Основатель. Хранитель. Отец. (джен)

То, что происходило за столом преподавателей, лилось бальзамом на мои истрёпанные нервы. Только сегодня утром, перед отправлением на Кинг-Кросс, меня словно кто-то подпихнул проверить запасы зелий, которые берёт с собой Годрик. Не знаю, кто ответственен за возникновение этого душевного порыва, но спасибо ему от меня огромное. Мне страшно представить, зачем ему потребовалось двести миллилитров Аква Тофана — сварил-таки, паршивец! — если известно, что смертельная доза — пять капель в напиток или десять — в пищу. Но что-то мне подсказывает, что не все его заначки я нашёл...

Потом я добрался до Хогвартса на одной карете с Локхартом. В следующий раз при такой альтернативе плюю на конспирацию и перемещаюсь мгновенно — мне впервые пришлось себя сдерживать от особо жестокого убийства. Я злился на Дамблдора? Мерлин, да он по своей способности выводить меня из себя и рядом не стоит с этим напыщенным павлином! Как хорошо, что конфискованный у сына яд я прихватил с собою, есть на ком проверить качество...

До обеда я распаковывал вещи — всё необходимое прекрасно поместилось в бездонную сумку со встроенным облегчением веса — как бы ни хотелось объять необъятное и поднять неподъёмное, но без подобной сумочки это невозможно. В итоге все четыре выделенные в моё пользование комнаты превратились в филиал родовой библиотеки, полы я укрыл старинными персидскими коврами — склонность к выпендрёжу, так раздражавшая Гриффиндора, никуда за тысячу лет не делась, а тайные ходы, о которых, как мне кажется, никто и не подозревал, прикрыл гобеленами с простеньким растительным узором. Финальным штрихом стал герб моей семьи, повешенный над камином — серебряный змей кольцами обвивший серебряный замок на зелёном поле, а на верху — лазоревая геральдическая лента с семейным серебряным же девизом.

Обедал я в своих покоях, пригласив к столу заглянувшего позвать меня в Большой Зал Северуса. Зельевар, похоже, не привык к подобным проявлениям вежливости со стороны остальных преподавателей, потому что согласился как-то на автомате, а потом поспешил уйти, если не сказать, сбежать. Мне Снейп понравился ещё в те годы, когда я был Хранителем Джеймса. Упрямый сильный молодой маг, твёрдо знающий, чего хочет. Если бы у него был хоть кто-нибудь, кроме оттолкнувшей его Лили, чёрта с два он стал бы Упивающимся Смертью или преподавателем. Нет, Северус Снейп учёный, Мастер, но никак не учитель.

До ужина, взяв в провожатые профессора Флитвика, заглянувшего ко мне ближе к трём дня, я знакомился с Хогвартсом. Интересно, он специально игнорировал большую часть потайных ходов, или и впрямь о них не знал? Те же Мародёры тоже, конечно, всего не знали, но смогли удивить меня, найдя не меньше десятка неизвестных ни мне, ни Годрику ходов. Выяснив, где находятся Большой Зал, библиотека, учительская и как от них быстрее всего добраться до своих комнат, кабинета УЗМС и кабинета директора, я, включив всю свою дипломатичность, избавился от сопровождающего и вернулся к себе. Что любопытно, и Снейп, и Флитвик на расспросы о директоре отвечали, цедя слова сквозь зубы и не скрывая неприкрытой неприязни, едва не переходящей в ненависть, в своих эмоциях. Надо бы расспросить, в чём же Дамблдор так ухитрился провиниться перед преподавателями, что даже Филиус, всё время, что я его знаю, поражавший меня своей искренней добротой и умением прощать — в первые годы, когда у него ещё получалось перехватить Мародёров на ночных вылазках, он закрывал на это глаза — так невзлюбил главу Визенгамота.

И вот теперь, вечером, ожидая первокурсников, которые вот-вот появятся в зале, и моего сына, который успешно сдал экзамены за первый курс — как вспомню лицо Снейпа, ставящего превосходно... Да и Гор прекрасно смог скрыть свою осведомлённость о школьных делах... — я сидел с краю стола, между Помоной Спраут и Локхартом. Щёголю не повезло — и я, и Снейп, сидевший по правую руку преподавателя ЗОТИ, демонстративно игнорировали все попытки завести с нами разговор. Нет, сначала я попытался проявить хотя бы минимальную вежливость, но Гилдерой за два предложения из десяти слов ухитрился перевести разговор с церемонии распределения на собственные достижения, в реальность которых мне верилось всё меньше. Что любопытно, Альбус тоже оказался игнорируем, не менее демонстративно, всем коллективом. Нет, эта ситуация определённо требовала разъяснений, поэтому, с просьбой объяснить мне, в чём же заключается прегрешение Дамблдора, я обратился к декану Хаффлпаффа.

