Гарри Поттер и законы крови (гет)

Отдых — редкая возможность подумать о делах.

Геннадий Малкин

— …Гм, ладно, сделаем вид, что поверили.

— Альф, не умничай. По крайней мере, не здесь и не сейчас — я и без твоего посильного участия уже никакая.

— Эй, я могу обидеться!

— Ну и кого ты сейчас этим напугал?

— А что, Лис, тебе не страшно? Вот это новость!

— Так, мелкота, ещё один звук — и я кому-то ручки фигой завяжу.

— Вы можете продолжить дружескую перепалку в каком-нибудь другом месте? У меня, благодаря вашему гениальному вмешательству, впридачу ко всем остальным радостям жизни теперь и голова раскалывается.

— Намёк поняли, выметаемся…

— Энн, но ты всё-таки меня извини ещё раз, лады?

— Орёл, если ты снова это скажешь, то я в тебя запущу чем-нибудь тяжёлым и мало совместимым с жизнью, клянусь честью, или как там это называется…

— Давай, девочка, пока. И вылезай уже отсюда поскорее.

— Безусловно. А теперь катитесь отсюда в темпе, а то как если кое-кого случайно заметят, то, пожалуй, и посадить могут. О долгом разговоре на повышенных тонах и снятых баллах я уже не вспоминаю.

— Эй!…

Энни дождалась, пока её слизеринские товарищи покинут больничное крыло, аккуратно прикрыв дверь, и плюхнулась на кровать. Вот идиоты! Зачем только заявились в охраняемый стратегический объект всей честной компанией? Впрочем, если вспомнить, как она сама, ученица экстерната, специально моталась в Хогвартс, когда узнавала, что кто-то из мальчишек опять вляпался… Так что всё вполне ожидаемо. После того, как Теда и Блейза не пустили к ней днём, они естественно вызвали Альфа, Карла и Драко и отправились штурмовать палаты под покровом ночи. Но сколько лишних вопросов возникло бы у администрации, заметь они в Хогвартсе двоих прошлогодних выпускников, непонятно как проникнувших внутрь, не потревожив охрану, и одного гипотетического Пожирателя с чертовски плохой родословной. Ох уж мне этот Драко! Напросится он…

Джессика поморщилась и попыталась по возможности устроиться поудобнее. Было больно. Очень. Девушка с тоской подумала о дяде и о том времени, когда он работал в Хогвартсе. Всегда аккуратный и даже педантичный, он неизменно обладал превосходной коллекцией разнообразных лечебных зелий, даже тех, которые, по идее, вряд ли когда-нибудь понадобятся. Гораций Слизнорт подобной предусмотрительностью не страдал. Так что Джессика даже почти не удивилась, когда подметила, что в запасниках профессора зельеварения нет ни антидота против яда южноафриканских летучих мышей, крайне опасного и достаточно редкого вида, ни зелья, заживляющего особого типа раны, нанесённые безумными топорами. Те, как выяснилось, были заговорены таким образом, чтобы при ранении существенно замедлить способность тканей к регенерации, тем самым не давая ранам должным образом зажить. Джессика с усмешкой отметила, что при несвоевременно оказанной помощи от подобных ран остаются приличные такие шрамы. Хороши они с Гермионой будут с исполосованными спинами. Мужьям понравится… Гарри и Рону, так и не пришедшим в сознание, дали какое-то средство, замедляющее всасывание яда в кровь. На них же с Гермионой наложили двойные повязки и посоветовали как можно меньше двигаться. Куда уж двигаться, если даже просто лежать становилось делом совершенно невыносимым! Так что Джессике оставалось только злорадствовать, что в данную конкретную минуту Слизнорт тоже не спит, пытаясь в рекордные сроки приготовить требуемые лечебные настойки. Думать надо было! Ведь знали же, что в Хогвартсе находится сам Гарри Поттер, имеющий обыкновение попадать в неприятности, мало совместимые с жизнью.

Энни приподнялась на локтях и оглядела больничное крыло. Мадам Помфри на горизонте не наблюдалось. Гарри и Рон с опухшими и даже, кажется, позеленевшими лицами совершенно не реагировали на внешние раздражители. Сознание к ним до сих пор не вернулось. Гермиона как-то умудрилась уснуть, но чуть-чуть постанывала во сне и время от времени вздрагивала, когда пыталась перевернуться на спину или хотя бы на бок. Джессика снова хмыкнула и посмотрела на часы. Прошли ровно сутки с того момента, как она спустилась в гриффиндорскую гостиную и потащилась вслед за Святой троицей прямо в пекло. Зачем, спрашивается? Немудрено, что они все смотрели на неё как на идиотку, и Карл, и Блейз, и Драко. Снова Драко.

Малфоя Энни в числе своих посетителей увидеть не ждала. С момента их прошлогодней ссоры они даже не переписывались. А тут мальчишка не только сбежал из-под зоркого ока Волдеморта (все те, кого аврорат, сбиваясь с ног, искал чуть ли не с собаками, скрывались в логове Лорда под самым его носом, видимо, для пущей сохранности), но и ИЗВИНИЛСЯ. Это было настолько не свойственно Драко, что Энни в первую секунду подумала, что сошла с ума. При воспоминании об этой идиотской ссоре Джессику передёрнуло, и она снова поморщилась от боли. Видя, что уснуть она сегодня сможет только с помощью яда, донельзя уставшая девушка опёрлась локтями на подушку, запустила пальцы в свои и без того порядком взъерошенные волосы и провалилась в воспоминания.

В детстве Джессика была довольно болезненной девочкой. Когда Северусу вконец надоело пичкать её всякими настойками, поддерживавшими несчастную в приличном состоянии не больше месяца, он посоветовался с врачами, которые рекомендовали ему отдать девочку в какую-нибудь спортивную секцию для повышения иммунитета, или хотя бы по утрам делать с ней зарядку. Отлично понимая, что заставить любимую племянницу делать что бы то ни было невозможно по определению, Северус притащил домой рекламные брошюрки различных спортивных секций и принялся выбирать. Как в числе прочих оказалась рекламка фехтовального клуба, Северус не знал, но потом сильно пожалел, что она вообще попала ему в руки, точнее, в руки Энни. Упрямая и, местами, избалованная девчонка настаивала на своём, и бедный Мастер зелий не как не мог объяснить ей, что скакать по лужайке с огромным тяжёлым дрыном — дело неженское. В конце концов, чрезвычайно обозлённый Северус поставил племянницу перед выбором: либо она записывается в одну секцию по его выбору и дальше помимо неё ходит на что угодно, либо сидит дома и продолжает болеть. Только со следующей ангиной он положит её в магловскую больницу. Девочка выбрала первый вариант. Почти успокоенный Северус записал её на бальные танцы, надеясь, что подобный вид искусства уверит Энни в неправильности её выбора, но его надежды не оправдались. В течение следующих десяти лет он вообще жалел, что занялся шантажом. Но это было потом…

Свою первую тренировку, или как там это называлось, Энни запомнила на всю жизнь. Она, шестилетняя соплячка, и полсотни остальных новичков разных возрастов вплоть до двадцатипятилетних детин, которым даже не надо было брать в руки меч, чтобы порвать неугодных на маленькие такие кусочки. Прекрасная половина человечества выделялась разве что своим отсутствием: помимо Джессики в толпе наблюдалось всего две дамы, одной на вид — шестнадцать, другой — не меньше двадцати. Сейчас Энни со смехом представляла себе, как это должно было выглядеть: этакая кнопка с двумя косичками в окружении нескольких десятков недружелюбно настроенных амбалов. Но по всей видимости, этот натюрморт выглядел не столько смешным, сколько жалким. Иначе невозможно было объяснить тех поистине непередаваемых интонаций, которые появились в голосе тренера, когда он начал раздавать указания.

