Тропой василиска (джен)

На месте, где раньше стоял котёл, осталось выжженное на камне пятно. Последний выброс магии Поттера полностью поглотил зелье, которое едва не разнесло лабораторию. Не то чтобы кто-то жаловался, но едва ли профессор за последние десять лет варил более опасные зелья, чем за последние два года с Поттером. Покачав головой, Снейп обернулся и взглянул на ученика. Тот сидел у шкафа, откинувшись назад, и тяжело дышал. Ледяной пол лаборатории подземелий был не самым удачным местом для истощённого организма. Снейп наколдовал кресло и следующим взмахом палочки перенёс в него Поттера.

Подойдя к столу, профессор достал небольшой котёл. Чаша, что стояла под стеклянной установкой для конденсата, была наполнена до краёв. Лист Venecian Argentum постепенно впитывал прозрачную жидкость и становился желеобразной массой.

Снейп призвал сумку с кровью дементоров. Держа в руке закупоренные фиалы, он сосредоточенно думал. Несмотря на многочисленные расчёты, уравнения и схемы, рецепт Грюона до сих пор не укладывался в голове. Если действительно в Ликантропном зелье требуется кровь дементора, как же оно сможет помочь всем оборотням? Даже если в Англии наберётся достаточно дементоров, готовых сотрудничать, и требуемый объём их крови покроет нужду всех оборотней королевства, даже если каждый оборотень согласится на лечение, и каждый зельевар, способный по рецепту сварить это критически опасное лекарство, приступит к работе... Даже если все эти невыполнимые условия будут соблюдены, где во имена Основателей, найти столько сильных магов вроде Поттера, чтобы не взлететь вместе с любимой лабораторией ради очередного Люпина!

Лист серебрянки впитал последние капли конденсата. Снейп переложил набухшую массу в котёл и вылил первый фиал чёрной крови. С громким пшиком желе полностью растворилось.

В котле осталось готовое Ликантропное зелье.

― Lupus potionem dare amicum ad mortem, te dare, Remus Lupin. Fete.

Снейп взмахнул палочкой, очертив в воздухе круг. Над светло-коричневым зельем вспыхнуло янтарное сияние.

Никогда раньше Снейп не испытывал подобных чувств. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как ему удалось сдержать одно из своих немногочисленных обещаний. Двадцать лет сомнений, разочарований, боли. За эти годы многое изменилось: политическая обстановка в Англии, научные интересы, права магов и волшебных существ. Сменились поколения учеников, поколения учёных. Сменились люди в ближайшем окружении. Осталось ли что-то, на что ещё можно было опереться?

Фраза, что произнёс профессор, была так же важна, как и само зелье. Слова посвящения, произносимые во время движения палочкой, ― самые искренние. Снейп мог сказать, что зелье посвящается оборотню, это правда. Но признать Мародёра «amicum ad mortem» ― другом до смерти ― оказалось важнее.

Люпин, старый волк, где ты? Все эти годы они не искали возможности встретиться в суете будней и поговорить, чтобы простить друг друга. И когда Ремус вернулся в Хогвартс, профессор не смог посмотреть ему в глаза и встретить как тогда, в Визжащей хижине.

Снейп отрицал, боясь признаться хотя бы самому себе, но теперь появился шанс всё вернуть.

― Профессор, ― Гарри немного отдохнул и потихоньку возвращался к обычному состоянию. Снейп развернулся, всё ещё держа палочку в руке. За его спиной стоял небольшой котёл, окружённый мягким льющимся светом.

― Как вы себя чувствуете? ― Снейп подошёл к креслу, накладывая диагностические чары. Гарри кивнул и попытался встать.

― Неужели готово? ― выдохнул он. ― Вы его закончили? Вам нравится? Вкусно пахнет?

― Поттер, не задавай глупых вопросов, ― устало отмахнулся Снейп, усаживаясь в ещё тёплое кресло. ― Как волчье зелье может вкусно пахнуть? Иди и посмотри.

Гарри быстро подошёл к котелку, осторожно принюхиваясь. На миг он застыл над зельем, выпучив остекленевшие глаза, но закашлявшись от кошмарного запаха, быстро отвернулся в сторону лаборатории и глубоко выдохнул:

― Вот это... вот это да! Профессор!

