История Мародеров (джен)

На вокзале Кингс-Кросс Сириус появился одновременно с Джеймсом, который на этот раз был без родителей. Еще накануне, когда Сириус был у Поттеров на обеде, Джеймс затеял спор по этому поводу, заявив, что он уже вполне взрослый и самостоятельный и может отправиться на вокзал один. Тогда они так и не пришли к соглашению, поскольку мистер и миссис Поттер своего сына самостоятельным и тем более взрослым явно не считали, но, видимо, Джеймс таки смог переубедить родителей.

Первой, кого они увидели, пройдя на платформу девять и три четверти, была сияющая Лили.

— Ребята, поздравьте меня, — заявила она, едва поздоровавшись. – Меня назначили старостой школы!

— Отлично! Теперь на нашей стороне даже староста школы есть! – ухмыльнулся Сириус, подмигнув Джеймсу.

— Даже и не надейтесь, что я буду вас покрывать! – тут же сурово нахмурилась Лили.

— Рем вот тоже так говорил… — задумчиво и многозначительно протянул Джеймс.

— Знаешь что!.. – начала Лили гневную отповедь.

— Ладно, не сердись – я пошутил, — тут же пошел на попятный Джеймс и поднял руки вверх, изображая, что сдается.

— Обормоты вы все-таки, — вздохнула Лили.

Но после этого заявления она вдруг весело улыбнулась, и парни довольно переглянулись. В последнее время Лили стала гораздо проще относиться к их приключениям и вообще прекрасно влилась в их мародерскую банду.

Начало последнего учебного года было отмечено грандиозным праздником в Выручай-комнате. Лили не принимала участия в разговорах, да, собственно, и не слышала ничего.Она весь вечер украдкой поглядывала на Джеймса, наблюдая, как освещается его лицо, когда он улыбается, как он чуть сводит брови к переносице, когда задумывается, как он лохматит себе волосы, когда смущается, как сверкают его глаза, когда он смеется, рассказывая на пару с Сириусом об их очередной авантюре.

— Лили! Ли-и-или! Ты что, уснула? – Джеймс помахал у нее перед носом ладонью.

— А? – Лили тряхнула головой, пытаясь прийти в себя. – Извини, я задумалась. Ты что-то спрашивал?

— Мы как раз говорили, что можно заказать комнате музыку и устроить танцы.

Лили оглядела компанию и задумчиво произнесла:

— У нас, вообще-то, одной девушки не хватает, чтобы всем пара была.

— Я могу потанцевать по очереди с Ремусом и Питером, — легкомысленно предложила Алиса.

— Хм… я… танцевать-то не умею, — чудовищно покраснев, пробормотал Питер.

— Ничего, Пит, научим, — оптимистично заявил Сириус.

Тот посмотрел на него с сомнением, но спорить не решился.

Некоторое время Лили не столько танцевала сама, сколько веселилась, наблюдая за обучением неуклюжего Питера. Питер смущался, краснел, но смеялся вместе со всеми.

А потом заиграла дивно прекрасная музыка, и Джеймс, притянув ее к себе, закружил в танце. И Лили забыла обо всем. Она могла только, словно околдованная, смотреть в его карие глаза, мерцающие за стеклами очков, и скользить вслед за ним по полу, вдруг покрывшемуся чем-то мягким и пушистым. Она уже не слышала ни смеха, ни голосов друзей, будто они с Джеймсом остались одни. Очнулась Лили, когда сверху посыпалось что-то мягкое и благоухающее. Вскинув голову, она обнаружила, что с высокого сводчатого потолка падают, медленно кружась, маленькие разноцветные цветочки. Они переливались и сверкали в мягком золотистом свете, идущем непонятно из какого источника, так что казалось, что светится сам воздух. Зрелище было настолько поразительно красивым, что Лили замерла, оборвав танец, и несколько минут любовалась им. А, оглядевшись, она обнаружила, что в комнате кроме нее и Джеймса, никого нет.

— А где все? – удивленно спросила девушка.

— Тактично смылись, — улыбнулся Джеймс и, мягко проведя ладонью по ее щеке, прошептал: – Ты такая красивая!

