Выжившие (джен)

Хронология:

2 мая 1998 — Битва за Хогвартс

1 сентября 1998 — 30 июня 1999 — Гарри учится на седьмом курсе

6 сентября 1999 — Гарри становится стажером в Аврорате

Действия в главе разворачиваются: 14 марта — 2 мая 2000

Дело о человеке, найденном позади паба в Косом переулке, зашло в тупик. Уже месяц по нему не было никаких продвижений, когда одним мартовским вечером Причард связался с Гарри по каминной сети.

— Только что поступили сведения из штаб-квартиры. Встретимся на входе в Лютный переулок.

Гарри сразу все понял без лишних расспросов. Уже несколько недель они отслеживали всех, кто мог бы встречаться с Робертом Кимберли накануне его смерти. У первого любителя азартных игр было крепкое алиби на эту ночь, а второй, как оказалось, никогда не был знаком с жертвой — информатор перепутал его с кем-то другим.

В этот раз им повезло больше. Когда Причард наклонился к человеку, на которого ему указали, и попросил последовать за ним, подозреваемый вздрогнул, оттолкнул аврора и кинулся к выходу. Дежуривший у двери Гарри был готов к такому повороту событий. Он уже собирался перехватить беглеца и обездвижить, как тот резко остановился, выронил волшебную палочку и, глядя на приближающегося Поттера с затаенным страхом в глазах, закричал:

— Я сдаюсь! Сдаюсь!

Причард, прибежавший сразу за ним, тут же надел на преступника магические наручники. Повернувшись к Гарри, он произнес:

— Мне очень нравится твой метод ареста, парень. Если так и дальше будет продолжаться, мне больше не понадобится волшебная палочка!

* * *

Без всякого сопротивления преступник позволил увести себя в штаб-квартиру. Его привели на второй этаж Министерства в кабинет, где располагался зал для допросов. Все еще находясь под впечатлением от встречи с Мальчиком-Который-Выжил, он выложил все как на духу: он действительно оказался должен денег Кимберли, но заплатить было нечем. Однако кредитор был очень настойчив и в Сочельник назначил встречу в пабе Косого переулка.

— Я не хотел туда идти. Но еще больше мне не хотелось объясняться с женой. Представьте, что было бы, если бы он пришел ко мне домой? — с легким отчаянием в голосе простонал тот.

Он рассказал, как они с Кимберли незаметно вышли на улицу, чтобы поговорить. Как кредитор спросил, принес ли он долг, угрожая открыть правду жене, если в течение недели деньги не будут возвращены.

— Я потерял голову, — рыдал должник. — А он выглядел таким довольным, когда я стал умолять его! Я прыгнул на него… Хотел только набить морду! Думаю, он решил, что я хочу сделать что-то похуже, и вытащил огромный нож — да он чуть меня не разрезал пополам! Мне удалось схватить его за руку и оттолкнуть изо всех сил. Я боролся за свою жизнь, понимаете, защищался, как мог. И прошло много времени, когда я наконец понял, что он — мертв… Тогда я запаниковал.

Причард подождал, пока он успокоится, после чего заметил:

— Для паникера вы сохранили достаточно ясную голову, честно говоря. Скрыли оружие преступления, забрали палочку пострадавшего, чтобы мы не могли установить его личность, и украли вещи, чтобы заставить нас поверить в убийство с целью ограбления.

— Я очень боялся, что меня арестуют. У меня жена и ребенок. Они этого не выдержат.

— Вы впервые украли чужую волшебную палочку?

— Вы что, считаете, что я только тем и занимаюсь, что направо-налево убиваю людей? Я вообще стараюсь не лезть в такие дела!

Наконец, до него дошло, о чем спрашивал Причард, и он добавил:

— Удар волшебной палочкой. Я читал об этом в каком-то романе про авроров. «Тайна красного плаща». Убийца украл палочку, чтобы авроры не узнали, кем был труп человека в красном плаще.

Он понурился еще больше и закончил жалобным тоном:

— Но это не помешало аврору Шерлоку раскрыть преступление.

— Что вы сделали с палочкой и ножом? — продолжил допытываться Причард, оставшийся безразличным к литературным познаниям обвиняемого.