Снейп смотрел на восхищённого ученика, который с блестящими глазами жестикулировал и что-то говорил. Слова едва долетали до сознания, но удивление, радость, восторг, ликование в голосе гриффиндорца, его живое участие согревало сердце Мастера.

― Это просто потрясающе, сэр! ― на выдохе прошептал Гарри. ― Вы справились! У вас получилось, профессор!

Снейп покачал головой. Поднявшись с кресла, он подошёл к ученику и долго смотрел на него, прежде чем ответить:

― Мы справились, Поттер, у нас получилось.

Рука с тонким серебряным браслетом на плече Гарри была лучшим подтверждением слов отца.

Ремус закончил планы, выпил кофе, в сотый раз бросил взгляд на часы. Гарри ещё не вернулся. Оборотень не находил себе места от беспокойства. В замешательстве он ходил по гостиной из угла в угол, вздрагивая от каждого треска в камине. Ремус не знал, как ему удостовериться в безопасности крестника, пока не вспомнил домовиков.

― Лика!

Перед магом с негромким хлопком появилась знакомая эльфийка из Хогвартса.

― Да, профессор Люпин?

Ремус присел на краешек дивана.

― Скажи, ты можешь узнать, всё ли в порядке с Гарри?

Эльфийка улыбнулась и довольно подпрыгнула, смешно потряхивая ушами:

― Лика может, профессор, сэр. Хозяин Гарри в Хогвартсе, с ним всё в порядке. Хозяин варит зелья вместе с профессором Снейпом. Они уже идут, ― прислушиваясь к камину, добавила Лика. Ещё раз подпрыгнув, она исчезла.

В тот же момент пламя озарилось изумрудным светом и в гостиную вышли Гарри и Северус. Точнее, вышел Северус. А Гарри неловко вывалился ногами вперёд, умудрившись запачкать сажей лицо, шорты, футболку и пол в гостиной.

― Поттер, ― закатил глаза зельевар, доставая палочку. Взмах ― и Гарри Поттер снова сиял чистотой. Люпин смотрел на них, едва скрывая волнение. Гарри не знал, кто сообщит крёстному радостную новость, и ждал знака от отца. Он с облегчением выдохнул и улыбнулся, взъерошивая волосы. Было здорово снова быть дома, в уютной и тёплой гостиной. Особенно приятно видеть вместе папу и крёстного.

― Гарри, Северус, ― Ремус закусил губу, переводя взгляд с одного зельевара на другого. Кулаки, сжатые в карманах брюк, предательски задрожали. Пламя свечей на стенах показалось нестерпимо ярким. ― Что случилось?

Снейп перевёл взгляд на ученика. Гарри ждал, с робкой улыбкой, переминаясь на месте. Люпин проглотил комок в горле.

Болезнь Люпина встала между ними, Северусом и Ремусом, ещё в годы учёбы в Хогвартсе. Это проклятье неотрывно преследовало их, раскидывая по разные стороны баррикад в Ордене, в Запретном лесу, в Хижине, и снова в Хогвартсе. У них не было ничего, через что бы не просочилась ликантропия. Начиная от занятий трансфигурацией, анимагией, зельями и заканчивая лагерями оборотней и Пожирателей, ― «мохнатая» болезнь Люпина так или иначе затрагивала каждый аспект их жизни. Вот и теперь, когда появился Поттер, связанные с ним события упирались в Ликантропное зелье. Не приди Люпин в Хогвартс преподавать, Снейпу не пришлось бы готовить зелье, его бы не заметил Поттер, не раскрыл бы очередной секрет Запретного леса. А напоследок Люпин оказался родным крёстным Поттера, и снова ликантропия встала на своё законное первое место. Кто теперь положит этому конец?

Снейп знал, что не сможет произнести этих простых слов. Проклятье всегда побеждало, заковывало в узы, сажало на цепь, ограничивало то, что было дороже воздуха, ― свободу. И не ему, рабу Метки, провозгласить оборотню долгожданное освобождение. Он кивнул Поттеру.

