От сессии до сессии... (гет)

Лето пахло морем и вином, лето было жарким и терпким, лето было прекрасным. А пролетело — не успели оглянуться. И Гермиона, загорелая и довольная, спешит навстречу знаниям. Родная Академия снова ожила, радостно встретив как новых студентов, так и старых знакомых. И Малфой уже тут как тут — стоит возле дерева, курит, носом уткнулся в какой-то пергамент, а рядом с ним девица какая-то расфуфыренная. Гермиона на девицу плевать хотела с высокой башни, поэтому летит к другу, словно на крыльях. Обнимает, целует в щеку и визжит что есть мочи:

— Малфой, змей ядовитый, друг мой бледнолицый!!! Два месяца не видеть твоей наглой рожи — засохнуть можно со скуки!

Девица недовольно морщится, а парень хохочет, обнимая подругу.

— Дракоооош, ну я пойду, вечером увидимся, хорошо? — дождавшись ответного кивка, блондинка гордо удаляется, бросив на Гермиону полный ненависти взгляд.

— Что нового расскажешь? — Грейнджер выуживает из сумки помятую пачку и прикуривает.

— А расскажу, что пиздец подкрался незаметно. Верти назначили нашим деканом.

Гермиона удивленно вздергивает брови.

— И это еще не самое веселое. Она у нас теперь, кроме ядов, еще и токсикодинамику преподавать будет. Я ей в прошлый раз еле-еле на троечку зачет сдал, и то со второго раза, что будет в этом году, даже представить страшно.

— Прорвемся... Куда же мы денемся? Кстати, ты что, все лето в подвале просидел? Или синеватый цвет лица — это еще один из признаков аристократичности? Намек на голубую кровь?

— Ты себя-то в зеркале видела? Вождь краснокожих, честное слово!

— Завидуй молча, белобрысый! А что это за девица вокруг тебя ошивается?

Малфой загадочно улыбается и молчит.

— Ну, Малфой, колись, интересно же! — Гермиона дергает парня за рукав, добиваясь внимания и новой информации. Тот только насмешливо вздергивает бровь.

— Успокойся, недолго ей ошиваться осталось. Думаю, после сегодняшнего вечера она больше ко мне не подойдет. Надоедливая — ужас! Но ноги красивые.

Гермиона презрительно фыркает и тянет друга в сторону третьего корпуса, где уже через несколько минут у них начнется первая в этом году пара. А по дороге девушка бросает парню, как будто между прочим.

— Ты приглашен ко мне на День рождения. Предупреждаю за три недели, чтобы ты успел уладить все свои дела и отменить все планы на девятнадцатое сентября. У тебя нет ни единого шанса отмазаться, так что можешь даже не напрягать свои извилины. И меня абсолютно не интересует, что ты об этом думаешь.

Малфой застывает посреди дороги и смотрит на Грейнджер слегка прибалдевшим взглядом.

— С ума сошла? Там же наверняка будут все рыжие Уизли! Они же меня заживо закопают!

— Там будут не только все Уизли, а еще и Гарри, Невилл с Ханной, Луна, Дин Томас, Шеймус Финниган, близняшки Патил...

— Твою мать, кошачья вечеринка!

— Но никто тебя заживо закапывать не будет, ты слишком много о себе думаешь. Возражений я не принимаю, можешь даже не напрягаться.

— А может, все-таки посидим отдельно, вдвоем, как в прошлом году, а? — надежда еще теплится едва заметным огоньком в глазах Малфоя, но Гермиона непреклонна:

— Неа. Все, пошли, не хочу на первую же пару в году опоздать!

* * *

В «Кабаньей голове» шумно и весело, здесь звучат музыка и смех, и народу столько, что протолкнуться довольно-таки тяжело. Драко замечает в толпе подвыпившую и полурасстегнутую мелкую Уизли, во всю отплясывающую с Поттером какие-то ритуальные танцы древних племен Южной Африки. Но тут же что-то тяжелое напрыгивает на него сзади, и не остается другого выхода, как только наклониться чуть вперед, чтобы позорно не грохнуться на пол.

— Ты пришел, ты пришел!!! — визжит на ухо Грейнджер (ну а кто это еще мог быть?)

— Слезь с меня, дурочка.