Обучение происходило по группам. Как оригинально заметил Уолтер ВанДоуп, их тренер, о своих учениках ему нужно знать только возраст, дабы понять, сколько лет ему придётся сидеть в Азкабане, если они случайно покалечатся. В самом деле, кроме даты рождения, он не спросил ничего, даже имён. По правилам фехтовального клуба, каждый спортсмен носил подходящее прозвище. И первое занятие началось с того, что ВанДоуп сформировал из учеников возрастные группы, в которых они должны были заниматься, и оставил знакомиться. На количество сообщаемой товарищам информации вето не накладывалось.

— Независимо от того, что сказал этот человек, я предлагаю сначала познакомиться.

…Разговор завязал Альфред Давенпорт. У него были маленькие голубые глаза, светлые курчавые волосы, круглое лицо и большой нос. Самый старший из шестерых. Самый высокий. Уже в семь лет отличался широкими плечами, большими руками и грозным видом. В его манере говорить и жестах чувствовалась привычка управлять. И ей было от чего возникнуть. Род Давенпортов может и не был самым древним в Британии, но по праву считался самым знатным. Со Средневековья Давенпорты носили титул герцога. Сейчас титулы, конечно, не особенно использовались, но, с другой стороны, их и не упраздняли. Кроме того, как припоминала Энни, глава этой семьи являлся руководителем большого Совета. И Альфред с детства привык жить в атмосфере типа «Мы-управляем-этим-миром». Сдавать позиции он не собирался и теперь. Силач…

— Не знаю, имеет ли смысл представляться мне, но…

…Драко Малфой, если уж не смог стать первым, то просто обязан вклиниться вторым. С обычной спесью, которой не наблюдалось у того же чистокровного Давенпорта, и чувством собственного превосходства, маленький Драко, кажется, всерьёз верил, что благороднее его семьи нет во всей Англии. Не особенно высокий, худенький, с характерными серыми глазами и белыми волосами, Малфой тем не менее явно считал себя птицей высокого полёта. В какой-то мере это так и было: всё же не каждый день в обедневшей в отношении аристократии колдовской Британии встретишь человека, чьи отец и мать оба являлись урождёнными британскими графьями. Манерно растягивая слова, Драко пытался смотреть сверху вниз на собеседников, среди которых являлся, не считая Энни, самым младшим. Орёл…

— Эй, малец, не строй из себя манерную фифочку. Наследных принцев здесь и без тебя хватает.

…Семилетний Карл Монтегю…был просто собой. Если с течением времени остальные ребята, постепенно начавшие доверять друг другу, сняли привычные высокомерные маски, то Карл не изменился ни на йоту. Альф оказался славным добродушным малым, Драко растерял весь свой гонор, Тед прекратился быть откровенным занудой, Блейз и Энни перестали смотреть на окружающих свысока и даже соизволили улыбаться. А Карл с завидным упорством оставался хитрым, наглым, изворотливым мальчишкой, способным на любую подлость. С возрастом к этому списку прибавилась ещё и любовь к странного рода остротам и дамскому обществу. Иными словами, Монтегю волочился за каждой юбкой и сыпал непристойными анекдотами. Высокий, достаточно худой, с огромными излишне волосатыми руками, вздёрнутым носом, светло-карими, почти жёлтыми, глазами и медно-рыжими волосами, Карл каким-то непостижимым образом умудрялся покорять всех девчонок начиная с четырнадцати лет, причём не только со Слизерина. Лис…

— Это ты намекаешь на себя? В таком случае, могу с уверенностью сказать, что наследный принц из тебя никакой.

…Блейз Забини тоже умел себя поставить. Пусть он не был представителем какой-то особенно знатной семьи, но и в обиду себя давать не желал. Симпатичный брюнет с чуть раскосыми глазами, нормального телосложения был третий по старшинству среди этой разношёрстной компании после Альфа и Карла. Не сказать, чтобы блистал особенным умом, но истинно слизеринская изворотливость с лихвой это компенсировала. Острый на язык, находчивый Блейз Забини, если бы посбавил спеси, с легкостью мог бы стать душой любой компании. Но только не той, в которую он попал здесь и сейчас. Тут царили иные приоритеты, руководящие должности прочно заняли Драко и Альф. Блейзу оставалось только зубами и когтями расчищать себе место под солнцем. Красавчик…

— Ребята, кажется, мы постепенно превращаем наш разговор в лишенную смысла потасовку. Может, вернёмся к делу?

…Теодор Нотт даже в шестилетнем возрасте не мог выражаться иначе. Кажется, он был рождён именно для того, чтобы покорить все возможные вершины британской науки. Тоже высокий и худой, с тонкими светло-русыми волосами, синими глубоко посаженными глазами, курносый и взъерошенный Тед Нотт не производил впечатление могучего воина. Но время и тренировки по мере возможности устранили эту неурядицу. Флегматичный, немного медлительный, временами занудный мальчишка превратился в крепкого, сообразительного и самоуверенного слизеринца. Но любви к науке и высокопарным фразам юноша не растерял. Умник…

На Джессику сначала смотрели снисходительно. Но после убийственного взгляда и доброго комментария в адрес пытавшегося подколоть девочку Монтегю на такие мелочи как принципиально другой пол кусачей Багиры внимания уже не обращалось.

…За годы совместного обучения ребята постепенно сдружились. В какой-то момент они начали отмечать каждый новый пройденный рубеж в «Красной розе», самом известном колдовском баре Лондона. Сначала по-детски, с пирожными и соком, затем на столе постепенно начали появляться горячительные напитки. Разумеется, во время таких уютных посиделок речь могла зайти о чём угодно. Дети из чистокровных семей не посчитали нужным обходить стороной и политику.

