденное. Как, к примеру, у Альбуса Дамблдора или Минервы МакГонагалл. Однако мне удалось заинтересовать мадам Помфри в контактных линзах. Насколько я слышал (а слышал я, надо признать, краем уха), одной из основных проблем в этом деле была смачиваемость глаз под линзами. И здесь, комбинируя магию и технологии, можно было попробовать добиться успеха. Создать линзы, от которых не устают глаза и которые можно носить не снимая. В конце концов, уж в линзах-то точно нет никакой электроники. Сами по себе, они даже проще механических часов, которые свободно работают в волшебном мире, а значит, вероятность того, что с ними будет что-то не так, стремится к нулю.

В общем, сговорились на том, что я попробую достать для школьного доктора набор линз, а она постарается устранить их недостатки. В любом случае, линзы будут намного удобнее очков, особенно в любом приключении, поэтому лучше переходить на них.

* * *

Гермиона задумавшись шагала по коридору Хогвартса. Она ощущала себя до ужаса странно: раньше у неё никогда не было друзей и подруг, а теперь в одночасье всё изменилось. И не то, чтобы в мире волшебников взаимоотношения строились как-то иначе, чем в обычном мире. Гермиона была в достаточной мере честна, чтобы признать и в достаточной мере умна и наблюдательна, чтобы заметить это. Нет, разумеется, те, кто был сейчас её друзьями, не были неискренни или что-то еще... Просто, вряд ли они сошлись бы сами собой. Нет, был, конечно, Невилл, но он был слишком робок, чтобы подружиться с девочкой, даже если она помогла ему найти жабу. А Рон с самого начала показал, что не слишком хорошо к ней относится.

Однако всё изменил растрёпанный и зеленоглазый мальчишка. Собрал их всех вместе, подружил, причём, что интересно, безо всяких оговорок. Ну, по меньшей мере, насколько она сама могла судить, никто из них не притворялся, они действительно с радостью помогали друг другу и работали в одной команде.

Наличие друзей согревало сердце... Однако, было и ещё кое-что. Она осознавала, что сам Гарри для неё гораздо ближе остальных. Да что говорить, она бы пошла на нарушение правил школы, потребуйся это другу! Ей было приятно заботиться о нём и именно поэтому она сегодня вызвалась довести его до больничного крыла. А ещё она очень испугалась, когда увидела, как ему стало плохо на занятии. Вообще, с одной стороны, всё сходится — наиболее сильные приступы накрывали Гарри, когда профессор Квиррел поворачивался к нему спиной, а не в пол оборота. А с другой, для ментальной атаки нужен зрительный контакт, глаза-в-глаза. Есть в этом что-то странное. Она полностью верила в объяснение Гарри, хотя и понимала, что многого он её наверняка не рассказал. С одной стороны, это расстраивало. А с другой — он честно сказал об этом сам и даже указал на причину. Может быть, его нежелание сказать ей до того, как она овладеет Окклюменцией блажь? А может быть, и нет?.. Кто знает, является ли это паранойей, ведь сегодня самостоятельные занятия Гарри, похоже, спасли его от потери сознания, а может быть и от чего-то похуже. Были еще странности, связанные с профессором Дамблдором, однако их он тоже обещал разъяснить... после. Девушка оборвала себя. Что толку рассуждать об этом до того, как она выучится защищать свой разум? Даже если она придёт к верным выводам, это может привести друга к беде. Друга. Девочка вновь приостановилась, осмысливая это слово. Как же непривычно. Когда тебе есть о ком позаботиться... Даже если это заключается всего лишь в том, чтобы проводить в больничное крыло. И когда есть кто-то, кроме родителей, кому ты важна и кто старается позаботиться о тебе. Пусть это и выражается в мелочах. Хотя то, что сделал сегодня Гарри, не было для неё мелочью. Она действительно уже несколько лет стеснялась своей улыбки и получала насмешки из-за выдающихся передних зубов. Родители собирались поставить скобки, но... это откладывалось пока на неопределенное время по “медицинским показаниям”. А обратиться к школьному колдомедику сама Гермиона бы не догадалась. Да и не решилась бы, наверное, боясь вызвать смех. А с подачи Гарри... Проблема, мучившая её несколько лет, решилась за несколько минут. И мадам Помфри оказалась очень милой и доброй женщиной. А сама Гермиона теперь наслаждалась тем, что может теперь улыбаться и смеяться в любой момент, не рискуя, что станет объектом насмешек.

