История Мародеров (джен)

— Рем! Эй, Лунатик!

Ремус обернулся на голос и обнаружил Джеймса и Сириуса, стоящих возле поезда и усиленно ему машущих. Он сам только что попрощался с родителями и как раз оглядывался в поисках друзей. Улыбнувшись, Ремус начал пробираться к ребятам, гадая как скоро они заметят его новенький значок старосты и как отреагируют на эту новость. Он специально не стал ничего им писать — хотелось сразу увидеть реакцию.

— А Пит где? — спросил он, приблизившись.

Джеймс пожал плечами, но тут же неподалеку раздался голос:

— Я здесь! — Питер появился словно ниоткуда. Впрочем, в такой толпе вообще сложно было кого-то заметить, а тем более невысокого Хвоста. — Извините, ребята, за то письмо. Мать не дала мне ответить, сказала, что напишет сама. Могу себе представить, что она там понаписала...

— Да ладно тебе, Пит, извиняться. Мы же все понимаем, — Ремус хлопнул его по плечу.

— Хм, парни, — прищурился Сириус, — а вы ничего не заметили?

Ремус, изо всех сил стараясь не улыбнуться, сделал вид, что смотрит в другую сторону. Вот и увидели.

— А что? — недоуменно спросил Питер.

— Раскрой глаза, Хвост, и глянь, что за значок у Рема на груди!

— О! — только и выдохнул Питер, уставившись на этот самый значок.

Джеймс расплылся в шкодной улыбке:

— Ну, хоть части наказаний удастся избежать! Ты же не будешь нас штрафовать?

Ремус сделал строгое, серьезное лицо и заявил:

— Даже не надейтесь, что я стану покрывать ваши выходки.

— Не пугай, — фыркнул Сириус. — Мы же знаем, что ты до-о-обрый...

Ремус только головой покачал:

— Чувствую, я стану самым безответственным старостой за всю историю Хогвартса.

Они на это только усмехнулись. Наверняка уже начали строить планы, как можно воспользоваться новым статусом друга.

— Интересно, кто староста у девочек? — мечтательно протянул Джеймс.

— Конечно же, твоя Эванс! — подколол его Сириус, за что схлопотал шутливый подзатыльник.

— И чего вы встали у дверей? — раздался рядом знакомый девичий голос с ехидными интонациями. — Сами не заходите и другим не даете?

Обернувшись, друзья обнаружили насмешливо прищурившуюся Марлин и радостно улыбающуюся Лиззи, которая тут же обняла Ремуса и уткнулась носом ему в плечо.

— Как — что? Вас ждем, милые дамы! — тут же нашелся Сириус.

— Вот ведь, всегда отговорку найдет! — с показным возмущением и тщательно скрываемым удовольствием заявила Марлин.

Сириус, покосившись на Ремуса с Лиззи, с эдакими печальными нотками в голосе протянул:

— Эх, а нас вот никто так не обнимает...

— Ну, хочешь, я тебя обниму? — тут же предложила Марлин, насмешливо улыбнувшись.

— Хочу, — обрадовался Сириус.

На мгновение Ремусу показалось, что на этот раз играет он лишь отчасти. Марлин же, нисколько не смутившись, положила ему руки на плечи и чмокнула в щеку. Но когда Сириус попытался шутливо притянуть ее к себе, тут же отскочила в сторону.

— Эй, а почему только его? — возмутился Джеймс.

— А тебя, Джим, пусть Лили обнимает, — объявила Марлин, в глазах ее при этом плясали чертенята.

— Жестокие вы, — «обиделся» Джеймс. — Уйду я от вас!

Все дружно расхохотались и отправились искать свободное купе, а вот Ремус вынужден был их оставить, поскольку ему надо было в купе для старост. У двери в которое он встретил Лили.

— О, Ремус! — сразу оценила она обстановку. — Надеюсь, ты хоть на правах старосты приструнишь своих друзей?

— Их приструнишь, пожалуй... — усмехнулся Ремус и галантно пропустил даму вперед.

