Тропой василиска (джен)

Договорившись, Гарри и Драко решили выждать время. Пока они не видели смысла и возможности переходить к открытым действиям. Слизеринец посвятил свое время детализации плана «Руфус». Необходимо было составить простой, но выполнимый сценарий и предугадать сразу несколько вариантов действий. Помимо всего прочего, и Драко обращал на это много внимания, стояла задача: как после розыгрыша сохранить дружбу с Уизли, ведь, если немного переборщить, Драко может влететь не только от своего отца, но и от матери Рона – миссис Уизли. О ее громовещателях, что прилетали на завтрак близнецам ходили легенды. И чтобы избежать такого позора, надо было все обмозговать, причем, не раз и не два.

Гарри тем временем окопался в библиотеке и выходил оттуда только чтобы поесть, поспать и посетить уроки. Он составил небольшой пергамент, где систематизировал все, что удалось найти и узнать:

1. В замке имеется: 

Тролль – 1 шт. (противодействие – Фиренте — энергоемкое)

Цербер – 1 шт. (противодействие —  — посмотреть в Запретной секции: судя по мифам и легендам Древнего мира, церберов усыпляли с помощью музыки или резких звуков. В нашей ситуации можно использовать гимн Хогвартса, усиленный Сонорусом. Получится или нет?).

Философский камень – 1 шт. (осмотреть Запретный коридор, обезвредить угрозу «Квирелл» — ?)

2. В замке намечается: 

Хэллоуин – операция «Руфус»

Визит Азара (только если появится риск для жизни).

Наложив на пергамент маскировочные чары, и капнув для верности капельку крови, как учил его Риш, мальчик заложил им книгу по алхимическим зельям, и, закинув ее в сумку, вышел из библиотеки.

Два дня Гарри потратил на то, чтобы заколдовать свою старую чернильницу. Его старания увенчались успехом, и теперь на слова «Спи, малыш» чернильница вопила гимн школы, при этом ужасно фальшивя. Но гриффиндорца это не беспокоило. Его ждал коридор на третьем этаже.

За несколько минут, Гарри благополучно поднялся по лестнице и свернул в один из тайных проходов. До толстой дубовой двери, за которым слышалось глухое рычание, он дошел никем не замеченный. Наложив на тупик в коридоре простейшее заглушающее, мальчик достал палочку и прошептал: «Allohomora». Тихонько щелкнул замок, и через щелку приоткрывшейся двери гриффиндорец увидел трехголового пса. Тот, поведя носом, открыл красные глаза и поднял голову, потом вторую и третью, Гарри вытащил из припасенной сумки чернильницу…

* * *

Тем же вечером на пергаменте появились некоторые дополнения.

«Цербер: операция «Спи, малыш» прошла благополучно, пострадавших нет. После Малыша идет засада из травы. Дьявольские силки: противодействие – Люмос. Затем целая артиллерия летающих ключей и метла – противодействия нет, дверь отпирающим не поддается. Подошел один из пойманных ключей, который отличался только сломанным крылышком.  Дальше волшебные шахматы. Чтобы пройти к камню, надо переиграть Черную Королеву. Как символично…

Заметка: спросить Рона обо всех возможных комбинациях мата в четыре хода».

Гарри снова капнул на записи кровью, и они стали аккуратным эссе по гербологии. Теперь ему предстояло в кратчайшие сроки выучить шахматную стратегию, и пройти дальше.  Мальчик не знал, сколько еще необходимо, чтобы дойти до последнего уровня. Все происходящее казалось чьей-то плохо спланированной игрой, словно не для темного и опасного мага расставили капкан, а для того, чтобы отвадить незадачливых студентов от запрещенного школьными правилами коридора на третьем этаже…

* * *

Когда Черная Королева с грохотом бросила свою корону под ноги, первая мысль, посетившая Гарри, показалась совсем нелепой для той ситуации, в которой он находился: «Узнает ли Рон, что ему удалось обыграть Великого Гроссмейстера Дамблдора?» Покачав головой, он шагнул к маленькой двери, ведущей, скорее всего, к следующему испытанию. Как только гриффиндорец приблизился, перед дверью встала огненная стена. Не ожидавший такого подвоха, мальчик резко отпрянул назад, едва не опалив волосы. Отдышавшись, он поднялся с пола и заметил в трех шагах от стены небольшой столик. На нем стояли в ряд несколько бутылочек с зельями, рядом лежала записка. Прочитав, Гарри едва не застонал от разочарования: игра игрой, но если Философский камень так важен, неужели нельзя было придумать что-то, с чем не сможет справиться первокурсник, увлекающийся зельеварением. Даже то, что гриффиндорец был Мальчиком-Который-Выжил, который победил Того-Кого-Нельзя-Называть, все это не играло особой роли.

«Мне просто поразительно повезло, что я первый, кто сюда зашел, иначе зелий бы здесь не было, потому что их тут явно на одно применение. Неужели, во всей школе не нашлось ни одного сорвиголова, которому не было бы интересно: а что же там, в Ужасно Запретном Коридоре?» Гарри оставалось только махнуть рукой. Если такие и были, наверняка, они испугались Малыша и решили больше не вспоминать про это место.

