Тропой василиска (джен)

Гарри шёл по пустынному коридору, не замечая дороги. Хогвартс, этот древний замок, пронёсшийся свозь многие лета в одно мгновенье, переживший войны и тысячи ночей подобно этой, уводил его дальше от людей, охраняя столь необходимое сейчас одиночество. Время спуталось, Гарри давно перестал считать секунды, позволяя себе не думать, не замечал минуты, часы. Здесь не было постоянно шепчущихся за спиной портретов. Не пробирал внезапными холодными мурашками случайный сквозняк. А в голове, посреди разбитого вдребезги хаоса и сумбура мыслей, царила звенящая, как ночь в глухом лесу, тишина.

Завтра начнётся первое испытание. А душевные силы, которыми жизнь наделила Гарри, кончились. Он смог выучить восемнадцать универсальных и пятьдесят четыре заклинания против всех волшебных созданий, которые только нашёл в книгах, успел потренироваться в Тайной комнате, поразил Драко своими успехами в Чарах, подружился с ребятами из Дурмстранга. Даже несколько раз поболтал с Элизабет, пока Хагрид отвлекал мадам Максим. С Невиллом дело тоже как будто сдвинулось. И всё.

Сил не было даже на вздох. Этот вечер, словно василиск в худшем из кошмаров сковал его тело стальными кольцами безысходности, стягивая их туже и туже, с яростью, с голодом, с ледяным пониманием неизбежного конца. Гарри задыхался от бессилия. Всё внутри застыло.

— Гарри! — за плечи ухватились сильные старческие руки.

Гарри резко остановился, чтобы избежать столкновения, и увидел перед собой директора Дамблдора. На его лице была тревога.

— Что с тобой, Гарри? Что случилось? — Дамблдор, не дожидаясь ответа, подвёл его к скамейке у стены. Они сели, но Гарри молча продолжал всматриваться в морщинистые глаза, в изумрудную мантию, в блики маленьких звёздочек на манжетах директора. Тот внимательно рассматривал его в ответ, словно очень давно не видел. Как будто человека, которого не встречал с самого детства, со школьной скамьи, со двора перед домом, а тот, спустя много лет, очень сильно изменился.

Некстати вспомнился Омут Памяти.

— Вы же знаете, кто я? Кто я на самом деле, — требовательно, но с какой-то потаённой надеждой спросил Гарри, прикусывая губу. Внезапное смятение охватило его.

— Ты — сын Северуса. Я знаю, — директор на секунду прикрыл глаза и с грустью улыбнулся. После чего поднялся и вытащил палочку. — Гарри, подожди-ка, я не хочу, чтобы нас случайно услышал кто-то ещё.

— Замок Хогвартса скрыл нас, сюда никто не придёт, — Гарри не сводил с Дамблдора глаз.

А тот задумчиво осматривался вокруг и качал головой:

— Я никогда не был в этом коридоре, никогда. Впрочем, это не важно, Гарри, я присяду, пожалуй.

— Странно, знает Ремус, вы знаете, мама знает, я знаю, — негромко проговорил Гарри, не обращая внимание на то, как едва приметно вздрогнул директор на этих словах. — Почему не знает папа?

В глазах Дамблдора блеснули слёзы. Он накрыл своей ладонью руку маленького ребёнка, которого, может быть впервые, увидел так. Ярко, близко, откровенно. И не решился солгать.

— Когда он узнал о тебе, Гарри, то сразу же пришёл ко мне и отдал все воспоминания, связанные с тобой. Он хотел скрыть все свои знания, мысли, чувства о тебе, чтобы ни в коем случае не подвергнуть тебя или твою маму какой бы то ни было опасности. Чтобы защитить тебя от Волдеморта, если тот решит вторгнуться в разум Северуса и узнать о тебе, Гарри.

— Защитил? — только и усмехнулся Гарри. Зло и горько. Бессильно.

Дамблдор вдохнул побольше воздуха, чтобы ответить, но внезапно не нашёл слов и только лишь выдохнул. И посмотрел на мальчика. Опущенные плечи, искусанные губы на бледном лице, худенькие тонкие пальцы в пятнах от зелий. Маленький сын своего взрослого отца.

— Прошу тебя, дитя, пойми. Северус совершил этот поступок из огромной, огромной любви к своей… семье. Он был молод, всего лет на шесть старше тебя сейчас, окружённый огромной опасностью и войной, Северус думал лишь о том, как обрезать любые нити, которые шли от Волдеморта прямо к тебе и Лили. Между вами стоял только сам Северус. Он выбрал жертвой себя. За один день он потерял любимого человека и собственного ребёнка. Лишь очень смелый человек пойдёт на такое, Гарри. И знаешь, Северус Снейп, пожалуй, самый смелый человек, которого я когда-либо знал.