Гарри посмотрел на крёстного и широко улыбнулся:

― Зелье готово, Ремус, мы сделали его! Всё получилось!

― Правда? ― по-детски наивно переспросил Люпин, отступая на шаг и недоверчиво улыбаясь. Гарри кивнул. Через секунду он не выдержал и бросился обнимать Ремуса, не подозревая, что только его объятия ещё удерживают крёстного на ногах.

Люпин не сводил благодарного взгляда с Северуса. Янтарные глаза блестели от счастья.

Полнолуние приближалось. Волшебники считали часы и готовились. Снейп принёс из школьной лаборатории зелья, из которых Гарри достались два Укрепляющих. После такого мощного щита мальчику нужно было восстановить силы. Они не знали, как пройдёт следующая ночь.

План был прост. Ликантропное зелье не сочеталось с более ранней версией, что помогала оборотню сохранить разум во время превращения. Поэтому Гарри договорился с Труфи, Ликой и Кенни (с разрешения профессора Снейпа), что, если процесс перестанет контролироваться, они перенесут Ремуса в одну из темниц Хогвартса, где он никому не навредит. Эльфы убедили хозяев, что они справятся и волноваться не о чем.

Профессор Снейп был уверен, что превращение всё равно произойдёт. И так как дом Ремуса был небольшим, он явно не предназначался для огромного оборотня. Полнолуние было решено переждать в Визжащей хижине. Сначала Гарри хотел предложить Тайную комнату, но, посмотрев на отца, он встретил взгляд, по сравнению с которым Кассий показался милым и добрым удавом. Гарри быстро передумал.

Он проснулся, от того, что в дверь комнаты постучали:

― Поттер, просыпайся, нужно собираться, ― профессор Снейп приоткрыл дверь. Гарри заснул в джинсах и рубашке, одевшись заранее. Услышав отца, он сразу поднялся и вышел, не забыв накинуть мантию.

― Уже пора? ― зевая, спросил Гарри. Присмотревшись к Снейпу, он быстро добавил: ― Сэр.

Оглядев сонного ученика с ног до головы, Снейп хмыкнул и продолжил спускаться по лестнице.

― В шесть часов сорок шесть минут луна вступит в полную силу. Мы аппарируем в Хогсмид пораньше, чтобы нас не заметили.

― Но, профессор, сейчас август, середина ночи, кто вообще встаёт в такую рань? ― Ремус гремел чашками на кухне. Интересно, он сегодня хоть немного спал?

― Поттер, ― втолковывал Снейп как неразумному ребёнку, ― если вы завтракаете в обед, то маги в деревне не могут позволить себе такую роскошь.

Гарри мог бы поклясться, что если бы не серьёзность ситуации, отец распекал бы его бесконечно.

Ткнув неприметный бугорок на корневище Гремучей ивы, маги попали в подземный тоннель. Визжащая хижина осталась такой же, какой её помнил Снейп. Скрипучие половицы, ветхая лестница, потрескавшиеся от многочисленных дождей оконные рамы, дырявая крыша. Дверь висела на одной петле, но не сваливалась, наверняка Дамблдор с Хагридом постарались, когда строили убежище молодому оборотню.

Гарри видел Визжащую хижину всего пару раз: пролетал мимо, когда учился превращаться в ворона. Подземный тоннель был очень длинным: Гремучая ива стояла недалеко от школы, а вот хижина обозначала конец магической деревеньки. Жители Хогсмида старались обходить это место стороной.

Но внутрь Гарри не заходил, поэтому, пока профессора накладывали на одну из комнат защитные чары, он неторопливо осматривал внутреннее «убранство». Голые деревянные стены не привлекали внимания, местами ссохшиеся потрескавшиеся доски образовывали дыры, кое-где виднелись тонкие и глубокие следы когтей. Судя по тому, что рассказывал Ремус о своей молодости, это были его когти. Друзья-Мародёры собирались здесь и после превращения выходили гулять в Запретный лес.