— Бросил в Темзу.

Причард кинул взгляд в протокол допроса, который вело его Правдивое Перо. Похоже, увиденное его удовлетворило, потому что после взмаха волшебной палочки перо прекратило писать. Аврор протянул лист бумаги несчастному игроку и попросил подписать протокол. Преступник подчинился и спросил дрожащим голосом:

— Меня отправят в Азкабан?

— Да, завтра. Придется посидеть неделю-другую до суда.

— Но что станет с моей семьей?

— Нужно было думать об этом прежде, чем садиться за игральный стол, — холодно ответил Причард.

Подсудимый пребывал в полнейшем отчаянии, и аврор немного смягчился. Протянул ему пергамент со словами:

— Если вы напишете записку семье, ее отдадут вашей жене завтра, когда пойдут ее допрашивать.

— Но она ничего не знала!

— Значит, допрос не займет много времени.

Гарри и Причард вышли из комнаты для допроса.

— Мне его жаль, — признался Поттер.

— Почему?

— Он не убийца. Ему просто не повезло.

— Ты в этом так уверен? Его никто не заставлял проигрывать больше денег, чем у него было. Мог не идти на встречу. Он считал, что оказался достаточно хитрым, чтобы спокойно жить дальше после того, как убил человека. По-моему, парень, тебе лучше поберечь свои чувства для тех, кто заслуживает этого куда больше.

— И за это он получит годы тюрьмы?

— Это уже не наша проблема. Только Пожиратели Смерти решали все болью. Мы должны были раскрыть преступление и найти все доказательства, которые прояснили бы дело. И потом, помни о том, что у нас есть только его собственная версия. Может, это он сам назначил встречу тому, другому, и хладнокровно убил его, чтобы не платить долги?

— Ты думаешь, что все было так?

— Понятия не имею. Мы еще будем продолжать копать в этом направлении, в конце концов, это ведь наша работа.

Сообщить супруге арестованного о судьбе мужа и допрашивать ее оказалось делом не из легких. Она будто спустилась с небес на землю, узнав о прегрешениях супруга и осознав все печальные последствия этого. Она много плакала, и Причард очень быстро выяснил, что толку от нее будет немного.

Гарри и его наставник проверили, что их доклады содержат в точности все, что удалось узнать, присоединили к отчету результаты вскрытия из клиники Святого Мунго и передали дело в отдел магического правопорядка.

* * *

Их дело получило небольшое распространение в прессе спустя несколько дней после раскрытия и опознания трупа, но это не помогло отыскать свидетелей. Сейчас уже было ясно, что те, скорее всего, старались держаться подальше от авроров из-за плохой репутации места, где могли бы встретить жертву. Без новых подробностей газетам вскоре стало нечего ловить, но раскрытое дело и признание убийцы снова привлекли внимание журналистов. Предмет дела был представлен ими как опасное занятие, способное погубить семьи и тех, кто играет в политические игры — и то, что в расследовании принимал участие Мальчик-Который-Выжил, ничуть не мешало.

Об этом говорили даже за столом в Норе, и у Гарри то и дело пытались узнать подробности. Он избегал таких разговоров, как только мог, не желая говорить о множестве темных пятен, с которыми пришлось столкнуться, с семьей, в которой он, по сути, жил. К счастью, для обсуждения у Уизли была и более важная тема: приближался второй день рождения Тедди.

За последние месяцы малыш очень изменился. Это был активный, смешливый ребенок, но его характер, более спокойный на первом году жизни, изменился в сторону проявления его желаний. Малышу было легко получать то, что он хотел. Когда Тедди плакал, это означало, что он хочет спать или есть, что нужно поменять подгузник или просто обратить на него внимание. Все достаточно просто. Правда, бывало, что у него болели зубы или живот, но Андромеда объяснила Гарри, как определять симптомы в каждом из случаев и какое лекарство применять.

Чем самостоятельнее становился ребенок, тем больше нужно было за ним следить. Поначалу справляться с такими сложностями не представляло труда: достаточно было отвлечь внимание от того предмета, который ему нельзя было трогать. Но по мере того, как он рос, делать это становилось все труднее. Тедди уже не позволял отвлечь себя чем-то простеньким и выражал свое недовольство сначала невнятными, а со временем — все более узнаваемыми звуками. «Нет», «Не хочу», «Дай», «Бе-е-е-е» (звук, с которым изо рта выплевывают непонравившуюся пищу) очень быстро стали любимыми выражениями.

