Подмастерье и Некромант (гет)

Глава 109, часть 1: Утоли мою жажду...

Гермиона топталась возле двери, смущенная и взволнованная. Ему понадобилась её помощь, чтобы добраться до ванной комнаты. Даже таким образом их продвижение было медленным и неравномерным. Девушка нервно втянула нижнюю губу. Она понимала его потребность в личном пространстве. Но вдруг он упал в ванной?

Чувствуя слабость в животе, она мерила шагами комнату. Окно, дверь, окно. Дверь.

— Гермиона? Я... Я думаю, мне необходима... — она вздрогнула от оттенка горького отвращения в его голосе. Но, не мешкая ни секунды, просто открыла дверь, опустив голову вниз.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь?

— Я… немного скован.

Она фыркнула, прикрываясь сарказмом.

— Это еще мягко сказано.

Она подняла глаза, встречая его привычный сердитый взгляд. Его грозное выражение лица тотчас заставило её почувствовать себя лучше. Только что из-под душа, с еще влажными волосами, Северус сидел на толстом зеленом полотенце, накрывающем крышку унитаза, левой рукой держась за раковину. На нем были лишь пижамные штаны. Синяки на его груди потускнели до бледных теней, в то время как те, что были на спине, по-прежнему контрастно выделялись: зеленые и черные пятна на желтоватой коже.

Его глаза опасно заблестели.

— Ты бы предпочла, чтобы я жаловался и причитал?

Но уголки его губ, казалось, слегка дрогнули.

Гермиона приподняла брови.

— Ты? Жаловаться и причитать? Как будто ты когда-нибудь этим занимался. Но я рада, что снова слышу скрежет твоих грозных зубов и рычание на меня.

Она шагнула вперед и взяла у него банку.

— Позволь мне, пожалуйста.

Не проронив ни слова, он нагнулся к раковине, опуская на руки лоб. Черные волосы упали, словно занавес, скрывая его лицо.

Гермиона внимательно осмотрела его спину и проглотила комок в горле.

Каждый позвонок был четко очерчен, бледная кожа туго обтягивала кости. Изящный изгиб ребер был мучительно заметен. Синяки и ушибы потускнели по сравнению с предыдущим днем, но выцветшие отметины, щедро покрывающие его спину, все еще ясно свидетельствовали о том, что кто-то изо всех сил старался сделать из Северуса Снейпа отбивную. Гермиона глубоко вздохнула и зачерпнула немного бальзама. Когда её пальцы дотронулись до его кожи, Северус ахнул и дернулся.

— Прости, — воскликнула она, боясь, что причинила ему боль даже этим легким прикосновением.

Но он покачал головой.

— Нет-нет... все нормально. Продолжай.

Этот синяк походил на отпечаток ботинка. Другие, на пояснице, должно быть, были отметинами, оставленными впившимися в его плоть пальцами. Пятна рядом с шеей могли быть следами от волшебной палочки. Ушибы заметно бледнели прямо под её пальцами. С каждым осторожным прикосновением дыхание Северуса становилось легче. И действительно, судя по тому, как выровнялось его дыхание, он, казалось, наслаждался её касаниями. Гермиона начала растворяться в своей работе, потирая и поглаживая нежными, успокаивающими пальцами. Она даже не заметила, когда закончила, и медицинская помощь превратилась в ласки. Только когда он поежился под её пальцами, она вскочила, сконфуженная.

— Прости, тебе, должно быть, холодно, тебе нужно вернуться в –

Впервые с того времени, как она начала, он поднял голову, завладев её взглядом. Его черные глаза горели, щеки порозовели, а губы слегка приоткрылись. Медленно он облизнул губы, прежде чем заговорил, отчетливо произнося каждое слово:

— Мне не холодно.

Еще больше смутившись, Гермиона опустила взгляд — и резко подняла голову, когда столкнулась с безошибочным доказательством, что ему уж точно совсем не холодно. Потянувшись к ней, он сжал руками её запястья, привлекая её к себе, пока она не оказалась всего в дюйме от него.

— Совсем не холодно.

Его руки скользнули вокруг её тонкой талии, почти полностью ту обхватив. Теперь настала её очередь ахнуть. Огонь в его глазах усилился, но он не сделал ни одного движения, чтобы притянуть её ещё ближе.

— К сожалению, ты права. Думаю, мне нужно вернуться в постель, — кривая улыбка промелькнула на его губах, и он застонал, очевидно, сдерживая зевоту, несмотря на свое возбуждение, — и, боюсь, на данный момент просто поспать.

Хотя её сердце колотилось, а внутри все буквально плавилось от желания, Гермиона кивнула. Она наклонила к нему голову и потерлась щекой об его щеку. Их вздохи слились воедино, тихие и жаждущие.

