Гарри Поттер и законы крови (гет)

Любовь подобна кори: чем позже приходит, тем опаснее.

Д. Джеррольд.

— Не появлялся?

— Нет ещё.

— Чёрт. Значит, что-то случилось.

— Я так не думаю.

— Да? Тогда где он? Он обещал быть ещё прошлой ночью. Или держать слово уже не в моде?

— Не в этом доме. Он мог бы сорваться, сбежать, вывернуться, исхитриться, будь это вопрос жизни и смерти, но…

— Это и есть вопрос жизни и смерти. Мои рёбра не устают мне об этом напоминать.

— Обезболивающего?

— Нет, спасибо.

— Тогда не передёргивай. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Тут — безопасно, и он это знает. А значит — будет ждать удобного момента вместо того, чтобы лишний раз трепать себе нервы, рискуя получить Авадой в лоб. Подожди ещё немножко. Он придёт. В конце концов, он всегда приходит.

— Твоё «в конце концов» мне оптимизма не внушает.

— Простите, ваше величество, но это всё, что я могу вам предложить!

Драко с шумом втянул воздух, исподлобья рассматривая насупившуюся Джессику. Незаметно потёр всё ещё саднившие от недолеченного Слотуса рёбра и закусил губу.

— Да брось, не дуйся. Я просто беспокоюсь.

— Представь себе — я тоже!

— Да, но… Ладно, забудь. Проехали. Пошли вниз.

— Только после вас, сэр.

— Ты что, обиделась? Энн, я…

Джессика глубоко вздохнула, на мгновение прикрыла глаза и направилась к выходу из спальни.

— Нет. Ты прав. Пошли вниз.

Драко ещё раз потёр рёбра, чуть поморщился и последовал за своей провожатой в столовую. На часах было десять утра — самое время немного подкрепиться.

С того момента, как Драко Малфой ввалился в Найтхауз, вогнав в ступор домовиков и перепугав до полусмерти их хозяйку, пошли вторые сутки. За это время юноша успел с любопытством поглазеть по сторонам, поругаться сквозь зубы на жизнь собачью в процессе перевязывания боевых ранений, поесть, хорошенько отоспаться, ещё раз поесть, впасть в меланхолию, периодически сменяемую жаждой мести за попранную честь и достоинство, гибель отца и порванную любимую рубашку, снова отоспаться, пережить ещё одну перевязку и потребовать для обещанной беседы Северуса Снейпа, которого не было. Словом, развлекался как мог. Пробовал ещё бурно обсуждать с Джессикой причины своего скоропалительного бегства, но та, похоже, ничего не знала. Зато явно кое-что знала о невесть как оказавшихся в волдемортовых подвалах гриффиндорцах с Поттером во главе. Услышав о встрече, девушка охнула, пару раз стукнулась лбом о столешницу и взяла с Драко страшную клятву ничего не рассказывать Снейпу. Драко клятву дал, отметив про себя, что сначала ещё посмотрит на её поведение.

В данную же секунду несколько обеспокоенный Малфой спускался в столовую вслед за не более довольной жизнью Джессикой. Ситуация становилась почти критическая: до конца пасхальных каникул оставалось всего несколько дней, после чего Дарк, как предполагается, должна будет вернуться в школу. Оставаться в Найтхаузе в одиночестве бывшему Пожирателю не больно-то хотелось. Перспектива ждать Снейпа дальше, до победного конца, Драко тоже не шибко радовала. Стало быть, нужно срочно решать, как действовать дальше, с помощью Северуса или без оной. Эти мысли Малфой, чуть подумав, кратко изложил Джессике.

— Есть варианты?

Джессика задумчиво рассматривала молочные потёки на стенках своего стакана.

— Никаких, если честно. Может, стоит поговорить с Альфом?

— С Альфом мы поговорить всегда успеем, никуда он не денется, — нетерпеливо отмахнулся Драко, чуть поморщившись: упоминание о Давенпорте его сейчас почему-то нервировало.

— В Хогвартс тебя, скорее всего, не пустят.

— Не скорее всего, а точно.

— Может быть, во Францию?

— И что я там не видел по-твоему? — чуть насмешливо поинтересовался Малфой.

Надо заметить, Франция вообще была неплохим вариантом. Могучее государство с особо благосклонным отношением к наследникам старинных магических родов Европы и резким неприятием политики британского Министерства. Но Драко понимал: если он сейчас сбежит за границу, вернуться на родину ему будет очень и очень непросто.

— И потом, они закрыли границу, — продолжил он, — Перекрыли все магические входы и строго контролируют магловские. Ни одна мышь не проскочит без разрешения тамошнего герцога.

— Я в прошлом году ездила вполне нормально, — возразила Джессика.

— В прошлом году граница не была закрыта, всего лишь усилен контроль. К тому же, ты ездила по поручительству Альфреда.

— Он может поговорить с Пьер-Ружем и насчёт тебя…

— Не нужно, — отрезал Драко.

Джессика чуть помолчала.

— Когда вы с Альфом успели поссориться, и почему я не в курсе? Почему ты так негативно относишься к мысли попросить его о помощи?

— Потому что ты всегда просишь его о помощи, если под рукой нет Северуса. Это твой основной способ решать проблемы.

— И что?

— А то. Нечего его дёргать. Можно уже что-то сделать и самим, без его высочайшего надзора.

— Гм. Я вообще-то всегда считала, что друзья нужны именно для того, чтобы их дёргать в случае необходимости, но если ты настаиваешь…

Драко снова поморщился и перевёл взгляд с искривлённых в саркастичной усмешке губ Джессики на собственную чашку с остатками кофе, а потом соскользнул на присланный друзьями на днях кожаный браслет. А правда, чего это он взъелся на Альфа? Гордость что ли замучила? Захотел побыть самостоятельным и независимым? Ну что же, видимо прошлого раза была мало…

Мысли юноши невольно перекинулись на прошлогодние события. Он вспомнил, как вечером после прибытия из Хогвартса в Малфой-мэнор заглянул Лорд собственной персоной с вежливой ухмылочкой поперёк физиономии и многозначительными репликами на устах. Как в приватном разговоре парой завуалированных фраз обрисовал Драко его положение и предложил выбор, которого не было. Как настоятельно не рекомендовал кому-нибудь рассказывать о полученном приказе — тем более просить совета. Как Драко заперся в своих апартаментах и не открыл дверь ни плачущей матери, ни даже Северусу, неведомо как обошедшему выставленную Лордом охрану. Как в пух и прах разругался с друзьями. И как его потом крутило и ломало, бросая в жар и в холод, в ночные кошмары и в бред наяву — Драко не знал, почему, но был уверен, что всему виной метка. Тогда он верил, что так и нужно, что он спасёт себя и родителей, что отец хотел этого и сказал бы сам, если бы не сидел в Азкабане. Сейчас же по всему выходит, что он крупно всех подставил. А всего-то надо было — вовремя поговорить с Северусом.

Драко тряхнул головой. Брр, к чёрту, к чёрту всё.

— Почему я никогда не знал, где ты живёшь? — неловко попытался он перевести тему, дабы отвлечься от собственных неприятных мыслей и отвлечь Джессику от обдумывания, почему Драко так не хочет «дёргать» Альфа.

— Никто не знал. Мой адрес есть человек у пяти, кажется. У дяди всегда была паранойя, я заразилась от него.

— Зря. Здесь довольно… мило.

— Нет, здесь… не очень хорошо.

— Прости?

— Темно.

— В каком смысле?

— Да ты по сторонам посмотри, внимательно. Будь мы маглами, на свечах бы разорились.