Лили хмыкнула, но его заявление никак не прокомментировала, только тряхнула рыжими локонами и зашла в купе. Там уже почти все собрались, и через пару минут, когда подошли оставшиеся, старосты школы — Фрэнк Лонгботтом из Гриффиндора и Сьюзан Грейс из Хаффлпафа — проинструктировали новеньких и напомнили прежним старостам об их обязанностях. Эти последние заключались в наблюдении за порядком, патрулировании коридоров после отбоя, наказании нарушителей, помощи младшекурсникам и некоторых других делах, которые отдельно обсуждаются на собрании старост. Вещал в основном Фрэнк, Съюзан только иногда что-нибудь добавляла.

— Все старосты должны получить у своего декана расписания занятий и раздать их своим сокурсникам, а старосты пятого курса должны взять расписание и для младших, а также проводить первокурсников в гостиную после торжественного ужина. О времени проведения собраний будут вывешиваться извещения на доске объявлений. Вопросы есть?

Вопросов не было. Даже у дотошной Эванс.

— Лили, не хочешь к нам присоединиться? — спросил Ремус, когда они вышли из купе.

— Нет уж, спасибо. Чтобы Поттер меня всю дорогу доставал?

Ремус вздохнул:

— Ты к нему несправедлива. Он просто старается тебе понравиться.

— Да? — Лили фыркнула. — Странными способами он это делает.

— Ну, уж как умеет, — Ремус едва заметно улыбнулся.

— Ты говоришь прямо как Алиса. Но нет, Ремус, — Лили покачала головой, — можешь даже не пытаться меня уговорить. К тому же меня ждут. Встретимся в Большом зале.

С этими словами Лили решительно зашагала по коридору. Ремус посмотрел ей вслед. Ведь Джеймс ей нравится — это заметно. Почему же она так упорно не желает в этом признаваться? И, похоже, в первую очередь самой себе.

В купе он был встречен дружным вопросом:

— Ну и?!

— Что? — Ремус сделал невинно-непонимающее лицо.

— Не прикидывайся, Лунатик, ты все прекрасно понял, — Джеймс послал ему обвиняющий взгляд.

Ремус усмехнулся:

— Это — Эванс, как мы и думали. Я даже пытался пригласить ее в наше купе, но она наотрез отказалась. Извини, Сохатый.

Джеймс разочарованно вздохнул и махнул рукой — мол, ладно, я и не надеялся. А девочки изумленно уставились на них во все глаза.

— Это что у вас теперь за прозвища такие? — озвучила Марлин их общий вопрос.

Мальчишки переглянулись, соображая, что на это ответить, не выдавая своих экспериментов по анимагии. Первым нашелся Сириус. Наклонившись вперед, он тихо-тихо произнес таким тоном, будто открывал страшный секрет:

— Мы просто решили, что в каждой уважающей себя банде у всех ее членов должны быть прозвища...

— А у вас — банда? — хихикнула Лиззи.

— Конечно! — гордо объявил Джеймс. — Наша банда называется Мародеры.

— Почему Мародеры? — Марлин недоуменно приподняла брови.

— Потому что еду с кухни таскаем, — весело пояснил Сириус. — А ты что подумала?

Марлин с Лиззи хихикнули, и мальчишки принялись им рассказывать, как однажды они наткнулись на Дамблдора во время одного из своих рейдов. Под конец рассказа смеялись все.

— Кстати, о кухне, — произнес Сириус, сверкнув глазами. — Надо бы отметить назначение Рема старостой.

Идея была принята единогласно. Поэтому после официального ужина, пока Ремус возился с первышами на пару с Эванс, остальные отправились в Выручай-комнату, где оставили девушек и Питера, в то время как Джеймс с Сириусом помчались за провизией и сливочным пивом.

В Выручай-комнате они засиделись почти до утра. На их счастье, первым уроком на следующий день была история магии, на которой можно было спокойно поспать. Узнав об этом, Марлин с Лиззи дружно протянули:

— Везе-е-ет людям!

У девушек ситуация была хуже не придумаешь: у одной с утра зельеварение, у другой — трансфигурация.