Грейнджер как-то на удивление быстро повинуется, и парень разворачивается к ней.

— Поздравляю с Днем рождения, желаю счастья в личной жизни. Держи подарок.

Девушка тут же принимается разрывать разноцветную оберточную бумагу, а Малфой наблюдает за ней, ухмыляясь.

— Это еще что за хрень? — удивленно произносит именинница, а Драко начинает громко смеяться.

— Я не знал, что тебе подарить, поэтому написал Избранному, мы распили с ним бутылочку вина и придумали такую вот штуку.

Гермиона держит в руках огромную красную футболку с ярко-желтой надписью «Спасите домовых эльфов! Г.А.В.Н.Э. не сдается!»

— Малфой, блин, за это я даже готов тебе руку пожать! — ржет Рон, завидев подарок.

— Вообще-то, идея была моя! — подкатывает сзади взъерошенный Поттер.

— Идиоооооты, — тянет Грейнджер и улыбается от уха до уха. И пытается обнять — всех троих.

— Эй, герой недоделанный, хватит там Малфоя тискать, я и так уже знаю, что вы друг к другу не равнодушны! Пойдем танцевать, песня обалденная! — Джинни хватает Гарри за руку, и тот, виновато улыбнувшись, убегает за своей девушкой на танцплощадку.

— Как думаешь, скоро она его под венец затащит? — спрашивает Малфой. Рон закашливается от неожиданности, а Гермиона услужливо хлопает его ладошкой по спине.

— Думаю, где-то через год, — тянет она.

— Ты что! Два — это как минимум! Ей только восемнадцать лет! Она же еще... маленькая... — Рон пытается достучаться до хохочущих Гермионы и Малфоя, но они заходятся смехом еще больше.

— Шесть месяцев — максимум, — выносит свой вердикт Драко.

— Неее, это уже слишком, — тянет Гермиона.

— Спорим?

— Спорим! На что?

— Тот, кто проигрывает, должен будет надеть эту футболку, — Рон кивает на подарок, — ходить два часа по Косой Аллее и пропагандировать освобождение эльфов.

— Идет! Разобьешь?

Гермиона и Малфой жмут друг другу руки, а Рон разбивает рукопожатие ребром ладони.

— Первая страница «Пророка» будет нашей! А теперь пошли к бару, Малфою полагается штрафная...

* * *

Она стоит на пороге — растрепанная, немного злая и пьяная. Домовой эльф, который, видимо, пытался ее остановить, виновато смотрит хозяину в глаза. Драко стоит перед ней и пытается окончательно проснуться.

— Грейнджер, какого черта? Три часа ночи... — широко зевает он.

— Малфой, он меня ревнует! — громко выкрикивает та, и парень уже подбегает, чтобы заткнуть ей рот, пока не перебудила весь Мэнор, но Гермиона отскакивает от него на шаг: — Он ревнует меня, этот идиот!

Драко внутренне стонет, слыша, как где-то на втором этаже хлопнула дверь родительской спальни. А Грейнджер хоть бы хны — стоит, уперев руки в бока и продолжает вопить:

— Ты представляешь, Малфой?! Он придумал себе какую-то историю про наши с тобой (слышишь, аристократ гребаный, наши с тобой!) романтические отношения!

Мама в шелковом халате, накинутом на ночную сорочку, застыла на лестнице, наблюдая эту картину маслом.

— Девочке плохо? — только и спрашивает она, удивленно приподняв брови.

— Девочке, по-моему, слишком хорошо, — вздыхает Драко и предпринимает попытку усмирить разбушевавшуюся подругу. Решительно делает несколько шагов к ней, подхватывает и взваливает себе на плечо. Девушка не перестает дергаться и вопить.

— Поставь меня на место, негодяй! Поставь, кому сказала!

К матери присоединяется отец в пижамных штанах и со спутанными волосами. Смотрит на представление секунды три, потом обнимает нежно жену за плечи и уводит в спальню, нашептывая ей на ухо что-то в духе: «Пошли спать, дети сами разберутся...»

Малфой приносит ее к себе в комнату и ставит на пол. Гермиона, слегка покачиваясь, пытается броситься на него с кулаками.

