Выжившие (джен)

Хронология

2 мая 1998 — Битва за Хогвартс

1 сентября 1998: Гарри переходит на седьмой курс

Действия в главе разворачиваются: 26 декабря 1998 — 18 апреля 1999

За ужином все только и говорили, что о гнусной статье. Гермиона выглядела встревоженной, все Уизли — возмущенными, а Гарри просто предпочел бы сменить тему. Рон бурно возмущался, что их приключения и роль Гарри в победе над Волдемортом подвергаются сомнениям. Он выдвигал различные способы мести — один невероятнее другого, пока его не прервал Джордж:

— А что, если придумать перья, которые будут писать только оскорбления, а, Рон? И сделать в конце подпись «Рита Скитер, глупейшее и злобнейшее существо, ты умрешь!»

На него тут же устремились изумленные взгляды всех присутствующих. Никто не верил своим ушам: впервые с момента гибели Фреда Джордж предложил новое изделие для магазина шуток и приколов.

— Отличная идея! — воодушевленно воскликнул Рон. — Гениальная, на самом деле!

— Можно взять наши «перья с автоответчиком» и немного модифицировать их, — размышлял вслух Джордж.

— И назовем их «змеиные перья», — радостно закончил Рон. — «Словно змея проскользнет в пеналы ваших товарищей».

— Займемся этим завтра.

Уизли окинули свое «чудо» довольным и облегченным взглядом. Знала бы Рита, какое доброе дело сделала своей мерзкой статейкой, удавилась бы со стыда.

* * *

На следующий день Гермиона заскочила после обеда в «Нору», чтобы поделиться новостями.

— Накануне у нас с Кингсли было небольшое совещание. Мы решили, что нужно убедить Совет гильдий поддержать его на посту министра. Рассматривали разные способы, но в итоге сошлись во мнении, что в данном случае действовать нужно как Фадж в свое время — часто появляться на публике, интересоваться жизнью волшебников.

— И Шеклболт согласился? — не смог скрыть своего удивления Гарри.

— Раздавать направо и налево обещания о лучшей жизни еще не значит, что кампания пройдет успешно, — вздохнула Гермиона. — Люди боятся перемен. Представь себе, Кингсли все это нравится не больше твоего.

— Э-э… Подожди, что ты имеешь в виду «не больше твоего»? — подозрительно сощурился Гарри.

— Ты идешь с ним.

— О нет, никогда в жизни! — как можно более непреклонно и твердо отрезал он.

— Ты не можешь бросить Кингсли одного! — возмутилась Джинни.

— Я не собираюсь выставлять себя на посмешище, разгуливая по улицам! — упрямился Гарри.

Он представил себе, что подумает Снейп, когда узнает об этом, — еще больше уверится в том, что Гарри Поттер — спесивый наглец… «Но Снейп — мертв», — мысленно напомнил себе Гарри.

Хватило нескольких секунд, чтобы потерять нить разговора. Когда он вновь прислушался к спору, оказалось, что Джинни по-прежнему настойчиво уговаривала его принять участие в этом спектакле. Все еще витая в своих невеселых мыслях, он резко оборвал ее:

— А с каких это пор ты интересуешься политикой, а?

— Не все такие ограниченные, как ты, — сухо парировала Джинни.

— Тихо, тихо, дети, — встревоженно произнесла Молли, предчувствуя приближающуюся бурю.

Все смущенно замолкли.

— Извини, Джинни, — прошептал Гарри.

— Гарри, мы прекрасно понимаем, что ты чувствуешь, — категорично заявила Гермиона. — Никто не в восторге от этого решения. Но мы просто должны пройти через это. И точка.

* * *

Следующим утром Гарри, натянутый как пружина, аппарировал вместе с Кингсли Шеклболтом в Косой переулок. Исполняющий обязанности министра тоже ощущал себя как не в своей тарелке, но виду почти не показывал. Начали они с «Дырявого котла», где выпили по стаканчику сливочного пива. Бармен Том отказался брать с них оплату, и тогда Кингсли в качестве благодарности угостил за свой счет всех присутствовавших выпивкой.

Затем они медленно шли по улице, время от времени заходя в какие-либо магазинчики и покупая разные мелочи: сверкающий котел, порошок полыни, Мимбулус Мимблетонию, щетку для метлы, пергаментный свиток, книгу о драконах, шляпу для Кингсли, древнюю лампу, несколько фейерверков доктора Флибуста. По дороге полюбовались на почтовых сов, съели по мороженому, поздоровались с гоблинами в Гринготтсе, перекусили в нескольких кафе, пожали руки журналистам в головном офисе «Пророка» — к счастью, Риты Скитер там не было, — не прошли мимо старого Олливандера и даже забежали к Рону в магазин приколов, где купили несколько «змеиных перьев».

В конце этого утомительного похода они уже сбились со счета количеству пожатых рук, но польза, несомненно, была: еще столько всего нужно сделать для более эффективной работы Министерства... Взлохмачивая буйную шевелюру очередному ребенку, Гарри с изумлением понял, что некоторые матери уверены в том, что его прикосновение способно снимать сглазы. Интересно, что бы на это сказала рациональная Гермиона? Сейчас она как раз растворилась где-то в толпе, чтобы со стороны оценить их выступление. К огромному отвращению Гарри, ему также пришлось раздавать автографы. Неохотно, скрипя зубами, но он все же ставил бесформенные закорючки на всем, что ему подсовывали. Пока он выполнял свой общественный долг и получал поздравления за все совершенные добрые дела, Кингсли отвечал на вопросы касательно его политической программы.