Действительно, несмотря на то, что на улице стояла ясная солнечная погода, в столовой было не особенно светло. Обеденный стол освещала люстра, а возле приборов стояли подсвечники, которых Драко прежде не заметил. Но в углах, куда не дотягивались лучи солнца и не попадали отблески свечей, по-прежнему клубились почти непроглядные тени. Но если даже сейчас для комфортного существования требуется столько искусственного света, какой же силы Люмос должен использоваться вечером, когда солнце садится, чтобы разогнать полумрак?

— На самом деле ночью здесь уютнее, — Джессика словно бы прочитала мысли собеседника, — более… естественно, скажем так. Здесь темно — там темно, — кивнула она на окно, — Запалить камин, зажечь свечей — и почти нормальная обстановка. Но почему темно и днём тоже, я не знаю. Так было всегда, сколько себя помню. Это действительно Найтхауз. Здесь всегда ночь.

Над столом повисло минутное молчание, изредка прерываемое звяканьем столового серебра. Драко исподтишка косился то вправо, то влево, с некоторой опаской рассматривая полутёмные углы: не прячется ли там чего. Но хозяйка спокойно продолжала трапезу, и парень понемногу успокоился. Вряд ли в Найтхаузе есть что-то несовместимое с жизнью. В конце концов, Джессика прожила здесь считай восемнадцать лет — и ничего, конечности на месте. Восемнадцать лет…

— А Поттер действительно твой брат? — вдруг выпалил Малфой раньше, чем успел задуматься о сути вопроса.

— С чего ты взял? — нехорошо прищурилась Дарк.

— Лис сказал.

— Монтегю? Врёшь.

— Да честно, Лис сказал!

— Где вы успели встретиться?

— Ты не поверишь, в каких местах иногда охотится наш мелкий хищник, — самодовольно усмехнулся Драко, — Вот, столкнулись случайно, он сказал, что ему сказал Блейз, что Тед выяснил… там… что-то там… В общем, это было длинное объяснение, которое я всё равно не дослушал. Карл всё допытывался у меня, правда это или нет. А я-то откуда знаю?

— Понятно, все всё знают, а я опять не знаю, что все там такого знают… — пробормотала себе под нос Джессика, уставившись в тарелку и явно не собираясь в обозримом будущем поднимать глаза на собеседника.

— Так что? Правда?

— Правда, — вздохнула девушка, — Бить будешь?

— Тебя? Зачем?

— Поправь, если я ошибаюсь, но вы — злейшие враги.

— Вот именно! Так что бить я тебя не буду — я тебя пожалею лучше. С таким братом и Лорда не надо.

— А он чуть не побил, — позволила себе Дарк крохотную усмешку.

— Поттер? Ну-ну. Пусть попробует ликвидировать это своё «чуть» — сразу узнает, как на моих друзей руку поднимать! — важно надувшись, заявил Малфой, грозно потрясая чайной ложечкой.

Джессика рассмеялась — легко, свободно, словно у неё с плеч гора рухнула. Драко взглянул на неё и рассмеялся тоже, впервые за последние два года. Рассмеялся просто так, не думая больше о паршивом прошлом и трижды паршивом будущем, о Северусе, Лорде и Поттере. Просто потому, что ему действительно было смешно.

* * *

— Ты уверен?

— Да.

— Головой поручиться можешь?

— Да.

— А если проверю?

— Начинай.

— Снейп, я не шучу!

— Грюм, что ещё я должен сделать, чтобы ты угомонился? Голым гопака сплясать?

— Господа, спокойнее…

— Помолчи, молокосос! Это серьёзный вопрос, и я не намерен оставлять его невыясненным!

— Ну так выясняй быстрее — у меня мало времени.

— У тебя вечно мало времени, и уже это должно бы нас настораживать.

— Как угодно. Имей только в виду: снова оправдываться я не намерен.

— Грозный Глаз, в самом деле, это глупо. Мы должны доверять друг другу.

— Не встревай, сказано тебе! Он таскает Пожирателей, а мы должны сложить лапки и умилённо на это смотреть?!

— Мерлин великий, они же дети!

— И это тоже должно нас настораживать.

— Аластор, оставь мальчика в покое.

— Да я…

— Я не думаю, что он опасен.

— Откуда тебе знать?

— Я знаю. Оставь мальчика в покое. Он имеет право на ещё один шанс.

— Но…

— Достаточно. На споры времени нет. Аластор, поговори с Минервой. Северус, делай всё, что считаешь нужным. Я тебе полностью доверяю.

— Тьфу!..

* * *

Со дня неудавшейся вылазки в логово врага прошло не более сорока восьми часов, а Гарри уже успел порядочно соскучиться. Красноглазый молчал в тряпочку и, казалось, не собирался предпринимать ничего противозаконного, Орден даже не пробовал собираться, поиски хоркруксов, как ни отвратительно было это признавать, тоже зашли в тупик. Перстень Тота, кажется, канул в Лету — во всяком случае, никаких сведений о его местонахождении собрать не удалось. Нагайна же по-прежнему обитала где-то в районе ног Волдеморта, а стало быть, была недосягаема. Почти. У Гарри всё ещё оставалась копия карты замка Слизерина. Но Гермиона была категорически против повторения вылазки и всячески уговаривала ребят повременить с путешествием, во всяком случае, до тех пор, пока не выяснится, куда сбежал Малфой и скольким Пожирателям доложил о скрытых в стенах замка тайных ходах. Да и Фоукс опять исчез, а идти пешком не очень-то хотелось. Словом, поиски оставшихся осколков души сэра Бледного и Страшного откладывались на неопределённый срок.

Впрочем, было кое-что ещё, что беспокоило гриффиндорца почти так же, как хоркруксы, Малфой и Фоукс-путешественник. Фраза мадам декана, Моники Стар, обороненная ею, — несомненно, случайно, — во время их последнего разговора. Ну не могла же она знать, в самом деле!.. Профессор трансфигурации тогда вежливо намекнула, что лучше бы ему, Гарри, быть подальше от площади Гриммо, ибо давно и прочно прописавшемуся в штабе шпиону Волдеморта при необходимости будет проще вытащить Поттера из хорошо знакомого дома, чем прочёсывать всю Британию. Эта мысль настолько захватила парня, что он начал с подозрением оглядывать каждого посетителя и отслеживать, не появляется ли у кого желания пригласить лично Гарри или кого-то из его друзей на прогулку. Более того, паранойя обострилась настолько, что Гарри всерьёз напрягся, услышав, как миссис Уизли отсылает Рона и Гермиону в соседний магазин.

«Быть подальше от площади Гриммо…». А это, кстати, мысль. Особенно учитывая последние события. Вот только любопытно, какой силы поднимется скандал, если Гарри вдруг объявит, что намерен перебраться на новое место жительства, но не намерен оставлять кому бы то ни было свой адрес. А главное — любопытна будет реакция друзей на предложение погостить неопределённое время неизвестно где. О происшествии в Годриковой Лощине Гарри рассказать пока что так и не собрался.