На этот раз на истории спал даже Ремус, заработав от Лили возмущенный взгляд, а после урока прочувствованную лекцию на тему: «Какой же ты староста, и какой пример ты подаешь товарищам?!». Ремус виновато молчал и разглядывал свои ботинки — раньше он себе такого не позволял, но после их ночной посиделки слушать бормотание Бинса просто не было сил. Неизвестно, сколько времени Лили могла бы продолжать свою пламенную речь, но Ремуса спас Сириус.

— Отстань, Эванс, — добродушно отмахнулся он от нее. — И не кричи, пожалуйста, и так голова болит.

И всегда-то аристократически бледный Сириус после бессонной ночи был похож на привидение, только что насквозь не просвечивался.

— Чем это вы, интересно, вчера занимались, что у вас такой вид и голова с утра болит?! — переключилась Лили на новую жертву, опасно прищурившись. — Кстати, что-то я не помню, чтобы вы вернулись в гостиную после ужина...

— Обмывали значок нашего старосты, — честно ответил Сириус, положив Ремусу руку на плечо.

От такого заявления Лили потеряла дар речи и только ошарашенно смотрела на них, приоткрыв рот.

— Да ладно тебе, Эванс, — вмешался Джеймс в их беседу, широко улыбнувшись девушке. — Ничего крепче сливочного пива на нашей вечеринке не было. Честное мародерское! И подумаешь, поспали на истории. На ней все спят, — и со смешком добавил: — Кроме тебя, конечно.

К Лили, наконец, вернулась способность говорить:

— А ты, Поттер, лучше вообще помолчи! Вы хоть понимаете, что в этом году нам сдавать СОВ?

Джеймс только обиженно хлопнул глазами.

— Ой, Ли-и-или, — зевнув, произнес Сириус, не обращая внимания на тихую реплику Ремуса: «А вот это дельное замечание». — До экзаменов еще ЦЕЛЫЙ ГОД!

— Оболтусы! — в сердцах бросила Лили и, резко развернувшись, двинулась прочь от них.

За ней последовала Алиса, наблюдавшая всю эту сцену, тихо умирая от смеха, на прощание подмигнув мальчишкам. Догнав подругу, она начала что-то ей выговаривать, но та только упрямо качала головой. Джеймс проводил их тоскливым взглядом и вздохнул.

* * *

Сразу по приезде в школу Мародеры приступили к активным тренировкам в анимагии. И уже через месяц ежедневных (а точнее ежевечерних) превращений парни научились контролировать себя и оставаться в зверином облике, сколько пожелают.

— Ну вот, — подвел итог Сириус, чрезвычайно довольный их успехами. — Значит, следующее полнолуние проводим вместе.

Все оставшееся до полнолуния время Ремус провел как на иголках. Ему по-прежнему не слишком нравилась вся эта затея: он до дрожи боялся навредить друзьям — поранить их или покалечить. Но отговорить их не представлялось возможным.

Довольно теплым октябрьским вечером, когда в сопровождении медсестры Ремус шел к Дракучей Иве, его трясло так, что даже мадам Помфри заметила.

— Ремус, что с тобой? — с беспокойством поинтересовалась она.

— Н-н-ничего, — пробормотал он, стараясь не смотреть на нее. — Замерз.

Мадам Помфри удивленно посмотрела на подопечного — замерзнуть в такую теплую погоду было довольно сложно. Но, видимо, списала все на реакцию организма перед мучительной трансформацией и сочувственно покачала головой.

Мародеры затаились неподалеку от Дракучей Ивы, ожидая пока вернется мадам Помфри. Хотя Джеймс никогда не признался бы в этом, но он нервничал перед их первой вылазкой. Все-таки кто знает, как все пройдет? Судя по надменной физиономии, Сириус волновался не меньше. С ним всегда так — чем больше Бродяга нервничает, тем высокомерней становится, а точнее, кажется. Пита вообще колотило, это было заметно даже невооруженным взглядом.