Несмотря на всю свою начитанность, Гермиона мало чем могла помочь в таких делах. Чаще всего Гарри приходилось идти на уступки ребенку, чтобы тот успокоился, но Андромеда быстро положила этому конец.

— Ты должен быть тверже, Гарри. Потакая, ты приучаешь его капризничать, чтобы добиться своего. Что будет, если когда-нибудь он не послушается тебя в действительно важной ситуации?

— Но он плачет, — возразил Гарри, которому было тяжело видеть детские слезы.

— Так успокой его, — возразила пожилая женщина. — Но не уступай.

Сначала Гарри был сбит с толку таким противоречием, но потом подумал, что, должно быть, это и вправду подействует. Если ребенок плачет, услышать утешающие слова для него куда лучше, чем повторение запрета, которое раздражает еще больше. Он будет меньше нервничать, и отвлечь его внимание станет проще. Но если Гарри все равно не удавалось справиться с капризами Тедди, в игру вступал Рон.

Он делал вид, что пьет из треснувшего стакана, размахивал фальшивой волшебной палочкой, дурачился, падая ниц на ковер. Мало-помалу ребенок все больше поглядывал в его сторону, забывал о капризах и начинал смеяться. Гарри был очень удивлен тем, что, чем взрослее становился Тедди, тем больше времени хотел с ним проводить Рон. Друг явно чувствовал себя уютно, особенно после того, как маленький протеже стал понимать его многочисленные шутки.

День рождения Тедди отмечали у Андромеды, которая наотрез отказалась перенести празднество в Нору. Стол был накрыт в гостиной Тонксов, где собрались все приглашенные, чтобы съесть торт и вручить подарки малышу. Гарри подарил крестнику мини-метлу, вспомнив, как в письмах его мама рассказывала о том, как сам Гарри когда-то оценил эту игрушку. Тедди повел себя точно так же, поднявшись над землей на тридцать сантиметров, чем совсем не порадовал свою бабушку. Нужно сказать, что в первые же несколько минут пострадали целых три стула.

Ближе к вечеру мальчик, утомленный насыщенным днем, устроился на коленях у Андромеды, посасывая большой палец. Гарри взволнованно смотрел на него, он был безумно рад видеть счастливого крестника, окруженного нежностью. Ведь это была единственная семья, которая у него осталась.

* * *

В следующее воскресенье квиддич стал самой главной темой за столом семьи Уизли. Джинни сыграла свой первый официальный матч. Начался отборочный турнир в национальном чемпионате, и противниками «Гарпий» были «Пушки Педдл». Уизли во всем поддерживали девушку. Даже Чарли, появлявшийся очень редко, и Перси, посвящавший все свое время работе в Министерстве Магии, заглянули, чтобы похлопать сестре. Гарри не знал, насколько его мнение объективно, но считал, что Джинни хорошо вела игру и нашла свое место в команде. Особой гордостью служил тот факт, что она замечала столько же целей, сколько и ее более опытные сокомандницы.

«Пушки» были разбиты в пух и прах, что, в общем-то, никого не удивило. Надо сказать, что команда потеряла ярого сторонника в лице Рона: теперь он с гордостью носил цвета команды сестры и нагло обсмеивал своих давних фаворитов, когда они пытались завладеть квоффлом.

Когда Гарри заставил себя подняться в комнату Сириуса, он задумался на мгновение о том, чтобы перекрасить ее в оранжевый цвет и приглашать туда свою подругу. Но услышав, что Джинни надеется почаще видеть в гостях Гермиону, он в конце концов выбрал более нейтральный цвет. И считал, что поступил правильно.

Ему не удалось поговорить с Джинни после матча, так как она исчезла с поля вместе с командой. Гарри был немного обижен, но старался этого не показывать. К счастью, он и сам был достаточно занят на тренировках, готовясь к внутреннему чемпионату Министерства.

