От сессии до сессии... (гет)

— Малфой, у меня проблема, и мне нужна твоя помощь, — Гермиона едва успевает схватить парня за рукав мантии, не давая ему удрать. Драко немного раздражен и издерган, он явно нервничает, и голос его, пожалуй, резковат.

— Грейнджер, у меня через два дня свадьба, у меня голова раскалывается после вчерашнего мальчишника, а руки дрожат так, что я даже приготовить себе Антипохмельное не могу, я опаздываю на встречу с кондитером, который просто жаждет узнать, какие украшения лучше использовать для свадебного торта (который, кстати, трехъярусным должен быть!) — фигурки людей, зверей или еще какую-то лабуду, не помню... Как ты думаешь, мне сейчас есть дело до твоих проблем?

— Ну Малфой... — Гермиона смотрит умоляюще и на всякий случай не отпускает рукав мантии — чтобы не посмел аппарировать, гад. Драко закатывает глаза и вздыхает:

— Ладно, давай так. Ты сейчас идешь со мной к кондитеру, а потом мы заглядываем в «Три метлы» на сливочное пиво (чтобы я еще когда-нибудь пил что-то крепче!), и ты мне там все рассказываешь. Идет?

Девушка энергично кивает, и они вместе аппарируют в кондитерскую. Сам мастер волшебных сладостей — до неприличия активный молодой итальянец, который путает английский язык с родным, то и дело вставляя какие-то итальянские словечки. Он много шутит, много смеется своим же шуткам и много говорит. Он называет Гермиону «будущей миссис Малфой», никак не реагируя на замечания обоих, что она совсем не невеста. Он угощает посетителей мороженым, Грейнджер с удовольствием лопает две порции, не обращая внимания на малфоево насмешливое: «Обжорство, что, заразно? Половым путем передается?». Кондитер долго спорит с Драко, пытаясь втюхать ему кроме торта еще и какие-то сверхвкусные пирожные, но Малфой упрямо стоит на своем. В результате они все-таки договариваются насчет трехъярусного торта, украшенного кремом, шоколадом, мармеладом и движущимися фигурками жениха и невесты.

А за столиком «Трех метел», попивая сливочное пиво и прикуривая первую за сегодня сигарету, Малфой внимательно смотрит на Гермиону и говорит:

— Выкладывай, что там у тебя.

Грейнджер таращит карие глаза и шепчет едва слышно:

— Мне кажется, Рон мне изменяет, — пиво попадает парню не в то горло, и он долго пытается откашляться. Потом крутит пальцем у виска:

— Дура, да? Да он вчера с моего мальчишника в десять ушел, потому что «Гермионочка будет сердиться, а я не хочу ее расстраивать, она у меня вся такая-растакая...» Даже Поттер — слышишь, Поттер! — не помчался к благоверной и остался на всю ночь, а твой свалил еще до полуночи. И ты серьезно думаешь, что он тебе изменяет?

— Ой, да лучше бы вчера у тебя остался, ему же плохо утром было, мне еще в колдомедика перед парами поиграть пришлось... — Гермиона немного сердито хмурится, но тут же вспоминает, с чего весь разговор начался. — Нет, Малфой, ты послушай. Несколько дней тому назад я решила зайти к нему на работу вечером — ну, чтобы потом вместе домой прогуляться. Прихожу — а его нет. И помощница его говорит — ушел мистер Уизли, уже час, как ушел. Куда он мог уйти?

— У тебя паранойя, Грейнджер. Мало ли куда ему надо было.

— Ага, а вечером, когда я его спросила, где это он был, бубнить чего-то начал, да еще и тему разговора попытался сменить.

— И ты, конечно же, решила, что он был у любовницы. Ты же умная, Грейнджер! У тебя красный диплом будет скоро! Ну что за дурацкие теории?

— Малфой, помоги! — Гермиона смотрит умоляюще, а парень округляет глаза и снова крутит пальцем у виска.

— А я-то тебе как помочь должен? Мы с Уизелом, конечно, нормально общаемся, но не настолько, чтобы он мне про своих теоретических баб рассказывал.

— Я знаю, ты анимаг, — говорит Гермиона. — Мог бы ты за ним проследить?