До конца пасхальных каникул, тем не менее, оставалось всего несколько дней, и нужно было уже на что-то решаться. Поэтому нынче утром, где-то в районе «после завтрака», Гарри, вдохнув побольше воздуха и сжав кулаки, отважно постучался в закрытую дверь и негромко позвал:

— Джинни? Выйди, пожалуйста. Я хочу тебе кое-что показать…

…Часом позже Гарри впервые всерьёз засомневался, было ли настолько хорошей идеей приводить сюда Джинни. Портреты в Годриковой Лощине оказались ничуть не менее волшебными, чем в том же Хогвартсе: а именно харизматичными, своенравными и достаточно живыми для того, чтобы перемещаться по всем полотнам поместья. И к тому же обидчивыми. Почтенным членам семейства Поттер явно не понравилось, с какой скоростью в прошлый раз от них убежали потомки, не обменявшись толком и парой слов, так что теперь портреты устроили настоящую засаду, расположив наблюдательные пункты во всех стратегических местах дома. Во всяком случае, никаких других объяснений того, что Лили Поттер в компании какой-то незнакомой дамы (тоже, кстати, рыжей) поймала их на входе, не дав даже снять плащи, Гарри придумать не смог. Джинни, кстати, оправилась от шока, вызванного лицезрением давно разрушенного дома, неприлично быстро. Так что каких-то пять минут спустя три рыжеволосые леди с упоением сплетничали, мало обращая внимания на скромно стоявшего в углу гриффиндорца, чувствовавшего себя в этот момент забытым и никому не нужным.

Пару раз парень пытался вклиниться в разговор, но был гордо проигнорирован. В конце концов, он плюнул на всё и отправился на новую экскурсию по поместью, надеясь открыть непознанное, изучить пропущенное и покорить недосягаемые прежде вершины, винный погреб, например (если не заблудится по дороге). Но прежде, чем начать путешествие, повинуясь внезапному порыву, Гарри поднялся на третий этаж в детскую и забрал говорящего медведя.

— Пойдём-ка, проветримся, дружище, — бормотал он себе под нос, прикидывая, как бы лучше ухватить игрушку, — Тебе, наверно, тоже скучно одному. Все тебя бросили, никто не навещает… Кстати, в какое место тебя надо боднуть, чтобы ты назвал своё имя? Или я могу назвать тебя сам?

Медведь не ответил, но Гарри это мало взволновало: он решал, очень ли вежливо по отношению к плюшевому зверю волочить его по полу за заднюю лапу. Наконец парень пришёл к компромиссу с самим собой, ухватил игрушку за шею и зажал подмышкой.

— Ну, так как же тебя зовут? Бобби? Тедди? Гигантский плюшевый монстр?

«Гигантский плюшевый монстр» что-то невнятно пискнул, что было расценено Поттером как одобрение.

— Вот и отлично. Так тебя теперь и буду называть. Слушай, Монстр, ты не знаешь, что тут есть интересного? А то моя живая подруга сплетничает с моей покойной матерью, и мне нечем заняться. Это очень гадко с её стороны — бросить меня одного в незнакомом доме, ты не находишь? Она совсем меня не ценит. А если я потеряюсь? Или какой-нибудь портрет заговорит меня до смерти? Не то, чтобы я боялся, но… Ну это же невежливо по меньшей мере! Ты со мной согласен?

Свеженаречённый Монстр снова пискнул, и этого Гарри оказалось достаточно. Он хохотнул, потрепал медведя за ухо и продолжил вести этот несколько односторонний диалог о женском коварстве и местных достопримечательностях.

— Так куда мы пойдём? Давай, подсказывай, ты же тут дольше живёшь, чем я… Я помню только, что на втором этаже есть библиотека, может, туда? Хотя что это я... Как Гермиона стал… А впрочем, пошли туда. Там Джессика в прошлый раз книгами намусорила, заодно уберёмся. Негоже наследством разбрасываться…

Ещё один согласный писк откуда-то из подмышки, и гриффиндорец отважно зашагал в восточное крыло. До библиотеки он, правда, так и не добрался. Свернул куда-то не туда и попал в небольшую комнату, спрятанную за одной из множества дверей, в изобилии встречавшихся в поместье. Это оказался кабинет. Стол, пара шкафов, каминная решётка, несколько кресел, окно во всю стену и небольшой портрет точно напротив письменного прибора. На портрете неведомый художник изобразил точную копию кабинета, в котором находились Гарри и Гигантский Плюшевый Монстр. В одном из кресел нарисованного кабинета, возле камина, сидел мужчина. Вид у него был задумчивый, даже немного печальный. Взгляд медленно скользил по поверхности письменного стола, причём не нарисованного, а всамделишного, того, что стоял в шаге от Гарри. Этим мужчиной был Джеймс Поттер.

Гарри стало как-то неловко. Словно он без спроса вломился в чужую комнату и вот-вот потревожит покой её обитателя. Хотя у комнаты этой уже давно нет хозяина, а относиться к портрету как к живому человеку крайне неумно. И всё же Гарри некоторое время всерьёз размышлял, не стоит ли ему уйти отсюда. Но ни на что решиться он не успел: рисованный Джеймс глубоко вздохнул, моргнул пару раз, словно просыпаясь, и вдруг лучезарно улыбнулся.

— О, почтенный отпрыск пожаловал! Ты в гости или насовсем?

— Здравствуй, папа, — немного неуверенно проговорил Гарри. — Я… ну… я не знаю пока. Наверно, и то, и другое.

— То и другое? Насовсем в гости, стало быть? — Джеймс негромко усмехнулся, — Ну что же, тоже дело хорошее. Так и быть, высочайше дозволяю!

— Спасибо, — кивнул юноша, попутно задаваясь вопросом, что бы случилось, если бы портрет «высочайше не дозволил».

— Не за что. Да не стой ты в дверях, как неродной, заходи, — старший Поттер немного поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, — Ты один?

— Да. Нет. Со мной ещё подруга, но она внизу. Мама её до смерти заговорила.

— А-а… Да, это она умеет. Но я вообще-то не то имел в виду. Я хотел узнать, где Джесси.

— Понятия не имею, — пожал плечами Гарри, — Дома, наверно.

— Наверно? Ты точно не знаешь?

— Нет. У нас с ней разные дома.

— О. Понимаю.

— Ещё бы, — пробормотал Гарри, но Джеймс то ли не расслышал этого, то ли не показал виду.

— Как дела у Сириуса? По-прежнему валяет дурака?

Юноша раскрыл рот и осёкся. Можно ли ответить на этот вопрос, не расстраивая отца? И могут ли портреты вообще расстраиваться? Гарри немного помолчал, но не нашёл ничего лучшего, кроме как сказать прямо:

— Сириус погиб.

На нарисованное лицо легла еле заметная тень. Очки соскользнули на кончик носа, и Джеймс глядел теперь на сына поверх стёкол.

— Давно?

— Два года назад.

— Два года… — Джеймс потёр щёку, — Сколько тебе сейчас?

— Семнадцать, почти восемнадцать. Сейчас апрель девяносто седьмого.

— Ясно. Что с ним случилось? Только не говори, что он разбился на своём мотоцикле! Я его сотню раз предупреждал, что надо ставить защиту хотя бы один раз из десяти, но не-е-ет…

— Нет, он не разбился. Он упал в Арку Смерти.

— Что за Арка Смерти?

— Это… такая штука в Отделе Тайн, она… в общем, я точно не знаю, но если в неё войти, то… получается так, как получилось.

— Ты подумай! — Джеймс с каким-то нездоровым интересом шлёпнул себя по колену и поправил очки, — Бродяга в Отделе Тайн! Вот ни за что бы не подумал, что у него хватит… э-э-э, таланта там работать! Спроси меня, так по-моему скорее Лунатик бы…

— Нет-нет-нет, Сириус не работал в Отделе, просто… Туда проникли Пожиратели.

— А. И головастики вызвали авроров. Понятно… — Джеймс откинулся на спинку кресла, небрежно поглаживая губы подушечками пальцев. Жест показался Гарри смутно знакомым, но когда и где он его видел, он сообразить не смог.