— Спи, дорогой, и поправляйся, и просыпайся опять, чтобы увидеть солнца улыбку.

— Если я проснусь и увижу твою улыбку, — промурлыкал он голосом, затуманенным усталостью, — то буду доволен.

* * *

Когда Гермиона проснулась на следующее утро, то обнаружила, что он наблюдает за ней. Она позволила себе утонуть в интенсивном взгляде его черных глаз — ей понравилось то, как его взгляд вызывал незамедлительную вспышку желания, взрывающуюся внутри неё. Что-то изменилось в глубине его глаз. Словно новая искорка разожгла тлеющие угли. Казалось, её сердце пропустило удар, прежде чем возобновило свой неистовый ритм, пульсирующий в каждой клеточке её тела. Он подвинулся ближе к ней, пока они не легли всего в дюйме друг от друга. Словно волной, её окатило теплом его тела.

— Ты уверен? — спросила она взволнованно.

Элегантная черная бровь в изумлении изогнулась.

— Не должен ли был я задать тебе этот вопрос?

— Хм, — её руки поползли вверх, чтобы спрятать пылающие от смущения щеки, но их тут же перехватили длинные, проворные пальцы.

Она ахнула от его прикосновения. Но продолжала беспокоиться.

— Ты действительно уверен, что ты…

Он слегка нахмурился, но эффект был разрушен тем, что его губы уже приоткрылись, чтобы поцеловать её.

— Поверь мне, Гермиона. Мужчина знает, способен ли сделать то, что я собираюсь сделать с тобой сейчас, — его правая рука скользнула в её кудри к шее, притягивая её ближе. Ближе. Ближе. Пока он не оказался лишь во вздохе от поцелуя.

— Я чувствую ужасную жажду тебя, Гермиона. Я не могу больше ждать.

— И не надо, — выдохнула она.

И ударом сердца позже его губы накрыли её губы.

* * *

Внимание!!! Вторая часть этой главы содержит высокорейтинговые сцены.

* * *

Когда губы Гермионы приоткрылись в тихом вздохе, Северус углубил поцелуй, скользнув языком в её рот, дразня её, вращая им внутри и плавно лаская её, в то время как его пальцы массировали сзади её шею, крошечными кругообразными движениями поглаживая затылок.

Казалось, он наслаждался её волосами, запустив руки в её буйные кудри, закручивая и соединяя их вокруг пальцев в бесконечные спирали и локоны.

Она чувствовала себя так, словно парит, когда он, наконец, оторвался от её губ. У неё вырвался тихий протестующий стон. Она не могла насытиться его поцелуями. Они были страннейшей смесью шелка и стали, мягкими и требовательными одновременно. От него пахло потом, постелью и особенным ароматом его самодельного геля для душа и духов: ветивер, мускатный орех, кипарис, розмарин, бергамот. Её живот задрожал, желание и наслаждение сжали все внутри нее в жаждущем предвкушении.

— Мне нравится, как ты пахнешь, — прошептала она.

Гермиона подняла руки к его лицу, прикладывая их к его щекам, разглаживая его кожу, обводя морщины, резко углубившиеся после суровых испытаний прошлых недель. Его волосы были спутанными и сальными после проведенных в постели дня и ночи, но её это не заботило. Она встала на колени, чтобы было удобнее дотянуться до него, в то время как его руки путешествовали вниз по её плечам, талии, лаская и массируя. Быстрым решительным движением она скользнула на его тело, осторожно избегая его явной эрекции — пока избегая.

На мгновение она остановилась, загипнотизированная его бездонными черными глазами.

Потом наклонилась, сначала коснувшись легким поцелуем его переносицы, желая разгладить каждую хмурую складку на ней. Затем двинулась ниже, исследуя губами его нос, пока он не чихнул, сердито взглянув на нее.

— Перестань, — проворчал он.

Северус прищурился и длинными проворными пальцами сжал её талию. Она взвизгнула и принялась извиваться. В процессе движения Гермиона переместилась ниже, и её хихиканье переросло в изумленный возглас, когда она почувствовала, как он прижался к ней. Мгновение никто из них не шевелился. Хватка его рук вокруг её талии ослабла. Если бы она захотела, то могла бы отодвинуться.

Но она не хотела.

Вожделение скручивалось и раскручивалось внутри нее, сжимая её лоно в предвкушении. Она могла ощутить, как чувствительное место между её бедер увлажнилось от желания. Гермиона глубоко вдохнула, затем слегка нажала вниз, нервы и желание подстегнули её гриффиндорскую отвагу. Стон Северуса стал ей наградой. Она снова опустила голову. Его глаза были такими черными, что она не могла различить, где кончался зрачок, и начиналась радужка.