Лили смущенно потупилась, но на этот раз не отстранилась. За это лето и особенно в последние дни она окончательно осознала, что любит Джеймса гораздо больше, чем просто друга. Иверии были правы. Но она столь долго и упорно отвергала его, что теперь боялась, не опоздала ли со своим пониманием.

— Лили? – Джеймс заставил ее поднять голову и взглянуть ему в глаза.

От нежности в его взгляде у нее перехватило дыхание.

— Знаешь, я обещал, что больше не буду говорить с тобой об этом. Но не сердись, пожалуйста, я должен попробовать еще раз. Один последний раз. И если ты скажешь сейчас «нет», больше таких разговоров не повторится, — Джеймс глубоко вздохнул, собираясь с духом: – Я люблю тебя. Не думай, это не прихоть, не каприз, который пройдет со временем. Я правда очень тебя люблю. И я хочу знать, есть ли у меня надежда на то, что ты…

Лили быстро приложила пальцы к его губам, заставляя замолчать. Глядя ему в глаза, она быстро заговорила:

— Я такая дура, Джим. Столько времени я сопротивлялась и не хотела признавать, что… я тоже люблю тебя.

Глаза Джеймса счастливо вспыхнули и, наклонившись, он поцеловал ее. Лили почудилось, что земля уходит у нее из-под ног, мир бешено завертелся, и она крепко обняла Джеймса за шею, пытаясь сохранить равновесие. Однако это не помогло – голова закружилась еще больше. Ей казалось, что в его объятиях она могла бы оставаться целую вечность.

Их возвращение в гриффиндорскую башню произвело настоящий фурор. Они вошли, держась за руки, с совершенно одинаковыми счастливыми улыбками и сияющими глазами, и с запутавшимися в волосах цветочками, которые падали с потолка в Выручай-комнате.

В гостиной, где за секунду до того царил обычный повседневный гвалт – смех, разговоры, играющие в плюй-камни малыши – мгновенно воцарилась мертвая тишина. Лили захотелось немедленно куда-нибудь исчезнуть, чтобы не видеть всех этих взглядов, направленных на нее, и она крепко стиснула руку Джеймса. А тот, легонько сжав в ответ ее пальцы, словно успокаивая, ни на кого не обращая внимания, спокойно провел ее к камину, где обосновались их друзья. Лили позавидовала такому хладнокровию. Хотя ему, наверное, не привыкать ко всеобщему вниманию.

— Это великое событие надо непременно отметить, — заявил Сириус с хитрой ухмылкой.

Лили все-таки покраснела до кончиков ушей, и эти обормоты довольно засмеялись. Джеймс попытался дать другу подзатыльник, но тот ловко увернулся. Питер тихонько хихикнул, Ремус покачал головой с улыбкой в стиле: «Ну, когда вы, наконец, повзрослеете?» Алиса показала подруге большой палец, а Марлин весело подмигнула. Оглядев их компанию, Лили подумала, что еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько счастливой.

* * *

Осень для Джеймса и Лили пролетела в счастливом тумане. Если раньше, пытаясь привлечь ее внимание, Джеймс выполнял все задания с максимальной эффектностью, то теперь он старался устроить все так, чтобы сделать ей какой-нибудь сюрприз, который могла заметить только она и больше никто. Когда на чарах они изучали иллюзии, Джеймс создал в классе настоящую вьюгу, в которой прямо перед Лили из сверкающих снежинок появились видимые только ей слова: «Я люблю тебя». Лили заулыбалась и в ответ преобразовала его снежный буран в дождь, капли которого, упав на его парту, сложились в надпись: «Я тебя тоже». На трансфигурации, когда МакГонагалл предложила им, с некоторой опаской покосившись на Сириуса и Джеймса, включить фантазию и превратить выданные им свитки пергамента во что им захочется, пообещав, что созданные ими предметы они смогут оставить себе, Джеймс сотворил изящное жемчужное ожерелье, которое после урока преподнес Лили. А уж на истории магии он и вовсе постоянно отвлекал ее от конспектирования лекции бесконечными посланиями. Лили поначалу пыталась заставить его слушать Бинса, но скоро поняла, что это бесполезно, и махнула рукой. И перестала слушать сама, наступив на горло своей совести старосты. В конце концов, Ремус неизменно все тщательно записывал, так что в случае чего, можно попросить конспекты у него. Джеймс и Сириус ведь всегда так делали, и это не мешало им сдавать экзамены на отлично.

