Девушка и Снейп (гет)

Если я чего и боялась в те дни, так это расстаться с Северусом хотя бы на сутки, но очень скоро жизнь предоставила мне эту «счастливую» возможность. В письме, пришедшем с совиной почтой, мама напоминала мне о своем дне рождения и сообщала, что уже договорилась с директором насчет тринадцатого и четырнадцатого марта. Забрать меня из Хогвартса должен был двоюродный брат. Конечно, я помнила о дне рождения мамы, и даже подарок заказала заранее, но в свете последних событий это письмо застало меня врасплох. Календарь злорадно сообщил, что сегодня — уже двенадцатое.

Пришлось прибегнуть к простой уловке. После урока зельеварения я сделала вид, что нечаянно рассыпала книги и собирала их немного дольше, чем потребовалось. Когда последний ученик вышел из класса, я подошла к преподавательскому столу.

— В чем дело, мисс? — строго спросил Снейп.

Из осторожности я постаралась ответить в тон:

— Простите, сэр. Я просто хотела информировать Вас, что в связи с семейными обстоятельствами вынуждена пропустить следующий урок.

— Какого рода обстоятельства отрывают Вас от учебы?

— День рождения моей матери, миссис Мэй. По ее просьбе директор отпустил меня до субботнего вечера.

Я попыталась как можно отчетливее представить циферблат часов, показывающих семь пополудни. А потом добавила ещё картинку — восемь часов и мы, сидящие за чашкой чая. Профессор еле заметно кивнул. Длить молчание не имело смысла. Я вежливо попрощалась и пошла к двери. Не знаю точно, но, кажется, Снейп все-таки сказал мне вслед:

— Возвращайтесь скорее.

В пятницу, в восемь часов утра я стояла у ворот Хогвартса с рюкзачком за спиной, размышляя о том, как это все-таки неудобно — не уметь аппарировать. Помнится, мама была неприятно удивлена, когда убедилась, что её дочь не способна к аппарации. Она очень старалась научить меня, и я старалась тоже, но все наши усилия разбились о бастионы моей неспособности. В результате, за мной теперь присылают Лоренса. Раздался хлопок аппарации, и передо мной появился улыбающийся кузен.

— Привет, Джоанна! — весело крикнул он, подхватывая меня на руки. — Давно не виделись!

— Привет, Ларри.

Брат, словно куклу, поставил меня на землю.

— Растешь, сестренка. А где твоя коса?

— Обрезала.

— Миссис Мэй вряд ли этому обрадуется. Но выглядишь ты хорошо. Ну что, махнем для начала на Косую аллею?

— Ага, давай.

Лоренс взял меня за руку, и его светлая палочка красиво сверкнула в лучах утреннего солнца.

— Apparate!

На Косой аллее мы провели около часа, однако мой неугомонный кузен успел довести до истерики не менее четырех продавцов. Все ему было не так, все не подходило, и лишь в магазине с претенциозным названием «Пепел солнца» отыскалась платиновая брошь, которую он счел достойным подарком для именинницы. Пока Лоренс расплачивался, я бродила вдоль витрин. Взгляд остановился на тонкой серебряной цепочке с подвеской в виде чайки. Миниатюрная фигурка чайки напомнила мне о сказке, благодаря которой и началось наше с Северусом знакомство. Как, кажется, давно это было!

— О, у юной леди прекрасный вкус! Цепочку сделали в наши дни, но подвеска — старинная. Знатоки датируют ее серединой девятнадцатого века.

Невысокий, полный торговец стоял около меня, приятно улыбаясь.

— Сколько стоит эта вещица?

Названная цена была дорогой, но не запредельной.

— Нравится? — спросил Ларри, подойдя. — Может, подкинуть тебе деньжат?

— Спасибо, я сама.

Я расплатилась, но прятать покупку в рюкзак не стала, а сразу повесила на шею.

