Тропой василиска (джен)

Несмотря на произошедшее, Снейпу всё же пришлось отправиться в министерство, и Гарри отработал в классе зельеварения положенные два часа. Глаза летучих мышей были тщательно отмеряны и уложены в маленькую жестяную баночку. На следующий день волшебники отправились в Запретный лес. Снейп сказал Гарри выйти к воротам замка в пять часов. Когда мальчик, одетый в красно-золотую шапку и шарф, увидел учителя, то широкая улыбка растянулась по его лицу: папа всегда придерживался строгого стиля одежды, то есть «чёрный и чёрный», но зима в этом году оказалась слишком холодной, и Гарри увидел торчащий из-под воротника зелёный шарф. Это было так трогательно! Заметив довольную мордочку гриффиндорца и догадавшись о её причине, Снейп скривился и, отвернувшись, зашагал вперёд. Мальчик заулыбался ещё шире, когда заметил лёгкий румянец на щеках папы.

Профессор пробирался сквозь сугробы, заклинанием расчищая дорожку в снегу. Гарри, отфыркиваясь от шустрых снежинок, залепляющих глаза и нос, шёл за ним. На обоих были тёплые зимние мантии и одетые через плечо и голову сумки. Ветер оказался неожиданно сухим и колючим и, толкая путешественников в спину своими вихрями, надел на головы капюшоны. Через несколько минут Гарри понял, что не чувствует ног от холода, хотя и профессор был не в лучшем состоянии: на ресницах собирался иней, а губы посинели от холода. Наконец, они нашли укромное местечко между деревьями, и Снейп накинул на них согревающие чары. Тёплая волна прошла по продрогшим конечностям, и мальчик смог выдохнуть через постукивающие зубы.

— Поттер, я слушаю определение лисьей полыни, её внешний вид и свойства, пока общие. В классе расскажете мне о её функции в вашем зелье, — проговорил профессор, когда ветер стих, и он смог услышать собственный голос.

— Ну, лисья полынь — это однолетнее травянистое растение, произрастающее в хвойных и смешанных лесах. Выглядит она почти так же, как и обычная полынь, только имеет кирпично-рыжий цвет, за что и получила своё название. И растёт трава не как все нормальные растения — под жарким майским солнцем, а зимой, особенно в самые холодные дни: с середины января до середины февраля, — недовольно, но, в целом, правильно рассказывал мальчик, растирая заледеневшие ладони. — Используется в качестве катализатора к зельям интенсивного восстановления организма.

— Вы пользовались учебником по гербологии, изучая этот ингредиент? — поинтересовался профессор.

— Да, сэр, и ещё «Энциклопедией трав», которую нашёл в библиотеке.

— Сведения, приведённые в них, лишь одна часть истории. Есть и другая версия, но она больше мифического происхождения, — заметил зельевар.

— Расскажите, пожалуйста, сэр, — попросил мальчик, с тоской поглядывая на лес, где деревья качались под натиском вьюги. Кокон чар, наложенных профессором, держался крепко, поэтому внутри было тепло.

— Вы разве не хотите успеть к ужину? — насмешливо ответил зельевар. — Ну что ж, эта легенда появилась в начале четырнадцатого века, когда эта травка впервые приобрела известность и популярность среди зельеваров. Слухи пошли из одной маленькой деревеньки на отшибе острова. Там обитал редкий в наше время вид оборотней — человеколисы. В отличие от вервольфов, они чрезвычайно агрессивны и жестоки даже к собственным сородичам и потомству. И если вервольфы, из тех, что не принимают своей второй сущности, называют своё второе «Я» некой болезнью, от которой когда-нибудь можно будет спастись, то человеколисы считают себя проклятыми. В сущности, они правы, и лично я не оспорил бы это утверждение. Этот вид рождается и умирает с ужасающей болью, каждую зиму у них происходит превращение, которое длится не одну ночь, как мы привыкли, а полгода. Именно этот цикл и соответствует цветению лисьей полыни: середина января, обычно двенадцатое число — трава вырастает, и такие же дни июля, когда полынь окончательно сгнивает в летней почве, оставляя только одно семечко до следующей зимы.

— Кошмар, — прошептал поражённый до глубины души гриффиндорец.

— Есть версия, что название пошло именно от второй формы человеколисов и совпадения циклов, — закончил профессор, проводя палочкой над головой. Чары спали, и волшебники, снова окунувшись в пробирающий до костей ветер, отправились добывать полынь.

* * *

У доски объявлений в гостиной Гриффиндора собрались возбуждённо переговаривавшиеся студенты. Рон с радостным воплем встретил замёрзшего друга. Гарри тоже захотел посмотреть, что же такого написано на стене, но рыжик перехватил его и увёл в комнату.

— Гарри, ты не поверишь, что у нас будет! — громогласно возвестил Рон, с воодушевлением расчёсывая веснушчатый нос.