— Грейнджер, ты рехнулась? Ты знаешь, какая у меня анимагическая форма? Лис! Как ты думаешь, может, Уизел заподозрит что-то, когда увидит совсем ни разу не заметного лиса, который будет шататься за ним по Лондону? — Гермиона как-то резко сникает, хватается за сигарету и шмыгает носом. Малфою становится ее жаль — так непохожа она на ту веселую и озорную девчонку, к которой он привык за последние три с половиной года. А вдруг и вправду Уизел на сторону заглядывается?

— Ладно, Грейнджер, выше нос. Давай так. Я изменю себе внешность и прослежу за ним. Сегодня же прослежу. Я уверен, конечно, что все в порядке, но все равно сделаю это, иначе ты зайдешь в своем безумии до предела и еще вздумаешь его Веритасерумом напоить... Короче, жди новостей сегодня вечером.

— Спасибо, — выдыхает благодарно Гермиона, а Драко только вновь крутит пальцем у виска.

* * *

Уизел и вправду ведет себя очень подозрительно. Он уходит с работы на час раньше, выходит в магловский Лондон и долго бродит по улицам, то и дело сверяясь с какими-то записями. Он не аппарирует, не садится ни на какой магловский транспорт, он передвигается исключительно пешком и исключительно людными улицами. Малфой дважды чуть не потерял его в толпе, но, слава Мерлину, тощего и рыжего Уизела видно за два километра. Складывается впечатление, что он бродит без цели, но это как-то совсем не похоже на Рона — слоняться в одиночку по столице после работы, а не спешить домой к любимой девушке. Малфой задумчиво хмурится и поправляет черную шляпу.

Уизли несколько раз заглядывает в какие-то магазины, бродит между стеллажей, расспрашивает о чем-то продавцов, но ничего не покупает. Он же не может просто гулять! Что-то нечисто в этом деле, через два с половиной часа Малфой уже не сомневается в этом.

Наконец, Уизел ныряет в какой-то переулок, и Драко незаметно следует за ним. Неужели и вправду изменяет? В голове уже поселились сомнения, и Малфой представляет, с каким наслаждением он будет бить рыжему морду, если тот все-таки посмел посмотреть на кого-то, кроме Грейнджер.

— И долго ты еще следить за мной будешь, а, Малфой? В частного детектива поиграть решил? Так вот, Шерлок Холмс из тебя хреновый, — Рон развернулся резко и смотрит на Драко зло. Блондин чувствует себя так, как будто его слапал Филч в ночном коридоре Хогвартса.

— Мужчина, какой я вам, к черту, Малфой?! — пробует возмутиться парень, помня, что сейчас он — бородатый брюнет с носом-картошкой и полноватым лицом. Уизел начинает громко ржать.

— Блин, да я твою походку из тысячи узнаю, идиот! И можешь не стараться басить — все равно плохо получается. Чего ходишь за мной, словно влюбленная малолетка?

Драко вздыхает сокрушенно — отпираться нет смысла. И что теперь ответить Уизелу, чтобы Грейнджер не выдать?

— Ты изменяешь Грейнджер? — спрашивает в лоб, ведь ничего более умного придумать не удалось. Рон смотрит ошарашено, потом начинает долго и заразительно смеяться. Малфой уже и сам понимает, насколько глупо он выглядит, но не отступать же сейчас!

— Ну что ты ржешь, а? Я тебе вопрос задал, кстати.

— Так, Малфой, давай, снимай с себя весь маскарад, пойдем к моей любовнице.

— Чегооо? Уизел, я тебе сейчас точно морду набью!

— Так, давай быстрее, я и так уже опаздываю из-за твоих шпионских игр, — Рон достает волшебную палочку и шепчет «Фините», потом хватает Малфоя за руку и они аппарируют в неизвестном Драко направлении.

— Ну, зацени! — гремит над ухом бас Уизела, как только парни выныривают из душного водоворота. Малфой оглядывается и понимает, что они уже не в Лондоне. Это скорее пригород, но до самой столицы недалеко — вон, сверкает огнями по левую руку большой город. Они стоят перед небольшим аккуратным домом — два этажа, веранда, балконы, маленький сад и дорожка из гравия. Свет внутри не горит, что наталкивает на мысль, что гостей тут не ждут.

— Уизел, будь любезен, объясни, куда ты меня притащил.