Совершенно измученный, Гарри рухнул на диван, едва они с Кингсли вернулись в «Нору».

— Ты отлично справился, — поздравила его Гермиона. — Только постарайся побольше улыбаться, когда завтра будете в Хогсмиде.

— Ненавижу Риту Скитер! — отчаянно выкрикнул он. — Если бы не ее эта мерзкая статейка…

— Зато она подтолкнула нас к мысли, что нужно контратаковать. Мы слишком доверчивые, полагаю, — попыталась умерить пыл друга Гермиона.

— И не забудьте публично поблагодарить ее за это, Кингсли, когда вас изберут, — язвительно посоветовала Джинни.

— Спасибо большое, Гарри, за помощь, — Шеклболт пожал его руку и уточнил у Гермионы: — Ты уверена, что ему обязательно приходить и завтра? Он и так уже много сделал.

— Не волнуйтесь об этом. К завтрашнему утру он придет в норму, — безжалостно заверила она министра.

— Ты еще хуже, чем Рита, — простонал Гарри. — И мне опять нужно будет раздавать автографы?

— А ты подписывайся именем Риты Скитер, — ухмыльнулась Джинни.

* * *

После Хогсмида отправились в больницу Святого Мунго. А Гарри начал мысленно считать дни до своего возвращения в Хогвартс. Он и подумать не мог, что одна неделя может быть такой длинной. Каждое утро Гермиона притаскивала гору волшебной прессы и просматривала каждую газету или журнал на предмет интересных новостей. Гарри сразу же с чистой совестью отказался участвовать в этом, сославшись на то, что читает только журнал «Всё о квиддиче» и иногда, совсем редко, конечно, «Плеймаг». Вместо этого он рассеянно слушал комментарии подруги. Закончив с прессой, Гермиона изложила ему программу дня.

А он-то, наивный, искренне полагал, что теперь будет больше времени проводить с Джинни, а оказалось, что в школе он и то чаще виделся с ней, да и встречи с Тедди, когда он мог спокойно и никуда не спеша подержать его на руках, с каждым днем становились все реже. Дело дошло даже до того, что Гарри начал подумывать о том, чтобы с наступлением ночи, словно последний вор, тихо прокрасться в спальню Джинни — с самыми честными намерениями, конечно, он ведь не дурак и понимал, что соблазнить рыжеволосую красавицу прямо под носом у ее родителей будет невероятно трудно. Впрочем, он все равно опасался, что Джинни истолкует всё неверно и выставит его вон до того, как он успеет объясниться. Не говоря уже о реакции миссис Уизли, не дай Мерлин она узнает об этом. Так что после недолгих размышлений от этого плана пришлось отказаться. К счастью, Джинни была не лишена чувства сострадания, а потому, не обращая внимания на насмешливые взгляды своих братьев, не отходила от Гарри ни на шаг во время его редких визитов в «Нору».

Конец года стал настоящим кошмаром. В Атриуме Министерства магии должен был состояться официальный прием, на который, разумеется, были приглашены все отличившиеся во время войны волшебники: то были защитники Хогвартса, чиновники или же обычные маги, всеми силами сражавшиеся с незаконной властью и помогавшие всем, кто в них нуждался. Без наград было не обойтись. Гарри был приглашен вместе с семейством Уизли, чтобы забрать свой Орден Мерлина первой степени. После такой новости идти туда совершенно расхотелось.

Но действительность оказалась еще хуже. Программу и протокол приема изменили в последнюю минуту: Гарри вместе с министром должен был встречать гостей и прикреплять награды на мантии героев. Он пересекся с директором школы и своими преподавателями, мельком увидел Невилла и других своих друзей, хотя перемолвиться словечком с ними так и не смог. Обменялся печальными улыбками с каждым представителем семейства Уизли, которые вышли на сцену, чтобы получить свои медали и посмертный Орден для Фреда. Все награжденные сразу же устремлялись к роскошному фуршету, тогда как его собственный желудок взывал о пощаде, требуя хоть что-нибудь, но Гарри был занят тем, что пожимал направо и налево руки представительным, но абсолютно не знакомым волшебникам.

Ближе к полуночи он уже с ностальгией вспоминал одинокие вечера накануне Нового года, которые он проводил в своем чулане у Дурслей.

* * *

К счастью, все плохое когда-нибудь да заканчивается. С завидным облегчением Гарри вернулся в Хогвартс. В последнее время интерес к нему других учеников начал заметно спадать, но неудивительно, что после последних событий все вернулись к прежнему. Мысленно проклиная Риту и дурацкие идеи Гермионы, Гарри мчался по коридорам, стараясь не обращать внимания на громкие шепотки за спиной. После первых утренних пар Гарри спешно шел в Большой зал, чтобы увидеться с Джинни, как на полпути его перехватил Хагрид.

— Гарри! К тебе прилетела сова.

Гарри без интереса взглянул на птицу и тут же узнал сову Андромеды. Забеспокоившись, он выхватил письмо и начал читать. В нем сообщалось, что Тедди чувствует себя неважно, ночью просыпался каждые полчаса и постоянно плакал. Очевидно, он плохо воспринял отъезд крестного. В письме Андромеда также спрашивала, не мог ли он привезти для Тедди какую-нибудь свою одежду. Быть может, знакомый запах успокоит его.

Гарри без колебаний расстегнул свою мантию, снял майку — не обращая внимания на заинтригованные взгляды учеников, проходивших мимо — и завернул ее в полученный кусок пергамента. Связав посылку наколдованной веревкой, он передал ее Хагриду.