Команда Аврората по квиддичу действительно записалась на соревнования Министерства и, лавируя между дежурствами и сверхурочными часами работы, умудрялась тренироваться два вечера в неделю. Слизеринец, бывший неплохим ловцом, подменял порой Гарри. Так как он был хорош и в роли загонщика, то именно эту позицию и занимал, когда Гарри участвовал в тренировках. Последний был очень рад видеть своих давних сокомандниц, Алисию и Анжелину. Они посмеивались, вспоминая фанатизм Вуда, и Анжелина допускала, что она была не лучше. Гарри же признал, что неплохо научил играть некоторых игроков, которым пришлось быть под его начальством.

— Ну, ты даже вывел одну из членов команды на профессиональный уровень, — заметила Анжелина.

— Это ты заставила ее вернуться в команду, — напомнил Гарри.

Он подумал, что лучшим воспоминанием останется матч, который так и не удалось сыграть из-за Снейпа и который подтолкнул к нему Джинни. Увидев, что остальные смотрят на него с усмешками, он постарался стереть с лица глупую улыбку, в которой так и норовили растянуться губы.

Причард много интересовался успехами команды. Гарри услышал, как он спрашивал у Гилларда Хобдэя, капитана, нельзя ли скрыть его участие хотя бы до первого матча.

— С чего мне это делать? — спросил Хобдэй.

— В ваших интересах создать эффект неожиданности, — справедливо заметил Причард. — Они будут во всеоружии, зная, что Мальчик-Который-Выжил играет с нами.

— С другой стороны, это может напугать их и сказаться на проигрыше, — ответил капитан.

— Извините, — попробовал вмешаться Гарри, — но то, что я в команде, еще не значит, что мы выступим хорошо. Я тоже могу упустить снитч…

— С твоим уровнем игры? Невозможно, — отрезал Причард. — Это уже легенда. Завидев тебя, они поймут, что шансов на победу нет. Никто не может представить человека, способного выступить против тебя.

— Это глупо, — буркнул Гарри.

— Согласен, — пожал плечами его собеседник, — но, тем не менее, это так. В общем, Гиллард, я считаю, что вам стоит сыграть на неожиданности. Когда они увидят на поле героя, сразу запаникуют, и можно будет брать их тепленькими. Неплохо для первого матча, правда? Это укрепит мысль, что мы непобедимы, и все остальные команды будут теряться, едва завидев нас.

— А ты будешь принимать ставки, — справедливо заметил Хобдэй.

— Таким образом, все выиграют, — заключил Причард.

Гарри не знал, стоит ли смеяться над подобным обменом, но, с одной стороны, был раздражен тем, что наставник имеет такое мнение о его способностях, а с другой — шокирован образом Причарда-политика.

«Настоящий слизеринец», — подумал он.

* * *

Гарри не особо заботился о том, чтобы его участие в команде было тайной. В свою очередь, он рассказал об этом своим близким. Но когда настало время первого матча команды авроров, он, конечно же, был там и произвел огромный фурор, едва личность ловца была раскрыта.

Он очень редко участвовал в общественных мероприятиях — празднествах, награждениях медалями — и всегда был там в компании людей, имевших настоящие причины гордиться собой, и эти люди не испытывали того слепого восхищения Мальчиком-Который-Выжил, как это обычно бывало. Что касается той кампании в поддержку Кингсли, Гарри всегда окружало множество сотрудников Министерства, и он никогда не оказывался наедине с сотнями волшебников разом. Крики толпы оказались неожиданными, и он чуть не выронил метлу. Он попытался затеряться среди команды, но весь стадион поднялся на ноги, громко выкрикивая его имя.

— Гарри, мне кажется, тебе стоит хотя бы помахать им, — сказала Анжелина, впечатленная происходящим.

— Я пришел играть в квиддич, а не работать моделью! — огрызнулся тот.

— Мы-то в курсе, а вот они — нет, — указал на стадион Харпер.

— Поттер, помаши им уже! И сразу прыгаем на метлы, — раздраженно произнес Хобдэй.

Гарри подчинился, и вся команда тут же взлетела, не дожидаясь сигнала судьи. К счастью, тот сразу же разрешил подняться в небо и их соперникам, надеясь, что толпа успокоится.