Когда Лили в первый раз подошла к Рему с просьбой дать ей посмотреть его конспект, он потерял дар речи и несколько минут смотрел на нее, не мигая. После чего со словами: «Конец света приближается», — протянул ей записи. Девушка нервно улыбнулась на его комментарий, а в следующую секунду они уже оба хохотали.

Лили стала ходить на все квиддичные тренировки, не говоря уже о матчах, хотя по-прежнему не очень-то любила эту игру. Впрочем, она за игрой и не следила – она смотрела на Джеймса. Он был замечательным капитаном – умеющим выстроить тактику, скоординировать действия команды, внимательный и ответственный. Совсем не так давно Лили и подумать не могла, что слово «ответственный» можно поставить в одном предложении с именем Джеймса. Но это действительно было так. И он просто великолепно смотрелся в воздухе.

В хорошую погоду они гуляли у озера, собирая букеты из осенних листьев и сооружая из них же настоящие короны друг другу. Иногда там же у озера готовили уроки. То есть Лили готовила уроки. Джеймс же ее всячески отвлекал. Она хмурилась, пыталась сосредоточиться на учебнике, делала вид, что сердится, но все неизменно заканчивалось тем, что книга отбрасывалась в сторону, и довольный Джеймс полностью завладевал вниманием девушки.

В один из таких солнечных дней они устроились на берегу озера – Лили с учебником в руках сидела, опершись спиной о ствол дерева, а Джеймс растянулся на земле, положив ей голову на колени. В этот раз он, против обыкновения, не отвлекал ее, а просто лежал, закрыв глаза, и на первый взгляд могло показаться, что он уснул. Но вот парадокс: сейчас, когда он не мешал ей заниматься, Лили совершенно не хотелось читать. Она то смотрела на сверкающую под солнечными лучами гладь озера, то в высокое синее небо с проплывающими по нему легкими облаками, то долго и внимательно изучала лицо Джеймса. Он, будто чувствуя ее взгляд, едва заметно улыбался, и Лили отводила глаза, чтобы в следующую секунду вновь посмотреть на него. И почему она раньше не замечала, какой он красивый? Лили казалось, что она может часами смотреть на него, не отрываясь.

Сухой листик, сорвавшись с дерева, упал Джеймсу прямо на лицо, и он забавно поморщился. Но не успел он поднять руку, чтобы смахнуть лист, как Лили наклонилась и сдула его. На этот раз Джеймс улыбнулся гораздо заметнее. Она легонько провела пальцем по его лицу, повторяя линию скул.

— Джим?

— М-м?

— Можно спросить кое-что?

Джеймс наконец-то открыл глаза и посмотрел на нее с некоторым удивлением:

— Ты так это сказала, будто собираешься спросить о какой-то жуткой тайне, о которой и говорить-то неприлично.

Лили хихикнула:

— Да нет. Просто мой вопрос не очень тактичный. Я помню, у Ремуса была девушка. Ее семья, насколько я поняла, куда-то уехала, и она перевелась в Шармбатон. Но сейчас, когда мы совершеннолетние и можем аппарировать, увидеться с ней не составляет особой проблемы, правда?.. И я заметила, Рем никогда не упоминает ее имени…

Джеймс сел, что Лили восприняла с некоторым разочарованием, и принялся объяснять, как прервалась переписка Ремуса с Лиззи, как семья Нортон исчезла куда-то, и они так и не смогли выяснить, что случилось.

— Ой, как жаль! – огорченно произнесла Лили. – А Лиззи знала…

Она не договорила, но Джеймс понял ее и кивнул.

— А ее родители? Может, они узнали и не захотели, чтобы их дочь встречалась с Ремом?