— Что? — спросил тот, доставая из сундука комплект чистой и сухой одежды. Пока друг натягивал на уши белый свитер, Рон радостно подпрыгивал на кровати:

— Ты! Не! Поверишь! — наконец, он довольно плюхнулся на подушку и рассмеялся: — Представь, этот чудик Локхарт затевает два крупных дела. В феврале у нас будет День всех Влюблённых, а семнадцатого марта ровно в шесть вечера — открытие Дуэльного клуба. Ребята со старших курсов не знают, что делать: плакать или смеяться.

— Почему? — улыбнулся Гарри. Он ещё помнил первый урок, когда корнуэльские пикси подняли Блестящего Локи за уши прямо на скелет гигантского динозавра, Невилл отбивался от них учебником с портретом профессора, который вообще визжал от ужаса, как девчонка... и спасла всех Гермиона, которая одна не растерялась и заморозила всех пикси, заработав Гриффиндору двадцать баллов.

— О, что ты! В Хогвартсе проходит только пять праздников: первый и последний день учёбы, Хэллоуин, Рождество и Пасха. Здесь никогда не отмечали Праздник «чмоков», — Гарри надевал светлые брюки и хихикнул, когда услышал столь нелестное определение дня святого Валентина. Рон покраснел: — Это Фред с Джорджем так говорят! В общем, Локхарт теперь самое обсуждаемое недоразумение в школе. Профессора в шоке: обстановка как бы не располагает к бессмысленному веселью, — уже тише проговорил Рон, вспомнив о Драко.

Пользуясь тем, что у Гарри выдался свободный денёк, они навестили слизеринца в закрытой палате. Рон надеялся, что Драко может их слышать, и рассказал другу все последние новости — так он меньше ощущал тяжесть потери. Гарри молча сидел рядом, просто держа друзей за руки. Ему очень не хватало шутливых подколок слизеринца, его насмешливой улыбки, тонкого голоса, которым Драко постоянно растягивал все гласные звуки, да и... невыносимо было смотреть в обычно сверкающие, наполненные жизнью и смехом серые глаза, теперь неподвижно распахнутые в гримасе злости.

— Зато в Дуэльном клубе у нас появится шанс научиться особым правилам защиты, — успокоил рыжика Гарри и, заметив его скептический вид, добавил: — Я надеюсь. Там же будут присутствовать и другие профессора. Они точно не допустят, чтобы мы занимались ерундой. Может, нас будет обучать и не Локи, а сам Дамблдор, — предположил мальчик.

— Всё может быть, — философски заметил Рон. — От умного ждёшь решений, от глупого оправданий, вот только никогда не знаешь, что ожидать от сумасшедшего.

* * *

Месяц пролетел незаметно, нападения не повторялись, и тревожное оцепенение постепенно спало. К внеплановому празднику морально были готовы все, за исключением разве что старого завхоза Филча, которому по мере потепления воздуха приходилось всё чаще и дольше оттирать полы в коридорах первого этажа. Несчастному сквибу не прибавляло радости и та мысль, что вопреки всем прогнозам и обещаниям лютых морозов весна пришла на две недели раньше, и поэтому миссис Норрис, будь она в активном состоянии, следуя животным инстинктам, всё чаще предпочитала бы его обществу прогулки на свежем воздухе...

Четырнадцатое февраля обрушилось на Гарри, как гром среди ясного неба: вчерашняя лекция по трансфигурации не полностью поместилась в просторы разума, и, дабы не огорчать декана и успешно написать контрольную, гриффиндорец отважно воевал с библиотечным учебником до поздней ночи. Как следствие, ребёнок не выспался, и гудящая голова свинцовой болью намекала на своё далекое от рабочего состояние. За завтраком обнаружилась дополнительная проблема: летающие, визгливо оруще-воющие толстые создания с крыльями, Гарри они напомнили шмелей, только мутировавших в... купидонов. Один из таких подлетел к мальчику и, зависнув прямо над тарелкой с тостами, достал из колчана за спиной одну стрелу с приклеенным к ней письмом.

— Гайи Поттеу! — прогнусавило создание тонким фальцетом. За столом послышались смешки. Впрочем, в Зале было слишком шумно, чтобы его позор услышали все. Мальчик в отчаянии закрыл уши и со всех сил стиснул голову. Была боль...

— Я так юбью твои глаза! Они пйекасно так сияют! И пусть знак молнии на лбу Тебя всегда обеигает! — с самым безразличным видом проорал купидон и взмыл под потолок, на прощание осыпав Гарри лепестками нежно-розового цвета. Гриффиндорцы расхохотались, что тоже не прибавило хорошего самочувствия. Усилием воли мальчик вернулся к завтраку. Нет, ну кому в голову пришло поздравить его с Днём влюблённых?

— Привет, Гайи Поттеу, — поддразнил его Рон, который зашёл в зал мгновением раньше. Друг покачал головой и слегка улыбнулся.

— Они меня достали, Рон! — пожаловался мальчик, пригибаясь к столу от пролетевшего слишком низко шмеля-амура. Рыжик невозмутимо пожал плечами и положил себе пару тостов.

