Тропой василиска (джен)

На самом верху Северной башни раздался звук лопнувшего стекла. За стеной послышался испуганный возглас. Женщина торопливо нацепила свои очки с невероятно толстыми стеклами и дрожащими пальцами схватила палочку. Звеня многочисленными бусами, цепочками и браслетами, она спустилась в класс, осторожно держась за стену.

В комнате, погруженной в багровый полумрак, теснилось двенадцать круглых столиков в окружении обитых пестрой тканью кресел. Шторы на окнах были задернуты, многочисленные лампы задрапированы темно—красным шелком. Было очень душно, повсюду дымились кадильницы, источая тяжелый дурманящий аромат. Огарки свечей, пухлые колоды потрепанных карт, бесчисленные магические кристаллы и полчища чайных чашек. На самом широком столике лежали осколки того, что раньше было хрустальным шаром.

Ведьма подошла поближе и коснулась одного из кусочков. На прозрачный хрусталь упала капля крови. Огромные, словно у стрекозы, глаза прорицательницы распахнулись в благоговейном ужасе: место пореза закрылось голубым свечением и затянулось. Она поднесла палец к лицу, чтобы рассмотреть, но потом оставила эту мысль и, поднявшись, безмолвно вышла из класса.

Она спустилась по лестнице, ведущий в общий коридор, дошла до второго этажа и зашла в заброшенный давным-давно туалет для девочек. Ведьма не замечала, что ее многочисленные юбки промокли от воды из развернутых кранов. Лунный свет просачивался сквозь разноцветное мозаичное стекло, падая на посеревшее лицо предсказательницы, чьи остекленевшие глаза смотрели на высеченную из бронзы змейку на умывальнике. Обкусанными дрожащими губами ведьма прошипела что-то невнятное, но змейка послушно зашипела в ответ и раковина скрылась в потайное отверстие в полу. Каменные блоки двигались еще какое-то время, и перед застывшей ведьмой открылся бездонный туннель, куда она немедленно спустилась. Под ногами хрустели чьи-то мелкие косточки, шуршала старая кожа, мокрые стены обрамляла старая плесень. Спустя полчаса блужданий женщина встала перед огромной каменной головой Четвертого Основателя. Из пещеры-рта к ночной гостье выполз василиск Слизерина.

Если бы картину мог наблюдать посторонний человек, он наверняка представил себе дальнейшее кровопролитие. Но здесь ничего не происходило: с минуту желтые глаза пристально смотрели сквозь толстые стекла очков. Змей лег кольцами перед ведьмой, положил голову на одно из них и прикрыл глаза, тихо ожидая то, что вскоре и произошло.

Ровно в час ночи серебряная в блестках шаль упала с тонких плеч, взметнулись вверх унизанные перстнями и браслетами руки, распахнулись невидящие глаза. Прогремел неестественно низкий голос ведьмы:

— НЕСУЩИЙ ЗНАК МОЛНИИ, ТОТ, КОГО ПОМЕТИЛА СМЕРТЬ, КОСНЕТСЯ СКРЫТОГО, ЧТОБЫ ОДОЛЕТЬ МОНСТРА, ЧЕЙ ВЗГЛЯД НЕСЕТ ГИБЕЛЬ. И НЕИЗБЕЖНО ЭТО БУДЕТ, ЕСЛИ НЕ ОТВЕРНЕТ СВОЙ ВЗГЛЯД ЗМИЙ, ПРЕКЛОНИВШИСЬ ПЕРЕД КРОВЬЮ СВОЕЙ И ПЛОТЬЮ СВОЕЙ.

Вскинув голову, василиск раздраженно зашипел — на его месте стоял высокий мужчина с зелеными глазами. Он грациозно и мягко подошел к женщине и тронул ее за локоть:

— Сивилла, Сивилла, вы слышите меня? — женщина не реагировала, уставившись в точку, где-то за спиной неизвестного. Пришло время тяжелой артиллерии, мужчина вдохнул поглубже: — Трелони!!! Очнись!!! Раз! Два! Три!

— А? Что? Что это?... О Мерлин... Где это я? Вы.. Вы кто? — Трелони растерянно озиралась по сторонам, не замечая упорных попыток незнакомца стащить её с места, — Да отпустите же вы меня! — с негодованием воскликнула профессор, окончательно придя в себя, и влепила невольному собеседнику шикарную затрещину. На что мужчина раздраженно вытащил палочку:

— Ну, всё женщина, моё терпение иссякло! Iverte Statum!

Когда Сивилла проснулась, то первым делом вспомнила, что ночью слышала какой-то непонятный шум. Выйдя из комнаты, она попыталась обнаружить что-то необычное. Но всё было так же, как и вчера, и позавчера, и месяц назад. На стенах висели кадильницы, на столиках стояли немытые чашки с заваркой, повсюду разбросанные подушки не вызывали подозрений у заспанной гадалки. Она присела на один из пуфиков, поджав под себя ногу, и взяла с подставки любимый хрустальный шар, чтобы размять Внутренне око перед тяжелым днем...