Сказать, что это был красивый матч, значило бы соврать. Во всяком случае, публика почти не обращала внимания на всяческие перипетии, предпочитая встречать аплодисментами каждое движение Поттера, который боялся даже почесать нос. Гарри даже умудрился поймать снитч, не встретив никакого сопротивления со стороны соперника, освистанного стадионом, едва он попытался преследовать золотой мячик.

Нельзя сказать точно, кто чувствовал себя более неловко, он или Гарри.

* * *

Гарри появился на разворотах газет на утро понедельника. Рон ни капли не пощадил его, но молодой аврор смог сохранить лицо, сказав, что он не так уж мучился от внимания газет в этом году. Гарри редко появлялся на публике, и журналистам нечего было ему предъявить. В любом случае, по сравнению с тем, что писали в газетах за прошедшие семь лет, эти статьи были сущим пустяком.

В статье говорилось и о любви Гарри к матчам Высшей Лиги, и о его близких отношениях с семьей Уизли, что, конечно, не могло не послужить причиной упоминания их с Джинни отношений. Но, так как они никогда не появлялись вместе на людях, такие упоминания носили характер предположений. Некоторые коллеги, правда, позволили себе полюбопытствовать об «отношениях», упомянутых в газете, или о «молодой колдунье», но получили в ответ лишь невозмутимое: «Ты что, читаешь этот бред?», — и вынуждены были уйти ни с чем.

Чтобы избежать неприятных сюрпризов, он решил не читать газеты. Гермиона и Джинни в любом случае читали все, что было ему интересно: статьи на политические темы в Пророке, рассказы о «Холихедских Гарпиях» в журнале о квиддиче. Конечно, случалось, что Рон не мог удержаться от комментариев и рассказывал какую-нибудь газетную новость, о которой Гарри вовсе не хотел знать, но это случалось довольно редко.

Но этим утром многочисленные газеты лежали открытыми на столах его коллег, и было трудно отказаться от комментариев по поводу победы команды. За чаепитием активно обсуждались их шансы на победу в чемпионате. Гарри заявил, что не будет участвовать в других матчах, чем вызвал глубокое огорчение у своих коллег, а Причард и Хобдэй взяли на себя миссию уговорить его остаться. Для серьезного разговора они отозвали Гарри в сторону.

— Я добивался не этого! — воскликнул Причард. — Я поспорил! Десять к одному, что мы выиграем чемпионат!

— Понимаю, такое внимание раздражает, — мягко произнес Хобдэй. — Но, уверяю тебя, на ближайшем матче все будет иначе. Наши соперники — отдел магического спорта, а их впечатлить куда сложнее. Некоторые играли в Высшей Лиге и в свое время были всемирно известны.

— А что предлагаете делать со зрителями? — огрызнулся Гарри. — Наложить на всех заклинание тишины, едва начнут выкрикивать мое имя?

— Если понадобится… — начал было Причард.

— Стэн, пожалуйста, — прервал его Хобдэй, — ты сейчас только портишь ситуацию. Поттер, послушай, я поговорю с организаторами и судьей. Постараемся донести до людей, что они пришли смотреть квиддич, и что матч не состоится, если они будут вести себя таким образом.

— Весь отдел рассчитывает на тебя, — добавил Причард.

— Хочешь сказать, что они все поставили на нас? — догадался Гарри, видевший, как с самого утра его наставник обошел всех коллег.

— Ну, и это тоже, — не стал спорить тот.

— Я думал, мы должны бороться с азартными играми, — проворчал Поттер.

— Должны же быть и у нас привилегии, — улыбнулся Причард. — Ведь Министерство само организовывает такие дела.

— Не уверен, что это поощряется, — заметил Гарри. — Мне кажется, эта вещь из тех, до которых у министра еще не дошли руки.

Причард пожал плечами — мол, что поделаешь. Гарри покачал головой:

— Надо было позволить другому ловцу схватить снитч. Это бы все исправило.

С самого первого своего матча в Хогвартсе он стремился поймать золотистый мячик, пусть и с риском для жизни, и он даже представить не мог, что можно позволить противнику схватить его — несмотря на обстоятельства.