— Грейнджер, три часа тому назад мы прощались после концерта Scorpions, и ты была радостная, довольная жизнью и абсолютно трезвая. С какого перепугу ты решила надраться до невменяемости?

Девушка как-то резко сникает и оседает в кресло.

— Я пришла, а он хмурый такой, говорит — где была, а я ему — с Малфоем на концерте отрывалась, а он мне — чего же ночевать домой пришла, а я ему — мой дом, приходила и приходить буду, а он мне — дом не твой, а наш, а я ему...

— Стоп-стоп-стоп. Он тебя что, посреди ночи из дому выгнал?

— Я сама ушла, — Гермиона шмыгнула носом и спрятала лицо в ладонях. — Малфоооой, он ревнует меня, этот идиоооот. А я его люблююююю... а он меня нееееет...

— Так, только не реви, Грейнджер, не реви, сказал! Успокойся! Черт, я ненавижу женские слезы! Е-мое, ну чего сырость разводить-то?

— Он ведь бросит меня, этот дурааааак. А я без него жить не хочууууу.

— Твою же мать, ты еще в окно иди выкинься! Стоять, ты что делаешь, пьянь? Ринг!

В комнате сразу же возник эльф-домовик.

— Отрезвляющее зелье, срочно!

А когда через несколько минут к Гермионе вернулся здравый рассудок, она снова захотела выкинуться из окна, только на этот раз — от стыда.

— Черт-черт-черт, там же твои родители были... Как я им в глаза смотреть-то буду? Ой, дура-дура...

— Конечно, дура, — согласился Малфой. — Подумаешь — ревнует. Значит, потерять боится. А значит, нужна ты ему. А то заладила — он меня бросит, он меня бросит. Да Уизел на тебя слюни чуть ли не с первого курса Хогвартса пускает. Думаешь, так просто откажется от такой красоты?

— Малфой, а ничего, если я у тебя заночую сегодня? — и виноватый взгляд из-под чернущих ресниц. Парень вздыхает.

— Да ночуй уже ты. Я только одного не понимаю — чего ты ко мне приперлась, а не к Избранному?

— Да к Гарри, поди, Рон пошел... Напьются, наверное...

— Семья алкоголиков, блин. Ладно. Сейчас я Поттеру сову отправлю, что ты у меня и жива-здорова, а то помчится ведь верхом на гиппогрифе тебя разыскивать... А ты ложись спать, горе луковое. И чтобы завтра помирилась мне со своим рыжим ревнивцем, я не выдержу больше твоих истерик. Все, спать! Нам уже, между прочим, вставать скоро. У нас первая пара. И Верти нас поджарит на медленном огне, если мы опоздаем хотя бы на минутку.

* * *

— Малфой, держи его, держи, держи, держи! Твою мать! — Гермиона во всю воевала с длинными щупальцами вистеса огненного. На этом практическом занятии по Волшебным травам им нужно было добыть с этого куста-убийцы почки, которые используются для приготовления большинства известных противоядий группы С. Но попробуй что-нибудь добудь с куста, который пытается тебя задушить! На длинных побегах множество ядовитых присосок, после контактов с которыми на коже остаются синяки и ожоги.

— Мляяя, Грейнджер, ты что, без защитных перчаток к нему полезла?! — орет Малфой и набрасывается на извивающийся куст, пытаясь усмирить разбушевавшееся растение. Ветки моментально обвивают парня за шею. — Жжет, зараза! Что ты стоишь, я сгорю тут сейчас, режь уже эти дурацкие почки!

Гермиона быстро вынимает ножницы и быстро срезает некоторое количество необходимого продукта.

— Грейнджер, оно меня душит!

Девушка, не растерявшись, хватает секатор и отрезает щупальце. Куст сразу же успокаивается и как-то скукоживается.

— Спасибо, конечно, за такую самоотверженность, но, блин, Колобок увидит, что мы ему растение испоганили — пустит нас на удобрения, — Малфой потирает одной рукой шею, а в другой держит ветку вистеса. — Так и не скажешь, что эта хрень пыталась угрохать наследника древнего рода несколько секунд тому назад.

Гермиона, воровато оглядевшись, достает свою сумку:

— Быстро бросай сюда, пока его поблизости не наблюдается. Вдруг повезет, и не заметит...