На следующий день вернувшаяся сова Андромеды принесла успокаивающие новости. Тедди этой ночью просыпался только три раза, а свою новую игрушку — присланный золотой снитч — буквально не выпускает из рук.

Облегчению Гарри не было предела. Он как раз собрался поделиться хорошей новостью с Джинни, как та, размахивая «Ежедневным пророком», вылетела на него из-за угла.

— Гарри! Мы выиграли! — радостно закричала она.

— Что выиграли?

— В самом деле, Гарри, как можно быть таким рассеянным? Ты что, забыл? Сегодня же были выборы нового министра!

— Кингсли прошел?

— Да! С незначительным перевесом, но он все-таки победил!

Гарри с наслаждением вчитывался в строчки газетной статьи, затем взялся за письмо Гермионы, каждая строчка которого была буквально пронизана триумфом и радостью от победы. Она поздравляла его с успешно отыгранной ролью и заявляла, что именно благодаря ему зародится новое магическое сообщество. Гарри же оставалось только надеяться, что для этих изменений его помощь уже не потребуется. Уж кем-кем, но политическим деятелем он себя никогда не чувствовал.

После первого совместного урока с Джинни он рассказал ей о последнем письме Андромеде и своих опасениях насчет крестника. Когда же он перешел к волнующему рассказу о безвозмездно отданной футболке, Джинни неожиданно нахмурилась:

— Ты отдал ту самую футболку, что я подарила тебе на Рождество?

— Да, я ее как раз вчера надел.

— Какая приятная новость! — с сарказмом произнесла она. — Я делаю тебе подарок, и он теперь будет для Тедди слюнявчиком.

И резко развернувшись на каблуках, она умчалась вперед по коридору.

— Не переживай! — попытался успокоить его стоявший сзади Дин. — С девчонками всегда так — никогда не угадаешь, что они выкинут в следующую минуту.

К счастью, этим же вечером у них была тренировка по квиддичу. Джинни, сделав круг над полем для демонстрации всех возможностей своей новой метлы, быстро отошла и позабыла об их ссоре. Члены команды следили за полетом девушки с восхищением и завистью. Спустившись на землю, переполненная восторгом Джинни бросилась на шею Гарри, выражая тем самым признательность за то, что он сделал ей такой роскошный подарок.

* * *

Спустя несколько дней Гарри наконец добрался до кухни, чтобы узнать, как поживает Кричер. Каково же было его удивление, когда он заметил на груди домового эльфа начищенный Орден Мерлина третьей степени. Только сейчас до него дошло, что в Министерстве награждали только волшебников.

— Когда это ты успел получить свою медаль? — с любопытством поинтересовался Гарри.

— Глава волшебников пришел ко мне за два дня до окончания этого года, — с гордостью сообщил Кричер.

Разумеется, это было вполне логично: Кингсли не хотел рисковать срывом всей церемонии награждения, пригласив на прием и магические существа. Разум принимал такое положение вещей, однако горькое послевкусие все равно осталось. Гарри с теплотой в голосе поздравил эльфов с наградой, каждому пожал руку — с намного большей признательностью, чем он делал это во время министерского приема. Распрощавшись со всеми, он отправился писать Гермионе письмо.

«Я понимаю, что это несправедливо, — писала ему в ответ Гермиона, — но мы не могли по-другому. Не забывай о том, что отнюдь не жажда власти ведет Кингсли, а надежда на улучшение их жизни.

Он действительно сделал все возможное, чтобы отблагодарить их за участие в Битве за Хогвартсе, хотя его возможности были весьма ограничены. Тридцатого декабря он собрал в Большом зале всех эльфов и лично наградил каждого, а затем отправился в Запретный лес, чтобы выразить благодарность кентаврам. Даже Бейн был удовлетворен низостью его поклона.

Учитывая те ограничения, которые на нас навешивают, мы делаем то, что никто не делает. Когда я начинаю думать о том, что нам всем еще предстоит сделать, мне, честно говоря, становится нехорошо!»

Но даже ответ подруги не смог успокоить Гарри.

* * *

Время от времени, Гарри и Джинни все-таки удавалось найти свободную минутку друг для друга, позабыв ненадолго про обязательства и ускользнув от навязчивого внимания приятелей и Филча. Они прятались в одной комнате, которую Гарри нашел во время своих поисков в начале года. Ее было сложно заметить — небольшая дверь была тщательно спрятана за ковром, но зато она прекрасно соответствовала их нуждам: благодаря маленькому окошку в помещении было светло, а пол был усыпан мягкими подушками.

Вдали от нескромных взглядов они много целовались и совсем немного болтали. В один из таких дней — уже после рождественских каникул — им вновь удалось ускользнуть ото всех и спрятаться в этом тихом месте.

— Твои братья оказали нам всем большую услугу, рассказав про все эти тайные проходы, — с улыбкой произнес Гарри. — Кстати, ты часто ими пользовалась в прошлом году?

— Еще как! Мы с Луной столько раз убегали через них от Филча и Кэрроу, когда раздавали запрещенные листовки.

— А я-то наивно полагал, что здесь ты будешь в полной безопасности, — улыбка Гарри увяла, а голос преисполнился разочарованием.

— Не только ты, мои родители тоже так думали, — Джинни пожала плечами. — Еще в сентябре я бы предпочла остаться с ними, потому что боялась, что никогда больше не вижу их снова, если уеду. Но они хотели, чтобы я была в безопасности, поэтому не шли на уступки. Бедные, как они, должно быть, переволновались, когда узнали, что Снейп стал директором, а Пожиратели смерти — учителями.

— Кэрроу издевались над тобой?