— Нет, так не пойдет! — нервно заявил Причард. — Ты хоть представляешь, сколько галеонов в игре?

— Лучше не говори ему об этом, — посоветовал Хобдэй. — Поттер, можешь идти. И подумай над тем, что будущий матч — это твой шанс потягаться с настоящими, хоть и бывшими, профессионалами. Заманчиво, правда?

— Мне не очень нравится мысль о том, что ты пытаешься сделать деньги, пользуясь мной, — сказал Гарри Причарду. — Я играю не ради денег, а для собственного удовольствия.

— Да что ты прицепился? Это же не твои деньги!

— Да, но предметом пари являюсь я. Ты даже не доверяешь остальным членам команды, не думаешь, что они могут выиграть без меня.

— Ну, тут я согласен, без тебя ничего не выйдет, — вмешался Хобдэй. — Без тебя мы немногое можем. В Министерстве есть хорошие команды. Та, что вчера, была далеко не лучшей.

— Я не хочу чувствовать себя ценным экспонатом, который нужен лишь для повышения доходов! — горячо произнес Гарри.

— Уверяю тебя, никто не ставит на победу команды целое состояние, так что я никого не разорю. Это же лишь развлечение, — попытался убедить его Причард.

— Скажи честно, сколько денег в игре?

— Тысяча галеонов. Ставки невысокие, но много людей поставили на команду магического спорта — они были чемпионами в прошлом году. Даже, честно говоря, если я проиграю, придется раздать часть сбережений — ничего серьезного, но мне бы этого очень не хотелось, — нехотя добавил Причард.

На прошлой неделе Гермиона пожаловалась, что денег, которые выделило Министерство для обеспечения ее дорогих свободных, но безработных эльфов, не хватает даже на первостепенные нужды. Гарри принял участие в благотворительной акции в пользу «Друзей Добби». Сейчас, глядя на реакцию Причарда, он подумал, что, похоже, ему подвернулся шанс сделать еще кое-что для них.

— Если ты выиграешь, то вложишь двадцать пять процентов в благотворительность, — заявил Гарри.

— В какую еще благотворительность? — подозрительно спросил Причард.

— В поддержке домовых эльфов.

— Ты с ума сошел? С какой стати я должен отдавать деньги эльфам?

— В общем, подумай над этим — и над тем, так ли тебе надо, чтобы я продолжал играть, — Гарри развернулся и сделал вид, что уходит.

— Поттер, а тебе не хочется забрать эти деньги себе? Как оплату за участие? — попытался соблазнить его Причард.

—Нет. Для меня это неправильно, — отрезал Гарри.

— Ненавижу, когда добродетельные гриффиндорцы пытаются спорить со слизеринцами, — пробормотал Причард. — Ладно! Двадцать процентов, и ни кнатом больше!

— По рукам, — согласился Гарри, спрашивая себя, оценит ли Гермиона поступок, совершенный ради нее.

* * *

Гарри хорошо повеселился, рассказывая на следующем семейном обеде об этом разговоре. Молли и Андромеда осудили принцип тотализатора, но остальные нашли положение Гарри куда более забавным. Сам же он был рад, что смог вызывать улыбки на лицах близких: чем ближе становилась годовщина битвы за Хогвартс, тем слабее было их чувство юмора.

Даже Тедди чувствовал это. В последнее время он почти позабыл о своей любимой игрушке, лишь изредка засыпая с ней ночью. Сейчас же он повсюду таскал ее с собой, а когда ему начинали перечить, он закатывал настоящие истерики. Молли посоветовала Андромеде объяснить ребенку простыми словами то, что так мучило остальных.

— Он еще слишком маленький, чтобы понять, — возразила бабушка.

— Когда-то я тоже так думала, — с тоской ответила Молли. — Когда погибли мои братья, я не хотела, чтобы дети об этом узнали. Потянулись ужасные дни: Билл и Чарли стали просто невыносимы, а Перси, который был совсем маленьким, будил меня раз десять за ночь. Я не могла этого вынести, не могла больше их поддерживать и успокаивать. Я постоянно плакала. В конце концов, Билл услышал, как мы с Артуром говорили об этом, и детскими словами рассказал Чарли и Перси. Как по волшебству все изменилось. Младшие стали вести себя как раньше, Перси — спать по ночам. Это было большим облегчением.