* * *

— Азар, это невероятно! Как ты узнал об этом? — вынырнув из Омута памяти, воскликнул Хогвартс. Через неделю наступал День рождения Гарри и Риш не мог предполагать, что увиденное в воспоминаниях произойдет до совершеннолетия мальчика.

— Звериное чутье, — поморщился Салазар. Нога все еще беспокоила его, несмотря на использование различных настоек, которые готовил ему эльф, — Василиск не давал мне покоя. Я уступил ему место, и он притащил в Тайную комнату сумасшедшую гадалку. Она распророчилась прямо там, а когда я попытался её увести — треснула меня по уху... — мужчина раздраженно отвернулся, когда окончание фразы утонуло в хохоте Ричарда.

Спустя некоторое время, когда последнее «хи-хи» отпустило старого мага, он уже серьезно заметил:

— Азар, ты же понимаешь, мы должны рассказать ему. Это уже третье...

— Как?

— После его дня рождения.

— Нет, как ты предлагаешь рассказать двенадцатилетнему мальчишке, что убийца его родителей разбросался в кучу мест, включая этого самого мальчишку? «Гарри, извини, мы забыли предупредить, что одним полудурком Квиреллом дело не ограничится, а дядя Том находится здесь, здесь и здесь. Ой, да, а еще в тебе. Ты как, готов жить дальше?»

— Азар, — примирительно поднял руки Хогвартс, — не надо иронии. Всё слишком серьёзно. Гарри должен пройти это испытание. Мы ждали его слишком долго. Тем более в пророчестве сказано, что ты погибнешь, если не сделаешь этого.

— Я не могу ввести его в наследие! Это ведь означает «преклонившись перед кровью своей и плотью своей», не так ли? Он не готов, он не сможет им управлять, он не выдержит, ему нет даже семнадцати лет! Ни один из Слизеринов не вступал в наследие раньше семнадцати.

— Мариетта Стенфорд, шестнадцать лет.

— Умерла в судорогах через пятнадцать минут из-за разрыва магического ядра.

— Астрокк Бегберт, четырнадцать лет.

— Скончался через неделю. От перегрузки нервной системы.

— Пол Варлойд, пятнадцать лет.

— Его убили из жалости. Через три дня. Он пускал слюни и считал себя тапочками Мерлина.

Ричард прыснул, но вернув себе строгое выражение, произнес:

— Мы должны это сделать, Азар. Василиск будет сражаться за свою жизнь. Гарри тоже.

Задумчиво маг подошел к камину. В его зрачках отражались рыжие языки пламени. На плечо легла крепкая рука друга, в ком он сейчас отчаянно нуждался. Азар был твердо уверен, что Ричард понимает: юный Поттер — последний прямой потомок великого магического рода Слизеринов. Они не могут так рисковать мальчиком. Иначе большая часть их силы будет потеряна навсегда.

— Я не хочу тебя терять, Азар, понимаешь? — горько прошептал Ричард, держась за плечо хранящего молчание мужчины.

Салазар опустил голову, и черные как смоль волосы скрыли выражение его глаз.

* * *

Маленькая рука неуверенно выводила первое письмо в своей жизни. Еще никогда Рон Уизли не писал кому-то дружеское письмо, потому что до школы круг его знакомых ограничивался старшими братьями, вечно хнычущей сестренкой и соседскими магглами. Теперь же его переполняло ощущение гордости, нужности, и необыкновенная странно-приятная теплота от осознания того, что он пишет письмо именно ему...

«Привет, Гарри!

Как поживаешь? Надеюсь, твои наставники не замучили тебя зубрежкой старых формул и заклятий.

Я целыми днями лежу на кровати листаю альбом с нашими школьными фотографиями. Фред и Джордж когда видят это, раздуваются от гордости. Они не могут забыть, как Ли уговаривал нас сфотографироваться для их очередной проделки.

Иногда мама выгоняет меня и близнецов выкидывать садовых гномов из сада. Знаешь, они жутко надоели. Через пару дней они возвращаются и ужасно при этом ругаются. Но мы привыкли: порой бывает очень весело слушать, как они бормочут себе под нос что-то непонятное.

Мама всё время спрашивает про тебя, приглашает в гости. Присоединяюсь к её словам, но не настаиваю. Даже немного побаиваюсь тебя приглашать, потому что Джинни только о тебе и говорит. А когда я показывал ей фотографии, она едва не съела этот альбом. Совершенно сумасшедшая девчонка!

С Днем рождения, дружище! Печенья пекла мама, а вредноскоп я собирал с папой. Он передает тебе привет.

Жду сентября, Рон»

Перечитав для верности написанное, рыжий мальчик удовлетворенно кивнул сам себе. Привязав письмо к лапке совенка, который уже был нагружен двумя небольшими коробочками, Рон открыл окно:

— Лети Сыч, и упаси тебя гоблины куда-нибудь врезаться!