Итак, он еще раз посмотрел на зелья. Семь бутылочек: в трех яд; в двух отвратительный тыквенный сок; одна из них проведет через огонь, и еще одна позволит пройти назад. Наметанный глаз отличил тонкий хрусталь первой и третьей и четвертой бутылочек – это настойка из алькатика. Кстати, это действительно яд, точнее очень сильный наркотик: критическая внушаемость, полная дезориентация и частичная слепота. Неизлечимо. Тыквенный сок, так яростно нелюбимый, Гарри узнал только лишь по запаху. Скривившись, он отставил и эти бутылочки в сторону. Остались два зелья: в зеленом стекле, без запаха, и в самой маленькой бутылочке из обычного стекла – черная булькающая жидкость. И вот здесь возникла заминка.

Гарри не знал ни одной положительно воздействующей жидкости черного цвета. В голову приходила нефть, ртуть, кипящая смола, оборотное зелье с чешуйкой огнедышащего дракона (Риш однажды показал)…

«Огнедышащий! А что, если…», боясь ошибиться, Гарри зажмурил глаза и плеснул черное зелье на стоящий перед ним огонь. Языки пламени всколыхнулись и отшвырнули гриффиндорца прямо на мраморную шахматную доску. Одна из пешек помогла мальчику подняться. Он посмотрел на огонь: оранжевые языки не утихали, они метались, словно пытаясь оторваться от удерживающей их стены. На смену им приходили пурпурные и, всё более успокаиваясь, они постепенно становились черными. Вскоре стена окончательно затвердела и остыла.

Гарри неверяще уставился на новое препятствие. М-да, такого он не ждал. Он немного подумал и неуверенно повернулся к шахматным горгульям.

— Извините, вы не могли бы… — тяжелый скрежет прервал мальчика на полуслове. Черный ферзь переместился к краю доски, едва не задев каменными доспехами Гарри и широко размахнувшись, кинул свой меч прямо в стену.

— Ох, спасибо… Вы так помогли… — пробормотал оглушенный гриффиндорец.

Осторожно перебираясь через громадные осколки, он дошел до небольшого зала, в центре которого стояло широкое пыльное зеркало с причудливой резьбой по краям.

* * *

Это зеркало Желания. Одного, самого горячего, самого желанного желания, того, которого хочешь не разумом, а сердцем. Гарри понял это, когда пришел сюда в третий раз: Малыш, его признал, ключ со сломанными крыльями был у него, а шахматы лежали разбитые, как и стена напротив.

 И пока текли минуты, мальчик смотрел, как тепло и нежно улыбался ему папа. Как сияли от гордости его черные глаза, как приветливо раскрывались руки для объятий. Это манило, затягивало, влекло. Неимоверными усилиями Гарри сдерживал слезы каждый раз, когда за завтраком видел холодные, чужие глаза отца.

И этот третий поход в Философский зал, как назвал его Гарри, стал для него решающим. Мальчик посмотрел на улыбающегося отца и, отвернув голову, поднял небольшой камень, отколовшийся от стены.

«Желание – это хорошо, но если я буду просто хотеть, это так и останется желанием…»

Замахнувшись, Гарри в последний раз взглянул на зеркало, и его рука замерла в воздухе. Теперь там не было отца, теперь там отражался он сам. Гриффиндорец в недоумении тряхнул головой, ну конечно он сам, это же зеркало! Но отражение, похоже, жило своей жизнью. Оно хитро подмигнуло мальчику и опустило руку в карман. Гарри почувствовал, как в кармане тяжелеет. Он поднял голову – мальчишка в зеркале довольно улыбнулся и, показав ему большой палец, помахал рукой.

* * *

«Что мне делать с философским камнем? Что мне делать с Квиреллом? Что мне делать с папой? Как подойти к нему? Что сказать? Как уберечь его от опасности?»

С такими нелегкими мыслями Гарри сидел в кресле, совершенно измотанный после третьей бессонной ночи, когда в его поле зрения попал Невилл. Гарри не был близко с ним знаком, но не раз замечал, что при всем своем успехе у мадам Спраут, упитанный, в коротких брюках, гриффиндорец совершенно ничего не понимал в зельях. И пусть именно в этом не было ничего страшного, так как более половины студентов боялись отпустить учебник на полминуты, лишь бы случайно не перепутать ингредиенты. Об экспериментах или импровизации можно вообще молчать. Но Невилл переплюнул их всех. Стабильно, на каждом практическом уроке, один котел неизбежно взрывался под чутким руководством «профессора» Лонгботтома. Про себя Гарри его так и называл «Хиросима». Одно время он даже думал, что Невиллу специально удается комбинировать составляющие простейших зелий так, чтобы они взрывались.… Но когда он увидел, как розовощекий мальчик стремительно бледнеет от ужаса, навеваемого примитивными инстинктами выживания, лишь только при одном взгляде непроницаемых глаз профессора, Гарри подумал, что, возможно, Хиросима и впрямь такой невезучий, и с улыбкой покачал головой.