— Не заметит — это вряд ли, — тянет Драко, но тут же прячет растение в сумку.

— Все, наследник древнего рода, идем сдаваться, почек тут на двоих хватит. И валим уже из этой дурацкой оранжереи, у меня все руки в ожогах.

Они выходят на свежий воздух и тут же жалеют, что не остались в помещении — на улице то ли очень крупный туман, то ли очень мелкий дождь, который висит в воздухе и не падает.

— Малфой, у тебя на шее синяк, — хихикает Гермиона, заматывая длинный теплый шарф.

— Где? — испуганно округляет глаза Драко.

— На шее. Ты чем слушаешь? Видно, не прошли даром твои обнимашки с огненным вистесом.

— Ну вот. А теперь попробуй, докажи Виоле сегодня, что это — не засос. Похоже, Грейнджер, я снова один-одинешенек. А шел, между прочим, на рекорд. Почти четыре недели.

Гермиона смеется и сочувственно треплет друга по плечу:

— Ну, может, поверит? Хочешь, я с ней поговорю?

— Ага, поверит. Тебе особенно. Догадайся с трех раз, кому она авторство этого засоса припишет. И тогда успевай только «Протего» выставлять, пока она в тебя проклятиями бросается...

— Ну, значит, быть тебе холостым, мой нервный друг. Все, я домой, обещала Рону сегодня ужин романтический.

— Ты готовить-то хоть умеешь? — с сомнением тянет Малфой.

— Конечно!

— Не думаю, что в твое меню входит что-то, кроме яичницы и овсянки. Эй, я же пошутил, нахрена мне ноги к земле приклеивать?

— Дурацкие шутки у тебя, Малфой. Все, я побежала. До завтра. У нас завтра что?

— Третья пара, высплюсь хоть... Удачи там тебе, с Уизелом-то. Камин заблокировать не забудь, а то ведь ввалятся гости в самый неподходящий момент... Да что я опять такого сказал?!

* * *

— Уизел, добрый вечер. У тебя девушка маньячка, ты знал об этом? — из камина вываливается Малфой, нагруженный десятком толстых фолиантов. Рон посмотрел на блондина поверх газеты и ухмыльнулся.

— Догадывался.

— У нее непреодолимая тяга к зубрежу и ботанизму.

— Так, хорош жаловаться. У нас завтра зачет у Верти! — фыркает Гермиона, выходя из камина следом за другом. — Рон, мы сегодня учимся всю ночь. Будешь нам помогать.

— Родная, я так устал в магазине...

— Это не вопрос был, если ты не заметил. Сами не справимся. Малфой, «Клиническую токсикологию» взял?

— Ага.

— Ребята, а может, вы как-нибудь сами?

— Завидую тебе, Уизел, ты так искренне веришь в лучшее. Я уже смирился.

— Так, мужики! А ну-ка хватит ныть! Открыли учебники — и учим! И так времени мало. Белобрысый, если ты на этот раз допуск набрал с первого раза, это еще ничего не значит! Рон, берешь верхнюю книгу, открываешь и спрашиваешь нас. Основательно. С чувством, с толком, с расстановкой. Поехали.

Парни тяжело вздыхают и тянутся за учебниками. Им предстоит тяжелая ночь.

* * *

Гермиона никогда не любила розовый цвет. А сегодня, в День святого Валентина, все вокруг как будто помешались на розовых сердечках. Она презрительно оглядывает аудиторию — все девушки принаряжены, и в глазах у каждой — предвкушение и надежда. Сколько же из них будут обливаться слезами нынешним вечером?

— Доброе утро, Грейнджер, — раздается над ухом, и Гермиона даже не вздрагивает. — Чего хмурая такая?

— Не хмурая я, просто розовый цвет не люблю... Малфой, что это? Надеюсь, не мне? — парень держит в руках красивейшую орхидею и ухмыляется.

— Размечталась. Губу закатай назад, не тебе такое счастье выпало.

— А кому же? У тебя же, вроде, сейчас девушки нет, — Грейнджер подозрительно прищуривает глаза, а Малфой улыбается во все тридцать два белоснежных зуба.

— Луне.

— Кто такая Луна? — продолжает допрос Гермиона.