…В магическом мире конца восьмидесятых «политика» означало «Первая война»…

Тогда и без того небольшая группа фактически разделилась на два враждующих лагеря. Карл, Драко и Тед разве что не пели Тёмному лорду дифирамбы. Альфа и Энни от их речей откровенно выворачивало. Блейз, правда, чисто по-слизерински предпочёл не участвовать в разборке и оставить своё скромное мнение при себе. Горячие многочасовые споры привели разве что к тому, что инфантильный Нотт отошёл в сторонку к Забини и в дальнейшем не участвовал в словесной драке между сторонниками и противниками методов Тёмного лорда. Сменил ли он сторону, для окружающих оставалось загадкой. В конце концов, мудрые слизеринцы (Энни на тот момент распределение не прошла) решили оставить в покое дела давно минувших дней и перестать драть глотки и портить отношения из-за того, кто давным-давно умер. На тему политических пристрастий было наложено торжественное и строжайшее вето «на веки вечные».

…Но проблема в том, что Волдеморт не умер…

Летом после официального объявления войны и смещения Фаджа у юных фехтовальщиков должен был быть очередной зачёт. Начался он с того, что опоздал Драко Малфой. Это было нечто совершенно невероятное. Злой Драко как вихрь влетел в раздевалку через минуту после начала тренировки, мгновенно переоделся и выскочил на поле к уже начавшим разминаться товарищам. Вот тогда Энни особенно отчётливо поняла, что начинаются проблемы. Спортивной формой у фехтовальщиков считались брюки и жилет (у Джессики — ещё и топ) из кожи дракона. Вот этот самый жилет из-за отсутствия рукавов был не в состоянии прикрыть Чёрную метку, красующуюся у Драко на руке. Памятуя о старом соглашении, никто ничего ему не сказал. По крайней мере, при всех. Но вечером после удачно сданного зачёта молодые люди по традиции завалились в «Красную розу»…

Драко не пил, Энни это точно знала. Он и без того был достаточно зол, хотя и старался этого не показывать. К вящему удивлению девушки, к нему вернулась былая малфоевская спесь, которой уже долгие годы не наблюдалось при общении в узком кругу. В середине вечера разгорячённый Драко, по всей видимости, почувствовал необходимость как-то избавиться от душивших его эмоций и, совершенно забывшись, начал подначивать ярых лордоненавистников Альфа и Энни. Наконец, Джессика не выдержала и сказала, что, по её мнению, Драко просто шантажируют, и он первый не в восторге от сложившейся ситуации. Одной искры хватило, чтобы Малфой взорвался. Из его прочувствованной тирады Энни не запомнила ни слова, но общий смысл до неё дошёл. Она — идиотка, самоубийца, совершила сотню глупостей, и насмешки над Тёмным лордом — глупость сто первая. Этим самым она себя уже четыре раза приговорила, а он, Драко, не такой дурак, чтобы нарываться и выслушивать мнение поганых грязнокровок и маглолюбцев, тем более если их не спрашивали…

Его не поддержал даже Карл. Тот самый Карл Монтегю, который когда-то громче всех воспевал ум и силу Тома Реддла. Энни тогда просто ушла. Она не знала, чем закончился этот скандал и понимала, что гордые слизеринцы никогда ей об этом не скажут. Но даже выпустившийся в прошлом году Карл до сих пор не принял метку.

С тех пор группа в какой-то мере распалась. Нет, остальные ребята не стали игнорировать её или устраивать бойкот Драко. Они не изменили отношения ни к одному, ни к другому, следуя главному слизеринскому правилу «Это-их-проблемы-меня-это-не-касается». Просто Орёл и Багира больше друг с другом не разговаривали. До сегодняшнего дня…

*Всё-таки хорошо, что он пришёл, — снова морщась от боли, подумала Энни, — Может теперь я даже доживу до завтра…если очень повезёт, и…*

Возле окна мелькнула какая-то тень. Энни испуганно приподнялась на локтях, но в ту же секунду обрадованная снова упала на подушки. Вот теперь всё будет хорошо.

— Какого чёрта у вас здесь происходит? Тёмный лорд уже убивать готов!

— Не сказала бы, что для кого-то это новость.

— Идиоты!

Энни непроизвольно сжалась: таким разъярённым она видела дядю нечасто. Правда, любой другой достаточно опытный студент Хогвартса сообщил бы ей, что такое расположение духа профессора Снейпа — это его обычное состояние…

— Не бей меня — я не нарочно, — полушутливо заканючила Джессика.

— Ужас какой! — несколько успокоившийся Северус потёр лоб, — Интересно, почему я не удивлён?

Джессика хотела было ответить, что ей тоже это интересно, но, вспомнив о больной спине, предпочла не рисковать. Ей сейчас было жизненно необходимо что-нибудь ранозаживляющее, так что дядю лучше не злить. А то он решит, что помучаться ночку-другую от бессонницы полезно для подрастающего организма.

— Больно, — вместо этого пожаловалась Энни.

— Правильно, — с поистине садистским выражением лица кивнул Северус.

Энни снова заскулила.

— Что случилось? — уже почти совсем спокойно поинтересовался Снейп, — Драко говорил что-то о незаживающих ранах и каких-то укусах.

— Ну, примерно так и есть, — попыталась пожать плечами (насколько это возможно лёжа) Энни.

— Ну и что мне с этой тупоголовой гриффиндоркой делать прикажете? Давай сюда… Глупая девчонка, — бормотал Северус, обрабатывая спину племянницы каким-то жутко сложным составом и одновременно выслушивая краткое описание катакомб Волдеморта, ныне разрушенных, — Всё, с утра будешь как новенькая. А теперь спать.

— Я не хочу спать, — по привычке возразила Энни, сладко зевая.

— Это несложно исправить, — нехорошо ухмыльнулся Северус, доставая из кармана ещё один пузырёк.

— Нет, ненавижу зелье для Сна без Сновидений! Я от него потом весь день хожу сонная!

— А что сделать, если по ночам надо спать? Открой-ка ротик. Ну же, давай. За папу…

— Нет! Я сама! Спокойной ночи.

И Энни быстренько отвернулась в другую сторону, дабы пресечь любую попытку напоить её всякой гадостью, и почти моментально заснула.

Она уже не видела, как довольный Северус убрал флакон с нетронутым снотворным в карман и достал палочку…

* * *

День задался целью довести Гермиону до самоубийства. Иначе не объяснишь, почему он начался с безумного бульканья и боли в шее. Всё ещё сонная Гермиона, не открывая глаз, попыталась прислушаться к вышеупомянутому бульканью, чем заслужила новую порцию боли, на сей раз головной. Одновременно выяснилось, что бульканье, по всей видимости, претендовало на роль музыки. Правда по какой-то необъяснимой причине мелодия спотыкалась чуть ли не на каждой ноте. *Кто бы ты ни был, садист, заткнись!* — мысленно крикнула Гермиона. Бульканье резко прервалось.

Со стоном девушка приоткрыла один глаз и по мере возможности оглядела больничное крыло. Её слегка замутнённому взору предстала донельзя удивлённая Джессика Дарк, переводя непонимающий взгляд с лежащей у неё на коленях гитары на потолок и снова на гитару.

— Ой, извини, я тебя разбудила? — состроила просветлённый лик Дарк, заметив воскресшую однокурсницу.