Видимо, Андромеда позволила ей убедить себя, потому что на следующей неделе Гарри услышал, как она говорила Молли:

— Вы оказались правы, так гораздо легче.

В воскресенье, предшествующее трагической годовщине, за обедом были обсуждены планы на этот день. Все вместе они собирались сначала отправиться на могилу Фреда, затем вместе с Андромедой — на могилы ее мужа, дочери и зятя. Гарри никак не мог быть с ними, потому что только те из авроров, кто потерял близких родственников, могли взять отгул в этот день.

Второго мая в штаб-квартире авроры почтили память павших товарищей минутой молчания. Фосетт назвал имена пяти авроров, пропавших без вести. У Гарри сбилось дыхание, когда он услышал имя Нимфадоры Тонкс.

Гарри работал за своим столом рядом с Причардом, когда мрачная тишина, наполнявшая комнату, внезапно сменилась более радостными нотками. Подняв глаза от пергамента, он увидел, что его наставник улыбается. Гарри обернулся, чтобы увидеть причину такого внезапного изменения настроения, и обнаружил, что в кабинет вошел Кингсли, который в этот момент приветствовал ближайших ко входу авроров. Без сомнения, бывшие коллеги любили его, и сейчас многие смотрели на министра с восхищением. Кингсли понадобилось около четверти часа, чтобы подойти к Гарри и Причарду. Он протянул им руку и широко улыбнулся, хотя Гарри заметил, что при этом он выглядел усталым.

— Ну, Стэн, как себя чувствуют Кендра и малыши?

— У нее все хорошо. Том поступил в Хогвартс в этом году, а Кэрол с нами всего на два года.

— Уже? А я как будто вчера видел тебя в роли молодого отца!

— Они растут так быстро, — вздохнул Причард.

— Передавай приветы от меня. Сам как, в форме? Новый стажер не сильно напрягает?

— Рано или поздно это все равно произошло бы, — улыбнулся Причард.

— Ладно. Гарри, тебе нравится твоя профессия?

Гарри заверил его, что да.

— Замечательно. У семьи Уизли все в порядке? Я часто вижу Артура на собраниях, но у меня нет времени, чтобы перекинуться с ним даже парой слов, не относящихся к работе.

— Сегодня у них трудный день, но в целом все в порядке. Спасибо.

Кингсли грустно улыбнулся и отошел к соседнему столу. Гарри посмотрел на часы. Сейчас они должны быть на могиле Фреда.

— Все нормально, парень? — спросил чуткий Причард.

— Да, — прошептал Гарри.

Он попытался взять себя в руки, понимая, что Причарду тоже тяжело сосредоточиться на работе. Гарри спросил себя, потерял ли его наставник кого-то близкого в этот день? Он понял, что на самом деле ничего о нем не знает. Даже то, что Причард женат и имеет двоих детей, он узнал только сегодня от Кингсли.

Они никогда не обсуждали личную жизнь друг друга. Честно говоря, чисто профессиональный характер их отношений вполне устраивал Гарри. Самому ему было трудно говорить о друзьях и прошлом, не упоминая о том, чем он отличается от других. Обсуждение только текущих дел и некоторых рабочих моментов позволяло ему удержаться на должности стажера.

Возможно, потому, что хуже сегодня быть уже не могло, он рискнул спросить у наставника:

— Ты знал Тонкс?

— Да, мы работали вместе. А ты с ней встречался?

— Да, она часто защищала меня. А потом вышла замуж за друга моего отца.

Причард посмотрел на него несколько секунд, прежде чем ответить.

— Я понял, что она вышла замуж, только услышав ее имя там, в Хогвартсе. Такое имя… Это могла быть лишь она. Ее муж тоже погиб, да?

Гарри кивнул, не в силах произнести это вслух.

— Когда она не вернулась после падения Министерства, — сказал Причард, — я искал ее имя среди приказов на заключение в Азкабан, но не нашел. А потом услышал ее в «Поттеровском дозоре»… Мне показалось, что она в порядке. Ты знаешь, что с ней было во время войны?