— О, ты ее знаешь, — и улыбка у Драко совсем мальчишеская.

— Что? Я ее знаю? Только не говори... Неееееееет, — пораженно тянет девушка.

— Полумна Лавгуд, 1982 года рождения, закончила факультет Равенкло Хогвартса в прошлом году, планирует посвятить свою жизнь изучению редких животных...

— Черт побери, где вы только сошлись?

— У тебя на Дне рождения, где же еще? Ну, правда, мы тогда просто пообщались, а вот недавно столкнулись случайно на Косой Аллее, разговорились, ну и пошло-поехало...

— Малфой, убери свои похотливые руки от Луны!

— Это еще что за новости? — Драко удивленно вздергивает бровь, а Гермиона смотрит взволновано и как-то зло.

— Да ты с девчонками дольше трех недель не встречаешься! А Луна не такая, ее обижать нельзя!

— Грейнджер, да не собираюсь я ее обижать!

— Ты никого обижать не собираешься! У тебя все как-то само собой выходит! А Луна — она хорошая, она добрая, она светлая! Ты поиграешь и бросишь, а она не заслуживает такого!

Малфой хмурится и смотрит своими глазами серыми серьезно.

— Вот какого ты обо мне мнения, подруга, — говорит тихо, но от этого голоса Гермионе вдруг становится холодно. — Как бы там ни было, меня это не интересует. У нас с Луной было уже два свидания. И сегодня третье. И мне с ней весело. Она нравится мне, понимаешь? Так что даже не надейся, что мы расстанемся из-за того, что ты себе что-то придумала.

Гермиона опускает глаза, ей ужасно стыдно. Надо было сказать это все как-то мягче, найти правильные слова. А теперь что? Теперь Малфой обиделся, сидит вроде и рядом, но все равно как будто стеной от нее отгородился. Уткнулся носом в конспект, читает и хмурится, а на нее даже не взглянет. И орхидею на другой край парты положил, подальше от нее, как будто она ее украсть собралась.

В аудиторию заходит миссис Верти, как всегда строгая и угрюмая. Все сразу замолкают, пытаясь слиться с партами.

— Здравствуйте. Тема нашей сегодняшней лекции — боевые отравляющие вещества. Итак... — голос преподавателя раздражает еще больше, Гермиона хочет отмахнуться от него, как от назойливой мухи. Ведь сейчас есть дела намного важнее каких-то там отравляющих веществ...

Может, и хорошо, что Луна и Малфой теперь встречаются? Она такая необычная... Кто знает, может, с ней Малфой образумится? Может, влюбится наконец? И будут они жить в Малфой-мэноре долго и счастливо, нарожают кучу детишек... Гермиона невольно улыбнулась, представив Луну, наводящую в Мэноре «порядок». Нарцисса, наверное, в обморок упадет, если Лавгуд захочет разрисовать стены в гостиной. А она захочет, вот тут уже сомневаться не приходится...

— Мисс Грейнджер, Вы с нами? — холодный голос миссис Верти вырывает девушку из раздумий, и та вздрагивает от неожиданности.

— Да, конечно, — Гермиона заливается краской.

— Что же, мы как раз выясняли, чем определяется боевая эффективность отравляющих веществ. Вы можете что-то сказать по этому поводу?

— Я... — и мысли все путаются, ведь она пропустила мимо ушей все, что рассказывала преподаватель. И только одна в голове стучится, словно сердце у испуганного зайчишки. — Я хочу попросить прощения у Малфоя, вот. Больше по этому поводу ничего сказать не могу.

Драко поднимает на нее ошарашенный взгляд и крутит пальцем у виска. Миссис Верти спокойно переводит взгляд с одного своего студента на другого, потом бросает отрывисто:

— Признавать свои ошибки — это, конечно, хорошо, но извольте сосредоточиться на лекции, мисс Грейнджер. Минус четыре балла.

Гермиона поворачивает голову к Малфою, а тот ей улыбается. И подмигивает весело.

А когда уже после пары они вместе стоят в курилке, Грейнджер говорит серьезно-серьезно:

— Только, Малфой, я тебя предупреждаю, обидишь Луну — будешь иметь дело со мной.

— Ага, и еще со всей вашей разъяренной кошачьей компанией. Знаю, знаю, воздух зря не сотрясай.