На самом деле, старшему Поттеру не могло быть ничего понятно, потому как он руководствовался реалиями того времени, когда Сириус был молодым беспечным аврором. И Гарри не знал, как объяснить отцу, что тот Бродяга, которого он помнит, давным-давно погиб в Азкабане, куда сел якобы за убийство бывшего друга и двенадцати незнакомых маглов. Что тринадцать лет народная молва возлагала на него ответственность за гибель самого Джеймса. И что тот измученный мужчина с ранней сединой в волосах, который два года назад упал в Арку, был лишь тусклой тенью старого знакомца Джеймса Поттера.

— Знаешь, что, папа? — было что-то неправильное в том, чтобы называть изображение почти незнакомого человека папой, но Гарри решил не обращать на это внимания, — Давай я лучше принесу сюда его портрет, если смогу, конечно. И вы сами поговорите.

— Неплохая идея. Тащи!

— Прямо сейчас?

Джеймс задумчиво почесал подбородок:

— Нет, прямо сейчас не надо. Лучше поговори со мной. Мне так скучно! Ты даже представить себе не можешь, насколько! Все эти болтливые предки надоели ещё при жизни, пейзажи я уже выучил наизусть, снаружи интерьеры тоже не меняются, а больше здесь делать нечего. Остаётся только спать. У меня перманентная зевота — вот сколько я сплю! — будто в доказательство своих слов Джеймс зевнул так широко, что будь он человеком, вывиха челюсти было бы не избежать.

— Действительно, тяжела жизнь портрета…

— А то! Ты мне не веришь? Вот погоди, я тебе сейчас докажу. Нет, ты погоди…

Гарри невольно рассмеялся.

— Не надо, верю-верю. Теперь понятно, почему в кабинете Дамблдора портреты директоров всегда спали.

— О-хо-хо, поверь, сын мой, — патетически воскликнул Джеймс, поднимая кверху палец, — в кабинете Дамблдора портреты делают всё, что угодно, но только не спят. Нет-нет, мистер, никогда не спят! Редкостные хитрецы и интриганы, им спать даже после смерти недосуг. Альбус, впрочем, и сам та ещё шельма…

— Ты его хорошо знал?

— Знал? — Джеймс хмыкнул, очки его снова скользнули на кончик носа, — Кажется, он нам какой-то родственник, не то троюродный дядя, не то двоюродный дед или даже прадед… В общем, нашему забору троюродный плетень. Время от времени он заходил к нам поужинать. Удивительно, но эти ужины почему-то всегда совпадали с крупными слушаниями в Судебном Триумвирате. Это был альбусов первейший ритуал. Знаешь, некоторые привязывают себе на запястье ленточку на удачу или перед важным делом неделю не переменяют бельё. А у Альбуса была такая традиция — перед заседанием Визенгамота зайти к нам на обед. И эта традиция была, конечно, совершенно не связана с тем довольно весомым правом голоса, которое в Триумвирате имел отец, — Поттер-старший невесело расхохотался, протёр очки полой мантии и снова пристроил их на нос, — Я, конечно, был тогда ребёнком, не всё понимал. Но того, что я понимал, было достаточно.

— Ты его не любишь?

— Я? Дамблдора? Нет, конечно! Он не в моём вкусе. Тем более, я уже женат.

Гарри хрюкнул. Джеймс расплылся в широкой улыбке.

— Я не в этом смысле…

— Я понял. Ну почему не люблю… Альбус — великий человек, очень умный, храбрый, сильный. Я уважаю его и разделяю многие его взгляды. Но к некоторым его поступкам следует относиться с осторожностью. Чего, кстати, тебе и желаю. Как там, кстати, поживает этот старый прохвост?

— Никак. Он погиб.

— Погиб? У вас там хоть кто-нибудь выжил?

Гарри пожал плечами.

— М-да… И как это его угораздило?

— Как бы тебе сказать… Его убил некто Северус Снейп, знаешь такого?

— Что? — Джеймс от удивления так резко выпрямился в кресле, что у него очки с носа слетели, — Что? Его убил кто?

— Северус Снейп.

— Да иди ты!

— Собственными глазами видел.

Джеймс некоторое время молча хлопал глазами, а затем разразился гомерическим хохотом.

— Ха-ха-ха-ха… нет, бывает же… хи-хи-хи, ну, насмешил!

— Я серьёзно, между прочим.

— Я понял, что ты серьёзно… Ха-ха-ха, вот ни за что бы подумал…

Гарри чуть нахмурился:

— Да что ты смеёшься? Что я такого сказал?

— Ничего, сын мой, совершенно ничего.

Джеймс больше не смеялся. Он надел очки, которые уже через мгновение упрямо очутились на самом кончике носа, рискуя снова сверзиться на хозяйские колени.

— Как я уже говорил, к некоторым поступкам Альбуса Дамблдора следует относиться с осторожностью, Гарри. И Северуса Снейпа это тоже касается.

— Ты думаешь, там может быть подвох?

Джеймс согласно улыбнулся.

— Тогда не думай. Я уже нашёл его.

— Хорошо, если так, — Джеймс продолжал улыбаться. И Гарри эта улыбка очень не нравилась. Отчего-то он почувствовал себя полным идиотом, которого обвели или вот-вот обведут вокруг пальца.

— Или я не прав? Ты знаешь что-то, чего не знаю я? Папа, скажи, пожалуйста, если это важно… — но Джеймс только улыбался, разглядывая сына поверх очков.

Молчание затягивалось. Отец, кажется, ушёл в себя, вольготно развалившись в нарисованном кресле, сын, отчаявшись дождаться вразумительного ответа, посадил Монстра в кресло и принялся с любопытством оглядываться по сторонам. Кабинет был раскрашен в коричневые и зелёные тона. По левую руку от входа поднимались книжные шкафы (пара корешков показалась Гарри жутко интересной, но он решил оставить всё это на потом). Прямо — окно, наполовину занавешенное тяжёлыми гардинами. По правую руку — стол, доверху заваленный бумагами, несколько листов даже лежали на полу. Гарри поднял один из них и попытался разобрать, что там написано, но ничего не вышло: язык оказался ему неизвестен.

— Что это за язык, отец? Отец?

Джеймс вздрогнул, приходя в себя, чуть мотнул головой, поправил очки и снова перевёл внимательный взгляд на сына.

— Где? Покажи поближе.

Гарри повернул пергамент лицом к портрету и поднёс его как можно ближе.

— А. Это валлийское наречие. Ты разве не знаешь его?

— Нет.

Старший Поттер, кажется, хотел что-то сказать, но смолчал. Гарри с интересом рассматривал «валлийское наречие».

— Ведь это твой кабинет, верно?

— Верно.

— Здесь, кажется, стихи… — Гарри чуть сощурился, — Ты писал стихи?

Джеймс усмехнулся и помрачнел.

— Нет. Стихов я не писал.

Юноша думал спросить, что в таком случае написано на пергаменте, но по лицу собеседника понял, что ответа не получит.

— Знаешь, вообще здесь только мусор, который тебя вряд ли заинтересует, — с деланной небрежностью вдруг произнёс Джеймс, — Лучше выбрось всё. Не стоит тратить время на эти никчёмные бумажки, жизнь и так слишком коротка.

— Э, нет. Я за тем что ли этот дом из-под земли поднял, чтоб теперь всё выбросить? — Гарри поднял с пола все листки и аккуратно положил их на стол с намерением как-нибудь на досуге разобраться, что же там написано.

— Милль пардон, дорогой друг, откуда ты этот дом поднял? — как-то очень уж заинтересовался Джеймс.