Ожидание становилось невыносимым. Джеймса так и подмывало вскочить с места, но нельзя: их мог кто-нибудь заметить. Наконец, из-под корней ивы появилась мадам Помфри и, остановив дерево, быстрым шагом пошла к замку. Как только за ней закрылись двери, Джеймс прошептал:

— Пора. Пит, перекидывайся и отключай иву.

Питер молча кивнул, и тут же маленькая серая тень метнулась между ветвями дерева. Этот момент они обсудили заранее и даже немного потренировались. Так что теперь Хвост ловко семенил под ивой, и ее бешеные ветви никак не могли его задеть. Наконец, дерево замерло. Джеймс с Сириусом переглянулись и, накинув мантию-невидимку, чтобы их не заметили из окон замка, бросились к Дракучей Иве. Мантию они оставили у самого входа в туннель.

Вскоре все трое уже шли по подземному ходу, сырому и настолько темному, что пробираться приходилось практически на ощупь. В Визжащей Хижине было посветлее, но все равно немало времени ушло на то, чтобы найти комнату, где заперли Ремуса. На двери висел тяжелый засов, с которым пришлось повозиться. Зато в самой комнате было совсем светло, несмотря на плотно заколоченные окна — похоже, на стены и потолок наложили какое-то заклинание, чтобы они светились мягким приглушенным светом. Ремус ходил по комнате из стороны в сторону: от кровати, единственного наличествующего здесь предмета мебели, к двери, и обратно.

— Прям тюрьма, — мрачно буркнул Сириус, с неудовольствием оглядываясь вокруг.

Здесь, действительно, было очень неуютно. Как же Ремус тут один все эти годы? Ремус посмотрел на друзей с тревогой, но ничего не сказал. Говорить не хотелось никому — слишком все были напряжены перед своей самой грандиозной авантюрой.

Вдруг Ремус замер и на мгновение как будто окаменел, а потом тело его мелко задрожало.

— Началось, — прошептал он.

Все тут же перекинулись в животных, чтобы оборотень, когда придет в себя, не почувствовал людей.

Процесс превращения выглядел жутко. Джеймсу даже захотелось отвернуться, но он почему-то не мог отвести глаз. Тело Ремуса словно ломала невидимая сила, превращая его в волка. Он закричал, и в этом крике было столько боли, что Джеймса передернуло. До сих пор он до конца не понимал, что испытывает его друг во время этих превращений. Человеческий крик превратился в волчий вой, от которого кровь стыла в жилах. Рядом пискнул Питер и глухо заворчал Сириус.

И вот перед ними стоит крупный серый волк с горящими желтым пламенем глазами. Оборотень подозрительно оглядывал непривычную компанию. Черный пес сделал шаг вперед, на всякий случай загораживая оленя и крысу. Волк фыркнул и принюхался. Несколько мгновений протекли в напряженной тишине, а потом он легонько ткнул пса мордой, признавая его. Тот в ответ коснулся его носом и повернулся к оленю. Волк обнюхал двоих других зверей и, похоже, остался доволен своими гостями.

Когда Лунатик окончательно привык к новому обществу, Бродяга позвал всех на прогулку. Они очень быстро обнаружили, что в анимагической форме могут общаться и друг с другом, и с оборотнем. Это нельзя было назвать разговором в собственном смысле слова, но человеческое сознание переводило этот звериный язык в слова. Таким образом, зов Бродяги выглядел примерно как: «Пошли, погуляем!» Лунатик воспринял его призыв с большим энтузиазмом. Сохатый усмехнулся про себя — и куда делось его обычное благоразумие и осторожность?

Их шествие по лестнице выглядело, наверное, чрезвычайно забавно: впереди большой черный пес спускался медленно и осторожно; за ним волк, время от времени нетерпеливо подталкивавший его сзади; и замыкал олень с крысой на спине. Кто бы их увидел, решил бы, что все — пора в Мунго. Жаль, нельзя посмотреть на это со стороны!

Оказавшись на улице, Бродяга внимательно осмотрелся и принюхался. Убедившись, что людей поблизости нет, он повел их к Запретному лесу. Едва приблизившись к которому, Лунатик вырвался вперед и широкими прыжками помчался в чащу. Бродяга, звонко гавкнув, бросился за ним. Сохатому оставалось только последовать за друзьями.

