Подмастерье и Некромант (гет)

Северус опустил кружку. Его пальцы снова устремились ко лбу. Гермиона ненавидела видеть его таким усталым и обеспокоенным. Её едва не передернуло от стыда, когда она поняла, что должно быть, своим эгоистичным поиском опасных знаний сделала этот груз ещё тяжелее.

Гермиона поднялась на ноги и бесшумно переместилась к нему за спину. Протянув руки к его голове, она мягко прислонила её к спинке кресла. Поколебавшись мгновение, она осторожно пригладила его волосы и начала массировать ему голову. Северус резко вдохнул и замер. Но когда она не отреагировала и просто продолжила растирать его голову и виски осторожными, легкими движениями, он шумно выдохнул. Через некоторое время она почувствовала, как он расслабился под её пальцами, прочерчивающими нежные круги по его черепу.

К её удивлению волосы Северуса оказались не такими уж сальными. Они были блестящими и гладкими, но большая часть из них оказались очень-очень тонкими, почти невесомыми, и такими черными, что отливали синим, когда она пропускала их сквозь свои пальцы. Гермиона решила, что ей очень нравятся эти ощущения: округлость его черепа, эти тонкие пряди. Неспешный ритм массажа также успокоил и неистовый круговорот мыслей и волнений в её сознании и унял бешеный ритм её сердца.

Её пальцы ласкали его виски и гладили лоб. Стал бы он возражать, если бы она наклонилась и поцеловала его? Но Северус внезапно потянулся вверх и завладел её руками. Он тянул её вниз, к себе, пока она не села на правый подлокотник кресла. Но к её изумлению эта позиция по-прежнему его не удовлетворила. Только когда её голова легла на его плечо, он показался довольным. Теперь его пальцы прокладывали путь в её волосах, нежно очерчивая её виски, изгиб уха, вниз, по её шее, лаская её, почти созерцательно закручивая и раскручивая её локоны. Каждое прикосновение заставляло её кожу покрываться мурашками, а живот сжиматься. Но она не двигалась и не требовала от него большего. Слишком драгоценным было мгновение.

Внезапно он остановил движение своей руки.

— Гриффиндорцы, — пробормотал он. — Никогда мне их не понять. Как ты можешь по-прежнему прикасаться ко мне, Гермиона? Теперь, когда ты знаешь? Как ты можешь позволять мне дотрагиваться до тебя?

Она вздохнула.

— Насколько я понимаю, некромантию нельзя просто выучить. Это очень особенный талант. Как метаморфомагия. Или ты рождаешься таким, или нет.

Гермиона отодвинулась, чтобы заглянуть Северусу в лицо. Унылое выражение в его глазах вызывало боль у неё в сердце. Она охотнее предпочла бы увидеть его ухмылку или усмешку, чем доказательство такого страдания. Она изучала его лицо, столь тщательно лишенное всякого выражения. Только абсолютная чернота его глаз выдавала глубину его отчаяния.

Её сердце пропустило удар, когда её поразила догадка. Северус позволил ей заглянуть за пределы своей извечной брони из сарказма и презрения. Он доверил ей своё отчаяние.

Она глубоко вздохнула и потянулась к его рукам. Она обвила пальцами его ладони и сжала их так крепко, как только могла. Прикосновение было почти болезненным. Она встретила его взгляд, не дрогнув.

— Почему это должно что-то изменить?

Гермиона подвинулась, наклоняясь к нему, пока её губы не зависли над его губами. Позволив себе утонуть в его бездонном взгляде, она поцеловала его.

Сначала она лишь слегка коснулась его тонких, холодных губ. Затем её прикосновение стало тверже. Она дразнила и ласкала его, пока он не раздвинул губы и не пустил её внутрь. Её язык скользнул ему в рот. Твердые, гладкие края его зубов. Теплая влажность. Прикосновение языка. Вкус нежности. Она сплела свой язык с его языком, провела им по бокам, исследовала внизу… и наконец, ей пришлось вынырнуть для глотка воздуха.

Бедром она ощутила его: твердый, пульсирующий даже сквозь ткань его брюк. Но когда она попыталась протянуть к нему руку, он остановил её.

— Как бы я тебя не желал, — пробормотал Северус. — Это не подходящее время.

Он судорожно вздохнул.

— Думаю, теперь я…знаю, что ты…

— Что я по-прежнему хочу прикасаться к тебе? И чтобы ты касался меня? — осведомилась Гермиона, с радостью замечая, что отчаяние исчезло из его глаз. Вместо этого выражение его лица колебалось между изумлением и раздражением.

— Это весьма очевидно даже для такого старого дурака, как я, — сказал он и сжал её в своих объятиях.

— Можно мне взглянуть на колокольчик?

Северус вздрогнул и отодвинул её немного, чтобы заглянуть ей в лицо. Волосы окружили его лицо растрепанным черным ореолом. Бледные щёки слегка покраснели. Даже его губы приобрели некоторый оттенок после её яростного поцелуя

— Если ты думаешь, что можешь… как ваше поколение называет это? — он изобразил на лице задумчивое выражение, обводя рот кончиком правого указательного пальца и продолжая крепко обнимать её за спину левой рукой, — …если ты думаешь, что можешь, как говорится, «бесчувственно целоваться и обниматься» со мной, чтобы завлечь меня в неуместные концессии, ты жестоко ошибаешься, Гермиона.

— Раз ты так думаешь, тогда, — начала Гермиона с негодованием.

— Тише, — прошептал он. — Я знаю, что это не так, глупенькая. Кажется, мне все ещё нужно приспособиться к твоей прямой манере общения, — вздохнул Северус. — Отвечая на твой вопрос: у меня нет колокольчика. Я удостоверился, что он будет молчать, что ни для кого не представляет опасности в данный момент и вернул его Алине.

Гермиона нахмурилась.

— Но зачем ты это сделал? Если он так опасен…

— Как ты очень верно заметила, некромантия завязана на крови. Выручай-комната могла отдать этот колокольчик Алине только потому, что тот завязан на её крови. Несмотря на то, что я мог бы овладеть им, если бы пришлось, это не мое поле боя.

— Но, — в разуме Гермионы вертелись выводы, порожденные этим спокойным утверждением. — Но, — прошептала она. — Это значит, что отец Алины был однажды в Хогвартсе!