— Тупой вопрос, — попыталась, кстати безуспешно, пошевелиться Гермиона: почти сутки практически без движения не прошли для неё даром.

— Я-то думаю, кто это мне привет шлёт, причём не самыми добрыми словами. Признаться, испугалась, что у меня начинается шизофрения в особо тяжёлой форме, — привычно хмыкнула Джессика, отставляя гитару в сторону, — Не знала, что ты уже овладела гипнозом.

— Я им не овладела, — тщательно разминала затёкшую шею староста, — я просто очень сильно захотела, чтобы ты заткнулась.

— Мило. Сижу я, никого не трогаю, учу новую песню, и тут меня самым бессовестным образом…

— Подожди-ка, ты сидишь? — на какое-то мгновение Гермиона оставила в покое свои нефункционирующие конечности и уставилась на Джессику. Та в самом деле сидела на кровати, устроившись на подушках со всем возможным комфортом.

— Это невозможно! Ты не можешь сидеть! У тебя должна болеть спина так, что невозможно даже моргать, как и у меня… — тут Гермиона осеклась и мысленно произвела ревизию собственному самочувствию.

Спина не болела. Вообще ни единая часть организма не вызывала беспокойства, не считая того, что всё тело затекло от многочасового лежания в одной позе. Гермиона медленно потянулась и попыталась сесть. Уже привычная тянущая боль в месте порезов не вернулась. Для верности гриффиндорская староста нащупала под бинтами одну из давешних ран. Порез среагировал только на очень сильное нажатие.

— Та-а-ак, — протянула Гермиона, с наслаждением облокотившись на подушки и всё ещё мысленно инспектируя состояние собственного организма, — И что здесь произошло?

— В каком смысле? — Джессика вызвала домового эльфа и велела отнести гитару куда-то «на место».

— Не делай из меня идиотку. Такие раны так просто не заживают.

— А вот я, по-твоему, откуда знаю, что случилось? Я тебе кто, Мерлин?

— Ну ты же всегда всё знаешь.

— Значит, сегодня не мой день.

В палату влетела максимально жизнерадостная мадам Помфри.

— Девушки, как самочувствие?

— Классное, — буркнула Джессика, задирая верх пижамы и предъявляя травмированную спину для осмотра.

Медсестра сняла бинты и замерла. И Гермиона поняла, почему. На месте жутких ран на спине Джессики виднелись розовые, почти зажившие порезы. Исходя из её, Джессики, диагноза, подобная регенерация невозможна по определению.

— Но ведь…Гораций…ещё варит… — только и сумела промямлить Поппи.

Гермиона поперхнулась воздухом. Этой фразы медсестры хватило для появления абсолютно безумной догадки насчёт чудесного выздоровления.

— В таком случае, передайте ему мои наилучшие пожелания и уведомление, что многоуважаемый профессор больше может себя не утруждать, — сладко пропела Дарк, — Я могу идти?

— Что?! — немедленно пришла в себя мадам Помфри, — Разумеется нет. Что за глупости! Вы должны оставаться под моим надзором до полного выздоровления.

— Но я полностью здорова.

— Конечно. Но пока я не выясню, что с вами стряслось…

— Сделайте вид, что у меня проявились чудесные способности к самолечению, — улыбнулась Дарк, буравя взглядом медсестру, осматривавшую Гермиону.

— …и пока я не буду уверена, что ваши раны больше не могут причинить вам вреда, вы должны оставаться под моим надзором. И радуйтесь, что вы здесь, а не в святом Мунго, куда вас собирались отправить. О Мерлин великий!

Мадам Помфри остановилась у кроватей Гарри и Рона. С их лиц спал отёк, пропал тот великолепный зеленоватый оттенок, которым ещё вчера щеголяли молодые люди, укусы начали заживать. Похоже, гриффиндорцы тоже были вне опасности. Медсестра тщательно осмотрела парней, скорее для того, чтобы удостовериться в отсутствии галлюцинаций, чем для контроля за состоянием здоровья пациентов.

— Бред, — помотала головой Поппи, ещё раз внимательно оглядывая гриффиндорцев, — мне нужно поговорить с директрисой…

И медсестра на полуавтомате вывалилась из больничного крыла.

— О да! — с непередаваемой интонацией выдала Дарк и начала одеваться.

— Ты куда? — округлила глаза Гермиона.

— Я абсолютно здорова и больше не намерена здесь прохлаждаться. У меня на сегодня так-то были другие планы.

— Но мадам Помфри велела тебе остаться.

— А что она мне сделает, в угол поставит? — поинтересовалась Джессика, натягивая мантию, — В крайнем случае скажу, что меня Моника отпустила. Она-то против не будет.

— Но это неправильно!

— А вот это меня уже не волнует.

Джессика махнула однокурснице ручкой и продефилировала к выходу.

— Передай пожалуйста мою искреннюю благодарность, — пробормотала ей вслед Гермиона.

— Кому? — казалось, не поняла Дарк.

— Той туче, которая пролила на нас целительный бальзам.

Джессика многозначительно хмыкнула и хлопнула дверью. Гермиона в очередной раз задалась вопросом, хорошо или плохо то, что Северус Снейп — дядюшка Джессики. Рёбра, наслаждающиеся свободой от тугой повязки, тихонько шептали, что скорее хорошо. Додумать эту мысль Гермиона не успела по причине донёсшегося с соседней кровати стона. Гарри и Рон медленно, но верно выползали из забытья.

— А поосчь, е боо! — пробормотал Рон, пытаясь разлепить глаза.

Гермиона максимально быстро скатилась с кровати и через секунду очутилась возле друзей. Те медленно, но верно возвращались в общество.

— Оу! — вот, собственно, и всё, что смог выдать Гарри по прибытии на эту грешную землю.

— Со происсло? — Рона хватило на более ёмкую фразу.

— Вы не помните? — несколько шокированно поинтересовалась Гермиона.

Гарри и Рон, уже практические вернувшиеся в собственные телесные оболочки из крайне увлекательного путешествия по астральному плану, чуть замутнённым взглядом изучали обеспокоенную мордашку Гермионы. Затем Избранный помотал головой, перевёл взгляд на товарища по несчастью и кивнул:

— Вообще помним. Но смутно.

И Гарри, изредка перебиваемый Роном, принялся вслух перечислять все те неприятности, которые свалились на их многострадальные головы в идиотском коридоре идиотского Лорда. Гермиона с каждой секундой всё шире распахивала глаза, хотя казалось, что шире невозможно. По мере увеличения диаметра глаз гриффиндорской старосты увеличивалось и число грустных ноток, проявляющихся в голосе Гарри.

— А знаете, я ведь на какой-то момент даже ему поверил, — немного помолчав, добавил юноша к своему описанию лже-Джеймса, — Идиот. Знал ведь, что всё просто не может быть так хорошо — и поверил…

— Не вини себя, Гарри, — осторожно сказал Рон, — Я б ему тоже поверил, если бы не заметил, как из стен шипы полезли.