Птица одарила его тяжелым взглядом и вылетела на улицу.

Снизу раздался голос Молли:

— Рон, спускайся, завтрак уже на столе!

* * *

А в это время в большом поместье писал свое письмо другой гриффиндорец. Едва вскочив с кровати, он уселся за стол и, обмакнув перо в чернила, торопливо написал следующее:

«Дорогой Гарри, поздравляю тебя с Днем Рождения. Желаю тебе удачных экспериментов и свежих ингредиентов. Невилл Лонгботтом»

— Скиф! Гарри Поттеру.

Филин унес в голубое небо короткую открытку с небольшим свертком, где лежали заботливо упакованные черенки нового вида Venecian Argentum. Невилл и не догадывался, что сделает с этой травой Гарри Поттер.

* * *

«Гарри Джеймсу Поттеру от Драко Люциуса Малфоя.

Привет. Прости, что там официально, папа заставляет. С Днем рождения тебя, гроза Запретного леса! Надеюсь, Бинар донес сверток в целости?

Прежде всего, спасибо за твой подарок: это потрясающе, Гарри! Просто невероятно, как ты всё заметил и запомнил. Как ты это сделал? Тебе помогал Риш? Я написал крестному о мини-кабинете, и Северус ответил, что ему неизвестны столь искусные мастера, а значит, ты делал это не на Косой Аллее.

Без твоих сумасшедших фокусов мне совершенно нечем заняться. Да, Поттер, признаю, было весело. Опасно для жизни, безответственно по отношению к факультету и глупо. Но весело. Приглашаю тебя на прогулку за учебниками 20 августа. Папе сообщил кто-то из Министерства, что последнюю неделю августа во «Флориш и Блоттс» будет проходит презентация работ Локхарта. Знаешь, это тот еще павлин... И во избежание, надо обзавестись учебниками пораньше. Согласен?

Еще раз поздравляю. Когда будешь открывать подарок, смотри, чтобы ничего не разбилось.

Драко Малфой»

Гарри с улыбкой отложил последнее письмо и перевел взгляд на внушительную горку свертков. Он раскрыл первый — небольшая металлическая конструкция с прозрачным шариком и зеркальцем. Мальчик с интересом заглянул в шарик, но там ничего не было. «У меня нет врагов, отлично», оптимистично рассудил Гарри, потянувшись к следующему пакетику. Он осторожно принюхался к подарку Хиросимы: неожиданно, хоть и приятно. Взрываться ничего не собиралось, и мальчик отложил растение в сторону, пообещав себе аккуратно пересадить его вместе с Арчи. Развернув подарок Драко, именинник ахнул: термоустойчивый набор пробирок и флаконов — мечта, оставшаяся на прилавке в Косой Аллее. Затем он перевел взгляд на стол, там лежала новенькая книга — подарок Риша и Арчи — «Всё о запрещенных зельях и ядах». Гарри благоговейно провел рукой по обложке и прерывисто выдохнул. Его друзья и близкие заботились о нём. Не это ли счастье? Он грустно улыбнулся, всколыхнувшимся воспоминаниям об одном строгом профессоре... Думает ли? Вспоминает ли? На глаза попался еще один сверток. Небольшой, почти незаметный на общем фоне. Внутри была короткая записка:

«Твой отец был моим лучшим другом. И он отдал мне её когда-то. Пришло время вернуть её законному владельцу. Используй её с умом. Р.Л.»

Интересно, кто этот Р.Л.? Гарри не знал никого с этим именем. И какого отца он имел в виду? Скорее всего, Джеймса Поттера... Мальчик недоуменно покрутил в руках прозрачную, почти невесомую ткань. Она была похожа на мантию.

«Невидимку», догадался Гарри, встав перед зеркалом. В отражении висела одинокая голова с сияющими глазами и счастливой улыбкой. «Пойду, покажу Ришу и Арчи, что они скажут?» размышлял мальчик, спускаясь по ступенькам, надежно спрятавшись под мантией. Скоро он дошел до залы, откуда доносились голоса:

— ...Азар, — примирительно поднял руки Хогвартс, — не надо иронии. Всё слишком серьёзно. Гарри должен пройти это испытание. Мы ждали его слишком долго. Тем более в пророчестве сказано, что ты погибнешь, если не сделаешь этого.

— Я не могу ввести его в наследие! Это ведь означает «преклонившись перед кровью своей и плотью своей», не так ли? Он не готов, он не сможет им управлять, он не выдержит, ему нет даже семнадцати лет! Ни один из Слизеринов не вступал в наследие раньше семнадцати.

— Мариетта Стенфорд, шестнадцать лет.

— Умерла в судорогах через пятнадцать минут из-за разрыва магического ядра...

Прошло несколько минут. Установилась оглушительная тишина. Гарри прикрыл рот, чтобы не закричать, и тихо осел на пол.