Брат насмешливо улыбнулся:

— Много ли вам, девушкам, для счастья надо? Купила новую финтифлюшку — и цветешь как роза.

Я была так довольна, что не стала отшучиваться.

Наконец, переступаю порог родного дома. Где-то наверху хлопает дверь.

— Джоанна приехала!

На лестнице слышится топот детских ног. Джулия, младшая сестренка, от поспешности теряет туфельку с левой ноги и бежит ко мне в одной правой.

— Я так соскучилась!

Она с разбегу обнимает меня, и её живые карие глазки с любовью заглядывают в мои глаза. Без тени зависти смотрю я в ее красивое личико.

— Я тоже соскучилась по тебе, малышка.

— Я не малышка! Разве ты забыла? Мне скоро исполнится восемь лет.

— Целых восемь лет, подумать только! Тогда простите меня, леди Джулия Мэй. Где папа?

Сестренка хмурит брови.

— Кажется, мама попросила его съездить на Эбби роуд. Джоанна, пойдем скорей наверх. Мама уже два раза спрашивала о тебе.

— Пойдем. А по дороге подберем твою туфельку.

— Я потеряла её, совсем как Золушка на балу! — восторженно говорит сестренка. — Где же твой принц? — спрашиваю я ласково.

— Нету, — с огорчением отвечает Джулия. — Это тебе пора найти своего принца, а мне еще рано, так мама говорит.

Мама действительно ждет нас наверху, как всегда, безупречно одетая, подтянутая, красивая, и, как всегда, чуть отстраненная.

— Здравствуй, Джоанна!

— Здравствуй, мамочка!

Мама поднимается с кресла, целует меня в щеку, и я тону в легком облаке её духов. В раннем детстве мне казалось, что запах роз присущ маме и только маме, как будто она сама — удивительный цветок. Я крепко, от души обнимаю маму, стараясь вложить в это объятие как можно больше тепла.

— Тебе идет стрижка. Но стоило заранее поставить меня в известность, — говорит мама, разглядывая мои волосы.

— Мамочка, прости. Мне очень жаль.

— Не извиняйся, милая. Я все понимаю, — мама гладит меня по голове, перебирая короткие пряди, — Овечка моя стриженая… Я сама уложу тебе волосы. А платье на вечер найдешь в своей комнате.

Искренне благодарю маму, думая, что в этот раз безропотно надену то, что она для меня купила.

— Как учеба?

— Как всегда, отлично.

Мама одобрительно кивает головой.

— Эдвард говорил, что ты пишешь статьи для школьной газеты.

— Да, мама. Ты не против?

— Нет, почему же. Тренируйся. Позже это может пригодиться. А сейчас иди, отдохни немного. У нас сегодня очень много дел.

И я ухожу, понимая, что отдых скорее нужен маме, нежели чем мне.

Вместе с роскошным лазоревым платьем я нашла на своей кровати небольшой конверт, подписанный: «Мисс Дж. Мэй, …стрит, 19». Почерк Северуса. Спешно вскрываю письмо.

«Ты сама назначила время. Не опаздывай, Джоанна. Я буду ждать тебя.

С. Снейп».

Прижимаю листок к губам. Как хорошо, что в этом доме нет завистливых сестер. Я не опоздаю, нет, и теперь я могу вытерпеть все, что угодно.

* * *

Я действительно вынесла всё: и пытку платьем с тесным корсетом, и изысканный, но чуждый аромат духов, которыми обрызгала меня мама, и толпу гостей, которые одаривали меня стандартными улыбками и задавали стандартные вопросы, и даже то, что за суетой подготовки мне так и не удалось переговорить с папой с глазу на глаз. А мне так хотелось рассказать ему о Снейпе, как ни боялась я открыть характер своих истинных чувств к нему.