— Ну не совсем из-под земли, но… Он был полностью разрушен.

— Полностью разрушен?

— Да. На этом месте были только руины. Буквально камня на камне не осталось. Я его восстановил.

— И как же ты его восстановил?

— Я, на самом деле, так до конца и не понял, как, — несколько смутился Гарри, — Магия.

— Очень любопытно, — Джеймс небрежным движением разгладил тоненькие усики, — И когда же этот дом разрушили?

— В ту ночь, когда… На Хэллоуин, словом. Видимо, когда Волдеморт попытался меня убить, случился какой-то взрыв, и дом сравняло с землёй.

— Значит, Волдеморт…

— Да.

— И остались руины…

— Точно.

— А теперь ты его восстановил…

— Именно.

— Магией…

Гарри непонимающе кивнул. Джеймс чуть помедлил и снова широко улыбнулся — прямо как в тот раз, когда услышал о гибели Дамблдора. Гарри стало здорово не по себе: похоже, он всё-таки сморозил какую-то глупость. Неужто Джессика права, и никакой дом он не восстанавливал? Но ведь выглядело всё именно так!

— Что? — наконец не стерпел он, — Что опять не слава богу?

Джеймс по-прежнему улыбался, и от этой улыбки Гарри с каждой секундой чувствовал себя всё большим идиотом.

— Отец, если ты что-нибудь знаешь, скажи, пожалуйста.

— Что я могу знать? Из нас двоих живой — ты. А я всего лишь картинка, притом, надо признать, довольно скверная.

Но улыбка никуда не исчезла. Гриффиндорец почти разозлился и собрался уже выдать что-нибудь неподобающее, как его неожиданно прервали.

— А, вот ты где! Между прочим, я уже полчаса тебя по всему дому ищу.

В полуоткрытую дверь просунулась рыженькая головка.

— Э-э-э, Джинни? Извини, я немножко… — Гарри несколько смутился: он совершенно забыл, что оставил девушку в коридоре. Как-то вылетело из головы, — Ум-м, да… Заходи сюда.

— А здесь красиво… Ух ты, какая лошадка! — Джинни с любопытством рассматривала одну из статуэток, стоявших на каминной полке, — Гарри, можно я… Уй! Здрасьте…

Гриффиндорка аж присела от неожиданности, заметив портрет Джеймса Поттера.

— Здравствуйте, юная леди.

— Папа, познакомься, это Джинни Уизли. Джинни, это мой отец.

— Та самая подруга, я так понимаю? — Джеймс с интересом окинул взглядом чуть смущённую девушку и понимающе усмехнулся, — Очень хорошая подруга. Одобряю.

— Папа!

— Всё-всё, молчу! — Джеймс ещё раз улыбнулся, поправил очки и кивнул, — Что же, не смею вам мешать. До встречи, дорогой сын… леди…

Старший Поттер легко поклонился, поднялся с кресла и ушёл куда-то за раму. Джинни встряхнулась и часто-часто заморгала.

— Испугалась?

— Немного. Не ожидала, честно говоря. Хотя, наверно, должна была… Знаешь, Гарри, я сейчас, наверно, глупость скажу, но… вы так похожи! Хотя усы тебе бы не пошли.

В груди разлилось приятное тепло. Гарри часто говорили, что он очень похож на отца, и это утверждение ему, признаться, здорово надоело. Но сейчас ему было удивительно лестно это слышать.

— А твоя мама — удивительная женщина, — Джинни явно переполняли эмоции, которыми ей не терпелось поделиться, — Знаешь?

— Откуда? — усмехнулся Поттер.

— Ну, мало ли… А та, вторая, с которой мы беседовали, ну в зелёном платье, — твоя бабушка Синтия Поттер. Ты в курсе?

— Нет. Но спасибо за информацию.

— Пожалуйста. А ты чем занимался?

— Да так, гуляли тут с Монстром, за жизнь говорили…

— С монстром?

Медведь был извлечён из кресла и торжественно продемонстрирован.

— Знакомься, это Гигантский Плюшевый Монстр. Монстр, познакомься с Джинни.

Девушка хихикнула и крепко пожала мохнатую лапу. Монстр встрепенулся, задёргался и запел «У Мэри был ягнёнок…». Гарри опустил его на пол, и медведь начал неуклюже выкидывать коленца. Джинни хохотала, не смущаясь. Гарри и сам не смог сдержать смех. Наконец, медведь притомился и уселся у стены. Гарри, всё ещё улыбаясь, повернулся к Джинни.

— Ну, как тебе здесь?

— Здесь здорово, Гарри. Очень. Я никогда в жизни не видела ничего подобного.

— Вот и славно. Понимаешь ли, я бы очень расстроился, если б тебе не понравилось место, где тебе придётся жить.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что поразмыслил немного и пришёл к выводу, что дом на площади Гриммо, конечно, очень мил, но небезопасен для меня и моих друзей. Так что в ближайшие сутки я собираюсь взять Рона и Гермиону — и тебя, разумеется, — и перебазироваться сюда. Здесь тихо, спокойно, удобно, о существовании этого дома, считай, никто не знает, ибо его считают уничтоженным. На руинах, понятное дело, нас искать станут в последнюю очередь. А когда я закончу устанавливать защиту, это место и вовсе станет самым безопасным в Британии. Такие дела.

— О!

— Да. Ты не против?

— Я… нет. То есть, да. То есть… что скажет Орден? Вряд ли Грюму это понравится. И мама…

— Боюсь, им придётся смириться. Безопасность сейчас важнее. А здесь, между прочим, безопасно.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Джинни немного помолчала. Гарри ждал. Ответ был очень важен, потому как юноша не имел представления, что будет делать, если друзья не одобрят его идею. Не перевозить же сюда весь Орден, в самом деле… Шило на мыло!

— Ну что же, раз уверен, то я согласна, — наконец вынесла приговор Джинни, — Я не питаю такой же уверенности — не думаю, что где-то есть место более безопасное, чем другие. Но я доверяю тебе.

— Спасибо.

Поцелуй.

— А Рон и Гермиона уже в курсе?

— Нет. Я им скажу. Но чуть позже. А сейчас я хотел бы немного погулять с тобой, пока никого нет. Ты не против?

— Я с удовольствием!

— Тогда пошли. Я хочу тебе кое-что показать. Пошли-пошли! — и Гарри, лукаво улыбаясь, вытащил Джинни из кабинета.

Забытый ребятами Гигантский Плюшевый Монстр остался одиноко лежать у стены.

* * *

Молли Уизли закончила возиться с посудой и, подхватив полную корзину белья, отправилась в гостиную, штопать протёртые носки и порванные мантии. Это вполне можно было сделать и с помощью магии, но Молли особенно любила шить по-магловски, вручную: это занятие неплохо успокаивает нервы. Через пару часов надо будет готовить обед для детей, потом перестелить бельё в спальнях и протереть пыль, а там и время ужина, на который явится, как и всегда, не меньше половины Ордена. Всё это миссис Уизли в принципе могла оставить Добби, но в таком важном вопросе, как приготовление еды, она не могла и не хотела полагаться исключительно на домового эльфа. Кроме того, ей было скучно.

Чуть крякнув, Молли удобно устроилась в кресле, пододвинув к себе корзину, и пристроила на соседний столик знаменитые часы Уизли, которые таскала с собой всюду — даже на площади Гриммо. За последние полгода часы похудели на одну стрелку. Миссис Уизли всхлипнула, вспомнив трагически погибшего Чарли, украдкой смахнула непрошенную слезу, вытащила из корзины мужнину рубаху и принялась за работу, тихо оплакивая среднего сына и молясь за остальных своих детей.