— Это наш новый дом, змеюка слизеринская, — гордо провозглашает Рон, выпячивая грудь. — Надоело, знаешь, на съемной квартире жить. Да еще и Гарри тут Гермионе на День рождения собирается щенка овчарки подарить — где бы мы уместились в нашей хибарке с таким-то зверинцем? Вот и решил, что пора дом купить. Долго выбирал, это чертово сочетание «цена — качество» все никак найти не мог. А тут — красота! От Лондона недалеко, соседей не слишком много, камин в доме есть, сад есть, чего еще нужно? Вот и будет Гермионе подарок...

Малфой пытается подобрать челюсть с пола, а Уизли уже тащит его в дом, проводит экскурсию по помещениям — пока еще пустынным, без мебели. Мысли в мозгу путаются, но есть одна стержневая, которая никак не желает покидать голову: «Ну и что я должен сегодня вечером написать в своем отчете Грейнджер?»

Вдруг раздается стук в дверь, и в дом вваливается целая компания магов, среди которых Драко замечает знакомое лицо — азиатские черты Чжоу Чанг трудно не узнать даже по прошествии четырех лет.

И тут начинается сущий ад. Люди в ярко-зеленых мантиях (ну как им глаза не режет, а?) носятся по дому, делая какие-то замеры, Чжоу что-то деловито обсуждает с Роном, и до Малфоя доносятся только обрывки не слишком понятных и связанных между собой фраз: «урбан-стиль», «капитальный ремонт», «ну нет, тут я с тобой не соглашусь, дуб лучше подойдет» и тому подобная белиберда. Сумасшедший дом какой-то!

— Уизли, слышишь, я твою задницу перед Грейнджер прикрою пока, но избавь меня от этой ремонтной трескотни, у меня голова уже раскалывается, — Рон, не отрываясь от обстоятельного спора с Чжоу, кивает, и Малфой с чистой душой аппарирует домой.

* * *

На свадьбе Малфоя Гермиона чувствует себя крайне неуютно. Все вокруг такое белое, что слепит глаза — белый Малфой-мэнор, белые цветы, белые ленты, белые павлины. И все вокруг такие элегантные, красивые, изысканные: дамы в платьях в пол, джентльмены в парадных мантиях. Здесь обращаются друг к другу исключительно на «Вы», обсуждают в основном политику и не смеются в полный голос. Здесь присутствует вся элита магического сообщества, и Гермионе с ними крайне скучно.

На церемонии Малфой в красивейшем костюме и с взволнованным лицом зеленоватого оттенка, улыбается совсем по-идиотски, а Астория в великолепном шелковом платье прямо светится вся изнутри. Шафер Блейз, сверкая белоснежной улыбкой, пытается одновременно морально поддерживать жениха и заигрывать с Дафной, подружкой невесты. Все это выглядит очень мило, Джинни, у которой из-за особого положения совсем разбушевались гормоны, на словах Малфоя о том, что «я готов поклясться — что бы ни случилось в нашей жизни, как бы ни била нас судьба, я не брошу тебя. Я буду с тобой в печали и радости, я буду делить с тобой дыхание и пульс. Я люблю тебя, Астория Гринграсс, и уверен, что никто в жизни не любил никого так сильно, как я», благополучно разрыдалась у Гарри на плече:

— А ты мне такого не говорил никогда, идиот! — Поттер тихонько хихикает и успокаивает жену, нежно гладя ее по довольно круглому уже животику.

На банкете скука просто несусветная. Музыканты играют медленный тягучий блюз, от него до ужаса хочется спать, Гермиона от нечего делать методично накачивается вином (белым, конечно!) в компании Рона и Гарри. Она уже слабодушно подумывает о том, чтобы сослаться на какие-то непредвиденные обстоятельства и свалить отсюда куда угодно, когда к их маленькой компании подходит Забини:

— Гарри, можно украсть у тебя жену ненадолго? — Поттер подозрительно хмурится, на всякий случай покрепче хватая Джинни за руку, а Блейз, заметив этот жест, смеется в полный голос, не обращая никакого внимания на осуждающие взгляды аристократов за соседним столиком.