— Рем тоже так подумал, — кивнул Джеймс. – Но мы ничего не знаем наверняка, – и тут же резко сменил тему: – Ты так и не сказала, кем ты хочешь стать после школы?

Лили хихикнула, вспомнив, как он спросил у нее об этом в первый раз:

— Вообще-то я подумываю стать целителем.

— Здорово! Уверен, у тебя отлично получится.

— А ты?

— А мы все собираемся пойти в авроры.

Лили кивнула – собственно, она так и предполагала.

Они снова замолчали, но на этот раз Лили положила голову Джеймсу на плечо и закрыла глаза. Она очень любила вот так сидеть: рядом с ним было удивительно спокойно и уютно. «Где – ты, Гай, там – и я Гайя», — вспомнилась ей древнеримская формула, и Лили улыбнулась своим мыслям.

На следующий день, едва Лили вышла из теплиц после травологии, как наткнулась на словно поджидавшего кого-то Северуса. Она кивнула ему и уже хотела пройти мимо, но он схватил ее за руку:

— Лили, постой!

Девушка удивленно на него посмотрела и дернула руку, пытаясь освободиться. Он тут же отпустил ее.

— Чего ты хочешь?

— Можно поговорить? Пожалуйста…

— А не пойти ли тебе, Снейп? – вмешалась Алиса.

Но тот даже не обратил на нее внимания, по-прежнему умоляюще глядя на Лили. Она задумчиво посмотрела на него, бросила взгляд на нахмурившуюся подругу и кивнула:

— Хорошо. Лиса, иди без меня.

Алиса с сомнением хмыкнула, но спорить не стала. Они отошли от теплиц по направлению к Запретному лесу, подальше от всех. За спиной Лили раздался голос Ремуса:

— Что случилось?

Но ответ Алисы она уже не расслышала.

Северус долго молчал, глядя в землю, пиная ногами ворохи опавших листьев.

— Так что ты хотел мне сказать? – не выдержала Лили молчания.

— Прости меня, пожалуйста, — он поднял на нее безумно печальные глаза.

— По-моему, мы уже говорили об этом. Северус, я не сержусь за твои слова и давно простила. Но друзьями мы больше быть не можем. Ты сделал свой выбор, и он несовместим с моим. Откажись от безумных идей Волдеморта – и я первая протяну тебе руку.

Северус помрачнел, снова опустил взгляд, и вдруг резко бросил:

— Он недостоин тебя!

— О чем ты? – Лили удивленно приподняла брови.

— Поттер недостоин тебя. Ты не должна быть с ним! Он принесет тебе только несчастье.

Теперь в его темных глазах полыхала обида и ненависть. Лили отступила от него и холодно произнесла:

— Это моя жизнь, и мне решать, с кем ее проводить. Я люблю Джеймса. И ты не прав – он замечательный. Если ты затеял разговор только для этого, то лучше его немедленно прекратить.

Развернувшись, Лили быстро зашагала к замку и уже не видела, с каким отчаянием посмотрел ей вслед Снейп. Ремус и Алиса так и не ушли и ждали ее у дверей замка. Рядом с ними стоял Джеймс.

— Что ему было надо? – первым делом подозрительно спросил он.

Лили вздохнула:

— Хотел помириться.

Джеймс собирался спросить еще что-то, но Лили качнула головой, посмотрев ему в глаза, и он промолчал. Зато демонстративно взял ее за руку и, забрав у нее сумку с учебниками, потянул за собой в замок. Лили невольно улыбнулась: все-таки он ужасный собственник. Она в последний раз быстро обернулась, прежде чем войти в замок. Северус так и стоял на том месте, где она его оставила, но с такого расстояния выражения его лица было уже не разобрать.

По вечерам вся компания, состоявшая из четырех парней и трех девушек, собиралась в гостиной у камина. Лили чуть ли не каждый вечер рисовала своих друзей. Они смеялись и говорили о том, что сколько можно их рисовать: наверное, она уже всех изобразила во всех ракурсах, в каких только можно. Лили молча улыбалась и отмахивалась от них. Ей хотелось в мельчайших деталях запечатлеть это счастливое время – их последний год в Хогвартсе.