Они долго носились по лесу наперегонки, переполошив его обитателей. Но ни одна опасная тварь Запретного леса не осмелилась приблизиться к странной компании. Ощущение свободы, необыкновенной силы и ловкости звериного тела пьянило и заставляло бежать все быстрее. Это была самая необычная прогулка в их жизни. В анимагическом облике все воспринималось совсем не так, как в человеческом. Запахи и звуки были во много раз ярче и четче, и поначалу это сбивало с толку. Но скоро они привыкли и могли свободно ориентироваться, пользуясь звериными органами чувств.

Наскучив просто бегать, Лунатик решил позадирать своих спутников. Сначала он напрыгнул на оленя, но нарвался на опущенные рога, которыми тот без труда отогнал его. Тогда он напал на пса, и они начали кататься по опавшей листве. Сохатый испугался было, но быстро понял, что дерутся они не всерьез, и даже когти не идут в ход, не то что зубы. Уложив Лунатика на лопатки, Бродяга гавкнул и, отпрыгнув, снова бросился бежать. Остальные рванули за ним. Так они и носились по лесу, пока вконец не выдохлись и не рухнули на какой-то полянке. Где они находились, Сохатый даже не представлял: раньше они никогда не заходили в Запретный лес так далеко. Но это нисколько не беспокоило: он знал, что они легко выберутся обратно, пользуясь своим чутьем.

На этой-то поляне, залитой бледным лунным светом, вдруг что-то зашевелилось. Лунатик зарычал, но Бродяга шлепнул его лапой и, слегка прихватив зубами за загривок, потянул под сень деревьев. Сохатый тоже немного подтолкнул его рогами, и волк неохотно, но подчинился. Там, затаившись рядом с поляной, они стали наблюдать. Раздался шорох, и из норы, которую они до сих пор не замечали, робко появилось какое-то существо. Больше всего оно было похоже на тельца. Только с бледно-серебристым телом и на длинных тонких ногах с огромными плоскими копытами. Существо секунду постояло, немного покачиваясь, и вдруг начало танцевать на задних ногах. Оно выделывало какие-то сложные замысловатые па, его плавные движения завораживали. Выглядело это потрясающе красиво. Трое анимагов затаили дыхание, и даже оборотень затих, заглядевшись на лунного тельца.

Сколько длился танец, сказать было невозможно: они совершенно выпали из хода времени вплоть до того мгновения, когда телец опустился на четыре ноги и исчез в своей норке. Сохатый тряхнул головой и посмотрел вверх — небо как будто посветлело. «Пора возвращаться», — сообщил он друзьям. Бродяга кивнул и поманил Лунатика за собой.

Возвращались они уже шагом, только изредка переходя на легкий бег. Поняв, что они уходят из леса, оборотень жалобно завыл, но друзья были непреклонны и, подталкивая, повели его обратно к Визжащей Хижине. Там, уставшие после своей прогулки, они улеглись на полу и стали ждать восхода солнца.

Как только началась обратная трансформация, анимаги вернулись в человеческий облик и вышли, заперев комнату, опасаясь, что если они задержатся дольше, то рискуют столкнуться с мадам Помфри.

Привычно проснувшись в больничном крыле, Ремус понял, что ощущения у него при этом совершенно непривычные. Во-первых, ничего не болело. Ну, почти ничего. Тело, как и всегда, ломило после трансформации, но не чувствовалось жжения от ран, которые он наносил себе в волчьем облике. Собственно и ран-то не было, как он с удивлением обнаружил. А во-вторых, Ремус помнил прошедшую ночь. Не слишком четко, скорее, отдельными расплывчатыми картинами, но раньше-то он не помнил вообще ничего. Неужели все это — следствие присутствия рядом друзей? Интересный эффект.