 Сейчас Невилл ползал на коленях перед диваном, периодически запуская под него руку с умоляющими восклицаниями: «Тревор, выходи, я больше не буду!»

— Невилл, что ты делаешь? – поинтересовался Гарри. Он встал с кресла и подошел на пару шагов к однокурснику. Тот, совершенно не ожидая кого-то со спины, ойкнул от неожиданности.

— Гарри, уфф…ты меня напугал. А я…Тревора пытаюсь достать, он снова спрятался, — мальчик посмотрел на Гарри, в голосе мелькнули жалостливые нотки, — Он всегда прячется, а я его потом полдня ищу. Когда найду, либо достать не могу, либо он снова теряется. Беда с ним просто, — махнув рукой, Невилл поднялся с колен и плюхнулся на диван.

— Почему ты привез именно жабу? Ты же мог взять сову или кошку, — аккуратно присаживаясь рядом, заметил Гарри, — Зачем она тебе?

С минуту Невилл мечтательно смотрел перед собой, а потом, слегка наклонив голову, он, по-прежнему оставаясь серьезным, произнес:

— Знаешь, Гарри, ведь Тревор — не просто жаба, не просто мой домашний питомец. Он мой друг, напарник, в некотором роде, даже ассистент.

Гарри не был уверен, что понял все правильно, поэтому переспросил, на что Хиросима понимающе усмехнулся (в этот момент, он, скорее всего, этого не осознавал, но выглядел он по настоящему взрослым). Видимо, его нечасто понимали в этом вопросе.

— Дома, у меня в комнате стоит редкая коллекция растений, которую я начал собирать с пяти-шести лет, — объяснял Невилл, — Мы с бабушкой Августой путешествовали по всей Европе, она посещала своих знакомых, они пили чай в гостиной, а меня отправляли гулять в сад. У одной из бабушкиных подруг, которая жила в северном районе Франции, на приусадебном участке я набрел на маленький прудик. Он был не больше Большого зала. Когда я подошел ближе, мне едва удалось не упасть в грязь лицом, причем, в буквальном смысле: вокруг росла густая трава, и я совершенно не заметил огромную толстую жабу, сидящую там. Ну, понимаешь, — он негромко рассмеялся, — с моей везучестью там можно было только споткнуться… Немыслимым образом я не упал и не испачкался. Эта жаба стала мамой Тревора. Она умерла, когда в восемь лет я скормил ей одну травку, которую бабушка мне строго-настрого запретила не то что брать в руки, а чуть ли не смотреть на неё. Я был сильно возмущен подобной несправедливостью, так как еще не знал, что не всякая трава – безобидный одуванчик. Сначала Люси (я назвал жабу в честь хозяйки того дома во Франции) сильно раздулась, а потом начала быстро менять свой зеленый цвет на коричневый. Я испугался и выбежал из комнаты, где она находилась. Через пару минут, когда я привел бабушку, чтобы спросить, что происходит с Люси, ее уже размазало тонким коричневым слоем по всем стенам и потолку…

Гарри нервно сглотнул, глядя на однокурсника. На лице того блуждала нежная, полная умиротворенного блаженства улыбка. Не обращая внимания на шокированного и потрясенного слушателя, Хиросима продолжил:

— Так что, Гарри, Тревор не первый. До него была его мать Люси и еще четыре жабки, которые, к сожалению, не дожили до сегодняшнего дня.

Невилл вскочил с дивана, напугав Гарри, который теперь чувствовал себя неспокойно в компании тихони-герболога, и начал расхаживать перед камином взад и вперед, активно жестикулируя.

— Понимаешь, Тревор помогает мне изучать свойства разных цветов и трав, которые, в будущем, я собираюсь использовать в работе с растениями. Этот жаб очень дорог мне! Я не могу потерять его, понимаешь, Гарри? – широко распахнутые глаза горели фанатичным огнем, широкие ладони с короткими пальцами вцепились гриффиндорцу в мантию, тот потрясенно выдохнул:

— Д-да, Невилл, понимаю. А ты не мог бы, — он глазами показал на свои стиснутые руки, — ты не мог бы отпустить меня, Невилл, и мы вместе поищем Тревора, идет?

Застыв как статуя, Хиросима расцепил пальцы и рассеянным взглядом огляделся: в гостиной никого не было, а перед ним стоял перепуганный, доведенный до паники Гарри Поттер, под диваном издевательски громко квакал Тревор. Мальчик взволнованно обратился к другу:

— Эй, Гарри, с тобой все в порядке? На тебе лица нет…

Гарри дрожащими руками достал палочку из кармана и срывающимся голосом выдохнул:

— Accio Тревор! – и подняв на Хиросиму глаза, поблескивающие за стеклами очков, прошептал, словно выдавая страшную тайну: — Невилл, страница 138, Чары, выучи это заклинание. А я… мне спать пора.

И неуверенно посмотрев на лестницу, ведущую в комнату мальчиков, он покачал головой и ушел.