— Но ведь он был как живой! Он меня коснулся. По-настоящему…

— Чары Дримос, — понимающе кивнула Гермиона, — Призваны на какое-то время материализовать самую невероятную мечту. Запрещённые, разумеется. Я о них прочитала, когда искала Да-го завещание. Они были изобретены в Средние века одним магом, мечтающим выслужиться перед сильными мира сего. Я имею в виду аристократию — они тогда всем заправляли. Изначально Дримос были как аттракцион: применяешь такие чары, и перед тобой возникают желанные образы, которые делают что ты хочешь и как ты хочешь. А потом наследники знатных колдовских родов фактически стали жить в своих мечтах, не замечая ничего вокруг, забывая о семьях, друзьях, о своих обязанностях. И когда их пытались вернуть в реальность, у них уже была непоправимо повреждена психика, некоторые совершали самоубийство. Это был первый шаг к почти полному исчезновению аристократии. Вот тогда большой Совет запретил использование этих чар и постановил предать их забвению. Но, видимо, способ их наложения всё-таки не исчез окончательно.

— А что такое «большой Совет»? — немедленно заинтересовался Рон.

— Похоже, это был высший орган управления страной, состоявший из представителей знатных семей, — неуверенно протянула Гермиона, — Я точно не знаю. Вся информация о нём, да и вообще обо всех возможностях аристократии, тщательно засекречена. Её защищает какой-то сложный ритуал Крови. Наверно, обо всех этих вещах могут знать только сами наследники.

* * *

Гарри меланхолично изучал потолок. Спать ему совершенно не хотелось — за последние сутки он уже достаточно полежал без сознания, от чего теперь глаза категорически отказывались закрываться. Была глубокая ночь, по предположениям Гарри, приблизительно полвторого. Рон и Гермиона уже досматривали пятый сон, а Поттеру не спалось. В голове стояло тихое гудение, изрядно действовавшее Избранному на нервы: мыслеблоки никак не хотели устанавливаться как положено, чем и доставляли массу неудобств. Так что в данную конкретную секунду Гарри был вынужден прилагать все усилия дабы максимально эффективно отгородиться от Его Тёмного превосходительства, которому приспичило ослабить защиту со своей стороны. Даже сквозь два блока (Волдемортов ослабленный и свой недоработанный) юноша чувствовал, что Тёмный лорд очень, очень зол. Шестое чувство подсказывало Гарри, что Волдеморт специально снял часть защиты, чтобы предоставить своему любимому врагу приятную возможность этой ночью помучаться от кошмаров. Ха, не на того напал!

Гарри ещё раз мысленно прокрутил в голове последние события касательно розыска хоркрукса, включая то, что рассказали Джинни и Гермиона. Ему постоянно казалось, что он упускает что-то чрезвычайно важное. Кажется, вот-вот и… нет. Юноша снова постарался припомнить все происшествия начиная со спуска в Тайную комнату и заканчивая сегодняшним пробуждением. И снова почувствовал, как из поля зрения исчезает маленькая деталь, которую вроде бы заметить не помешало.

Занимаясь сим полезным делом, Гарри чрезмерно ослабил блок, в результате чего мозг захлестнула злоба Тёмного лорда. Юноша вздрогнул и поспешил отгородиться от той гадости, которая чуть было на него не вылилась. После недолгих раздумий Поттер, тщательно проанализировавший тот малосодержательный поток мыслей Реддла, умудрившийся просочиться в его, Гарри, голову, сообразил, что, мягко скажем, недовольство Волдеморта вызвано известиями об исчезновении одного хоркрукса с его законного места. Из чего логически следует, что когда-то упомянутый хогвартский спайк вышел на тропу войны.

Гарри нахмурился и запустил мысли в другое русло. Так, стоит припомнить, кто в школе мог узнать об их походе. Сами ребята, Джинни. В палату, как рассказала Гермиона, ещё вчера пытались прорваться Нотт и Забини. Из учителей… Уайт, она их нашла. Мадам Помфри, их к ней притащили. Макгонаголл, Стар, Слизнорт, этих в больничное крыло вызвали первыми. Спраут и Флитвик, они прибежали чуть позже. Хагрид, этот чуть не выломал в палате двери. Кажется, все?… Что ж, неудивительно. Даже если предположить, что никто из вышеперечисленных, включая Нотта, спайком не является, то… Как известно, знает местный болтун Забини — знает Слизерин в полном составе. Знает Хагрид — знает вся школа плюс Хогсмид. Да, видимо на сегодня открытие имени очередного супершпиона отменяется. Кстати, надо будет не забыть сообщить Ордену…

Гарри вздохнул и перевернулся на бок. В последнее время всегда, когда юноша замирал без движения на достаточно продолжительный промежуток времени, он чувствовал, как по его венам вместе с кровью струится нерастраченная магия. Ощущение не сказать, чтобы противное, но и приятным его тоже можно назвать с натяжкой. Особенно когда приходится тормозить этот поток (и когда не знаешь точно, как это делается), чтобы шальным Люмосом не подпалить мантию преподавателя, за что он тебе, естественно, спасибо не скажет. Гарри чувствовал себя проводником тока, от энергии которого, по идее, должна загореться лампочка, только её почему-то забыли ввернуть…

Гарри понимал механизм действия Да-го завещания лишь где-то на уровне подсознания. Ведь именно из-за него возникает ощущение, что ты — оборудование для лабораторной по физике, не так ли? Получается, будто Дамблдора выключили из розетки, а его, Гарри, подключили сразу к двум, дамблдоровой и его собственной. На какой-то момент Гарри почувствовал себя несчастным подопытным кроликом из рекламы, из которого достали его любимые старые «обычные батарейки», поставили чужие и непривычные «Энер…-как-там-их» и заставили скакать в два раза быстрее, в то время, как другой кролик уже выдохся. Парень тихонько захихикал, удивляясь своим мыслям, пришедшим, казалось, из другой жизни, и задумался. Раз уж ему насильно вручили дополнительный источник энергии (ну скажите на милость, зачем он ему сдался?), значит куда-то надо его деть. Пока из-за переизбытка энергии прибор, то есть он сам, не сгорел (интересно, а такое вообще реально? Надо будет спросить у Гермионы). Вопрос только в том, что именно стоит сделать.