— Успокойся, аврор! Обещаю вернуть в целости и сохранности! — он галантно подает Джинни руку, та ее принимает, и они вместе растворяются в белой толпе. Гермиона и Рон обмениваются ничего не понимающими взглядами, а Гарри хмурится и берет еще один бокал вина.

Грейнджер ищет глазами Малфоя — к ним с Асторией сегодня не подступиться, они окружены многочисленными родственниками — и находит его в компании матери и жены. Заметив, что на него смотрят, жених поворачивает голову, ловит взгляд подруги и подмигивает ей хитро. Девушка хмурится — она точно что-то упускает.

А еще через пятнадцать минут друзья начинают замечать, что с белой вечеринки пропадают люди. Ведь точно совсем недавно где-то поблизости мелькало кремовое платье Панси Паркинсон, а теперь ее не видно среди гостей. Да и внушительная фигура Грегори Гойла тоже исчезла из поля зрения. И Теодор Нотт как-то незаметно растворился среди белизны. Гарри начинает заметно нервничать — Джинни не вернулась до сих пор.

И когда к их столику подходит Дафна Гринграсс и тихонько шепчет, что их просят зайти на несколько минуточек в дом, все трое уже взвинчены до предела. Белое вино подсказывает воображению самые разнообразные сюжеты, начиная с нападения террористов и заканчивая возрождением Лорда со всеми вытекающими последствиями. Гермиона судорожно цепляется за руку Рона, а у Гарри на лице — решительность и готовность к бою, он бормочет себе под нос что-то типа «спасибо, Малфой, заманил в змеиное логово, блин...». Дафна улыбается и ведет их к входу в белоснежный Малфой-мэнор.

Как только они переступают порог, с лица Дафны исчезает улыбка, а голубые глаза становятся серьезными и сосредоточенными. Девушка деловито вкладывает в руку Гермионы какую-то черную книгу.

— Поднимитесь на второй этаж, у вас не так-то много времени. Активация через две с половиной минуты.

— Что, черт возьми, происходит?! — рыкает Гарри, но старшая Гринграсс не обращает на его слова никакого внимания, только настойчиво подталкивает всех троих к лестнице.

— У вас нет времени. Быстрее. А мне нужно идти.

Друзья поднимаются на второй этаж и оказываются в одном из коридоров. И только тогда Гермиона замечает, что книга начинает едва заметно отсвечивать голубым.

— Это портал! Книга — портал! Он вот-вот активируется! Хватайтесь быстрее!

— Я не могу! Где-то здесь Джинни! — выкрикивает Гарри, но Рон решительно дергает его за руку, заставляя друга дотронуться до сияющей книги.

Портал активируется, и через несколько мгновений, когда их ноги уже вновь касаются земли, Гарри уже думает разразиться ругательствами и рваться назад, спасать всех гостей Малфоевской свадьбы от грозящей опасности, но тут он замечает абсолютно довольную жизнью Джинни, которая несется к ним на всех парах.

— Гарри, Гарри, мы в Неаполе, представляешь? В Неаполе!

Гермиона оглядывается — ей снова слепит глаза, вот только теперь не блеск холодного белого Мэнора, а яркое солнце, ультрамарин неба и отблески лучей на морских волнах. Босоножки на высоких каблуках проваливаются в горячий песок, девушка неловко переминается с ноги на ногу, все еще не в силах прийти в себя.

А Джинни — уже переодетая в легкое короткое платьице — скачет вокруг друзей (насколько ей это позволяет то самое «особое положение») и трещит без умолку о том, что беременным не рекомендуется пользоваться порталами, поэтому Забини организовал ей небольшой экипаж, запряженный фестралами. Гарри обнимает жену и ошарашено качает головой:

— Смотри, и все слизеринцы тут. Гойл в шортах и пестрой гавайской рубашке, с ума сойти... Ну Малфой, ну устроил представление на собственную свадьбу.

А недалеко от них и вправду веселятся во всю все пропавшие с официальной свадьбы личности. И все — яркие, пестрые, разноцветные, в легких одеждах, которые не стесняют движений, у каждого в руках — по бокалу коктейля в бокале с зонтиком, громкая заводная музыка бьет по ушам и заставляет улыбаться во весь рот.