* * *

Квиддичный сезон открылся в начале октября матчем Равенкло-Слизерин. Мародеры отправились на него не только поболеть за Равенкло, но и лишний раз изучить тактику противника. Кроме того, у Сириуса в этом матче был особый интерес: в слизеринской команде появился новый ловец – Регулус Блэк. Узнав, что брата взяли в команду по квиддичу, Сириус тихо порадовался, что Регулус решил стать ловцом, а не охотником, и им не придется играть друг против друга. Несмотря на разрыв с семьей и уже давным-давно далеко не дружеские отношения с братом, он по-прежнему был дорог Сириусу, хотя самому Регулусу он никогда бы в этом не признался.

Равенкло и Слизерин играли практически на одном уровне, ни одной команде не удавалось добиться хоть сколько-нибудь значительного отрыва. Вся надежда была на ловцов. И тут Рег показал себя с лучшей стороны: в погоне за снитчем он выделывал головокружительные виражи на такой скорости, что за его полетом, замерев, следил весь стадион, а не только свои слизеринцы. Когда Регулус поймал снитч, Сириус подколол Джеймса:

— Смотри, Сохатый: достойный противник для тебя!

Тот только усмехнулся и согласно кивнул – будучи сам талантлив, Джим умел признавать таланты других и ценил сильных противников.

— Гордишься своим мелким? – спросил он в ответ.

Сириус не мог с этим не согласиться: Рег блестяще играл, и он действительно им гордился.

Они со всеми членами их команды задержались на стадионе, обсуждая стиль игры Равенкло и Слизерина, слабые и сильные стороны обеих команд, вследствие чего обратно в замок возвращались последними.

У раздевалок Сириус чуть не натолкнулся на Регулуса, усиленно делавшего вид, что он совершенно случайно оказался тут именно в этот момент. Притворяться он никогда не умел, и Сириус усмехнулся и покачал головой, на что младший обиженно насупился.

С тех пор как Сириус сбежал из дома, Регулус демонстративно не обращал на него внимания. Когда же Сириус однажды решил в последний раз попытаться перетянуть брата на свою сторону, тот холодно заявил, что родители запретили ему с ним общаться и, вообще, он отныне — не член семьи, поскольку мать выжгла его имя с гобелена с родовым древом. И вот теперь, он стоял напротив него, смотрел с каким-то совершенно непонятным выражением на лице, почему-то не торопясь уходить.

— Бродяга? – окликнул друга Джеймс.

Сириус махнул рукой – мол, идите, я догоню. Регулус молча за этим наблюдал, так и не шелохнувшись, только когда ребята ушли, едва слышно произнес:

— Есть разговор.

Сириус кивнул и посмотрел на него выжидающе.

— Не здесь, — добавил Регулус.

Сириус снова кивнул, и они вернулись к опустевшему стадиону.

— Ну, говори, — произнес он, повернувшись к Регулусу, когда они устроились на трибунах.

Тот молчал, не глядя на брата и беззвучно шевеля губами, словно подбирая слова. Наконец, он неуверенно заговорил:

— Знаешь, я долго думал… и… нашел способ, как тебе помириться с родителями.

Сириус поперхнулся и уставился на Регулуса круглыми глазами:

— С чего ты взял, что я вообще хочу с ними мириться?!

— Сириус, ну, пожалуйста… — брат посмотрел на него умоляющими несчастными глазами, как он всегда делал в детстве, когда хотел чего-то от него добиться. Это всегда срабатывало. Сработало и на этот раз.

— Ладно, выкладывай, — буркнул Сириус.

Регулус едва заметно улыбнулся: доволен тем, что все еще может влиять на брата.

— В общем, идея такая: если ты присоединишься к нам, то родители наверняка все забудут.

— К кому это к вам? – подозрительно уточнил Сириус.

— К сторонникам Темного Лорда.

— Что?! – Сириус отшатнулся от брата, с ужасом глядя на него расширившимися глазами.