Что скажет папа? Осудит меня? Или постарается понять? Глядя на то, как он, сидя за столом рядом с мамой, ведет светскую беседу, я попыталась представить благоприятный исход разговора. Допустим, он поймет. И что же скажет? Наверное, что-то вроде: «Ну, просто Марианна и полковник Брэндон!» А может, так: «Новая Джен Эйр нашла своего Рочестера». Папа перехватил мой взгляд и весело подмигнул мне.

В этот вечер я очень старалась быть любезной и милой: приветливо улыбалась гостям, терпеливо поддерживала застольные разговоры, не скупилась на комплименты и не старалась, как бывало прежде, забиться куда-нибудь в угол с альбомом или книжкой. Мысль о том, что Северус ждёт моего возвращения, согревала душу, побуждала относиться снисходительнее к сборищу гостей, большинство из которых не были мне симпатичны, и легко мириться со скукой этого вечера. Улучив момент, мама шепнула мне: «Твои манеры изменились к лучшему, Джоанна». Я была очень довольна — мне редко доводилось удостоиться маминой похвалы.

Утром следующего дня наконец-то удалось поговорить с папой и пересказать ему события последних месяцев.

— Что скажешь, папа? — с волнением спросила я, закончив рассказ.

Папа снял очки и потер уставшие глаза.

— Взрослый мужчина со сложным характером и юная девушка — какой привычный классический сюжет. Не ожидал, что это однажды коснется и нашей семьи.

— И ты — против? — с огорчением спросила я.

— Не то чтобы против… После твоих писем из лазарета я предполагал, что может случиться что-то подобное.

— Что ты посоветуешь мне, папа?

— Что тебе посоветовать… Я не стану обижать тебя призывами быть благоразумной и осторожной. Но Джоанна!Мне кажется, ты имеешь дело с раненым сердцем. Будь внимательнее. Вдумчивее. Взвешивай слова.

— Спасибо, пап. Я запомню.

Я села рядом с папой и положила голову ему на плечо. Папа, глубоко вздохнув, погладил меня по голове.

— Знаешь, я уже скучаю по нему. Но как мне будет тяжело снова расстаться с любимым «пампи»!

Услышав это смешное детское словечко, папа снова вздохнул и сказал:

— Мне тоже… Мне тоже, дочка. Но ты все-таки не грусти, а? До обеда осталось несколько часов. Хочешь, погуляем по Лондону?

— Конечно, хочу!

— Так собирайся скорее. А вечером тебя ждет небольшой сюрприз.

— Сюрприз?! Вот здорово! А кто его приготовил? Ты?

— Нет. Скоро сама узнаешь.

* * *

Как оказалось, порадовать меня вознамерился ни кто иной, как мамин старший брат. Видите ли, я вела себя на мамином юбилее так достойно, что он решил поощрить племянницу на дальнейшие подвиги и, воспользовавшись связями в Министерстве, договорился, чтобы обратно в Хогвартс меня доставил «Ночной рыцарь». Одну меня, без других пассажиров — индивидуальный рейс, так сказать. Автобус должен был ждать нас в пять часов вечера на Косой аллее, но дядя Генри Стаффорд недаром даже в нашей семье держит пальму первенства по пунктуальности. Мы пришли на Косую аллею на двадцать минут раньше требуемого. Джулия так плотно набила мой рюкзак конфетами, что у меня заныла шея. Мы не спеша прогуливались туда-сюда, дожидаясь автобуса. Я всем сердцем желала, чтобы он пришел хоть на пять минут, но пораньше — так мне хотелось поскорее очутиться в Хогвартсе.

У магазина «Росс и К» нам встретились двое высоких импозантных мужчин. По реакции дяди я поняла, что это люди из Министерства, причем вышестоящие. Дядя Генри устремился к тому из них, кто держал в руках кожаную папку.

— Мистер Хардкасл, добрый вечер! Какая удача — встретить Вас здесь! Вы позволите отнять у Вас буквально пару минут?