— Ко мне уже три прилетели, — поделился он и кивнул на уносящийся силуэт. — Они, кстати, не все такие. Одни с письмами на стрелах, другие с конфетами, и, поверь, лучше их не пробовать. А третьи вообще с песнями, так что тебе, считай, повезло.

Гарри представил, что могло произойти с человеком, чей слух услаждали песни купидонов и содрогнулся. Действительно, повезло.

Внезапно, к их столу, словно невзначай, подошёл сам профессор Локхарт, при полном параде, да ещё каком: золотая мантия, расписанная широкими алыми лентами из плотного шёлка, золотая пудра на волосах, на ресницах(!), такого же цвета штаны, камзол и сапоги! Гарри состроил другу трагичную физиономию...

— О, Гарри, мой дорогой Гарри! — воскликнул Локи голосом, просто источающим пафос и приторно-фальшивое удовольствие. Рон покрылся мурашками от отвращения, как-то очень незаметно все гриффиндорцы проявили зачатки здравого смысла, и вокруг друзей образовалась мёртвая зона.

— Я поздравляю... — Локхарт запнулся на секунду, лицо его приобрело странное выражение, но он очень скоро вернул себе широкую улыбку. Ту самую, за которую ему неоднократно вручали премию «Лучшая улыбка года» от журнала «Ведьмополитен». Рон, ослеплённый обилием золота в столь ограниченном пространстве, протирал глаза.

— Сегодня у нас праздник... — он снова замолк, снова мелькнуло странное выражение лица. Но, он быстро очухался и осторожно выговорил, хоть и без прежнего сияния:

— Я вижу, ты очень популярен! Ты решил следовать моему примеру, Гарри? О, это замечательно! Только помни: чем выше взлетишь, тем больнее падать! — он приобнял мальчика за плечи, совершенно не замечая тошнотворных позывов Рона, и рассмеялся.

— Веселись, Гарри, этот день, этот праздник... ох... — и вот. Снова. Та же гримаса... неловкости?

Что же с ним творилось? К разговору начали прислушиваться остальные.

— Знаешь, милый, мне нужно покинуть тебя: столько писем, столько поклонниц! Мне пора, — быстро протараторил Гилдерой Локхарт и скрылся в неизвестном направлении. Гарри поднял голову, и все смогли увидеть, что мальчик едва сдерживает рвущийся наружу смех. Директор за преподавательским столом благодушно взирал на представление, разыгравшееся так внезапно прямо за завтраком. МакГонагалл, которая имела возможность видеть и слышать всё произошедшее, перешёптывалась с мадам Помфри. Профессор Снейп удовлетворённо склонился над тостами.

* * *

Вчерашний вечер.

— Профессор, скажите, пожалуйста, в сочетании с какими лёгкими ингредиентами красное вино может давать эффект слабительного? Мне очень нужно... знать, сэр, — попросил Гарри, когда они закончили очередную лекцию. Снейп с намёком на интерес посмотрел ученику в глаза. Что-то он там увидел, совершенно точно увидел, потому что дал ответ. Очень подробно, со всеми возможными тонкостями:

— Насколько известно в зельеварении, красное вино даёт слабительный эффект в сочетании с водорослями, мхами и частичками хвойных деревьев. Я бы посоветовал жабросли или сосновые иглы, но от последних так же может получиться и обратный эффект. Здесь очень важно рассчитать дозировку и температурный режим. При комнатной температуре легко достигается нужный состав именно с жаброслями, так как сосну необходимо немного остужать. На каждую бутылку необходимо растворить до пяти-семи листов жаброслей.

Профессор молчал, пока его ученик старательно всё записывал. Наконец, Гарри поднял голову от тетради и улыбнулся. Снейп испугался коварства, которым была наполнена физиономия молодого зельевара:

— Сэр, могу я осмелиться быть столь дерзким, чтобы попросить у вас шесть листов жаброслей?

Хмыкнув, профессор отлучился ненадолго в кладовку с ингредиентами. Когда он вернулся, то ответил:

— Я был бы более удивлён, хвати вашей дерзости попросить другое. Могу я узнать, кто станет счастливым обладателем столь ценного и редкого вида водорослей?

Гарри неверяще покачал головой. Не хватало слов, чтобы передать всё то тепло, весь свет, всю благодарность, какую испытывал в тот момент мальчик к папе. За понимание, за доброту, даже за то, что согласился участвовать в шалости, ведь не мог проницательный профессор не понять, что за подарок готовит кому-то его будущая смена. Даже воздух в классе пропитался радостью и уютным пониманием, проскочила искра озорства, ощущение игры. Словно маленькие ниточки, протянулись друг к другу чувства осторожного узнавания, сближения, некой загадки. И ответ был где-то на поверхности, где-то совсем рядом, может, слишком близко...

— Я хотел бы попросить вас узнать об этом за завтраком, профессор, — с нежностью произнёс Гарри, чувствуя, как защемило от восторга сердце.

— Поттер, — угрожающе начал зельевар, но гриффиндорец уже заметил удовольствие, мелькнувшее в чёрных глазах.