Время от времени Молли вскидывала голову и вглядывалась в циферблат, словно надеясь, что он сможет её утешить. Но ничего утешительного часы не показывали уже два года. Все девять стрелок стойко указывали на «Смертельную опасность», лишь изредка перепрыгивая на позицию «В дороге», когда кто-то из членов семьи аппарировал. Где бы Уизли ни находились — в Министерстве, в Хогвартсе или на площади Гриммо, — часы упорно отмечали «Смертельную опасность». Видимо, в Британии не осталось больше сколько-нибудь безопасных мест. Магию крови не обманешь. Но Молли продолжала посматривать на часы в надежде, что те просто ошиблись и вскоре вернут стрелки на какую-нибудь правильную, безопасную позицию.

Наконец рубашка была починена, тщательно изучена и отложена в сторону, а её место заняли носки с дыркой на пятке. Молли всячески их повертела, выбрала один наиболее пострадавший, заправила нитку в иголку, подняла голову, вглядываясь в часы, — и громко вскрикнула, выронив многострадальный носок. Стрелка с надписью «Джинни Уизли» стояла на позиции «В гостях».

* * *

Негромкая музыка, еле слышное звяканье приборов, шелест платьев и цокот каблучков по паркету. Один из самых престижных ресторанов Косого переулка. Сегодня он принимал блестящую пару, — представительного, уверенного в себе молодого человека и изящную улыбчивую девушку, — чьи имена, правда, были мало кому известны.

— Беру свои слова назад. Маглы всё же кое-чего стоят, — широко улыбнулся Майлз Трейтор, салютуя бокалом.

Моника Стар расправила невидимые складки на юбке и кокетливо заметила:

— Качество, конечно, не такое, как у наших портних, но да, пожалуй, это платьице выглядит довольно мило.

— Мило? Ну, дорогая, не прибедняйся, ты выглядишь просто сногсшибательно. Надо бы попросить Тёмного лорда, чтобы, если он всё же победит, пощадил парочку магловских кутюрье. Их воображение потрясает.

— О, если Лорд согласится на такое условие, я готова немедленно к нему присоединиться! — пафосно возвестила Моника, покивав головой для большей убедительности.

— Так вот что нужно Пожирателям для успешной рекламной кампании — пообещать дамам обновление гардероба! Полстраны окажутся у его ног в течение четверти часа, — понимающе протянул Майлз с таким видом, словно ему открылась тайна мироздания.

— А если это обновление будет бесплатным, можешь смело сокращать время ожидания до минуты.

— Какая замечательная идея! Ты просто гений, Ники. Тебя нужно непременно познакомить с Лордом — он оценит твой талант по достоинству.

— И что, ты можешь? — призывно захлопала ресница Моника, заинтересованно изогнув бровь.

— М-м-м, что могу?

— Познакомить.

— Разумеется. Каждый четверг в десять вечера мы с ним устраиваем партию в шахматы. Можешь присоединиться.

— Поправь, если я ошибаюсь, но каждый четверг в десять вечера ты на дежурстве в Отделе.

— И что с того? Одно другому не мешает, — многозначительно подмигнул Майлз. — Или ты думаешь, что у Лорда нет времени на еженедельную партию в шахматы с молодым и перспективным сотрудником Отдела, заступившим на дежурство?

Молодые люди звонко расхохотались, явно в красках вообразив себе могучего лорда Волдеморта с шахматной доской подмышкой, тихонько пробирающегося в Отдел Тайн на очередное рандеву со скучающим Трейтором.

Принесли первую перемену блюд. Моника поправила салфетку и удовлетворённо вздохнула:

— Слава Мерлину, удалось вырваться из замка. Минерва в последнее время жутко зверствует.

— Что-то случилось?

— Даже не знаю. То ли ревнует, то ли подозревает в чём. Может, я случайно стащила её любимую погремушку?

— А что — у Минервы действительно есть… Подожди-ка, ревнует? — Майлз как-то сразу весь подобрался.

Девушка пару секунд в недоумении хлопала ресницами, а потом прыснула:

— Да нет же, не тебя ревнует, дурачок, — гриффиндорцев своих. Студентов.

— Какие к чёрту могут быть гриффиндорцы, когда есть такой душка, как я? — не на шутку обиделся учёный.

Стар снова от души расхохоталась и погладила мужчину по руке.

— А если серьёзно, что неладно с Минервой?

Вечная улыбка Моники чуть поблекла, трансформируясь из задорной в грустную.

— Я у неё первый кандидат на свидание с аврорами.

— Ты думаешь?

— Мне так кажется. Даже странно, что я. Вроде тихо сижу, не высовываюсь, поводов не даю… Но с какой миной она меня сегодня из замка отпускала! Как будто я маглов резать ухожу! Так что жди, тебя скорее всего будет ждать форменный допрос, действительно ли мы были здесь.

— Даже так? — вскинул брови Майлз. — Ничего, Ники, не беспокойся, я всё понял. Иди, режь спокойно своих маглов, а алиби я тебе обеспечу. Поклянусь Макгонаголл на «Истории Хогвартса», что всё время мы были вместе.

— Вместе резали маглов?

— Разумеется! Чем ещё может заняться поздно вечером умный и успешный слизеринец в компании молодой и красивой слизеринки? — мужчина еле ощутимо коснулся губами пальцев Моники.

— Ну всё, всё, уговорил, противный, — глаза девушки заблестели, — пойдём охотиться на маглов.

— На самом деле, маглы — это довольно вульгарно, — чуть заметно поморщился Трейтор. — Я предпочитаю резать колдунов, желательно чистокровных и с хорошей репутацией.

— Тогда мне следует держаться от тебя подольше, — пальцы мисс Стар выскользнули из ладоней её спутника.

— Во-от, это правильное решение, — Майлз со значительным видом откинулся на спинку стула. — Я тот ещё сукин сын — могу и воспользоваться твоей доверчивостью…

— Ну, я тоже не ангел, так что очень-то не надейся, — Моника чуть сощурилась, и её улыбка стала выглядеть как-то слишком кровожадно.

Трейтор удовлетворённо хмыкнул:

— А мы друг друга стоим.

Улыбка Моники расцвела пуще прежнего.

— Так что ты собираешься делать с не в меру проницательной Макгонаголл?

— То же, что и любой нормальный слизеринец: пожалуюсь Снейпу, и он меня отмажет. В конце концов, он меня в Орден привёл — ему и отмазывать.

Парень коротко хохотнул.

— Нет, а всё-таки?

— Да ничего не буду делать. Буду работать, как работалось. Пока авроры не схватят меня за руку, ей нечего предъявить. А авроры… не схватят.

— Разве аврорам есть из-за чего хватать тебя за руку? — с явным любопытством поинтересовался Майлз.

— А тебя? — в свою очередь спросила Стар.

— Хмм, Ники, дорогая, я немного не понял: кто из нас за кем шпионит? — слизеринец снова поймал ладошку Моники и одарил её ещё одним поцелуем.

— А что, кто-то из нас за кем-то шпионит?

— Естественно. Слизеринец, который ни за кем не шпионит, это не слизеринец.

— Да? Я не помню такого правила в Уставе Факультета. Когда его вписали?

— Сегодня. Я его только что придумал.

— Это нечестно, негодяй!

— На честность я и не претендую.

Моника снова захихикала. Майлз расплылся в улыбке, как довольный кот.

— Извини, дорогой, я на минутку, схожу носик напудрить. Не начинай резать маглов без меня, ладно?