— Не особо. Меня не подвергали Круциатусам, если тебя это беспокоит. Меня поймали лишь однажды, и то Снейп назначил мне наказание, а не они. Они обычно награждали нас пощечинами и оплеухами, иногда пинками, но мадам Помфри мгновенно убирала все следы. Больше всего доставалось Невиллу.

— А Снейп? Как он себя вел?

— С осторожностью. Он действительно не был таким ужасным, как мы все ожидали. Мы его вообще нечасто видели, ведь теперь он ничего не вел. Труднее всего было с этими его идиотскими правилами. Казалось, мы вернулись во времена Амбридж: все клубы были запрещены, за всеми преподавателями велось наблюдение. Достаточно было пожаловаться на правила или проявить солидарность с «неблагонадежными», чтобы получить отработку или наказание. И они были много хуже, чем былые отработки у Снейпа. Мне, к примеру, пару раз приходилось весь день разгуливать по школе с табличкой «Предательница крови». Невилл два дня ходил с ослиными ушами. Луна целую неделю ходила под действием заклятия немоты.

— Извини, — потрясенно пробормотал Гарри. — Я не знал, что было настолько тяжело.

— Знаешь, в каком-то смысле я рада, что была там. По крайней мере, у меня было впечатление, что я что-то делаю для нашей победы. В начале года почти всем ученикам было плевать, кто занимает кресло министра, но потом они узнали, что значит иметь Пожирателей смерти у власти. И мы как-то сблизились, и это чувство было таким реальным, таким сильным… Невилл, Луна, я, нас всех поддерживали, даже те, кого мы совсем не знали. А однажды Оуэн Харпер даже солгал, чтобы прикрыть меня.

Гарри в удивлении приподнял брови. Харпер учился с ними на одном курсе, только на Слизерине. Гарри не особо хорошо его знал, потому что пересекался с ним только в квиддиче — Оуэн был загонщиком. Но он как-то не походил на того, кто стал бы точечными, осторожными ударами сражаться против Пожирателей смерти.

— По крайней мере, на пасхальных каникулах ты была в безопасности.

— О да, — Джинни закатила глаза. — Рядом с матерью, охваченной тревогой, и совершенно не выносимой тетушкой Мюриэль. Я едва не спятила в их компании. Мне только и оставалось, что днями и ночами переживать за тебя и свою семью. Когда мы узнали, что в Хогвартсе подняли бунт, я хотела сбежать оттуда и прибиться к близнецам.

В комнате повисла неуютная тишина, которая всегда возникала, когда кто-то произносил слово «близнецы».

— Джорджу, кажется, уже лучше, — мягко попытался утешить ее Гарри.

— Немного. Но ему все равно трудно. Рон уже говорил об этом Гермионе: по его словам, Джордж часто останавливается на полуслове, будто ждет, что Фред закончит за него фразу, или резко оборачивается, словно ищет Фреда. В такие моменты Рон чувствует себя совершенно беспомощным.

— Он и без того много всего делает, хотя бы тем, что столько времени проводит с ним.

— Как раз поэтому ему и сложно видеть всё это. Хотя Рон старается не показывать виду.

— А ты как?

— Когда я в школе, еще ничего. А вот на Рождество было просто невыносимо. Впрочем, нам еще повезло: у нас хоть кто-то остался, другим семьям повезло не так сильно.

Гарри смотрел в глаза Джинни и видел там то же самое, что чувствовал он сам: боль за тех, кто покинул их, и счастье от того, что они все-таки вместе.

* * *

Суд над Грейбеком состоялся в феврале. Гарри всё никак не мог понять, почему с ним так долго тянули, ведь всех самых активных Пожирателей смерти осудили сразу же по горячим следам. Однако Гермиона быстро внесла ясность в эту щекотливую ситуацию:

«Понимаешь, по всем отчетам выходит, что Грейбек — типичный представитель своего вида: циничный, жестокий, агрессивный оборотень, ненавидящий всех волшебников. Тем, кто выступает против интеграции оборотней в магический мир, этот случай придется как нельзя кстати. А Кингсли как раз известен своей нейтральной политикой по отношению к магическим существам, поэтому суд над Грейбеком может вызвать ненужный резонанс. Именно по этой причине его постоянно откладывали».

Гарри читал ответ подруги со странным чувством беспокойства. Интуиция не обманула его: едва в газеты попали первые выдержки из дела Грейбека, он вынужден был с грустью признать, что опасения Гермионы и Кингсли были отнюдь не напрасными. Грейбек представал перед общественностью карикатурным монстром преступного мира. Он ни в чем не раскаивался и даже оправдывал свои действия:

— Мы нисколько не стыдимся того, что делали, — говорил он перед судьями. — Мы больше свободные, чем вы. Мы не хотим такой ограниченной жизни, как у вас. Все достойные своего имени оборотни должны свободно бегать в свете полной луны и следовать своим хищным инстинктам. Можете меня приговорить к смерти, за меня отомстят. Наш народ продолжит увеличиваться. И однажды именно вы будете прятаться от нас в пещерах! И тогда мы вспомним все, через что вы заставляли нас пройти!

Этого было более чем достаточно, чтобы по стране пошли анти-оборотнические настроения. Вся передовица пестрела подобными заголовками, в редакции ежедневно приходили сотни писем с требованиями принять серьезные меры по отношению к оборотням, а именно — обязательно взять их всех под стражу.

«Какие меры собирается принимать наше Министерство, чтобы защитить магический мир от этих монстров? Как мы можем выпускать на улицы наших детей, зная, что эти гнусные существа, скрывающиеся за обманчивой внешностью человека, спокойно разгуливают рядом? Следует ли нам искать убежище у магглов?»