— Сириус, послушай, — быстро заговорил Регулус. – У него ведь вполне здравые идеи. Надо хранить чистоту крови, иначе через несколько поколений волшебники выродятся…

Он говорил что-то еще, возбужденно жестикулируя, но Сириус уже не слышал ни слова. Он в шоке смотрел на брата и никак не мог поверить, что он, как и большинство его однокурсников…

— Ты стал Пожирателем? – спросил он и сам не узнал свой внезапно охрипший голос.

— Что? А, ну да.

Сириус схватил Регулуса за руку и задрал рукав мантии. На предплечье чернело отвратительное клеймо.

— И ты убивал?!..

Регулус ответил с некоторым недоумением:

— Н-нет.

— Странно. Помнится, Малфой говорил, что убийство является обязательным взносом при вступлении в этот ваш клуб. Или тебя приняли авансом, ради громкой фамилии?

— Сириус…

— Черт возьми, Рег! Как ты мог?! Я ведь просил тебя, предупреждал! Зачем?!.. – заключил он с тоской и так резко отступил от брата, выпустив его руку, что тот даже пошатнулся.

— Родители гордятся мной, — произнес Регулус, глядя в землю.

Несколько мгновений они стояли молча друг против друга. Регулус так и смотрел себе под ноги, а Сириус внимательно изучал его. Почему, ну почему он так зависим от мнения родителей? Сириус медленно отступил назад, все еще не отрывая от брата потрясенного взгляда, и Регулус поднял голову. Он снова смотрел на него тем умоляющим взглядом, но Сириус только покачал головой. Лицо его окаменело.

— Я не хочу иметь ничего общего с Пожирателем Смерти. Отныне не брат ты мне больше.

Все это он произнес холодным безжизненным голосом и, резко развернувшись, быстро пошел замку.

— Сириус! – раздался ему вслед отчаянный окрик.

Но он не обернулся. Влетев в замок, он с силой хлопнул дверью и на мгновение прислонился к ней спиной. Но сообразив, что сейчас в эту же дверь войдет Регулус, побрел прочь по коридорам школы, не очень-то понимая, куда собственно идет. Вот и случилось то, чего он так боялся. Регулус – Пожиратель Смерти. Ведь он еще совсем мальчишка! «Зачем, Рег? Зачем ты это сделал?» Последняя ниточка, связывавшая Сириуса с семьей, разорвалась. Нет, не так. Была вырвана из сердца, оставив в нем кровоточащую рану. «Это я виноват. Я же старший. Почему не смог уберечь, вразумить? Почему позволил ему впутаться в это?» Сириус резко остановился и со всей силы саданул кулаком по стене. Руку пронзила острая боль, и от этого стало чуть-чуть легче.

— У вас что-то случилось, молодой человек? – раздался рядом чей-то голос.

Сириус подпрыгнул и, развернувшись, обнаружил, что с ним говорил портрет пожилого волшебника в темно-фиолетовой мантии.

— Оставьте меня в покое! – рявкнул он и, сорвавшись с места, помчался по коридору, куда глаза глядят.

Он не хотел грубить, но разговаривать с любопытствующими просто не было сил. В гостиную он вернулся совсем поздно и обнаружил всю компанию, явно поджидавшую его у камина. Они встретили его взглядами встревоженными и облегченными одновременно. На всех лицах был написан один и тот же вопрос: «Что случилось?» Сириус мотнул головой и пожал плечами, состроив в физиономию в стиле: «О чем вы?» Джеймс с Ремусом переглянулись и обреченно вздохнули. Питер, глядя на них, тоже промолчал.

А вот Лили все-таки хотела что-то спросить, но Сохатый ей не дал. Сириус благодарно ему кивнул – обсуждать сейчас то, что произошло на стадионе, он был не в состоянии. В первую очередь потому, что страшно хотелось уткнуться лицом в подушку и разреветься, как маленькому. Марлин же просто подошла и молча обняла его, уткнувшись носом в плечо. Желание разрыдаться исчезло, как по волшебству. Сириус легонько коснулся губами ее макушки и, слабо улыбнувшись друзьям, подумал, что здесь его настоящая семья.