Мистер Хардкасл позволил, и они отошли к витрине. Оставшийся в одиночестве спутник мистера Хардкасла подошел ко мне. Я невольно подумала, что этого сорока-сорокапятилетнего мужчину можно было бы назвать красивым, если бы не рваный шрам, пересекающий подбородок. У него был вид настоящего английского джентльмена, спокойного и сдержанного. При ходьбе он слегка припадал на левую ногу.

— Мисс Джоанна Мэй, если не ошибаюсь?

— Вы не ошибаетесь, сэр. Это действительно я.

— А Вы узнаете меня?

Я напрягла память.

— Мистер Диксон?

— Совершенно верно, мисс. Мне случалось бывать в Вашем доме.

— Да, я вспомнила. Прошу прощения, что не узнала Вас сразу.

— Пустяки. Вы учитесь в Хогвартсе?

— Да, сэр.

— Равенкло, верно?

— Да, — ответила я, опустив глаза.

— И как обстоят дела с учебой?

— По-моему, очень хорошо.

— Похвально, мисс. Какие предметы Вы любите больше всего?

— Заклинания и зельеварение.

— О, зелья! — воскликнул он с энтузиазмом, впрочем, довольно сдержанным. — В свое время я тоже очень любил этот предмет. Кто Ваш преподаватель?

— Профессор Снейп.

— Северус Снейп?! — воскликнул мой собеседник, разом теряя всю свою невозмутимость.

— Да. А что такое? — удивилась я.

— Да разве можно доверять ему обучение детей?! Ведь он убийца, мисс, самый настоящий убийца! Возможно, Вы не знаете, но я двадцать лет проработал в аврорате, и могу доподлинно Вам сказать, что Снейп был приспешником Темного Лорда. Я сам защищал Стратфордскую больницу (Вы же помните, о ней много писали в газетах?), я своими глазами видел его среди Упивающихся. Это была ужасная ночь! Я — мужчина, до сих пор содрогаюсь, вспоминая в каком виде мы потом нашли главного целителя и его жену! — и он действительно содрогнулся, а после прибавил пару таких подробностей, что меня едва не стошнило от отвращения. — Что с Вами, мисс? Вы так побледнели.

— Ничего, — еле выговорила я помертвевшими губами. — Просто то, что Вы сказали, поразило меня.

— Простите великодушно, мисс. Я должен был пощадить Ваши нервы. Но все-таки я считаю, что врага надо знать в лицо. Будьте с ним как можно осторожнее!

Его слова оборвал гудок подошедшего «Ночного рыцаря». Поклонившись мистеру Диксону и наскоро простившись с дядей, я поспешно поднялась по ступенькам автобуса. В течение еще целой минуты, долгой, как век, мне приходилось удерживать на лице улыбку, но вот автобус отъехал, и дядя Генри с двумя джентльменами скрылись из виду.

Сухи были мои глаза, но сердце — плакало.

«Так вот почему он пожалел Хельгу! Он был в Стратфордской больнице в тот день, когда погибли её родители. А если? Великий Боже! Если он сам участвовал в пытках?» Сознание отказывалось вмещать эту мысль. Пейзаж за окном растекался и дробился, как в калейдоскопе. Всё тело сотрясал озноб. Я сжалась в комочек на широком сиденье, обхватив вздрагивающей рукой дрожащие ноги. Голова моя пылала.

«Пусть пойдет дождь. Пусть он пойдет, — заклинала я неведомые силы, прижавшись лбом к холодному стеклу. Мне жарко. Я не могу больше терпеть. Дождя! Дождя! Дождя!»

И неведомые силы откликнулись. Громыхнуло раз, другой, и небо разразилось миллионами хлещущих серых струй, обрушилось на землю потоками воды, зарыдало воем ветра, а вместе с небом заплакала и я. Но слёзы не приносили облегчения, а только жгли душу.