Утром Ремуса пришла навестить Лиззи, а вот друзья появились перед самым обедом. Видать, отсыпались после ночной прогулки. Благо было воскресенье, и не надо было идти на уроки. И, кажется, все-таки не выспались. А Сириуса, судя по всему, и вовсе будили крайними методами — вон он какой взъерошенный и недовольный. Ремус усмехнулся, представив, какие усилия понадобились, чтобы разбудить любящего поспать Бродягу.

— Почему так поздно? — встретила их Лиззи.

Парни переглянулись — может, стоит ей рассказать? Про Ремуса все равно уже знает... Все дружно посмотрели на Ремуса, и он пожал плечами:

— Это уж вам решать.

— Понимаешь, Лиз, — медленно начал Джеймс, — просто мы вчера всю ночь не спали...

Они принялись, перебивая друг друга, рассказывать всю историю. Лиззи смотрела на них круглыми глазами, не веря своим ушам.

— Вы... — выдавила она, когда они замолчали. — Правда... анимаги? В пятнадцать лет?!

Парни кивнули с гордыми улыбками.

— Но... это же... Чем вы думали вообще?! Это же опасно! А если бы что-нибудь пошло не так?

— Но все же получилось, — Джеймс беспечно пожал плечами.

— Ненормальные, — Лиззи покачала головой, — всегда знала, что вы — ненормальные, но не думала, что настолько.

— Кстати, о ненормальных, — вмешался Ремус. — У меня бред, или мы действительно гуляли в лесу?

— Ты же говорил, что ничего не помнишь после полнолуния? — удивился Питер.

— А в этот раз вот запомнил. И это надо расценивать как положительный ответ на мой вопрос?

— Ага, — кивнул Сириус. — И не надо так нервничать. Ну, прогулялись по Запретному лесу. Не сидеть же всю ночь в хижине — там слишком тесно для нашей компании. Сохатый, вон, потолок рогами задевал.

— А ничего, что мы при этом шли мимо деревни, полной людей? — сердито прищурившись, опасным тоном спросил Ремус.

— Да все спали, — отмахнулся Джеймс. — И потом, мы с Бродягой, если что, тебя бы отвлекли.

— Самоуверенные идиоты! — буркнул Ремус, подумав, что говорит это уже не в первый раз.

— Рем, ну ты чего? Здорово ведь погуляли! — Сириус сделал такие жалобные глаза — прямо побитый щенок!

Ремус хмыкнул: это на него анимагическая форма так влияет? Он открыл было рот, чтобы отругать их как следует, но так и не придумал, что сказать, и только укоризненно посмотрел на этих обормотов. Лиззи покачала головой и задумчиво протянула:

— Так вот откуда эти странные прозвища...

Сириус кивнул и перевел дискуссию в другое русло:

— А кстати, Рем, ты помнишь Лунного тельца?

— Кого? — опешил Ремус.

— Лунного тельца, — заулыбался Джеймс. — Такое серебристое существо, которое танцевало в лунном свете. Потрясное было зрелище!

Парни закивали, а Ремус нахмурился, пытаясь вспомнить.

— Да... кажется, что-то такое помню... Вроде, была полянка...

Ремус замолчал. В памяти всплыло, как черный пес оттащил его к деревьям, а олень при этом подгонял его рогами. И как они все замерли, наблюдая за совершенно феерическим зрелищем.

— Нда-а-а, — Ремус невольно улыбнулся. — Действительно, зрелище еще то.

Сириус с Джеймсом довольно переглянулись — ну как же, отвлекли его от темы их безответственного поведения.

— Знаете, мальчики, — вздохнула Лиззи, — я вам почти завидую.

— Только не говори, что ты тоже хочешь стать анимагом! — вскинулся Ремус.

— Нет, что ты. Я и не собиралась. Но все равно...

Сириус ухмыльнулся и мечтательным тоном произнес:

— А знаете, нам надо привести Визжащую хижину в более жилой вид, а то там так мрачно, что просто тоска берет.

Ремус удивленно приподнял бровь, Джеймс с энтузиазмом закивал, Питер, глядя на него, тоже. Лиззи же спросила:

— А я могу подключиться?

— Конечно! — все четверо ответили ей хором.