* * *

Гарри Поттер... нет, Годрик Квайтстоун, второй раз в жизни впервые ехал в Хогвартс. Ещё дома, в замке Квайтстоун, по размерам даже превосходящем школу магии и чародейства, он боялся, что прежние привязанности выдадут его, и ему придётся вернуться к Дурслям, расставшись с Салазаром, но он практически всю дорогу провёл в одном купе со слизеринцами-третьекурсниками, и вполне неплохо общался с ними. Узнав, что он поступает на второй курс, а до этого был на домашнем обучении, парни буквально засыпали его рассказами о том, что где в Хогвартсе находится и некоторые тонкости, которые становятся известны всем, кто проучился хотя бы месяц. Например, что к Мак Гонагал лучше не опаздывать, а Снейп сделает вид, что ничего не случилось, если ты слизеринец, зато потом, в гостиной факультета, распечёт так, что мало не покажется, а если ты с другого факультета — просто обольёт грязью на месте. Что Флитвик и Спраут самые добрые из учителей, а профессора ЗОТИ дольше года на должности не держаться. Что лесничий Хагрид только кажется таким страшным, а на самом деле прикроет любого студента, если сможет. Что в Запретный Лес всё же лучше не ходить, все эти запреты не зря столько лет стоят — вот они в том году сунулись туда и напоролись на акромантула, хорошо он был ещё маленьким, всего с ротвейлера размером...

За эти два с небольшим месяца Хогвартс ничуть не изменился. Когда они на лодках плыли через озеро, мальчик понял, что наконец-то вернулся в место, ставшее ему родным за неполный год. Быстрее он привязался только к замку Квайтстоун, но это было понятно — родовое гнездо радостно приветствовало наследника.

Пока его бывший декан вела их в комнатушку рядом с Большим Залом, Годрик вспоминал своё лето, начавшееся так неожиданно.

Свои странности он привык скрывать с младенчества. Дурслям ни к чему было знать ни про абсолютную память, проснувшуюся в день гибели его родителей, который и стал первым его ярким воспоминанием, ни про частые вспышки магии. Конечно, всего скрыть не получалось, но Петуния так никогда и не узнает, почему вся её чудо-косметика, которой она пыталась облагородить свою внешность, оказывалась бессильной. А Вернон ни за что не догадается, что мелкие неурядицы, расстроившие ему столько выгодных сделок, тоже дело рук, а точнее, магии, нелюбимого племянника. Точно так же Дадли никогда не удастся похудеть, потому что от заплывшего жиром кузена удирать было куда проще, а лишать остальных этого Годрик не хотел.

Точно так же он скрывал это и в Хогвартсе — он-то знал, что защитило его в ту ночь. Жертвенная смерть матери, это надо же такое придумать! Как будто другие женщины не бросались под заклятия, направленные на их детей! Нет, его спасло вмешательство Хранителя. Пока он жил на Тисовой улице, он был уверен, что Салазар — его ангел-хранитель, рассказ о котором он подслушал под дверью комнаты Дадли. И потом, когда его запирали в чулане, он молился, как умел, прося забрать его оттуда. Позже, узнав, что он маг, и попав в библиотеку Хогвартса, он натолкнулся на легенду о Хранителях, душах магов, избирательно защищающих людей из рода, с которым их связала магия. А однажды он выяснил фамилию своего Хранителя — в доставшейся ему рукописной книге по семейным ритуалам на латыни за авторством некоего Э. Блада, которую он быстро пролистал, а потом переводил по памяти ночами пару месяцев, под отошедший уголок был спрятан рисунок пером и чернилами. Четверо улыбающихся людей — огромный, ростом не меньше Хагрида, мужчина, сидит на земле, у него на плечах устроились две девушки — обеих сложно назвать стройными, но и полными или, упаси Мерлин, толстыми, их тоже не назовёшь. Всё есть, всё на своём месте. Ещё один мужчина стоит у них за спинами, небрежно положив руки на плечи женщин. Художник удивительно живо передал его кривоватую улыбку, хитро прищуренный глаз, печать чистокровности на его лице... Мастерство художника, подпись на обратной стороне пергамента и вышитые на мантиях гербы не оставляли простора домыслам — Хранителем Гарри Поттера был Салазар Слизерин, Основатель, о котором было больше всего легенд и меньше всего фактов.