Гарри насмешливо хмыкнул. Он так и не мог решить для себя, стоит ли доверять Северусу Снейпу, или это может быть опасно для жизни. Но одну деталь о своём бывшем преподавателе зелий юноша усвоил хорошо. Снейп никогда ничего не делает без причины. Из того, что рассказала о Джессике Гермиона, Гарри сделал один интересный вывод. Для того, чтобы стать анимагом, ей необходимо было начать обучение приблизительно года три назад. Кажется, Гермиона говорила, что на скорость обучения может повлиять помощь уже обученного анимага и какие-то родственные связи (или чары?). Даже интересно, Снейп, случаем, не во флоббер-червя превращается?… Так, ладно, это лирическое отступление. Считаем: три года назад — это примерно середина четвёртого курса. К тому времени Волдеморт уже вовсю набирал силу, а у Снейпа, соответственно, уже проявлялась Метка. И он, конечно, не мог не знать, что, если начнётся война, на орехи достанется всем, кому — в большей, кому — в меньшей степени. А Джессика не умеет сражаться — Гарри видел её на ЗОТИ…

Юноша не знал достоверно, готовил ли Снейп племянницу в слуги Тёмному лорду или, напротив, предпринимал всё, чтобы в случае необходимости, например, масштабного погрома Косого переулка, та смогла защититься. Да это, собственно, и не важно. Мастер зелий — хороший стратег, коль скоро столько лет умудряется водить за нос всех, от Волдеморта до Дамблдора. В таком случае… Может, стоит осторожно воспользоваться его многолетней практикой просчитывания ситуации на несколько шагов вперёд?

Что ж, сейчас Гарри знал, куда деть его новоявленную магическую энергию. Он станет анимагом.

* * *

Собрание Ордена Феникса переносили аж дважды. В первый раз — из-за того, что уважаемые гриффиндорцы на момент начала собрания всё ещё находились под надзором донельзя рассерженной выходкой Дарк мадам Помфри, а преподаватели покидать школу не решились. Во второй — из-за внепланового нападения Волдеморта на Косой переулок, куда отправился орденовский отряд быстрого реагирования. Кажется, Пожиратели и авроры не поделили Лютный переулок, а пострадал почему-то «Флориш и Блоттс». В результате, очередная встреча защитников Света отложилась чуть ли не на три недели.

Данное конкретное время гриффиндорцы провели, без сомнения, с немалой пользой для себя. В частности, проведя несколько суток в библиотеке (однажды оставшись там даже на ночь, тайно, разумеется) и проработав требуемый план, четверо гриффиндорцев, которым, кажется, мало было неприятностей, под покровом ночи снова проникли в Тайную комнату, ибо лучшего места для уничтожения хоркрукса Тёмного лорда им придумать не удалось. Правда, на сей раз состав претерпел некоторые изменения: юная мисс Уизли, аки упрямая ослица, заявила, что отдаст Золотому трио чашу Пуффендуев только в том случае, если её, Джинни, возьмут с собой; Джессика, напротив, сделала огромные глаза и улизнула ещё до того, как Гарри успел закончить первое предложение.

Впрочем, на сей раз уничтожение хоркрукса обошлось без особенных эксцессов. Итак, очередной «подопытный кролик», коим сегодня являлся Рональд Уизли, выпил из треклятой Чаши энную часть специально для этого налитой воды (Рон, правда, настаивал, чтобы это было огневиски, но его пожеланиям не суждено было сбыться). Из Чаши в который раз материализовался Том Реддл, которому на сей раз было ненамного больше двадцати. В течение десяти секунд Рон внимательно изучал появившееся перед ним создание, а затем, как ни в чём ни бывало, потерял сознание.

Даже с того места, где разместились Гарри, Джинни и Гермиона, было видно, что молодой Волдеморт сложившейся ситуацией был необычайно доволен. А ситуация, с его точки зрения, складывалась следующим образом. Посреди Тайной комнаты, места достаточно уединённого и труднодоступного, валяется глупенький наивный мальчик, из которого прямо-таки сочится питательная энергия. А её так не хватает осколку души, заключённому в какую-то глупую Чашу, для благополучного и, по возможности, самостоятельного существования! Уже хорошо. Рядом с вышеупомянутым мальчиком валяется его палочка, находящаяся в рабочем состоянии. Ещё лучше. В Комнате никого больше нет, и искать всё того же мальчика никакие Дамблдоры не пойдут, а даже если и пойдут, но всё равно вряд ли отыщут. Вот уж совсем превосходно!

Ухмыляющийся во всю свою прозрачную физиономию Реддл поднял специально оставленную на самом видном месте палочку Рона. А затем, вместо того, чтобы поискать за ближайшими колоннами, где, собственно, и спрятались гриффиндорцы, начал толкать перед самим собой, бессознательным Роном и каменным Слизерином не обременённую излишним смыслом речь, суть которой сводилась к тому, что сейчас он поднаберётся силы и пойдёт, завоюет весь мир. Гарри закатил глаза, подтянул оставленную без присмотра Чашу к себе, осторожно наложив на неё Wingardium Leviosa, облил упомянутую ёмкость особым, специально приготовленным Гермионой раствором, призванным снимать сложнейшие магические защиты, и, не дожидаясь, пока Волдеморт сообразит, что его «дом» нагло разрушают, подкинул Чашу в воздух и, при активной поддержке Гермионы и Джинни, разнёс произведение магического искусства на маленькие золотые кусочки. Реддл, слишком поздно сообразивший, что его, мягко говоря, надули, завопил от бессильной злобы и растворился в воздухе. Ещё через полминуты очнулся Рон, отделавшийся лишь сильно вздувшейся, по-видимому, обожжённой, нижней губой. Гарри, да и не он один, с облегчением перевёл дыхание. По сравнению с прошлым разом, уничтожение хоркрукса прошло намного спокойнее. А если припомнить все те аттракционы, которые им пришлось пройти во время добывания ныне разрушенной Чаши, так сегодняшнее приключение и вовсе казалось безобидной детской шалостью…

Однако, возвращаясь к Ордену Феникса… Всё на свете когда-нибудь кончается. Закончились и уважительные причины у Временного управления, согласно которым можно было и дальше продолжать откладывать собрание. Ровно через два дня после разборок с чашей Пуффендуев Гарри, Рон и Гермиона, по старой привычке оставив Джинни в полном неведении относительно происходящего на этой грешной планете, под руководством Моники в нарушение всех правил прибыли на площадь Гриммо…

…Но этот вечер, кажется, счёл необходимым любой ценой заполучить звание Вечера Самых Невероятных Событий…

Гриффиндорцы под руководством собственного декана только материализовались в бывшей комнате миссис Блэк, как вдруг…

Внизу раздался страшный грохот. Судя по всему, кто-то опять кувырнул подставку для зонтов в виде ноги тролля, которую Гарри всё время забывал ликвидировать. И похоже «кто-то» означало «Тонкс». Гарри уже приготовился наколдовывать затычки для ушей и бежать успокаивать проснувшуюся миссис Блэк, когда вдруг осознал, что её замечательного голоса он не слышал всё лето. Нет, конечно, большую часть лета Гарри провёл в гостиной за книгами (что на первом этаже) или в Норе, но так чтобы вообще ни разу не услышать…

Гарри пожал плечами, принимая решение пока не забивать этими проблемами голову, и двинулся в сторону кухни. По мере приближения к означенному помещению становились громче голоса, издаваемые кем-то в месте дислокации подставки для зонтов. Гарри быстро узнал недовольный голос Тонкс, возмущённый — Люпина и насмешливый — … Нет, постойте, так не бывает!

Оставшийся лестничный пролёт Гарри преодолел чуть ли не в два прыжка.