— Ну же, чего застыли, как неродные? Давайте быстрее переодевайтесь, скоро ведь молодожены появятся! — и Джинни тащит их в небольшой домик, друзья сразу же находят вешалки с одеждой. Гермиона счастливо улыбается — Малфоище, радость моя, ну слава Мерлину, не потерял еще своей непреодолимой тяги к шалостям!

Босиком по горячему песку под заводную музыку танцевать намного удобнее и веселее, и Грейнджер отрывается на полную, она вертится и прыгает, она отплясывает всевозможные рок-н-роллы, так что Рону даже приходится просить о маленькой передышке, и они возвращаются к Гарри и Джинни, которая величественно полулежит на лежаке, подстроив под спину подушки.

— Не поверишь, ко мне тут Паркинсон подходила, спрашивала, что чувствуешь в первые месяцы беременности, а то у нее подозрения, — хихикнула миссис Поттер, когда Гермиона присела на край ее лежака.

— И что ты ответила?

— Что в первые месяцы беременности у тебя остается только один друг, и тот — белый и неразговорчивый, — хохочет рыжая и лохматит волосы уже изрядно выпившему Гарри. У того улыбка до ушей и в глазах смешинки, он шутливо жалуется Рону на настроение жены, которое «постоянно скачет, я перестроиться не успеваю!»

А еще через полчаса прямо посреди танцплощадки появляются молодожены и Блейз с Дафной. Малфой тут же падает на колени и ржет диким гиппогрифом, а Астория едва выдавливает из себя через смех:

— Идиоты, да вы же портал активировали прямо во время поздравительной речи Министра! Да вы представляете, что там сейчас творится, в Мэноре-то?

Шафер и подружка невесты хохочут и тащат молодых в дом — переодеваться. Гермиона смеется и тянется за еще одним коктейлем. «Нет, — думает она, — завтра на пары не пойду. И пусть горит Академия синим пламенем. Я сегодня в Неаполе. Мне можно!»

* * *

«Дорогой и горячо любимый мною Малфой!

Ты что, в конец охренел?!

Я, конечно, понимаю, свадебное путешествие, медовый месяц и все такое, но это же выпускной год, а тебя уже три недели нет на парах. Я уже устала тебя отмазывать! Ты ведь знаешь, что если Колобку или Петтерсу можно просто сказать, дескать, женился Малфой, в загуле, и они простят, то на пары к Верти и Кристену вместо тебя ходит Гарри под Оборотным. Кстати, он успехами в ядах не блещет, поэтому по возвращении тебе придется отрабатывать внушительный минус в 11 баллов. У меня скоро фантазия закончится, я уже не знаю, что выдумывать, чтобы тебя не отчислили ко всем чертям!

Короче, Малфой, хорош прохлаждаться на курортах, дуй давай в Лондон, тут у тебя завал.

Даже не буду спрашивать, как проходит твое путешествие, приедешь — сам расскажешь!

А если серьезно — то я очень соскучилась, без тебя на парах засохнуть можно с тоски. Возвращайся!

Гермиона»

* * *

«Грейнджер, чудо в перьях!

Я тебя ненавижу!

Мы с Тори сейчас в Тибете. Сидели себе спокойно утром, медитировали, у монахов здешних учились отключаться от проблем нашего бренного мира, так тут эти проблемы начали клевать меня в ухо! Нет, честно, только твоя сова может быть такой наглой!

Мы возвращаемся в пятницу. Так что еще недельку Избранному осталось наслаждаться влюбленными взглядами, которые на меня бросают все девчонки с первого по четвертый курс. *только что получил тычок под ребра от Тори. Она, оказывается, та еще ревнивица. На ком я женился? От такой жены ведь упаси Мерлин! Ну вот, еще один тычок...* На пары приду в понедельник, но приглашаю вас с Уизелом в субботу на ужин в Мэнор. Ну и Поттеров захватите, Джинни уже, небось, совсем как колобок, хочу на нее посмотреть. Ведь кто знает, может, и Тори скоро так же раздует... *и снова тычок! Она садистка!*

Все, мы сейчас отправляемся на озеро Нам-Цо, а ты сиди в Лондоне и кусай локти.

Тори передает тебе привет!

Скоро увидимся!