В ту ночь он опять, как и много раз до того, обратился к своему Хранителю, понимая, что кроме чуда его ничто не может спасти. Связанный и лишившийся палочки, он ничего не мог противопоставить учителю, одержимому Волдемортом. Сейчас он мечтал о том, что вот-вот в комнату с зеркалом ворвётся Снейп, пусть не профессор Дамблдор, а ненавистный зельевар, который, как выяснилось, весь год спасал его, ворвётся и парой заклинаний сметёт профессора Квирелла. Пусть он сам потом до конца учёбы не вылезет из отработок, пусть! Гарри отдавал себе отчёт, что, появись здесь и сейчас Снейп, он бы, когда опасность отвлечь преподавателя минует, наплевав на всё, разревелся бы, как младенец, уткнувшись лицом в профессора. И что-то ему подсказывало, что Снейп дал бы ему выплакаться. Нет, потом бы профессор изошёл ядом, сделал его истерику достоянием общественности и попрекал бы его этой истерикой до конца дней, но это было бы потом.

А когда он проглотил Философский Камень... Сперва ему показалось, что он сгорит, пламя словно выжгло всё внутри, оставив тоненькую оболочку, а потом... Короткий рывок, чуть не разорвавший его грудь, и между ним и Квиреллом стоит вполне материальный Слизерин, собственной персоной. Противник оказался повержен одним заклинанием, а древний маг так естественно-просто взял его на руки и забрал в самое чудесное место на свете.

Род Квайтстоун, к которому на самом деле принадлежал Салазар. Как сам он потом сказал, Слизерин — это всего лишь название ныне разрушенного замка, после захвата которого он и получил титул. Подробности же этой истории отец, как теперь даже мысленно называл его Годрик, наотрез отказывался разглашать, почему-то краснея. Род, прервавшийся в пятнадцатом веке. Сказочку про отшельничество они сочиняли почти две недели вечерами, прорабатывая варианты и события так, чтобы оставлять простор фантазии. Например, не разглашать число людей в роду, или месторасположение — «в Шотландии, нет, никто не найдёт».

Его самого очень интересовало, замок Фата-Моргана, упоминающийся в сказке о семи лебедях, был прототипом замка Квайтстоун, или наоборот. Гигантский остров, на котором расположились замок, озеро и лес, дрейфовал в облаках над Шотландией, прикрытый немыслимым количеством скрывающих чар. Он очень полюбил садиться на край обрыва и любоваться облаками, океаном плескавшимися у ног...

Спасибо передавшейся от Салазара абсолютной памяти, ему быстро удалось выучить всё, что он знал бы, если бы всю свою жизнь воспитывался в семье чистокровных магов. А зельеварение... Если бы не Снейп, на первом же занятии начисто отбивший малейшее желание хорошо знать его предмет, он бы ещё в Хогвартсе вырвался в отличники. Да и не только по зельям... Но он был знаменитостью, чёрт побери! У Дурслей он был уродом из-за магии, у магов — клеймо известности, треклятым шрамом напечатанное на лбу... А ему хотелось быть обычным. Нормальным. Поэтому он решил хотя бы в учёбе держаться твёрдой серединки. И с Салли он сперва тоже так держался, пока не понял, что кому-кому, а Основателю на все эти ярлыки плевать. Ещё в первые полчаса их знакомства, он сказал: «Годрик, мне всё равно, что о тебе или мне думают другие. Будь собой, сынок, этого хватит», а потом обнял, пряча от всего мира. Тогда Годрик расплакался, выпуская скопившееся за вечер и ночь напряжение, а мужчина всё так же крепко прижимал его к себе и, кажется, тоже плакал...

А вот сейчас он пройдёт перед лицом всех учеников и учителей, и вновь наденет Распределяющую Шляпу... Демоны! Она же увидит, кто он на самом деле! Только бы не выдала!..

Распределение шло своим чередом, Колин Криви отправился в Гриффиндор, и вот:

— Квайтстоун, Годрик!