Его губы манили: тонкий изгиб верхней губы, более сочная мягкость нижней. «У него такой чувствительный, выразительный рот», — решила Гермиона. — «Но очень часто сжатый или тонкий от гнева или горя». Она скользнула губами по его губам, едва касаясь кожей кожи. Его руки двинулись вдоль её бедер, ягодиц, к краю ночной рубашки. Приободренная, она укусила его за губу. Его руки скользнули под сорочку. Теперь настала её очередь застонать.

— Дай мне посмотреть на тебя, — прошептал он хриплым голосом. Он собрал ткань вокруг её бедер и потянул наверх. Она послушно подняла руки. Его ладони, лаская, поползли вверх, пока не обхватили её грудь, шелк ночной рубашки разлился по его рукам и предплечьям. Она быстро нагнулась и полностью стянула сорочку через голову.

Гермиона была не готова к выражению на его лице.

Характер и необходимость вкупе заставляли Северуса тщательно охранять тот фасад, что он показывал миру. Гермиона привыкла к выражению его лица, которое казалось загадочным или непроницаемым, с разными оттенками темноты, являемыми миру его глазами, и малейшим движением губ — единственными признаками, которые могли бы случайно выдать его мысли или чувства.

Теперь же завеса внезапно приподнялась, и его эмоции мучительно ясно заиграли на лице.

Желание.

Вожделение.

И что-то, что она определить не смогла, что-то бесконечно более мягкое, почти как нежность с примесью недоверия.

Гермиона наклонилась навстречу его ласке, еще сильнее вжимаясь грудью в его ладони. Северус застонал, невольно массируя чувствительную кожу её груди, до тех пор, пока Гермиона не выгнула спину, удивленно ахнув от сильнейших ощущений, охвативших её тело. Внезапно она поняла, что ей больше не хотелось просто сидеть на нем сверху. Ей хотелось большего. Больше его запаха, его губ, его рук на своем теле. Большего.

Она хотела ощутить его ближе, желательно всем своим телом.

Словно прочитав её мысли — а он вполне мог это сделать — его руки снова скользнули по её талии. Крепко обхватив, он толкнул её, одновременно переворачиваясь. Мгновением позже она лежала на спине на одеяле с Северусом, наполовину лежащим поперек нее. Его член прижался к её животу, твердый, настойчивый и горячий даже сквозь ткань его пижамных штанов. Её живот задрожал, когда она поняла, что скоро он будет внутри нее. Её сердце забилось почти болезненно.

Но у неё не было времени начать нервничать еще сильнее, так как он уже целовал её, медленно, чувственно скользя по её губам, подбородку, вниз по горлу, вдоль её ключиц. Когда он провел языком по ложбинке над грудью, она отстраненно отметила, что эти высокие звуки удовольствия издавались её голосом.

Дальше вниз: поцелуи для её груди. Сначала целомудренные, затем его ловкий язык принялся играть с одним из её сосков, в то время как его рука массировала другую грудь. Легчайшее касание зубов. И довольная, хищная улыбка от её сдавленного стона.

Добравшись до её пупка, он поднял голову. Убедившись, что она действительно смотрит на него, он одарил её озорной усмешкой и нагнулся вниз, вдыхая и выдыхая в её пупок, до тех пор, пока она не содрогнулась в беспомощной судороге. Но он не позволил ей передохнуть. Его пальцы спустились вниз и отыскали волосы над вершиной её бедер. Гермиона с бессильным возгласом откинулась на кровать. Его пальцы двигались медленными кругами, постепенно перемещаясь все ниже, а рот вернулся к её ключице, путешествуя в это время наверх.

Инстинктивно Гермиона развела ноги, чтобы облегчить Северусу доступ. Сначала его пальцы зависли над ней, едва задев кожу. Её плоть, казалось, пульсировала от желания для него. Он поцеловал её в тот момент, когда его длинные пальцы скользнули во влажные складки её влагалища. Он начал плавно двигать пальцем вдоль её изгибов, одновременно лаская её губы своими губами в парном возвратно-поступательном движении. Интенсивность двойной ласки была почти чрезмерной, и она едва узнала свой голос, повторяющий его имя.

Затем его ловкий палец нашел то, что искал: крошечную жемчужинку её клитора. Набухший от возбуждения, он был чувствителен к малейшему прикосновению. Гермиона обнаружила, что подобно тому, как Северус мог помешивать зелье до совершенства, то же самое он мог проделывать и с её желанием. Он дразнил её нежными ласками, то снижая скорость, то снова набирая её в совершенно непредсказуемом темпе, сводящем её с ума.

Ей понадобилось три попытки, прежде чем ей удалось проскрипеть:

— Северус, пожалуйста!