— Что здесь происхо… — начал, было, он и осёкся.

Уставшим, уже довольно много видевшим на своём недолгом веку глазам Избранного предстала следующая картина. Подставка для зонтов в виде ноги тролля — как и предполагалось, валяется на боку. Нимфадора Тонкс — валяется на подставке. Римус Люпин — валяется на Нимфадоре.

— Привет, Гарри, — раздался тот самый насмешливый голос, который заставил гриффиндорца изображать из себя скаковую лошадь, — А мы тут уронились, отдыхаем-с.

— Вот я тебя сейчас уроню — не встанешь, — недовольно пробормотал Люпин, впрочем, улыбаясь уголком рта и безуспешно пытаясь подняться с несчастной девушки.

Будь Гарри пуффендуйцем, он бы упал в обморок. Будь он слизеринцем — подошёл бы к источнику насмешливого голоса и потыкал его пальцем, дабы исключить любую возможность галлюцинации. Будь он когтевранцем — уже бы сообразил что к чему и попытался выразить свои эмоции в каком бы то ни было виде. Но Гарри был гриффиндорцем. Поэтому он просто застыл аки соляной столб и самым что ни на есть неприличным образом вылупился на Сириуса Блэка.

— Римус, ты не представляешь, насколько я была бы тебе благодарна, если бы ты уже с меня слез, — раздался полузадушенный голос полупридавленной Тонкс.

— Да ладно, чего уж там. Лежите, вы мне не мешаете, — как самый умный, возвестил Сириус.

— Тебе помешаешь! — скатываясь с Тонкс, возмущённо отметил Римус, — Висишь тут, лентяйничаешь круглыми сутками…

— Я лентяйничаю?! — не на шутку оскорбился портрет Блэка, — Вот это уже форменная наглость! Друг, называется…

— Так, заткнулись оба, — встряхнул головой Гарри, — ЭТО здесь откуда?

Тонкс непонимающе выглянула из-под Римуса:

— Так он здесь с самого Отдела Тайн висит. Ты что, не знал?

— Я их люблю! — иронично сообщил Гарри Рону и Гермионе, — Как думаешь, Тонкс, если б я знал я бы спрашивал?

— Старинный обряд всех аристократических семей, — пояснил Римус, кое-как поднимаясь с пола и подавая руку молодой аврорше, — После гибели члена семьи его портреты появляются в залах Славы, или иногда в коридорах, каждого поместья. На них он такой, каким был в последнюю секунду. Гарри, извини, мы правда не знали. Мы думали, Дамблдор тебе сказал…

— С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что Дамблдор вообще не считал нужным со мной разговаривать, — пробормотал Гарри, — А эта леди куда делась?

Юноша в самом деле только сейчас обнаружил, что вместо миссис Блэк теперь висел Сириус. И в каких облаках надо витать, чтобы в собственном доме целых два месяца не замечать портрета своего любимого крёстного! Пожалуй, стоит показаться психиатру и заодно окулисту, так, на всякий случай…

— Ты про излишне громкоголосую матушку Сириуса? — хохотнул Римус, — О, её ещё Снейп, учтивец такой, снял. Как раз за неделю до… ну, в общем, через неделю он больше в этом доме не появлялся. И для него же будет лучше, если вообще никогда не появится, это я обещаю. Слизеринцы! Мы с ней корячились чёртову кучу времени, а он возьми да и взмахни два раза палочкой — и картина уже грохочет об пол.

— Правильно, — пожала плечами Моника, — Он вам что, должен? Или, может, он её туда повесил, чтобы самому снимать? Странные вы какие-то…

И профессор Стар, ещё раз пожав плечами, продолжила своё путешествие к кухне.

— Уж кто бы говорил, — вставил своё весомое замечание Сириус.

— Откуда она вообще в Ордене? — поинтересовался Рон.

— Её Снейп привёл, — сообщила словоохотливая Тонкс, — Помнится мне, она ещё в школе была его любимой ученицей. Вот он её и потом не забывал: сначала в Гринготтс помог устроиться, потом в Орден доставил…

— Альбус ей доверял, — прервал Римус уже было открывшего рот Гарри, — И Минерва с Эриком тоже.

— И как же она теперь относится к своему бывшему декану? — полюбопытствовала Гермиона.

— Мораль Слизерина жёстка и мне непонятна. Им всё равно, на чьей стороне их друзья, по крайней мере до тех пор, пока эти самые друзья не начнут вредить лично им. Но ни Моника Стар, ни Майлз Трейтор, ни Дункан Лонгстон, ещё один сотрудник Отдела Тайн, кстати, ни остальные слизеринцы Ордена, не считая, понятно, Слизнорта, никогда не видели в Дамблдоре своего мессию. Просто человек, не хуже и не лучше других. Впрочем, и Слизнорт… — пояснил, нахмурившись, Римус, — Так что в вопросе, как они относятся к Северусу Снейпу и не сдают ли они тебя втихую Волдеморту, возможно только два варианта: либо ты веришь слизеринцам на слово, либо категорически не доверяешь. Я предпочитаю верить. Но от них слишком многое зависит, так что не хотелось бы ошибаться.

— Эй вы! — раздался откуда-то из преисподней, в смысле, из кухни, голос Грюма, — Сколько можно ждать, пока вы вволю натреплетесь? Марш на собрание.

— Равняйсь, смир-р-рна! — немедленно оживился Сириус, — Нале-во! На кухню рысью марш! Песню запе…

— Захлопнись! — не выдержал Люпин и задёрнул портьеры, призванные скрывать излишне развеселившегося Блэка.

— И тебе спокойной ночи, — раздался еле слышный голос из-под портьеры.

— И много в Ордене слизеринцев? — продолжил разговор Гарри, пока бывшие и нынешние гриффиндорцы всей честной компанией правили в сторону кухни.

— Семеро, считая Слизнорта.

— А вот мне интересно, почему гриффиндорским деканом сделали бывшего слизеринца? — снова полюбопытствовал Рон.

— Правилами не запрещено, — тут же пояснила Гермиона, — Профессор Спраут, например, была когтевранкой. А предыдущий декан Когтеврана — из Гриффиндора.

— Ну они-то ладно, но… — попытался завязать спор Рон, но тут же поперхнулся воздухом.

Дело в том, что блудные члены Ордена на данный конкретный момент уже успели дойти до места сбора и даже умудрились зайти внутрь и осмотреться. А посмотреть было на что. В самом дальнем углу, безуспешно пытаясь спрятаться в тени Билла, сидел красный как помидор, усердно втягивающий голову в плечи и сверлящий взглядом пол кухни сам Персеваль Родерик Уизли.

— А-э-ум… — издал непонятный звук Рон, — Чарли, а что он здесь делает?

— Ты имеешь в виду нашего блудного брата? — с не самой доброй усмешкой откликнулся Чарльз, самый ближайший к двери осведомлённый представитель семьи Уизли, — О-о-о, это долгая, но занимательная история. Пенелопу Кристал помнишь? Ну, его девушку?