— Мне будет трудно сдержаться, но я постараюсь.

Девушка одарила собеседника чарующей улыбкой и двинулась в направлении дамской комнаты. Майлз проводил её взглядом и нахмурился, как только спина Моники скрылась из виду.

— Да уж, два слизеринца — смесь невозможная … — мужчина принялся рисовать в салате вилкой какие-то странные знаки и вдруг вздрогнул и насторожился. — Хмм. А может быть, и нет.

* * *

Если бы Рона спросили, скажем, вчера, чего на свете никогда не может быть, он бы без раздумий ответил: удивлённого лица у Гермионы Грейнджер. Сегодня же ему пришлось бы туго. Потому как прямо перед ним явственно виднелось прямое доказательство обратного. А начиналось всё, вроде бы, так оптимистично…

…— Вы — что?

— Мы собираемся пожениться. Вы рады?

— За тебя да, Тонкс. А тебя, Римус, поздравить или посочувствовать? — Рон не удержался от остроты.

Римус беззлобно рассмеялся.

— Мы пока что точно не решили, какая будет свадьба. Может быть, только родственники. Или близкие друзья. Мы вообще-то ещё не обсуждали, — тарахтела без умолку Тонкс, повиснув на руке у жениха.

— Это просто здорово, — Гермиона улыбалась во все тридцать два зуба, — Нужно непременно рассказать Гарри.

— Кстати, где он? — поинтересовался Римус.

— Что значит «где»? Должен быть у себя.

— В том-то и дело, что его там нет. Мы думали, он с вами.

Рон поймал на себе недоумённый взгляд Гермионы и помрачнел. Поведение друга с каждым днём нравилось ему всё меньше. Да что с ним, в самом деле? Так недолго и глупостей наделать. Гриффиндорец представил себе глаза окружающих, услышавших, как он, Рональд Уизли, рассуждает о глупостях, коротко усмехнулся и снова нахмурился. Но где, в конце концов, Гарри? Может, в подвале, тренируется с Грюмом? Пожалуйста, пусть случится чудо…

— Гарри.

— Гарри!

— Тьфу, пропасть, неужели опять испарился?

Быстрый осмотр дома на площади Гриммо подтвердил, что Гарри здесь не было. Чуда не произошло. Рон почувствовал, как в нём закипает раздражение. «Ну, деревенщина гриффиндорский! Попадись мне только! Ведь на днях же всю душу из нас вынул — и опять за старое…» Но неприятности не заканчивались. Минут через десять стало очевидно, что Джинни тоже отсутствует. Раздражение начало медленно, но верно трансформироваться во что-то, очень напоминающее ярость.

— Ещё и сестру мою уволок? Ну, я ему покажу, — Рон нервно забегал по комнате, — ну, держись, зараза. Если ты её… Если хоть… Если… В общем, я за себя не ручаюсь!

Римус тоже заметно нахмурился: энное по счёту исчезновение Гарри ему тоже пришлось не по душе.

— Эм-м, может быть, просто где-то что-то случилось? — неуверенно пробормотала Тонкс.

— В его интересах, чтобы где-то что-то случилось! — кипятился Уизли, — Потому что если ничего нигде не случилось, то кое-что конкретное непременно случится здесь, как только эта лохматая балда вернётся!

— Мерлин, Рон, как тебе не стыдно! Она же твоя сестра!

— Вообще-то я имел в виду Гарри, Гермиош. Но ты права, Джинни это тоже с рук не сойдёт…

Рон хотел сказать ещё что-нибудь такое, что окончательно бы выразило его отношение ко всему происходящему, но приличных слов не вспомнилось, а высказывать неприличные не позволило воспитание, поэтому он резко выдохнул и недовольно плюхнулся в кресло, бормоча под нос невнятные ругательства. Ярость медленно утихала. Появились искры беспокойства.

— Что же мне, снова собирать Орден? — Римус неуверенно потёр запястье. — Аластор меня убьёт.

— За что? — не поняла Гермиона, — Ты же Гарри не нянька.

— Нянька-не нянька… После прошлого раза Грозный Глаз хотел наложить на Гарри целую прорву заклятий: следящие, сдерживающие, ещё что-то. На всех вас. Я ему не позволил.

Рон представил себе, что бы было, если бы Грюм всё-таки наложил свои следилки. Весёлая бы их ждала беседа по возвращении из подземелий волдемортовского штаба! Пальцы как-то сами собой сжались в кулаки. Ей Мерлин, что-то сегодня будет!

Римус стоял посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу и не рискуя принимать радикальные меры, но в конце концов, кажется, решился. Но поднять тревогу он не успел: только он достал палочку, как оба блудных дитяти как по волшебству (впрочем, почему «как»?) с громким хлопком материализовались аккурат на пороге гостиной. Увидев друга и сестру целыми, невредимыми и даже не запыхавшимися, Рон резво вскочил с кресла. Ярость в нём разгорелась с новой силой.

— Где вы ш-ш-шлялись?! — зашипел гриффиндорец не хуже Нагайны.

Джинни глупо хихикнула и спряталась за спину Гарри. Тот оценил обстановку, слегка потёр переносицу, тяжело вздохнул и попытался утихомирить друга, не особенно, правда, надеясь на успех.

— Рон, спокойно. Всё хорошо, все живы, я сейчас всё объясню.

Уизли, не горевший желанием выслушивать очередные ничего не значащие сказки Избранного, набрал полные лёгкие воздуха, но прежде, чем он успел издать хоть один звук, Гарри ошарашил его и Гермиону прямым безапелляционным требованием:

— Ребята, мы переезжаем.

Рон поперхнулся невысказанными ругательствами.

— Переезжаем? Как переезжаем? Зачем? — встрепенулась Гермиона.

— Гарри решил, что нам будет безопаснее в другом месте, — тихонько прояснила ситуацию Джинни, выглядывая из-за спины Поттера и тут же прячась обратно.

— Что значит «Гарри решил»? А наше мнение здесь уже никого не беспокоит? — всё-таки взорвался Рон.

— Почему же? Очень беспокоит. Мы обязательно его спросим, как только покажем, куда нужно переезжать.

— И на том спасибо! Знаешь что, дорогой друг? Я не знаю, что ты там придумал, но лично я никуда ехать не собираюсь! Ты, похоже, совсем обнаглел уже!

Гермиона обхватила голову руками: она явно не до конца понимала, что происходит.

— Рон, подожди… Гарри, зачем нам переезжать?

— Там, где мы будем жить, безопаснее, — охотно ответил гриффиндорец.

— Безопаснее, чем здесь?

— Да.

— Я как-то сомневаюсь! — Рон, однако, не утихал, — Во всей стране не осталось безопасных мест, а ты его вдруг нашёл! Или мы будем жить в Антарктиде? Вот что я тебе на это скажу, Гарри Поттер…

Но Гарри так и не узнал, что ему Рон «на это» скажет, потому как очередную выспреннюю реплику Рональда прервало появление на сцене нового персонажа. В комнату, задыхаясь на бегу, влетела миссис Уизли. Лицо её было перекошено от волнения, глаза бегали, будто ища что-то или кого-то. Молли чуть запнулась на пороге, взгляд её остановился на лице дочери.

— Мама! Гарри собирается куда-то там переезжать! — попытался вывести мать из анабиоза Рон.

Но Молли его не услышала. Она подбежала к дочери, обняла её за плечи и нервно зашептала:

— Джинни, девочка моя, маленькая, как ты? Ты в порядке?