Двенадцать шагов, сесть на табуретку, и вот Шляпа виснет на ушах...

« — Как любопытно... Честное слово, с подобным сталкиваюсь впервые... Не волнуйся, с точки зрения магии ты урождённый Квайтстоун, а о прошлом твоём я промолчу. Нет, определённо, хоть ты и сын Салли, но в Гриффиндоре тебе делать нечего...»

« — В Гриффиндоре?» — Годрику показалось, что он ослышался.

« — Ну да, после моего создания Основатели, шутки ради, и сами прошли распределение. Салли, не смотря на своё предвзятое отношение к маглорождённым, оказался типичным гриффиндорцем. А что, он не говорил?»

Небо и земля поменялись для мальчика местами. Вердикт Шляпы: « — Рэйвенкло!», он воспринял отстранённо, и до конца торжественного ужина действовал на автомате, мысли его были далеки от Большого Зала. Словно под заклятием подвластия, поднялся вместе с первокурсниками и пошёл за старостой в гостиную факультета Ровены, запомнил принцип действия молотка на двери и лёг спать. В голове его звенела всего одна мысль: «Салазар Слизерин — типичный гриффиндорец!».

* * *

— Ну и лицо у Квайтстоуна, вы заметили? — фыркнул Рон, неприязненно косясь на стол Рэйвенкло, — Словно его по башке чем-то тяжёлым огрели.

— Интересно, что такого ему сказала Шляпа? — протянула Гермиона. В ответ на недоумевающие взгляды окружающих она даже подняла голос, — Что?! Неужели не заметили, что он так выглядеть пришибленно стал ещё до того, как его распределили?

Близнецы Уизли переглянулись и хором хмыкнули. Сегодня они шли на своё первое «дело» в этом учебном году...

* * *

Мда, вот уж не ожидал, что моя выходка с похищением Гарри и введением его в свой род обернётся такими проблемами для директора Дамблдора. Мальчик-Который-Выжил считается трагически погибшим в Адском Пламени, которое за каким-то надом призвал и не удержал профессор Квирелл. Это по версии для широкой общественности. Учителя-то прекрасно знают, что пряталось в школе, и так же прекрасно догадываются, от кого, не нужно считать их за идиотов. Сложить два и два оказались способны все, в итоге преподаватели, не сговариваясь, директору устроили бойкот. А я о чём-нибудь подобном за всё это время даже не подумал...

С окончанием пира и возвращением в мои комнаты этот, несомненно, сложный для меня день и не думал заканчиваться. Только я задумался, стоит ли мне ложиться спать, или я могу позволить себе посидеть с книгой, как кто-то постучался в мою дверь. Открыв, я увидел двух абсолютно одинаковых рыжих парней, с лисьим прищуром рассматривавших меня. Не понимая, что им от меня нужно, запустил в гостиную, чтобы не вести разговор в коридоре.

— Здравствуйте...

— ... профессор Слизерин. — говорили близнецы, продолжая реплики друг друга.

Я устало опустился в кресло, а парням кивком указал на диван. Вот ведь, неполный день в школе — и уже раскрыт!

— Ну и как вы узнали, что я — это я? Я же на себя наложил заклинание, немного изменяющее внешность, чтобы призраки меня не узнавали, а вы... И что вам нужно?

Парни растянулись в широких улыбках.

— Вообще-то мы узнали...

— ... это ещё тогда, ...

— ... когда вы грохнули Квирелла...

— ... и забрали с собой Гарри.

— Это ведь его теперь...

— ... зовут Годрик Квайтстоун? Мы...

— ... нашли заклинание, которое...

— ... вполне может это сделать.

— Так, выключили объёмный звук, у меня от вас голова разболелась! — рыкнул я и помотал головой из стороны в сторону.

— Есть, сэр! — отдали мне честь балбесы.

— Так может, вы всё-таки представитесь?

— Фред и Джордж Уизли, — сказал тот, что сидел справа.

— Как кого называть — особой разницы нет, сэр, нас даже родители не различают, — добавил второй.

Их абсолютную схожесть я уже заметил. Если бы я не был уверен в собственной трезвости и том, что на меня не наложили запутывающее проклятие, я бы подумал, что у меня в глазах двоится.

— Ну, так и что же вам от меня нужно, молодые люди?

— Возьмите нас в ученики! — хором протянули парни.

Дожили.