Подмастерье и Некромант (гет)

— Понимаешь, он выяснил, что моя мать — волшебница.

— Так он не возражал, что она была ведьмой? — почему-то из частичек и кусочков показанных публично воспоминаний Северуса она предполагала…

— И да, и нет. Его вырастили строгим протестантом, и мне кажется, что, несмотря на любовь к моей матери, он никогда не переставал считать магию… злом. Он определенно не одобрял «глупое махание палочкой». Волшебство следовало приберегать для «важных вещей», как он всегда говорил. Не расточаться на личный комфорт. Ему не нравились волшебные нововведения в доме — расширившие изнутри пространство, добавленные в печку, в ванную комнату. Но все это были подарки от моих прадедушки и прабабушки. Он не мог отказаться от них.

— Так они любили друг друга, твои родители?

— Наверное, да. Когда-то, по крайней мере, — Северус рассеянно провел указательным пальцем по губам. — Дед и бабушка моей матери были бедными, но добрыми. Или, во всяком случае, такими я их помню. Не думаю, что они заставили бы её выйти замуж за того, кого она не любила.

Гермиона села. Когда она взяла Северуса за руку и притянула к себе, он не возражал и переплел с ней пальцы.

— Что же пошло не так? — спросила она.

— Ты проницательна, как всегда. — Какое-то время он молчал. — Ничего. Всё.

Внезапно Гермионе опять показалось, что она слышит какое-то странное царапанье над спальней. Но прежде чем она смогла что-нибудь сказать, Северус снова заговорил, и она не осмелилась прервать его.

— Когда дело доходило до тех самых «важных вещей», магии оказывалось недостаточно. И этого, в свою очередь, оказывалось более чем достаточно, чтобы разрушить то, что было между моими родителями, — он вздохнул. — Магии оказалось недостаточно, чтобы уберечь от поломки ветхое оборудование мельницы. Её оказалось недостаточно, чтобы спасти жизнь лучшему другу моего отца, когда лопнула конвейерная лента, и его швырнуло на работающий механизм. Волшебство не защитило мельницу от банкротства и не обеспечило моего отца новой работой. Или достаточным количеством пива, чтобы заглушить его недовольство. И последнее, но не менее важное: оно не уберегло мою мать от смерти от рака, пока я находился в школе.

— Прости, — она подумала о собственных родителях, о простой гармонии, которая всегда существовала между ними, о своем сравнительно беззаботном детстве.

— Не стоит, — угрюмо произнес Северус. — Может, у меня и не было счастливого детства, но оно могло оказаться намного ужаснее. Живя в Паучьем тупике, я довольно хорошо понимал, что есть семьи, в которых всё гораздо хуже. И несколько лет я мог часто гостить в доме моих прабабушки и прадедушки. Мое собственное волшебное королевство… — задумчивая улыбка смягчила его черты. — Я привык одеваться, как волшебник. От отца мне достался старый черный плащ. Я считал, что он похож на мантию. Правда, он был всего лишь большим и поношенным. И еще… — Снейп покачал головой. — Наверное, изначально это была какая-то вычурная викторианская блуза. Но она напоминала мне парадные мантии моего прадедушки, вплоть до этого пыльного запаха лаванды, — он весело посмотрел на Гермиону. — Его парадные мантии очень походили на то уродство, что напялил на себя Уизли на бал в честь Турнира Трех Волшебников. Но все же я любил их.

— Ты помнишь это? — захихикала Гермиона.

— Конечно, — усмехнулся Северус. — Включая твое платье и…

Она заерзала, расстроенная.

— Т-с-с, не волнуйся, — он поднял руку и пригладил её локон. — Мне было поручено следить за По… за Гарри. Поэтому по умолчанию я приглядывал за всеми троими.

— О-о. Хм-м, — она закусила нижнюю губу. Закатив глаза, она добавила. — Это лишний раз показывает, насколько больше ты знаешь обо мне, чем я о тебе. Нечестно, — но затем она улыбнулась. — Так тебе нравилось одеваться, как волшебник? Мило.

Он предсказуемо скорчился от выбранных ею слов. Затем она вдруг кое-что поняла и, не думая, выпалила:

— Погоди-ка, это вроде было в воспоминаниях? Кажется, я помню сцену, в которой тебе около девяти, когда ты впервые встретил Лили… — она умолкла, её щеки залились румянцем. Вена на его виске запульсировала от внезапно нахлынувших эмоций, а выражение лица посуровело. Разговор о прошлом Северуса напоминал хождение по минному полю.

Наконец он просто кивнул и ответил.

— Эта первая встреча прошла не так, как я планировал, как представлял себе её. Но когда в моей жизни вообще бывало иначе? И все же она долгое время была одним из моих счастливейших воспоминаний.

— Что случилось с твоими прадедушкой и прабабушкой? И с отцом?

— Как ты думаешь, что могло случиться? — огрызнулся он с внезапным раздражением. — Они умерли. К тому времени, когда я пошел в Хогвартс, мои прадед и прабабка были уже достаточно старыми, даже по волшебным меркам. Они умерли зимой, когда я учился на втором курсе. Моя мать умерла летом между моими третьим и четвертым курсами в Хогвартсе. Мой отец…

— Что твой отец?

— Умер в доме престарелых летом перед твоим поступлением в Хогвартс. Вот — теперь ты знаешь все о моем детстве. Счастлива?

— Я… — Гермиона нахмурилась. — Я… Почему ты вдруг так разозлился?

Северус потер руками лицо. Затем сел и хмуро посмотрел на Гермиону.

— Я не хотел злиться. Я просто предпочитаю не вспоминать о своем детстве. Я не думал о нем очень долгое время. И я никогда не рассказывал о нем прежде, — он сделал глубокий вдох. — Сначала я был один, единственный ребенок волшебников во всем маггловском районе. А потом, в Хогвартсе, я быстро узнал, насколько жалким оказалось мое воспитание.

— Прости, — тихо повторила она.

Тишину вдруг нарушило резкое царапанье, сопровождаемое приглушенным стуком.

Теперь и Северус услышал этот звук.

С палочкой в руке он подскочил с постели.

— Оставайся здесь! — приказал он и выбежал из комнаты.