Гермиона улыбается и пихает друга в бок.

— Ну а первое свидание у вас где было?

— В зоопарке, — довольно произносит Малфой.

— Погоди. Зима на улице, в каком, нахер, зоопарке? Все же закрыто до весны!

— А мы в Мексике в зоопарке были... в Монтеррее, — говорит он, словно каждый день мотается с девушками на свидания на другую сторону света. У Грейнджер от удивления вываливается сигарета из рук.

— Что вы делали в Мексике?

— Со слухом проблемы? В зоопарке были. Мороженное ели. На зверей смотрели. Луна еще на себя дезиллюминационные чары наложила, перелезла через барьер и пошла с зебрами знакомиться. Говорила, всегда мечтала их вблизи рассмотреть. И, Грейнджер, подбери челюсть с пола. Да, и хватит таращиться на меня, как будто впервые увидела.

— Знаешь, Малфой, у меня такое впечатление, что я тебя действительно первый раз увидела. Ты меня удивил.

— То ли еще будет, детка. А теперь прости — мне бежать надо. Мы с Луной в Тибет сегодня собрались, а мне еще нужно уладить этот вопрос в Министерстве. Ну, чтобы портключ международный сделали.

— Да это же бешеных денег стоит!

— А, я говорю, что это для тебя, а они для героини войны все на шару делают. Ничего, что я им расписку с твоей подписью показывал?

— Чтоооо?

— Вижу, ты не против. Все, подруга, до завтра. И удачного Дня Валентина!

И Малфой, подмигнув, аппарирует.

А вечером дома ее ждет ужин при свечах и Рон, который гордится собой даже сверх меры. И трудно сдержать улыбку — такой он счастливый и радостный. А что мясо немного пересолил — это глупости. Главное, чтобы был рядом, чтобы отогревал ее заледенелые руки в своих горячих ладонях, чтобы шептал на ушко всякие приятности... И чтобы целовал так, что начинаешь плавиться от его губ. И уже его рука ныряет ей под рубашку, и девушка выгибается навстречу, дрожа от возбуждения и предвкушения...

Огонь в камине вспыхивает зеленым, и в комнату вваливается растрепанная Джинни в разорванных на коленях джинсах и фиолетовом свитере. Сразу же за ней на ковер вкатывается взъерошенный и улыбающийся Гарри. У обоих глаза шальные, и они совсем не замечают, что гостям здесь не очень-то рады. «Прав был Малфой на счет камина когда-то», — тоскливо думает Гермиона, отодвигаясь от Рона.

— Гарри сделал мне предложение! У нас будет свадьба! — визжит Джинни, прыгая по комнате и размахивая левой рукой, на которой блестит золотое колечко. У самого Гарри вид такой, словно ему хорошенько заехали бладжером по голове.

Рон молча открывает и закрывает рот, а Гермиона пораженно переводит взгляд с одного на другую. И вдруг в голове всплывает воспоминание почти полугодичной давности. Грейнджер закрывает лицо ладонями и тянет:

— Пять дней... Твою мать, Гарри, ты мог подождать пять дней?

Джинни замирает, Гарри смотрит вопросительно, а Рон начинает хохотать во весь голос.

— Они... С Малфоем... поспорили... когда вы поженитесь... — выдавливает сквозь смех. — Малфой говорил, что через полгода, а Гермиона — через год... Они поспорили девятнадцатого сентября, а сегодня четырнадцатое февраля...

— Мы вам что, кролики подопытные, что вы на нас споры устраиваете? — надулась Джинни, а Гарри только усмехнулся и покачал головой:

— На что спорили хоть?

Гермиона откидывается на спинку дивана, а Рональд начинает хохотать пуще прежнего.

* * *

— Когда свадьба-то? — лениво тянет Малфой, попивая сливочное пиво.

— В конце апреля, — отвечает Гарри, прикладываясь к своей бутылке.

— Отличный месяц для свадьбы — апрельские браки самые счастливые, — улыбается Луна, откидывая назад свои длинные пепельные волосы. Драко поворачивается к ней и шутливо щелкает девушку по носу. У них обоих какой-то средиземноморский загар и абсолютно одинаковые улыбки. Они выглядят до одури ярко на фоне бледного февральского Лондона.