Драко»

* * *

На Новый год Малфои снова приглашают всех в Мэнор, вот только народу в этот раз собирается совсем мало: Поттеры остаются дома, они ожидают пополнения со дня на день, Джинни быстро устает, а Гарри не отходит от жены ни на шаг. Лонгботтомы умотали куда-то к черту на рога в свадебное путешествие, Луна все еще в Африке, а Джордж умудрился подхватить на Рождество ветрянку, которой не переболел в детстве, и теперь лежал в Норе с температурой под сорок на карантине. Поэтому тридцать первого декабря в Малфой-Мэнор приходят только Гермиона с Роном, Забини с Дафной и Гойл, который вообще непонятно каким макаром затесался в их компанию. Малфой посоветовался с Асторией и решил, что накрывать огромный стол в Каминном зале не стоит, поэтому расположились все в Северной гостиной прямо на полу под елкой, пили и говорили, говорили и пили, смеялись и вспоминали. У всех — общее хогвартское прошлое, но точки зрения отличаются в корне, так что можно до хрипоты спорить о том, можно ли назвать МакГонагалл объективным преподавателем, а Харпера и Уильямса — лучшими загонщиками школы. Можно смеяться до слез над собой же — «да я как вспомню твою рожу, Уизли, когда Слизнорт в очередной раз не мог вспомнить твою фамилию — так от смеха слезы на глаза наворачиваются!» — «Ой, Забини, я тебя умоляю, да я уже думаю, что мне повезло, что я в этот ваш Клуб Слизней не попал, скука смертная ведь!» Гермиона смеется, ей тепло и спокойно, босые ноги утопают в мягком персидском ковре, и можно просто пить вино и не думать ни о чем серьезном. Малфой тяжко вздыхает о том, что «вот, все теперь окольцованные, даже не погуляешь нормально, как раньше», но на его лице такая ошалело-счастливая улыбка, что в его сожаление верится с трудом. Он не отпускает руку Астории даже на минутку, все время перебирает ее тонкие пальчики, то и дело притрагиваясь к ним губами. Гермиона улыбается, трется щекой ласково о плечо Рона, и думает о том, что спокойный Новый год тоже весьма неплох.

В комнате негромко играет Элвис, праздничная елка мигает разноцветными лампочками, а от свечей свет неяркий, приглушенный. Молодые люди пьют вино и хохочут над какими-то старыми шутками, которые уже давным-давно потеряли свою актуальность, но именно сейчас кажутся такими убойными, что сдержать смех просто невозможно («... он вваливается домой, грязный, пьяный в стельку, едва на ногах стоит, а Джинни смотрит на него и спрашивает: «Ну и на кого ты похож?», а Гарри ей: «На папу. А глаза мамины!»)

И всю эту идиллию разрушает большой серебристый олень, который врывается в гостиную где-то около часа ночи и орет, словно его режут, голосом Поттера:

— Родила! Мальчик! 50 сантиметров! 3850 грамм! Ребята! У меня сын! Джеймс Сириус Поттер!

Патронус растворяется в воздухе, и в гостиной на мгновенье повисает тишина, которая тут же сменяется дикими воплями. Гермиона и Рон вскакивают с пола и пытаются найти свою обувь, Малфои убегают за теплыми мантиями, а Забини и Дафна срочно упаковывают весь оставшийся алкоголь в дамскую сумочку Гринграсс — заклинание-разширитель уже давно не было так кстати! Молчаливый и задумчивый Гойл погружается еще глубже в свои мысли, пытаясь понять, что делать дальше и будут ли ему рады Поттеры? Но на раздумья нет времени, об этом орет на весь Мэнор Драко из прихожей, они с Асторией уже почти готовы к выходу и пытаются поторопить всех остальных.

— Аппарируем? — спрашивает Рон, почти кубарем скатываясь по лестнице вниз.

— Да мы пьяны, для нас сейчас аппарация — почти самоубийство! — отвечает ему Астория. — Вызываем «Ночного рыцаря»!

— А он работает в новогоднюю ночь-то?

— Он работает всегда, проверено!

И все выбегают на заснеженный тракт, радостные, орущие, пьяные, они вызывают волшебный автобус, Стэн Шанпайк выглядит слегка ошарашенным, когда к нему в машину вкатывается такая компания, но обещает домчать до больницы святого Мунго с ветерком. По дороге они дальше вопят, перекрикивая и перебивая друг друга, — и куда только делось умиротворение и спокойствие, царившие еще полчаса назад в Северной гостиной? — и дальше пьют, уже из горла, ведь Дафна совсем позабыла о бокалах. Да и какие, к черту, бокалы, когда у Поттеров час тому назад родился сын?!