Пол прикрывали сухие листья, окна без стёкол свободно продувались холодным предрассветным ветром. В воздухе стоял острый запах сырости и земли. Одна из комнат казалась более обжитой по сравнению с остальными: здесь стояли стулья, покрытые старыми сгнившими тряпками, стол, укрытый пылью, как толстым одеялом, и полуразвалившийся шкаф темно-синего цвета. Одна из его дверок свисала, потому что петли проржавели и сломались. Она качалась в такт ветру: с протяжным скрипом, разрушающим звенящую тишину, двигалась из стороны в сторону.

Гарри медленно прошёл через комнату, рассматривая её. Годы истории проносились перед ним, словно узоры калейдоскопа. Расстановка стульев, следы чернил, разбросанные в спешке перья, ― эти незамысловатые отпечатки воспоминаний воскрешали времена его отца, крёстного, Джеймса, Сириуса.В углу Гарри заметил кровать. Большая, с пыльным и разодранным в нескольких местах пологом, она стояла, почти скрывшись за шкафом. Подойдя, Гарри провёл рукой по покрывалу, которое задолго до рождения гриффиндорца имело красно-золотистую расцветку, а теперь — коричневую с намёком на грязно-пепельный цвет. Осторожно примяв матрас, Гарри присел на краешек кровати. С натяжным скрипом мебель выдержала нагрузку. Когда осмелевший мальчик занёс вторую ногу, чтобы ненадолго прилечь и доспать, деревянная ножка предательски хрустнула и надломилась. За считанные секунды под испуганным Гарри сломались оставшиеся ножки, в воздух поднялась туча пыли, из-за крена рухнул полог, погребая под старым балдахином глухие вопли Гарри.

На лестнице раздался топот ног. На пороге застыли встревоженные маги. Первым, как всегда, опомнился Снейп:

― Поттер, что вы творите?! ― со взмахом палочки детали бывшей кровати отлетели в угол. Под слоями пыли обнаружился пропавший ученик.

― Гарри, ты цел? ― отсмеявшись, спросил Люпин. Впрочем, выглядел он неважно. В преддверии полнолуния Ремус спал с лица, осунулся, в глазах появился нездоровый лихорадочный блеск с искрами чего-то звериного. Гарри увидел, что у крёстного дрожат руки.

― Д-да, извините, сэр, ― оправдывался Поттер, вылезая из обломков прогнившей рухляди. ― Я в порядке, только, ― он оглядел себя, и поднял на взрослых извиняющийся взгляд, ― запылился немного.

Снейп убрал палочку и направился к выходу.

― Всё, Поттер, у нас больше нет времени. Спускайтесь.

― Спасибо, Северус, ― Люпин кивнул, серьёзно посмотрев на закутанного в чёрные одежды мага. Снейп вышел, и Ремус подошёл к Гарри и приобнял его за плечи.

― Гарри, у нас не так много времени, но я хочу сказать тебе, прежде всего, спасибо. За всё, что ты уже сделал, ― он тепло смотрел на крестника, склонив голову на один уровень с Гарри. ― И за то, что вернул Северуса.

― Ремус, я...

― Я знаю, Рэйви, знаю, ― дрожащими пальцами Ремус сжал плечо Гарри и постарался ободряюще улыбнуться. ― Пойдём?

Кивнув, Гарри первым начал спускаться по лестнице, но остановился, изумлённый внезапной мыслью:

― Ремус, тебе не страшно? Ведь должно быть страшно, ― он замер на ступеньках, стоя вполоборота.

― Маленький глупый воронёнок, ― грустно улыбнулся Мародёр. ― Я ждал этого дня тридцать лет. И не позволю глупым страхам всё испортить.

Снейп ждал их. В руке он держал матовый фиал с зельем. Заметив гриффиндорцев, Снейп протянул фиал Люпину и отошёл, отгораживая себя и Поттера защитной стеной. Всё происходило в тишине: нужные слова либо были сказаны раньше, либо не находились сейчас. Гарри в волнении наблюдал за Ремусом сквозь сияние щита.

Люпин осторожно открыл фиал, понюхал и зажмурился, проглотив всё до последней капли. Занимался рассвет, первые лучи солнца рассеивались по пылинкам, витавшим в прохладном утреннем воздухе. Луна вступила в полную силу. Пахнуло свежестью и озоном, как после грозной бури. В наступивший день вошёл оборотень.