— Помню, — откликнулся необычайно заинтересованный Рон, когда Золотое трио уселось рядом с драконоводом.

— Так вот, насколько я понял из сбивчивого объяснения нашего дорогого Перси, эта самая Пенелопа, единственный на моей памяти человек, способный выносить его пространные инсинуации, в последнее время неодобрительно относилась к Министерству. Впрочем, как раз это неудивительно. Но после гибели Дамблдора, а особенно после того, как наш братишка додумался ляпнуть, что, мол, Альбус сам виноват, бедняжка взорвалась. Подробности этого взрыва Перси не разглашает, однако, из того, что я понял, выходило так, что мисс Кристал на сей раз окончательно с Перси порвала. Тот, понятно, обиделся. Тут уж развод, девичья фамилия, тумбочка между кроватями. Если бы не одно «но»: Пенелопа была во «Флориш и Блоттс» во время недавнего нападения. Девушка очень серьёзно ранена, это я точно знаю — сам её выносил. Сейчас она в святом Мунго в критическом состоянии. А у Перси от этого встали на место мозги, и он явился за покаянием. Мамины причитания, наверно, были в Лондоне слышны.

От комментирования этой воистину душещипательной истории Гарри, Рон и Гермиона отказались, поскольку собрание уже минут пять как началось. По традиции, сначала члены Ордена знакомили окружающих с положением вещей, которое они могут наблюдать лично, а потом уже предпринимались попытки решить накопившиеся вопросы. Важность докладов шла по нарастающей, начиная от информации о магловском мире (Кингсли Бруствер с сообщением о деятельности магловского премьер-министра) заканчивая тем, что происходит под самым носом Тёмного лорда (Грюм с очередной порцией от таинственного шпиона). Когда дело дошло до Хогвартса, Гарри не замедлил вставить своё весомое слово:

— В Хогвартсе находится личный шпион Волдеморта.

Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Один лишь Грюм смотрел на Гарри внимательно, но без всякого намёка на удивление, из чего юноша сделал вывод, что шпионская сеть в стане Волдеморта работает замечательно.

— Я не знаю, кто он, — немного смутившись под пристальными, подозрительными, поражёнными и прочая взглядами Ордена, пояснил Гарри, — Но проблем со связью у него явно нет. К тому же, я предполагаю, что шпион каким-то непостижимым образом может покидать территорию замка незамеченным и, возможно, проводить Пожирателей внутрь.

— С чего ты взял? — немедленно поинтересовался Майлз.

— У меня есть основания подозревать, что однажды ночью школу посетили Малфои, Нарцисса и Драко, — юноша всеми силами попытался выбросить из головы воспоминания об убитом Кикимере, — Оба, или кто-то один. Но это не так важно…

— Ты прав, мальчик, — прорычал Грюм, — Ты меня опередил. Но на эту тему сказать больше нечего. Имя шпиона неизвестно, это может быть как ученик, так и кто-то из персонала. Мы с Минервой пытались вычислить мерзавца, но пока безуспешно. Так что, Гриффиндор, для вас задание. Составить список всех детей, которые могут иметь какое-либо отношение к Пожирателям, распределить их между собой и наблюдать. Особенное внимание уделить старшеклассникам. За персоналом будет присматривать Минерва и Гораций. Как только что-то отыщете — сразу к ним.

— Можете подключить кого-нибудь ещё, тех, в ком вы абсолютно уверены, — подключилась Макгонаголл, — За всей школой я, боюсь, не услежу. Согласны?

— Конечно, профессор, — кивнула Гермиона.

— И ещё важная информация, — продолжил доклад Грюм, из чего Гарри сделал вывод, что неприятные известия ещё не закончились. Хотя лично ему ещё двух неправомочных арестов со стороны Министерства и четырёх десятков пострадавших за последние три недели было вполне достаточно, — Сами-знаете-кто меняется.

— Что ты имеешь в виду? — немедленно поинтересовался Дедалус Дингл.

— Все помнят, как он выглядел до исчезновения шестнадцать лет назад и сейчас, сразу после появления? — из всех концов комнаты раздались невнятные звуки, которые должны были выражать согласие, — Так вот, на сегодняшний день он выглядит почти как человек. От прежнего вида остались только красные глаза и отсутствие полноценного носа. Последние изменения с ним произошли дня два назад. Сами-знаете-кто, кажется, знает, что с ним происходит. И особого удовольствия у него это не вызывает. Иными словами, он страшно зол. Так что в ближайшее время стоит ждать ещё несколько нападений, будьте начеку.

Гарри, Рон и Гермиона переглянулись. С уничтожением нового хоркрукса исчезают и ужасные изменения во внешности Тёмного лорда. Ещё бы ему не быть злым!

— И он что-то ищет, — продолжал Грюм, — Примерно месяц назад он исчез куда-то чуть ли не на сутки. Тогда была зафиксирована гибель двух маглов, ещё один пропал без вести на побережье возле деревушки…не помню её названия. А несколько дней назад он снова куда-то отлучался. По непроверенным данным он посетил деревню Литтл-Хенглтон. Тогда погиб ещё один магл…

Литтл-Хенглтон, что-то знакомое… Точно, деревня, где жила мать Волдеморта. Где он сам спрятал кольцо Марволо. А деревня на побережье… Неподалёку от другого тайника, того, который посетил Регулус Блэк, а после него — Дамблдор и Гарри. Избранный покосился на друзей. Рон, кажется, пропустил эту информацию мимо ушей. А вот Гермиона заметно напряглась. Она тоже поняла. Волдеморт сообразил, что кое-кто уничтожает его хоркруксы, и решил собрать их в одном месте, подальше от длинных рук излишне любопытного Поттера. Точно, и именно месяц назад юноше приснился Малфой, провалившийся в своей попытке отыскать пропавший медальон.

Гарри мысленно стукнул себя по лбу. Вот она, та маленькая, постоянно ускользавшая от сознания деталь из путешествия за Чашей, которая так недавно мешала ему спать. Плакса Миртл, дважды за последний месяц затопившая коридор на втором этаже, те же самые два раза была заперта неизвестным заклинанием в собственной кабинке, пока кто-то что-то делал в туалете. Гарри был готов поставить все свои галеоны из сейфа в Гринготтсе на то, что это был спайк, пытавшийся по приказу Волдеморта проникнуть в Тайную комнату и забрать очередной хоркрукс. Конечно, в Комнату попасть может только человек, говорящий на серпентеро, но ведь змееуст со стажем Том Реддл что-нибудь придумает, правда?

— …Кстати, я забыла сказать, — перехватила инициативу Минерва, — Всю эту неделю кто-то, видимо, наш шпион, пытается, по возможности, тайно, проникнуть в мой кабинет. И вчера ему это практически удалось. Не представляю, что ему там нужно, но…

А вот у Гарри появились на этот счёт некоторые представления. И если его догадка верна, то это очень, очень плохо…