Последний заголовок донельзя озадачил Гарри.

— Ведь только волшебники могут стать оборотнями? — спросил он у Джинни.

— Магглы, скорее всего, погибнут при первой же трансформации. Ведь именно магия поддерживает тело во время превращения и, в случае необходимости, ускоряет процесс регенерации. Но вообще это дикость полная: не во время полнолуния оборотни не представляют никакой опасности.

Слова Гермионы лишали последней надежды:

«Мы всегда можем отменить законы, ограничивающие наем оборотней на определенные должности. Впрочем, их и без того никуда не берут на работу. Мы можем издать декреты, согласно которым волшебники должны относиться к ним как к равным. Но никто не подпишет их. Нужны годы, чтобы стереть из людских сердец страх и недоверие, которые этот опасный безумец только усилил своими выступлениями. И подумать только: он еще смеет говорить, что делает это во благо своего народа!»

Пусть Гарри не мог видеть лицо Гермионы сейчас, но он всем телом ощущал, сколько ярости она вложила в этот единственный восклицательный знак. Почему-то он не испытал особой радости, когда Грейбека приговорили к пожизненному заключению в Азкабане. Только Джинни удалось найти в этом позитивный момент:

— Эти мерзавцы Пожиратели уж точно не смогут спокойно спать в полнолуния с таким соседом. Надеюсь, ему удастся слопать хоть одного из них.

* * *

Гарри никак не мог нарадоваться на свою предусмотрительность, а именно выбор подарка для своей подружки. Мало того, что Джинни была на седьмом небе от счастья, так еще и сам «Великий полководец» делал зрелищной любую игру. Они без особого труда разбили рейвенкловцев в следующем матче. Когда Джинни на всех парах понеслась к заветным кольцам, выписывая невероятные восьмерки, чтобы избежать столкновения с бладжерами, у несчастного вратаря вид был донельзя напуганный. «Великий полководец» обладал превосходной маневренностью, а потому предугадать угол нападения для бладжера было почти невозможно. Джинни каждый раз попадала точно в кольца.

— Это нечестно! Такие метлы должны быть запрещены в подобных соревнованиях! — возмущался капитан противоборствующей команды сразу по окончании матча.

В глубине души Гарри понимал, что есть в его словах доля правды, а потому неизменно отмалчивался, отводя взгляд в сторону.

— Когда Малфой купил всей команде Нимбусы 2001, они все равно проигрывали Гриффиндору, — возразила Джинни. — Я хорошо летаю не столько из-за метлы, а потому что я действительно умею это делать. И все.

У Джинни всегда была репутация человека, которого лучше не злить, а потому никто не осмеливался с ней спорить.

* * *

В марте глава Отдела по контролю волшебных существ попросила Гермиону представить доклад об улучшении условий жизни домашних эльфов. По его итогам главы других департаментов под руководством министра издадут несколько декретов. Несмотря на абсолютную незаинтересованность Гарри в политических делах, Гермиона не отступала и регулярно пыталась привлечь его к своим делам. С начала апреля она в красках расписывала ему достоинства будущего проекта, его перспективы и свои ближайшие планы.

Наученная горьким опытом создания Г.А.В.Н.Э., теперь она более тонко и продуманно подходила к агитации, разбавляя мед водой. После многочисленных встреч с домашними эльфами, она признала, что они не заинтересованы в получении свободы. В подобном мышлении она винила в первую очередь «отсутствие какого бы то ни было воспитания и многочисленные предрассудки к ним». Гермиона нацелилась на эффективность и быстро поняла, что сейчас может совершить настоящую революцию в жизни домашних эльфов.

Первым делом она предложила заняться улучшением жизни тех, кто находился на честной службе. Отныне их хозяевам запрещалось бить своих слуг, причинять вред любыми другими способами, лишать еды и разделять малышей и родителей. Владельцы теперь несли ответственность за последствия самонаказаний, совершаемых эльфами. В зависимости от тяжести увечий, они должны были уплатить штраф или же могли полностью потерять право на обладание одним конкретным эльфом или всей его семьи.

С другой стороны, если эльфы хотели получить свободу, они могли подать запрос в Отдел по контролю волшебных существ. И уже в министерских стенах чиновники изучали возможность выкупа. Более того, тем, кто по своей воле освобождал домовых или же платил им за работу, ждали приятные денежные поощрения.

Приближался день, когда будет представлен первый законопроект нового правительства. Гермиона по уши зарывалась в бумаги, отвечала на бесконечный поток корреспонденции. Все предыдущие поправки касались в основном исправления скандальных законов, принятых еще во время Волдеморта и Фаджа.

Гермиона была довольна первым заседанием, состоявшимся еще до пасхальных каникул. Глава отдела задал ей несколько любопытных вопросов, что только доказывало заинтересованность отдела в данных проектах. Гермиона была рада, что ее воспринимают всерьез, безусловно, она понимала, что невозможно мгновенно всё изменить, что далеко не каждую ее идею станут рассматривать, но она была уверена, что первый шаг окажется решающим. К тому же, Кингсли собирался разрешить прессе присутствовать на заседании.

На следующий день после презентации Гермионы Гарри и Джинни с большим интересом ждали прибытия почты. Журналист был впечатлен не только юной служащей Министерства, но и ее предложениями. Он писал о «стройной молодой леди с непослушными каштановыми волосами», «громком, уверенном голосе, неподдельной увлеченности», чья «обвинительная речь звучала ярко, ново и свежо».