Только вот что Гарри имел в виду под своей последней фразой?.. Как будто приглашал к чему-то. И девочка-девушка вновь залилась краской.

Единственный вопрос, вызывавший у девочки серьёзную тревогу — как быть с Квиррелом. Да, сегодня Гарри удалось досидеть урок. Однако после него он был как выжатый лимон, да и проводить такие эксперименты постоянно... Гермиона вздрогнула от такой перспективе, ей было по-настоящему страшно за друга. Почему-то Гарри был уверен, что даже обращение к Дамблдору проблему не решит. Однако сделать что-то определенно следовало. Девочка дала себе обещание, что перероет все книги по ментальной магии, до которых сможет дотянуться. Может быть, хоть так она сможет помочь другу...

* * *

К вечеру я тихо зверел от скуки. Книг не было, даже думать о них мадам Помфри запретила, посетители... Забежали еще раз все ребята, узнали, что ничего страшного со мной не произошло, и убежали.

Зашел Дамблдор, ему я скормил историю о том, что легче мне стало после того, как я применил вычитанный в маггловской книге приём и укрыл сознание за каменной стеной. А когда смог сконцентрироваться и создать еще одну, стало ещё легче. Старик глубокомысленно покивал и пообещал проверить, что могло вызвать такой эффект. Ага, щаз, так он и предпримет что-нибудь против Квиррела. Потом директор порасспрашивал меня “ни о чём” вроде того, как мне нравится еда в Большом Зале и как я адаптируюсь после маггловского мира. Я постарался максимально правдоподобно разыграть своё восхищение. Надо признать, мне даже не пришлось врать, только немного акцентировать — мне и правда было многое интересно, многое восхищало. Многое, конечно, навевало уныние, но Дамблди об этом знать вовсе не обязательно. Кончилось тем, что директора выгнала мадам колдомедик, объявив, что мне нужен покой.

Время до вечера я провёл, выдумывая, какую бы пакость сделать Квиррелу. Во-первых, это здорово убедит директора в моей молодости и незрелости, а во-вторых... Мне, чёрт возьми, просто хочется оттянуться! И сделать подляну Квиррелу — не худший из вариантов. В конце концов, прокрутив в голове массу идей, большинство которых откинул как либо не реализуемые, либо способные раскрыть моё участие или то, что я слишком много знаю о профессоре, я остановился на перце. В конце концов, если профессор такой любитель приправ, что у него даже от тюрбана несёт чесноком, стоит подогреть и поддержать его нежную любовь, познакомив его с перцем. Красным, самым жгучим, ну и чёрным, до кучи. Конкретные детали пока не вырисовывались — хотелось измазать нашего общего друга в перце, а потом облить водой, но я пока не очень представлял, как буду это делать. Более простые варианты предполагали либо облако перца в воздухе, либо перец в еде. Надо будет посоветоваться с близнецами Уизли: думаю, они захотят поучаствовать. Прелесть задумки была в том, что перец — вещь далёкая от магии, а проверять в первую очередь будут на магические ловушки. Поэтому велика вероятность, что снять эффект проказы получится далеко не сразу.

Однако, уже и ужин прошел, а меня всё не отпускали. После ужина пришли Рон и Гермиона и стали ждать, когда же меня, наконец, отпустят. Время уже было к отбою, когда мадам Помфри собралась устроить обследование, после которого обещала отпустить меня в башню, однако её неожиданно вызвал к себе Дамблдор. Колдомедик наказала мне ни в коем случае не уходить до её возвращения и отправилась к директору.