* * *

Джеймс проснулся среди ночи с каким-то непонятным тревожным чувством. Он машинально обвел взглядом комнату, пытаясь разобраться в этом чувстве. Вокруг царила тишина и темнота. Парни спокойно спали: Питер посапывал, накрывшись одеялом с головой; Ремус, напротив, сбросил с себя одеяло и чему-то улыбался во сне; Сириус… Стоп. А где Сириус? Его кровать была пуста. Джеймс застонал про себя. Идиот, идиот, идиот. Видел же, что с другом что-то не так. Почему же не выяснил сразу? Где его теперь искать? Куда его вообще могло унести среди ночи?!

Джеймс вскочил и, накинув мантию прямо на пижаму, тихонько спустился вниз. И облегченно вздохнул: Сириус сидел в гостиной на подоконнике, уткнувшись лицом в колени. В полной темноте. Только пламя камина бросало вокруг слабые блики, да свет звезд из окна едва освещал замершую фигуру. Увы, облегчение Джеймса длилось не долго: в следующее мгновение он заметил, что плечи Сириуса явственно вздрагивают. Он плачет? Сириус Блэк?! Плачет?! Джеймс похолодел. Что же могло случиться? За все семь лет их знакомства он ни разу не видел друга плачущим. Джеймс замер в нерешительности. Окликнуть его сейчас – значит, обнаружить, что у его слабости был свидетель. Пусть даже этот свидетель – лучший друг. Но и оставить его так он не мог. Наконец, он решился и негромко позвал:

— Бродяга?

Тот вздрогнул и чуть не свалился с подоконника. В глазах действительно стояли слезы, а на бледном лице был написан ужас, который сменился узнаванием и облегчением:

— Сохатый…

— Что случилось? – спросил Джеймс, приблизившись и сев рядом с ним на подоконник.

Как когда-то на первом курсе, когда Сириусу пришло письмо от матери, разъяренной его поступлением в Гриффиндор. Джеймс слабо улыбнулся этому воспоминанию.

Сириус молчал долго. Джеймс даже начал думать, что он не ответит. Но он все-таки произнес едва слышно:

— Рег стал Пожирателем. Я сегодня видел метку у него на руке. Ему же всего пятнадцать, Джим! Они уже детей к себе берут!

Джеймс судорожно вздохнул, а Сириус глухо продолжил:

— Он и меня уговаривал к ним присоединиться. А я… я сказал, что он не брат мне больше…

Сириус резко отвернулся и закусил губу. Джеймс молча обнял друга за плечи. Что еще он мог сделать или сказать? Сириус по-детски уткнулся ему лбом в плечо, и Джеймс буквально физически чувствовал, как боль постепенно отпускает его. Так они и сидели довольно долгое время, пока Джеймс не произнес:

— Пошли спать, Бродяга. Как это в магловских сказках говорится?.. А, вот! Утро вечера мудренее.

Сириус глянул на него удивленно и вдруг расхохотался:

— Ну, ты даешь, Сохатый! Знаток магловских сказок!

Джеймс довольно улыбнулся.

* * *

Обычно Ремус просыпался первым. Но в это утро он обнаружил, что Джеймс не только встал, но и успел куда-то умчаться. Ремус озадаченно уставился на его пустую кровать. Ради чего можно было подняться в такую рань в воскресенье? Появилось ощущение, что ничего хорошего это не предвещает.

Джеймс обнаружился в Большом зале уже за столом.

— И что это значит? – подозрительно спросил Ремус, садясь рядом с ним.

— Ты о чем, Лунатик? – сделал невинные глаза Джеймс.

— Джи-и-им! – с угрозой в голосе протянула Лили. – Скажи мне, что ты не устроил какой-нибудь очередной кавардак!

— Ты именно это хочешь услышать, милая? – с театральным отчаянием в голосе спросил он.

Лили грозно нахмурилась, а Сириус одарил друга взглядом: «Как ты мог?! Без меня!» Тем временем зал наполнялся студентами, которые начали накладывать себе еду. Тут-то и началось нечто невообразимое. Тарелки, стоило к ним прикоснуться, вскакивали на непонятно откуда берущиеся ножки и спасались бегством. Правда, убегали они недалеко – всего на несколько шагов – и опять ложились на живот… ну, то есть на дно. Но стоило попытаться положить в них еду, как они снова срывались с места. Начался настоящий бедлам: все пытались отловить своенравную посуду.