Не обошлось, конечно, и без ложки дегтя. Автор статьи считал, что девушка, «ведомая только лучшими побуждениями», слишком переусердствовала в некоторых пунктах. «В конце-то концов, мы не звери. Это совершенно нормально следить за тем, чтобы домовые эльфы не подвергались излишне жестокому обращению. Но налагать штрафы на владельцев только из-за того, что домовые сами наказывают себя, — это чересчур! Как можно мешать эльфам следовать зову природы?» А пункт, согласно которому эльфы могут подать заявку на полное освобождение, это все равно что признать тот факт, что «без прямых приказов наши маленькие друзья не знают, как себя вести. Тем самым мы оказываем им плохую услугу, поскольку лишаем защиты владельцев, давая взамен лишь призрачную надежду на свободу, с которой они не знают, что делать. Стоит ли говорить о том, что их природной доверчивостью могут воспользоваться недоброжелатели?»

— Да решить проблему с самонаказанием проще простого, — проворчал Гарри. — Достаточно лишь запретить им делать это. Да и Добби прекрасно справлялся без прямых приказов!

— Ты заметил, как они представили Гермиону? — поинтересовалась Джинни.

— Думаешь, скоро нас ждет сцена ревности от Рона? — улыбнулся тот.

— Это не смешно! Ее описывают как красивую и благонадежную. Неужели тебе кажется, что с таким представлением ее примут всерьез?

— А почему нельзя быть красивой и умной одновременно?

— Можно, конечно. Просто когда говорят об «увлеченности» женщин — это всегда чтобы противопоставить «рассудительности» мужчин. Стоит только посмотреть на тебя и на Гермиону, чтобы понять, насколько эти идиоты полны предрассудков!

Почувствовав, что тема разговора быстро уходит от судьбы эльфов в другое, более опасное русло, Гарри отложил в сторону газету и вернулся к остывающему завтраку.

В своем новом письме Гермиона скрупулезно цитировала различные газетные статьи, касавшиеся ее выступления. Здесь она была полностью солидарна с Джинни. Гермиона Грейнджер предстала перед общественностью человеком сильной воли, но скорее богатой на всевозможные идеи, чем компетентной в своей области. Такой образ подрывал доверие широкой публики. «Я хотела встряхнуть магический мир, заставить людей задуматься об условиях, в которых живут домовые эльфы. Но вместо этого все продолжают говорить об их «природе, склонной к подчинению», будто они не мыслят себя без выполнения приказов. А я выгляжу как обычная, пусть и великодушная натуралистка».

Через три недели был принят декрет «Об обращении с домовыми эльфами». Первый же пункт касался штрафных санкций за плохое обращение, куда тем не менее не вошла поправка о самонаказании эльфов. Также этим созданиям было предоставлено право свободно жениться и выходить замуж, запрещалось отделять детей от родителей и разрывать семьи. Было создано бюро трудоустройства для свободных эльфов, где им подбирали подходящую работу. И, наконец, было введено налогообложение для тех, кто пользовался их услугами, вне зависимости от того, являлся ли волшебник работодателем или же полноправным владельцем домового эльфа.

Судя по всему, Кингсли посчитал, что к более резким переменам волшебники пока не готовы. На что Гермиона отвечала: «Я понимаю, что пройдет немало времени, прежде чем эльфы осмелятся донести на хозяев за плохое обращение. Но в законе четко прописаны последствия, которые может понести такой нерадивый владелец, а это уже очень важный шаг в изменении сознаний людей. Это поворотный момент в истории домовых эльфов».

* * *

Пасхальные каникулы Гарри провел в «Норе» вместе с Тедди. Он с удовольствием вернулся к своим обязанностям крестного отца и все вечера проводил, приглядывая за шустрым ребенком, которому совсем скоро исполнится год. Тедди уже научился ползать, а потому требовал к себе еще больше внимания, потому что тянул в рот все, что плохо лежало.

Благодаря такому распорядку дня, каждое утро Гарри мог со спокойной душой проводить с Джинни. Миссис Уизли им нисколько не мешала, она уходила по делам и возвращалась только к вечеру. Тихое, размеренное существование под одной крышей рано или поздно должно было закончиться чем-то большим, чем-то более интимным. Когда Гарри понял, как далеко готова зайти Джинни, он едва смог удержаться от нахлынувшего на него страха. Впрочем, в глубине души он знал и даже хотел, чтобы их отношения перешли на другой уровень.

По первости Гарри немного смущался в присутствии родителей Джинни, словно он сделал нечто неправильное. Он не знал, что они думают по этому поводу и думают ли вообще, но на всякий случай старался держаться от их дочери подальше, чтобы не дай Мерлин не выдать ее ничем.

Каждое их утро было наполнено такой лаской и нежностью, что обоим с трудом удавалось покинуть постели и заставить себя заняться Тедди. С каждым днем Гарри все чаще ловил себя на мысли, что мечтает о такой же тихой, спокойной, размеренной семейной жизни. Он даже пообещал себе, что сразу после окончания Хогвартса обязательно предложит Джинни жить вместе. Они уже привели в порядок дом на площади Гриммо и теперь каждый вечер проводили там втроем. Гарри нравилось представлять, что у них настоящая семья, только он, Джинни и Тедди. Малыш, словно читая его мысли, менял цвет волос на рыжий или черный каждый раз, когда они ходили куда-либо вместе.

На этот раз каникулы закончились слишком быстро. В Хогвартс-экспресс Гарри садился с изрядной долей сожаления.