Гарри не видел превращения раньше. В доме Ремуса он тактично выходил из комнаты, пока крёстный, отфыркиваясь и поскуливая, не звал его обратно.

Люпин странно застыл и медленно повернулся к магам. То, что происходило дальше, не приснилось бы Гарри и в самом страшном из ночных кошмаров.

Ремус дёрнулся, словно ему в грудь вогнали осиновый кол, и взвыл. Комнату пронзил дикий вой человека, чьё лицо перетекало в звериный оскал. Голова оборотня увеличивалась в размерах, вытягивалась, обрастала шерстью. Клацнули за щитом огромные, острые, как мясницкие ножи, зубы. Оборотень был крупнее человеческой ипостаси почти вдвое.

Он попытался сделать шаг к магам, но сразу же упал навзничь, выворачивая собственные конечности под невероятными углами. Его мучила сильнейшая боль, разрывающая всё изнутри, выжигающая проказу подобно целительному огню. Сильные когти прошли в нескольких дюймах от кроссовок Гарри, оставляя на дощатом полу глубокие борозды. Он дёрнулся, но плечо стиснули бледные пальцы отца.

Снейп почувствовал, как кровь отливает от щёк. Состояние Люпина было похоже больше на жертву Круциатуса, чем на обычное превращение. Тем более что оно уже должно было закончиться.

Оборотень яростно взвыл, корчась на досках. Боль выворачивала суставы, вой сменился рычанием разозлённого зверя. Он не понимал, откуда внутри столько жара, поглощающего жизнь без остатка, но был готов бороться за каждую её каплю. Задние лапы свело судорогой, и поднявшийся на четвереньки оборотень рухнул как подкошенный. Гарри услышал жалобный скулёж: передними лапами зверь закрывал морду, нос, глаза, трепал прижатые к затылку уши.

― Ремус, ― бессильно прошептал Гарри, не имея возможности помочь. Тонкие пальцы ещё сильнее сжали плечо.

Несколько минут они наблюдали, как Люпин перебирал лапами и беспомощно тявкал, словно пытаясь что-то стряхнуть. Потом зверь затих. Он лежал, отделяемый голубоватым щитом. Длинные изогнутые ноги не двигались. Лапы прикрывали морду и безжизненно застывшую грудную клетку. Узкая голова с наполовину лысыми ушами глухо ударилась о доски. В приоткрытой пасти виднелись поблёскивающие влажной белизной клыки и бледно-розовый язык. Янтарные глаза застыли в вечном поклонении луне и ночи. Длинную охристую шерсть оборотня разрывали багряные пятна собственной крови.

― Ремус, ― негромко позвал Гарри.

Зверь на полу не шевельнулся.

― Ремус? — кроссовок едва не переступил линию щита, но Гарри был остановлен властной рукой.

― Поттер, ― прошептал за спиной профессор. Растерянные нотки в голосе отца напугали Гарри. Он скинул с плеча его руку и, яростно повторяя про себя слово «нет», бросился к линии.

И едва не задохнулся, когда его обхватили поперёк груди. Палочка профессора уже не удерживала щит, и, мигнув последний раз, голубоватое сияние исчезло. Гарри изо всех сил вцепился в сжимающие его руки.

― Отпустите меня!

― Поттер, стой!

― Отпустите! Ремус! Ремус! — Гарри кричал, вырывался, пинался, пытаясь вырваться из плена, но отец держал крепко.

Чёрное облако тумана вырвалось из груди зверя и скрыло его от посторонних глаз. На секунду замерев напротив застывших магов, тьма опустилась на тело Люпина, и из грудной клетки вырвался прозрачный силуэт оборотня. Зверь со стоном ужаса выгнул спину и рухнул, погребая комнату в клубы пыли. Когда тьма рассеялась, на месте оборотня лежал Люпин.

На тело опустилась чёрная мантия, скрывая наготу. Гарри не заметил, как профессор Снейп отпустил его, но уже через секунду мальчик оказался на коленях рядом с крёстным. Ремус был без сознания, его тело покрывали синяки и кровоподтёки, были вывихнуты оба плечевых сустава и, кажется, сломаны несколько рёбер. Но он дышал.