Она даже не знала, чего просила. Чтобы он прекратил дразнить её и начал трахать? Или продолжал бы мучить её своими руками, губами, языком и пряным ароматом, ударяющим ей прямо в голову?

— Очень хорошо, — выдохнул он ей в губы. Его голос был хриплым, глубоким, напряженным. На мгновение он обхватил её пульсирующую плоть. Затем опустил подушечку большого пальца к разбухшей шишечке её клитора. Грубая поверхность, слегка шероховатая кожа, бесконечно малое усиление давления — её тело напряглось под ним, сжалось... готовое... соленый вкус желания наполнил её рот... и... Её оргазм беспомощно пульсировал под его большим пальцем. Она выгнулась под ним, воскликнув в его поцелуй, содрогнувшись в его объятиях.

Он не дал ей времени, чтобы восстановить равновесие или начать тревожиться. Быстрым движением он сорвал свои пижамные штаны и устроился на ней сверху. У неё было лишь мгновение, чтобы посмотреть и увидеть его член, твердый, вертикально поднятый, с каплей белого, венчавшей его кончик, прежде чем Северус опустился у неё между ног.

Затем она видела лишь его глаза, ощущала его губы — прежде чем короткая, острая боль прорезалась сквозь её лоно, заставив её вскрикнуть в потрясенном изумлении.

Он не двигался, лишь еще крепче обнимая и наблюдая за ней, пока она не восстановила дыхание и снова не расслабилась в его руках.

— Это был он? — спросила она, задыхаясь.

Северус слегка склонил голову.

— Это был он, — согласился он гортанным голосом, его глаза сосредоточенно блестели.

— Ох, — выдохнула Гермиона.

Вместе с выдохом её тело, казалось, привыкло к его присутствию внутри себя, и ей захотелось — ей было необходимо — двигаться. Инстинктивно она дернулась к нему, крошечная конвульсия, создавшая какое-то новое трение внутри нее. Она ахнула от удовольствия.

Получив сигнал, Северус опустил голову и еще раз поцеловал её медленным, требовательным поцелуем, прежде чем начал двигаться внутри нее. Его ритм был плавным, почти успокаивающим, но неумолимым. Разовая первоначальная боль отступила, и вселенная Гермионы практически незаметно сдвинулась и изменилась.

Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. Наполненность. Завершенность. Одна половинка целого.

Затем были его руки, обнимающие её, ласкающие её, его губы на её губах, и снова, и снова его глаза, такие глубокие, такие темные, но больше не холодные, нет, даже не темные в обычном понимании темноты, а наполненные странным, первобытным огнем…

Его равномерные толчки штурмовали слаженность её мыслей, почти лишая её сознания, пока не остались лишь нежное, убаюкивающее движение, его дыхание на её горле, его запах, обволакивающий её, и где-то вдалеке сладкие вздохи удовольствия, которые, вероятно, не могли принадлежать ей… Пока она не потеряла всякое представление о том, где кончалась она, и где начинался он…

Его ритм поглотил её.

Вскоре он остался единственной вещью в мире. Существовал лишь его ритм внутри нее, восхитительное трение, снова приводящее её все ближе и ближе к последнему, мучительно сладкому мгновению напряжения…

Черные глаза… Черные волосы… Мокрые от пота пряди…

Эти красивые губы.

Этот румянец.

О, БОЖЕ.

Она содрогалась вокруг него, слабо цепляясь за его тело, крича от наслаждения. Но он держал её крепко, тихо толкаясь внутри нее.

Снова.

Снова.

Она смогла почувствовать, как он кончил, глубокие толчки растворились в медленных, слабых движениях. Наконец, он опустился на неё сверху. Через мгновение он сделал движение, словно собираясь выйти из нее. Но она обхватила его ногами и руками, не желая отпускать, не желая позволить ему даже выскользнуть из её тела.

Только когда на их телах остыл пот, и Гермиона задрожала от холода, Северус выскользнул из нее, теперь мягкий, и уменьшившийся в размерах. Подобно боли, вызванной в тот момент, когда он вошел в нее в первый раз, сейчас она испытала необычный приступ страдания, потеряв его ощущение внутри себя. Как будто только с ним внутри она могла чувствовать себя цельной.

Каким-то образом им удалось передвинуться и изогнуться, не отпуская один другого, пока они не улеглись под одеялом в объятиях друг у друга. Гермиона повернулась на правый бок, закинув на него левую ногу. Её левая рука опустилась на его грудь, а голова удобно устроилась на его согнутой руке. Вероятно, Северусу было не очень удобно в таком положении, но он не протестовал, лишь крепче сжимая её в своих объятиях. Так они и уснули.

В гармонии друг с другом.

В гармонии с миром.

Наконец-то.

* * *

И, правда, наконец-то))) Жду ваших отзывов