Рон и Гермиона, пользуясь отсутствием медсестры, ввалились в палату и болтали со мной о том, как прошёл день, а медсестры не было. Пробили часы, оповещая об отбое. Не появилась она и через полчаса и только минут за пять до конца часа она быстрым шагом прошла в больничное крыло и извинилась за задержку. Само обследование заняло еще минут десять, после чего мадам Помфри признала меня совершенно здоровым и отпустила.

Мы втроём спешили в факультетскую башню по полутёмным пустым коридорам, когда услышали громогласно прозвучавшее в тишине мяукание. На нас уставились два светящихся глаза, после чего мисс Норрис развернулась и убежала во тьму, а через несколько секунд из коридора послышались шаркающие шаги Филча.

— Чёрт! — воскликнул Рон. — Филч, бежим, быстро! — И ребята, слаженно подхватив меня под руки, понеслись по коридору в противоположном от завхоза направлении. Я ещё успел подумать, что у меня, в принципе, есть вполне уважительная причина для прогулок после отбоя... Впрочем, вряд ли Филч счел бы уважительной причину Рона и Гермионы, поэтому бегство, определенно, имело смысл.

После продолжительной гонки по коридорам, в которой у нас почему-то не было возможности куда-то повернуть, я без удивления увидел перед собой большую дверь, перегораживающую коридор. И даже догадался, куда эта дверь ведет.

— Дайте угадаю, мы сейчас на третьем этаже, а эта дверь ведёт в запретный коридор, — услышал я свой собственный голос.

— Да если и так, быстрее, Филч рядом! — ответил запыхавшийся Рон. Он подёргал дверь за ручку и убедился, что она заперта. — Чёрт!

— Отойди! — решительно скомандовала Гермиона. Бледная девочка со сжатыми губами взмахнула палочкой и негромко сказала: “Alohomora!” С легким щелчком дверь открылась и мы забежали внутрь, закрыв её за собой. С другой стороны послышалось шарканье Филча, его ворчание и мяукание мисс Норрис, а я ещё успел подумать о том, что директор повторяется. В следующую секунду мне стало не до того. Мне стало реально страшно! Одно дело, читать об огромной трехголовой собаке в книге и совсем другое — столкнуться лично. Она уже открыла глаза и внимательно смотрела на нас, пока еще просто чуть приподняв верхнюю губу, обнажая громадные клыки. Все мысли на тему того, как её успокоить из головы выдуло моментально. А потом... Мне стало стыдно. Просто стыдно, с разумом и рациональностью это не имело ничего общего. Рядом со мной стоит двое детей, а я, здоровый дядька, испугался и готов бежать, бросив их. После этого страх прошел. Я шагнул навстречу Пушку и спокойно посмотрел ему в глаза. Мыслей не было, эмоций тоже. Пушок смотрел на меня, я на него. А потом он внезапно он опустил голову, а потом и вовсе перевернулся на спину, подставляя шею для укуса.

И тут я как будто очнулся. Филча давно уже не было слышно, а друзья смотрели на меня удивлённо и с толикой опасливого уважения.

— Пойдём уже, — я передёрнул плечами. — Поздно.

Мы молча вышли, захлопнули за собой дверь и пошли в сторону факультетской башни.

— Гарри... А что это было там, с собакой?

— Не знаю, Рон, не знаю. Мне и самому это интересно, — покачал я головой. На требовательный взгляд Гермионы я утвердительно мигнул глазами.

Дальше добирались без происшествий. Рон пару раз пытался завести разговор о псе, но мы были не в настроении, поэтому его попытки быстро заглохли. А потом, наконец, была долгожданная спальня и сон без сновидений.

Закончено 1 ноября 2011

Редакция 14 декабря 2012