* * *

Последний в этом году матч между Гриффиндором и Хаффлпаффом состоялся вскоре после начала последней учебной четверти. К удивлению многих, «барсуки» показали себя весьма достойно, победив другие команды. Впрочем, Гарри оставался спокойным, ему было не о чем волноваться, ведь другой ловец не представлял из себя ничего выдающегося, несмотря на хорошую технику. Оставалось надеяться, что не возникнет непредвиденных обстоятельств в виде дементоров или слабоумного вратаря, поверить в свою удачу и выиграть этот решающий матч. Это, казалось, было не так уж сложно, ведь у команды Гриффиндора было изрядное преимущество — новая метла Джинни и ее отменные навыки охотницы.

В реальности же все оказалось немного сложнее. У «барсуков» не было столь первоклассной метлы или такого же гениального ловца, вместо этого они демонстрировали хорошую технику и стратегию. Едва только квоффл оказывался в руках охотников, отобрать его уже было очень трудно. Загонщики избрали своей целью Джинни и постоянно направляли в ее сторону бладжеры, мешая тем самым перехватывать мячи.

После того, как вратарь пропустил пять мячей, Гарри взял тайм-аут и подозвал к себе всю команду:

— Да что с вами такое сегодня? Такое впечатление, что вы впервые сели на метлы! Ритчи и Том, забудьте про охотников и сосредоточьтесь на загонщиках, не дайте им и дальше преследовать Джинни. С нее не должно и волоса упасть, ясно? Элисон и Демельза, возьмите себе по охотнику и следуйте за ними по пятам до конца матча. На остальных не обращайте внимания. Джинни, ты играешь, словно сидишь на Чистомете! Двигайся хоть немного, завладей мячом и отправь его наконец в кольца! Ты сегодня полный ноль!

Джинни окинула его злым взглядом и взлетела в небо, не дожидаясь разрешения капитана. Гарри не стал останавливать ее и дал остальным команду следовать за ней. Он улыбнулся: ему удалось разозлить ее до чертиков, а значит, сейчас их соперники пожалеют, что родились на свет!

Ход матча постепенно менялся в лучшую для них сторону. Хаффлпаффские загонщики, преследуемые по пятам гриффиндорцами, не могли больше заниматься Джинни. Охотники делали ошибку за ошибкой, чем и воспользовалась Джинни, чтобы уровнять счет. Ничто не могло помешать ей добраться до колец, она неслась вперед словно таран, игнорируя всё на своем пути. Она мастерски обманула вратаря и вертевшихся рядом защитников и с силой бросила квоффл прямо в кольцо, принеся тем самым десять очков своей команде.

На трибунах обстановка была такой же напряженной. Зрители чутко реагировали на малейшие изменения на поле, будь то забитый в кольцо квоффл, невероятно опасный вираж или летящий прямо в игрока бладжер. Хаффлпаффцы тоже не остались в стороне и с ожесточением болели за свою команду.

Гарри едва было не упустил золотой снитч. Он неотрывно следил за летающей по полю Джинни и совсем позабыл о своих обязанностях ловца. Краем глаза он увидел, как его противник резко устремился вниз, и тут же последовал за ним. На долю мгновения он подумал, что не успеет, что уступит победу «барсукам» из-за своей оплошности. Отрыв между ними был значительный, но опыта у Гарри было намного больше, противник не учел погрешность ветра, и снитч успел ускользнуть от протянутой руки хаффлпаффца прямо в распахнутую ладонь гриффиндорца. Финальный счет 420:50.

Трибуны Гриффиндора взорвались овациями. Гарри тем временем подлетел к Джинни. Он собрал вокруг всю команду, и вместе, подняв руки к небу, они сделали почетный круг над трибунами болельщиков. Профессор Макгонагалл, преисполненная гордости за свой факультет, торжественно вручила сияющему Гарри Кубок. Тот поступил как истинный джентльмен и передал трофей Джинни, которая в буквальном смысле выцарапала победу своей команде. Охотница подняла над головой Кубок. Никогда еще она не выглядела настолько счастливой.

До самой ночи в башне Гриффиндора царило веселье. Сливочное пиво лилось рекой, появляясь словно по мановению волшебной палочки, никто не вспоминал о домашних заданиях и экзаменах. Говорили только о квиддиче, «Великом полководце» и еще раз о квиддиче. Джинни стала звездой вечера, вокруг нее постоянно толпилась куча народа, и Гарри даже не мог перемолвиться с ней словом. Со счастливой улыбкой он смотрел на свою сияющую от радости девушку, чувствовал гордость за нее и… ревность, когда кто-либо из парней подходил к ней, чтобы похлопать по спине, поздравить с победой или осыпать комплиментами.

* * *

Следующий день весь седьмой курс посвятил учебе. Все наконец-то вспомнили о том, что они находятся в школе, а значит, самое время достать учебники. Гарри и Джинни как раз собирались переходить к заданию по зельеваренью, когда с загадочным выражением лица в гостиную вошла профессор Макгонагалл и забрала с собой Джинни. Через полчаса Гарри начал беспокоиться и отправился на ее поиски, а именно к кабинету декана.

С довольной улыбкой Джинни вышла оттуда еще через десять минут. Краем глаза Гарри успел увидеть в кабинете МакГонагалл смутно знакомую женщину, но вспомнить, кто она, ему так и не удалось. Они прошли несколько коридоров, и только тогда Джинни не выдержала:

— Гарри! Догадайся, кто это был!

— Понятия не имею.

— Гвеног Джонс из «Холихедских Гарпий»! — едва ли не подпрыгивая от переполнявший эмоций, выпалила Джинни.

— Серьезно? — ошеломленно переспросил Гарри.