— А я слышал, что в апреле, наоборот, браки несчастливые... — начинает было Рон, но тут же получает подзатыльник от младшей сестры, которая удобно устроилась на коленях у Поттера.

— Рот закрой, братишка! У нас будет самая красивая и веселая апрельская свадьба и самая счастливая семья, понял? — рыжий кивает, а Джинни поворачивается к брату спиной и кричит: — Эй, Гермиона, что-то я не слышу, как ты хочешь освободить домовых эльфов!

Грейнджер, одетая в ярко-красную футболку поверх теплой мантии, не отрываясь от раздачи листовок и значков, показывает друзьям средний палец. Те довольно ржут и потягивают сливочное пиво.

* * *

Гермиона нервничает, похоже, сильнее, чем Джинни. То и дело поправляет что-то в наряде подруги и каждые десять минут выбегает курить. Накладывает на себя освежающие чары, потом чертыхается, снова курит и снова колдует. Джинни наблюдает за ней с искренним любопытством и лукавыми смешинками в глазах.

— Не понимаю, как ты можешь быть такой спокойной? — восклицает Грейнджер, в который раз проверяя прическу невесты.

— А чего нервничать? Гарри из-под венца не сбежит, а все остальное не важно, — пожимает плечами рыжая. — Да успокойся ты. Все будет хорошо.

И все действительно проходит хорошо. Гарри не забывает слова клятвы, Джинни не запутывается в платье, Рон не роняет кольца, а Гермиона не падает со своих высоких каблуков. Когда молодые целуются, вся женская половина дружно пускает слезу, а мужская радостно улыбается.

А потом начинается веселье. Джинни быстро переодевается в короткое белое платье и сандалии, Гарри снимает галстук-бабочку, который совершенно не давал дышать, на маленькую импровизированную сцену выходят музыканты и начинают играть заводной рок-н-ролл. Малфой таскает радостно визжащую Луну на руках, Невилл во всю отплясывает с Ханной Эббот, Рон берет себе еще один бокал шампанского, а Гермиона улыбается и думает, чего Джинни стоило уговорить мать на такую музыку. Молодожены как-то быстро и незаметно ретируются из шумного, веселого и пьяного шатра, и искать их до утра никто не рвется.

Всем весело, все хохочут и пьют, все танцуют и поют, все целуются и обнимаются. И никто не замечает, когда холодная апрельская ночь обнимает всех своими руками. Это неважно. Важно другое — сегодня у Гарри появилась настоящая семья. И его любимая девушка теперь будет носить его фамилию.

* * *

— Даже не верится, что еще один год прошел, правда? — говорит Гермиона, затягиваясь. Малфой достает из кармана помятую пачку, вытаскивает оттуда какую-то диковинную сигарету и прикуривает. До Гермионы долетает странный запах. — Это еще что за вонючка?

— Сама ты вонючка, Грейнджер. Это особенный табак, мы с Луной в Индии надыбали.

Девушка кривится.

— И нечего мне тут кривиться! Луна говорит, отлично отпугивает нарглов.

— Ты уже тоже во всех этих зверюшек, которых никто никогда не видел, веришь?

— Неа, не верю. Но табак и вправду отличный.

— Какие планы на лето?

— Конкретных — никаких. Может, махнем с Луной в Трансильванию. Но не знаю точно, надолго ли. Короче, все размыто, все неясно, все как всегда. А ты что делать собираешься?

— Мы с Роном в Италию, на море. Песок, солнце, соленый бриз, чайки...

— Толпы туристов, грязные пляжи, крики «Пахлава медовая!»...

— Малфой! Вот тебе обязательно всю мечту испоганить?

— Не дуйся, а то лопнешь сейчас.

Она показывает ему язык, он усмехается. Жизнь продолжается. Впереди — лето, путешествия, девушка, которая не перестает его удивлять. Впереди — неожиданные открытия. Впереди — два месяца дуракаваляния. Квиддич, Забини, который обещал приехать в Британию на целых две недели, запланированный поход с Грейнджер на еще один концерт Scorpions, свобода от учебы и Луна, Луна, Луна...

«Привет, лето! Я так скучал по тебе...»