Те же, кому надоело гоняться за тарелками, решили, что, может быть, им больше повезет с чашками, и стали наливать себе напитки. Чашки не убегали – они просто начинали петь. Высокими хрустальными голосами они выводили мелодию без слов, кстати говоря, очень красивую. Пить из них было просто невозможно, поскольку стоило поднести ко рту такое поющее чудо, как разбирал неудержимый смех. Большинство студентов, бросив попытки позавтракать, уже хохотало над выкрутасами посуды. А главное, со вчерашнего дня мрачный и какой-то потерянный Сириус, сейчас весело смеялся вместе со всеми. Ремус сильно подозревал, что все это сумасшествие было затеяно исключительно ради этого.

— Джеймс! – Лили прожгла виновника переполоха гневным взглядом, но было заметно, что она изо всех сил сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— А причем здесь я? Сижу, никого не трогаю…

У него было при этом настолько оскорбленное несправедливыми подозрениями выражение лица, что не знай его Ремус седьмой год, непременно бы поверил. А так они с Лили только синхронно скептически хмыкнули.

— Зараза ты все-таки, Сохатый! – сквозь смех произнес Сириус. – Почему меня не позвал?!

— Хотел сделать сюрприз, — ответил Джеймс, явно довольный и гордый своей выходкой.

— Да уж, сюрприз удался! – прокомментировала Лили и, не выдержав, тоже засмеялась.

Тем временем, студенты Равенкло обнаружили, что если из чашки вылить содержимое, она замолкает. А кроме того, высота голоса чашки зависит от того, что в нее нальешь. И они развлекались тем, что в определенном порядке и определенными напитками наполняли и опустошали свои чашки так, чтобы получалось разноголосое пение – как в оркестре на музыкальных инструментах играли.

— Только равенкловцы могли до такого додуматься, — восхищенно произнесла Марлин, наблюдавшая за их манипуляциями.

Преподаватели подозрительно изучали Мародеров, а взгляд МакГонагалл обещал им долгую и мучительную смерть. Однако формально обвинить их было невозможно: их посуда вела себя точно так же, как у остальных. Хотя, конечно, все прекрасно знали, чьих это рук дело.

МакГонагалл уже начала вставать, чтобы разобраться с ними, но ее остановил Дамблдор. Она посмотрела на директора с некоторым сомнением, однако подчинилась. А он, улыбаясь себе в бороду, что-то пробормотал, и посуда моментально успокоилась и вернулась к своему естественному состоянию. От стола Равенкло раздался дружный разочарованный стон – у них уже получился настоящий хор чашек, и заклинание директора прервало пение в самый кульминационный момент.

— Мы неплохо повеселились, — произнес Дамблдор, сверкнув глазами. – Но, думаю, поесть нам тоже следует.

— Я знала, с кем связалась! – обреченно произнесла Лили в пространство.

— Лил, ты что, сердишься? Весело же получилось! – Джеймс состроил такую умоляющую физиономию, что она невольно улыбнулась.

— Не то слово! – она все еще старалась казаться недовольной, но у нее не очень-то получалось.

После завтрака к ним подошли несколько старшекурсников с Равенкло с просьбой поделиться заклинаниями, которые были наложены на чашки:

— У нас такой хор замечательный получился! Мы хотим еще поэкспериментировать.

— Невероятно! – вздохнула Лили, когда довольные равенкловцы удалились. – Хогвартс сошел с ума!

— Это просто защитная реакция, Лили, — рассудительно заметил Ремус. – Когда живешь в постоянном напряжении и страхе, хочется хоть на время забыть обо всем и повеселиться.

Ремус, как всегда, оказался прав: людям явно не хватало веселья, и выходка Джеймса обсуждалась еще по меньшей мере пару недель. А равенкловцы и вправду создали хор из чашек и развлекали всех желающих показательными выступлениями.