— Да. Слагхорн пригласил ее на вчерашний матч, и она мне предложила место охотницы в команде. Пока я, конечно, буду только на замене, но совсем скоро, уверена, перейду в основной состав.

Гарри поднял руку, останавливая непрерывный словесный поток.

— Ты согласилась? — с некоторым беспокойством спросил он.

— Я сказала, что подумаю, но, на самом деле, не вижу причин отказываться. — Улыбка ее медленно увядала.

— Но, Джинни…

После их сближения во время каникул Гарри был уверен, что Джинни согласится переехать к нему после окончания Хогвартса.

— Мы больше не увидимся! — в полной растерянности воскликнул он.

— Почему это?

— Да потому что ты должна будешь жить вместе с командой, а по воскресеньям у вас будут матчи.

— Но ведь и ты будешь работать. Или ты думал, что я буду сутками сидеть дома, как моя мама?

— Конечно, нет! Я считал, что ты, как и я, продолжишь наше обучение, что мы сможем видеться каждый вечер и по выходным.

— Мы найдем время друг для друга.

— Пару часов раз в неделю? Этого мало! — возмутился Гарри. — Почему бы тебе не выбрать профессию с проживанием в Лондоне? Я думал, ты хочешь быть колдомедиком.

— Я тебе уже говорила, что моих знаний гербологии для этого недостаточно! — огрызнулась в ответ Джинни.

— Медсестрой тогда.

— Я не хочу быть медсестрой!

— А аврор? Тебя это больше не интересует?

— Чтобы меня все называли подружкой Мальчика-Который-Выжил? Ну спасибо!

— А почему бы не…

— Послушай, Гарри! Мне только что сделали неожиданное предложение. Это шанс всей моей жизни. Я не хочу упустить его, даже ради тебя.

У Гарри, казалось, земля ушла из-под ног.

— Ты хочешь расстаться?

— Что ты мелешь? Все, что я хочу, это пожить немного для себя, самостоятельно. Я не хочу сразу перескакивать из рук матери в твои. Я знаю, что ты хотел, чтобы мы переехали к тебе после окончания школы, но это ведь может подождать, так?

— Я займусь стиркой и готовкой, если тебя это волнует, — предложил Гарри.

— Да нет же! Мне нужна свобода, воздух, пространство, встречи с новыми людьми, новый опыт…

— В том числе в твоей интимной жизни? — холодно отчеканил Гарри, глядя на эту новую Джинни, которую он совсем не знал.

— Хватит все переводить на себя! Ты это нарочно, что ли?

— Я просто пытаюсь понять, вот и все! — закричал Гарри, злясь на себя за то, что упустил тот момент, когда все зашло так далеко.

— Я хочу сделать что-нибудь сама. Годами я тренировалась одна, вопреки мнению окружающих. Это моя страсть, мой талант, мое решение. Я знаю, что эта профессия не так почетна, как работа в Святом Мунго или Министерстве, но мне плевать. Я лишь хочу жить так, как хочется мне. И самой управлять своей жизнью.

Последние слова Джинни уже произносила со слезами на глазах.

— Как ты не понимаешь? Я просто хочу свободы, — продолжила она. — Или ты предпочел бы, чтобы я уехала в Египет или Румынию? Чтобы я не виделась с родителями три года? Чтобы я убежала из школы или из дома?

Гарри удивленно смотрел на Джинни. Он никогда не замечал, как сильно повлияло на нее наличие старших братьев и разница в возрасте между ними.

— Ты думаешь лишь о себе, вместо того, чтобы порадоваться за меня, — произнесла Джинни. — И теперь я окончательно убедилась в том, что должна принять это предложение.

Она яростно вытерла слезы и вызывающе закончила:

— И если ты не в состоянии понять меня, тем хуже для тебя!

Эмоции подступили к горлу, Гарри не был уверен, что сможет сказать сейчас хоть что-то.

— Я не хотел тебе ничего запрещать… — неловко пробормотал он, пытаясь справиться с болью, разрывающей сердце на части.

— Ты не можешь мне ничего запрещать! — с горящими яростью глазами парировала Джинни.

Гарри сглотнул. Он чувствовал, что то, что он сейчас скажет, решит исход их отношений.

— Если ты уже все решила, то я не против.

Она окинула его долгим взглядом и почти беззвучно произнесла:

— Полагаю, это все, что я могу услышать от тебя…

Она развернулась и пошла в сторону гриффиндорской гостиной.

* * *

Когда Гарри вернулся в башню Гриффиндора, Джинни уже была здесь и делала домашнее задание. Она даже не подняла голову, когда он занял свое прежнее место и принялся исправлять что-то в своем эссе по зельварению. Как и обычно, она вместе сели на ужине в Большом зале, но друг с другом почти не разговаривали, предпочитая беседовать с одноклассниками. Когда они возвращались в башню, его нагнал Дин:

— Ты поссорился с Джинни?

— Тебя это не касается! — грубо ответил Гарри и ускорил шаг.

Вернувшись через несколько часов в гостиную, он заметил, что не один Дин заинтересовался их ссорой. Почти все тихо перешептывались у него за спиной и поглядывали то на Гарри, то на Джинни.

«Неужели все мои действия всегда будут привлекать к себе столько внимания?» — раздраженно думал Гарри.

В момент просветления, когда гнев и ярость немного отступили, он подумал, что именно поэтому Джинни и хотелось свободы, хотя бы глотка свежего воздуха. Удрученный этими мыслями, он долго сверлил взглядом раскрытую книгу, даже не удосужившись сделать вид, что действительно ее читает.