— Она была у родителей, — ответил Гарри. — Она… У нее есть ребенок.

Причард долго смотрел куда-то в пустоту, после чего спросил:

— Ребенок… Кто сейчас о нем заботится?

— Его воспитывает бабушка, так что все нормально. Он — метаморф, весь в маму, так что большую часть времени у него синие волосы.

Причард издал странный звук, больше похожий на нервный смех.

—Да, Тонкс и ее розовые волосы…

Похоже, он вспомнил об изначальном вопросе Гарри, потому что продолжил с большим увлечением:

— Когда Тонкс только начала работать здесь, было сложно воспринимать ее всерьез. Впрочем, начальник пристроил ее к самому строгому из нас. Думаю, нет необходимости рассказывать тебе о Грозном Глазе…

Гарри покачал головой.

— У нее была привычка раскидать три стопки бумаг и упустить пару отчетов, мимоходом проходя мимо кабинета, так что многие говорили, что ей нечего здесь делать. Все думали, что она не удержится, особенно под командованием Грозного Глаза, но все вышло иначе. Грюм часто ругал ее, разносил в пух и прах, но те, кто его знал, понимали, что он очень к ней привязан. Он был не из тех людей, кто любит бездельников, так что начали говорить, что Тонкс должна стать лучше. Очевидно, она была бы лучшей в слежке. Но здесь она поражала нас… Как бы это сказать… Она была очень чувствительной. Очень тонким психологом. Она могла сказать: «Этот человек сказал нам не все. А вон тот все время смеется, но у него камень на душе». Она знала, как рассердить людей, и была превосходна на допросах. Хотя мне не всегда казался правильным ее подход. У нее была привычка сочувствовать.

«Может, это привлекло ее к Ремусу?» — подумал Гарри. Она чувствовала его боль и не смогла остаться безразличной? Гарри предпочитал думать, что причиной все-таки была глубокая человечность выбранного ей человека.

— Когда Грозный Глаз ушел в отставку, Тонкс закончила обучение у Хобдэя, — продолжал Причард. — Мне кажется, они не очень ладили. Ты уже мог заметить, что он очень упрям в некоторых видах работы, а Тонкс руководствовалась чаще интуицией и импровизировала. Но она была профессионалом, а он — хороший инструктор, так что в принципе они сошлись. Несколько раз я работал с ней.

Он помолчал немного.

— Она говорила об уловках… Об оплошностях. Это было смешно, потому что казалось очень наивным. Хотя на самом деле — совсем нет. В конце концов, я даже дошел до того, что ловил себя на мысли о том, что ее комментарии вовсе не случайны. Они разряжали атмосферу, когда мог случиться жаркий спор, или когда какой-нибудь идиот нас раздражал. Из-за этого она выглядела глупее, чем была на самом деле, что было хорошей тактикой для сохранения дистанции. Ладно, на этом хватит, нам нужно работать.

Кингсли тоже говорил ему, что Тонкс была вовсе не так наивна, как хотела показать. Гарри был рад знать, что коллеги ценили ее по достоинству.

Он подумал, что когда-нибудь все эти рассказы пригодятся ему. Рано или поздно он расскажет об этом Тедди.

* * *

После окончания работы Гарри присоединился к семье Уизли. Он опасался этого вечера, зная, что атмосфера будет очень тяжелой. Но для него стало большим удивлением, что все оказались радостно взволнованными.

Он бросил вопросительный взгляд на Джинни, и та улыбнулась:

— У Флер три часа назад начались схватки. Сейчас она рожает.

Гарри подумал, что ничего более подходящего случиться не могло. Было бы так здорово, если бы второе мая стало днем рождения ребенка Билла, а не только днем смерти Фреда! Джордж, правда, не радовался вместе со всеми сейчас, но и не был совсем в стороне — рядом с ним находился Чарли, то и дело пытавшийся вовлечь брата в общий разговор.

Они уселись за стол, но очень часто оборачивались к камину, боясь упустить момент. Когда около девяти часов вечера там появилась голова Билла, все затаили дыхание.

— Девочка! — воскликнул счастливый отец. — Мы назовем ее Виктуар (1)!

Примечание:

(1) с фр. victoire — победа