Джинни была явно ошеломлена таким приёмом, но Рона сейчас ничто не волновало больше, чем собственное раздражение. Поэтому он предпринял ещё одну попытку:

— Мама, он и нас забирает. И Джинни, между прочим, тоже!

Но миссис Уизли пропустила мимо ушей и эту реплику младшего сына.

— Девочка моя, пожалуйста, скажи, где ты сейчас была?

Джинни неуверенно покосилась на Гарри. Тот еле заметно покачал головой

— Мама, я не могу сейчас тебе сказать, где я была, но это очень красивое место, — девушка нежно поглаживала мать по рукам, пытаясь успокоить всколыхнувшуюся тревогу. Но на лице Молли продолжало светиться отчаянное беспокойство.

— Это место нашёл Гарри. Он предлагает мне, Рону и Гермионе временно туда переехать. Например, до конца каникул. Ты разрешаешь?

— Гарри? Переехать? — в глазах Молли появился нехороший блеск, словно она вот-вот заплачет. Она подняла голову и посмотрела на юношу так, как будто только сейчас впервые по-настоящему увидела его, — Ах… О. Уезжайте. Гарри… да-да, я разрешаю.

Рон ушам своим не поверил. Да что здесь такое происходит, чёрт побери?!

— Ты разрешаешь? Мама, да ты что!

— Да, я разрешаю, — кажется, миссис Уизли только сейчас по-настоящему услышала сына.

— Но…

— Не спорь со мной! Если нужно переехать, значит, вы переедете, — женщина, кажется, понемногу оправилась от шока, чем бы он ни был вызван, и начала превращаться в прежнюю, хорошо знакомую всем Молли Уизли, решительную и непоколебимую, — Иди в свою комнату и собирай вещи! Римус, скажи Грюму: дети переезжают! Я заверну вам кое-что с собой, милый, чтоб вам не пришлось готовить…

Рональд сдулся. Что бы здесь ни происходило, выглядело это очень и очень странно, и как с этим бороться, он понять не мог. Но несмотря на сокрушающее чувство неловкости, с матерью юноша спорить не решился и поплёлся на верх упаковывать в чемодан свои нехитрые пожитки. Вслед ему нёсся голос Гарри, что-то объясняющий старшим: «Нет, я не могу вам сказать, что это и где… Вы же знаете, в Ордене есть предатель, и неизвестно, что он мог сделать: не исключено, что в этом доме есть какие-нибудь прослушивающие чары… Но я возьму с собой Сириуса, и вы всегда сможете с нами быстро связаться через него или через Добби. Кстати, Римус, ты не знаешь, как можно сделать копию волшебного портрета?..»

Всего час спустя Рон, Гермиона и Джинни с сумками, живностью и тщательно упакованным полотном неизвестного художника стояли возле входной двери. Джинни лукаво поглядывала на ребят. Гермиона растерянно пересматривала свою сумку, вспоминая, не осталось ли на площади Гриммо чего важного. Рон злился. Ну что за дурацкая ситуация? Помрут они все что ли, если скажут, что происходит?

Наконец спустился Гарри с чемоданом в одной руке, клеткой с Хедвигой — в другой, и Фоуксом на плече. Следом за ним шествовала Молли с огромной корзиной ароматно пахнущих свёртков. Другую корзину со снедью тащил Добби. Миссис Уизли тщательно инструктировала на ходу Гарри, как нужно себя вести одним дома, и Добби — как ухаживать за её обожаемыми детьми.

Прощание было долгим и, прямо скажем, не соответствующим ситуации. Рон, конечно, привык. Но даже на его вкус, хлопотала матушка над ними уж больно активно. Интересно, что же с ней такое сегодня? Как будто Лорда встретила… Рон готов был поклясться, что мама так просто не отпустила бы их никуда, не расспросив предварительно, что происходит, и не взяв новый домашний адрес. А вот поди ж ты… Что за чертовщина?..

Наконец, объятьям и прощальным поцелуям, как и всему в этом бренном мире, пришёл конец. Гарри поставил клетку с Хедвигой на чемодан, кое-как ухватил эту конструкцию одной рукой и подал друзьям вторую. Джинни и Гермиона охотно за неё ухватились. Рон сердито засопел. Гарри вздохнул.

— Не обижайся, дружище. Клянусь, на месте всё объясню.

— Да ну?

— Слово даю.

Уизли сморщился, но ухватил друга за локоть (как будто у него был выбор?). Ребята дезаппарировали.

Выбросило их на каком-то холме. Внизу, у его подножия виднелась небольшая деревня.

— Это что, Годрикова Лощина? — с любопытством поинтересовалась Гермиона, внимательно приглядываясь к маленьким домишкам, — Значит, по-твоему, там безопасно?

— Нет, там, скорее всего, не очень-то безопасно. Но я вас приглашал не туда, — произнёс Гарри откуда-то из-за спины. — Смотрите сюда.

Уизли развернулся на сто восемьдесят градусов и обомлел. Прямо перед ним в небо в небо взмывали стены дома, которого — он твёрдо помнил это! — здесь раньше не было.

Вот тут-то Рон и увидел впервые по-настоящему удивлённое лицо у Гермионы Грейнджер. Впрочем, вряд ли он сам выглядел лучше.

* * *

Драко спал в библиотеке. Вернее, он собирался немножко поработать, но в царящем там, как и почти везде в доме, полумраке по-настоящему можно было только спать. В некоторых гостевых комнатах, к слову, было чуть светлее, но там стояли такие огромные кровати, что... Словом, сегодня весь мир объединился против Малфоя и его желания сделать что-нибудь полезное. Справедливости ради, тот не особенно и сопротивлялся, хотя спать в кресле было не так уж удобно. «И как она умудряется тут жить?» — мелькнула ленивая мысль, но тут же погасла, не потревожив особенно сон хозяина.

Один раз, правда, Драко почти проснулся. Сквозь тяжёлую пелену сознания достиг звук шагов, заставивший Малфоя подскочить на импровизированном ложе и схватить первую попавшуюся книгу.

— Что ты тут делаешь? — в дверь заглянула Джессика.

— Учусь, — буркнул парень, пряча заспанное лицо за кожаной обложкой.

— Ну-ну, удачи, — саркастично хмыкнула Дарк, и Драко только теперь заметил, что держит книгу вверх тормашками. — Обедать будешь?

Малфой что-то невнятно пробурчал, и в этом бурчании желающие могли с равным успехом расслышать как нотки согласия, так и категорический отказ.

— Я распоряжусь, чтобы тебе накрыли здесь, — сообщила Джессика и скрылась за дверью.

«В следующий раз надо будет сказать, что я тут жду Северуса. А что, тоже занятие!» — договорился сам с собой Малфой, поудобнее пристраиваясь в кресле и положив под голову давешний фолиант. Обещанного обеда он дождаться хотел, но не смог.

Следующий раз не замедлил представиться. Драко попытался перевернуться на другой бок, скатился со своего неудобного ложа, выругался сквозь зубы и только собрался пристроиться обратно, как услышал в холле шум и голоса. Один из них, женский, явно принадлежал хозяйке дома. Второй, мужской, тоже казался знакомым. Драко поискал взглядом часы, но то ли не нашёл, то ли их просто тут не было. Шторы на окнах были кем-то заботливо опущены, так что определить примерное время оказалось невозможным. Юноша нахмурился, на всякий случай вытащил палочку и направился к холлу.

Шума битвы не слышно. Да и голос у Энн скорее недовольный, чем испуганный. Кто бы это мог быть?

— Северус? — на всякий случай негромко позвал Драко.

Но вынырнув из бокового коридора, он увидел возле входной двери совершенно другую картину.

— Ты?!