Сквозь завывания ветра до меня доносились ругательства кондуктора, но мне было всё равно — доедем мы или нет. Смерть казалась желанным избавлением от душевной муки. Само дыхание давалось с трудом, стук сердца отзывался в груди невыносимой болью. Мне хотелось распахнуть грудную клетку, и выпустить из неё сердце. Я запустила руку за воротник блузки и, что было сил, царапнула себя под шеей, чтобы физической болью хоть немного заглушить боль душевную.

Когда мы все-таки добрались до ворот Хогвартса, дождь прошел. Через силу поблагодарив водителя и кондуктора, я побрела к замку, с каждым шагом по щиколотку увязая в грязи.

— О, Мерлин! — ахнула Кэтрин, увидев меня на пороге комнаты. — На кого ты похожа, Джоанна! Белая, как мертвец, а ноги в грязи по колено!

Я сбросила промокшие туфли, вслед за ними полетели и чулки. Крышка моего сундука протестующе заскрипела, так бесцеремонно я её откинула, чтобы поскорее добраться до вещей, спрятанных на самом дне. Да! Вот он, синий пузырек с остатками сонного зелья, которым меня поили еще в лазарете. Мне отчаянно хотелось уснуть и проспать весь вечер — вечер, в который Снейп будет напрасно дожидаться моего прихода.

Внутренний голос не замедлил вмешаться: «А ведь именно он варил для тебя это зелье!»Пальцы разжались, и флакон упал на пол, звякнув коротко и жалобно. Драгоценное зелье растеклось по полу. Меня затрясло.

Кэтрин положила руку мне на плечо.

— Джоанна, что случилось?

Как ей объяснить? Сказать, что тот, кого я полюбила, оказался чудовищем? Но губы сами произнесли единственно подходящую фразу.

— Я снова потеряла лучшего друга.

Щечки Кэтрин вытянулись от удивления.

— Тебя бросил парень? Он живет в Лондоне, да?

Я кивнула. Пусть так и думает. Моя соседка нагнулась и осторожно понюхала пролитое зелье.

— А, так это снотворное!

— Конечно. А ты что, подумала — яд?

— А если и подумала! Ты бы видела, какие у тебя безумные глаза. Тебе нужно выговориться?

— Нет, только забыться.

Кэтрин откинула крышку своего сундука и принялась в нем рыться, что-то недовольно бормоча. Наконец, её терпение лопнуло. Она взяла с прикроватной столика волшебную палочку, взмахнула со словами «Акцио зелье легкого сна», и искомый пузырёк наконец очутился у нее в руках.

— Вот, держи. Что бы ты без меня делала!? Не больше двух глотков, помнишь?

Я с благодарностью приняла пузырёк в дрожащие руки.

— Спасибо, Кэтти.

Добрая девушка помогла мне раздеться, продезинфицировала царапины, алевшие под шеей, и уложила в кровать, как беспомощного ребенка. Засыпая, я слышала, как она тихо шепчет: «Бедная ты моя, бедная».

Утром я встала совершенно разбитой, сожалея о том, что вчера не выпила четыре глотка вместо двух, чтобы проспать и этот день. За завтраком сова сбросила мне записку:

«Джоанна, вчера я ждал тебя до полдесятого. Почему ты не пришла?»

Я повернулась в сторону преподавательского стола, и перехватила настроженный взгляд Снейпа. Резко встала из-за стола, попутно набив себе пару синяков, и вышла из Большого Зала.

После обеда мне удалось ускользнуть от Кэтрин, как видно, решившей взять меня под опеку, и незамеченной пробраться в совятню. Там, пристроившись на подоконнике, я и написала ответ:

«Профессор! Мне стало известно о том, что Вы участвовали в нападении на Стратфордскую больницу. Страшные подробности той ночи никогда не изгладятся из моей памяти. Я никогда больше к Вам не приду, и, пожалуйста, не пишите мне больше».

Я протянула это корявое послание ближайшей сове и назвала адресата.

Вот и всё…