Гарри упал в изумрудные складки мантии, задыхаясь, захлёбываясь рыданиями от переполняющего его душу и сожаления, и боли, и раскаяния за все злые слова в адрес папы, и конечно, вновь охватившего его всепоглощающего чувства безмерной горячей любви. Директор обхватил его голову сухими морщинистыми руками и осторожно успокаивал, приглаживая растрёпанные волосы.

— Я хотел сказать ему, только сказать, чтобы он знал, чтобы понял, как сильно я его люблю, как он мне нужен, мой папа, — сбивчиво объяснял мальчик, мокрыми глазами словно умоляя волшебника помочь. — Я знал, что дело в его голове, ведь не мог папа не знать, что у него есть я, мама, ведь не мог… Это всё в памяти дело, в его памяти, профессор, я боялся! Боялся рассказать о себе, намекнуть, даже про маму не сказал, что-то там внутри ведь может сломаться, переклинить. Вдруг это смертельно? Боялся сказать хоть слово! Ничего так и не сказал, оставил.

— Гарри, мой мальчик, ты всё сделал правильно, — Дамблдор мягко улыбнулся. — И может, настала пора вернуть твоему отцу его воспоминания, как ты считаешь? Раз его сын совершенно не против быть сыном Северуса Снейпа?

От счастья у Гарри захватило дух и закружилась голова. Он выдохнул, и широко улыбнулся:

— Вы правда сделаете это, сэр? Пожалуйста, прошу вас, правда? — от волнения, охватившего его до самых кончиков ушей, он подпрыгивал на месте, сминая в руках мантию.

— Я должен предупредить тебя, Гарри. — Дамблдор внимательно и снова с тревогой посмотрел в глаза мальчику. — Северус отдавал мне воспоминания на пятнадцать лет, это очень долгий срок. И хотя это время ещё не прошло, его разум очень сильно поменялся, и возможно, что он не сможет вернуть эти воспоминания как свои собственные. Он будет видеть то, что в них вложено, но ничего не осознавать, ничего не чувствовать.

— Но ведь это его мысли, разве нет? — От разномастных чувств голова шла кругом.

— Его. Понимаешь, Гарри, когда маг извлекает воспоминания, на пустом месте остаются обрывки связей. Если быстро вернуть воспоминания на место или регулярно пересматривать их в Омуте Памяти, как это делаю я, то ничего не случится. Оставшиеся связи, как кончики обрезанных нитей не сплетутся ни с чем иным, не зарастут, как царапина, место именно для этих воспоминаний всегда останется в голове. Северус не трогал эту часть памяти более десяти лет, Гарри. Я боюсь, он просто не сможет…

— А как же я показывал Ремусу свои мысли? — перебил Гарри. — Он всё видел, хотя никогда не смотрел это раньше!

— Гарри, это были не его воспоминания, Ремус мог просто наблюдать и сопереживать тебе, но не себе. Северусу нужно почувствовать в своих воспоминаниях то, что он чувствовал тогда.

— Как? — хрипло выдавил Гарри. — Как это возможно?

Дамблдор взглянул на Снейпа-младшего. Очки-половинки сверкали отражениями факелов в уходящей полосе коридора. Золотые звёздочки на изумрудной мантии лукаво поблёскивали, заполняя всё пространство окутывающим светом. Всё в его облике мудрого старца с длинной белой бородой и потрёпанным угловатым колпаком дарило ощущение сказки. И в этой сказке главным для Гарри была надежда.

— Все наши слова однажды развеются ветром, дитя. Не возвратится ни одна минута из прошлого, пусть и самая хорошая, и самая лучшая — все останутся там, позади, за нашими спинами. Мы помним их, ценим их, наслаждаемся ими, но не возвращаем. Потому что это жизнь. Её не повернёшь вспять. Но знаешь что? — Уголок рта поднялся в самой доброй и самой нужной в тот миг улыбке: — Любовь невозможно обмануть, Гарри. Над ней не властно время, слова, сердце, которое бывает совсем непросто понять. Это то, что и есть жизнь, Гарри, во всех её проявлениях. Любовь. И я верю и знаю, что той любви, которая скрыта вот здесь, — он легонько коснулся груди Гарри, — достаточно. Северус уже дорожит тобой. Больше, чем кем-либо ещё. Даже не представляя, что ты его сын, он любит тебя. Ты нужен ему, Гарри, поверь. И сбереги себя завтра на испытании.

Поднявшись со скамьи, Дамблдор подмигнул растерянному мальчишке и, шурша полами мантии, скрылся за углом.

Гарри вскоре вернулся к себе в комнату. У него оставалось много вопросов и непонятных размышлений, но и надежды прибавилось. Всё получится. Они с папой обязательно справятся.