К Мунго они подъезжают минут через двадцать, вываливаются шумной толпой из автобуса и устремляются к двери в больницу. Но дальше холла их не пускают — суровые охранники на всевозможные доводы и аргументы бросают свое: «Не положено» и никак не реагируют на шестерых придурков, которые рвутся в здание больницы в два часа после полуночи первого января. Малфой пытается всунуть незаметно в карман охраннику увесистый мешочек с галеонами, но его решительно отбрасывают одним взмахом руки. Гермиона и Рон орут во все горло, что они, вообще-то, герои войны, что у них Орден Мерлина второй степени, что их просто обязаны пропустить внутрь... Но на них тут же накладывают Силенцио и настойчиво рекомендуют не тревожить пациентов среди ночи. Дафна тихонько заикается о том, чтобы вызвать какого-нибудь домовика из Малфой-мэнора, чтобы он помог аппарировать сразу внутрь, но Блейз замечает, что на больницу, скорее всего, наложены сигнальные чары от несанкционированного вторжения, а при таких раскладах их вышвырнут оттуда за считанные секунды. И тут в холл заходит Гойл, который немного отстал на входе — решил выкурить сигаретку-другую для успокоения нервов.

— Чего стоим, не двигаемся? Это же у вас там друг отцом стал! — зычный бас Грега заставляет вздрогнуть всех, кто был в холле.

— Отменяется наше свидание с Поттерами, видимо, — буркает тихо Малфой.

— А чего случилось-то?

— Охрана не пускает. Говорят, не положено.

— Ну вы придууууурки, — смеется Гойл, запрокинув голову назад. — Да эта охранная компания мне принадлежит! В наследство от родителей осталась! Пошли быстрее!

В больницу их пропускают почти без вопросов, и вся компания просачивается мимо охраны, прячась за широкую спину Грегори. Астория, не сдержавшись, показывает строгому охраннику язык.

В палату все входят на цыпочках, затаив дыхание. У Гарри лицо ошалелое, волосы торчат в разные стороны, а руки дрожат. Джинни, бледная и усталая, слабо улыбается, укачивая на руках маленький сверток.

— Да вы с ума сошли! Как вы сюда прорвались? — шепчет удивленно и радостно новоиспеченная мать.

— Связи нужно иметь, — важно тянет Малфой и тут же похлопывает Гарри по плечу: — Поздравляю с сыном, первопроходец!

— Ну вот, чего его-то поздравлять? Он вообще в обморок свалился, как только головка показалась, — Джинни делает вид, что сердится, но тут же улыбается и демонстрирует всем младенца, мирно посапывающего у мамы на руках.

— Что же ты, аврор, Лорда Темного не испугался, а на родах сознание потерял, как девица? — посмеивается Забини, но Гарри только отмахивается:

— Знаешь, никогда в мире так не боялся. Я еще на тебя посмотрю, когда твоя жена кричать благим матом будет в родильной комнате...

— Он такой маленький... — завороженно шепчет Астория, разглядывая Джеймса Сириуса.

— А когда рожала, думала, из меня баскетбольный мяч вылезает, — хихикает тихонько миссис Поттер.

— Ребята, — поворачивается Гарри к Рону и Гермионе, — крестными будете?

— Ох, Гарри... Конечно, будем! — выдыхает Гермиона, а Рон задумчиво тянет:

— Знаешь, друг, он как-то на человека не совсем похож...

— Сам ты на человека не похож, Рональд! — восклицает Гермиона, позабыв про шепот. — А Джеймс Сириус уже самый настоящий человечище!

Человечище моментально реагирует на крик, открывает маленькие глазки и тут же оповещает родителей и их друзей о том, что уже выспался.

— Валите отсюда, идиоты! — шипит Джинни совсем не сердито. — И этого с собой забирайте, а то он такими глазами на меня смотрит, как будто я богиня олимпийская.

— Я люблю тебя, — шепчет Поттер, и Джинни улыбается.

Друзья покидают больницу. На улице идет первый в этом году снег.

* * *

— Слушай, только не говори мне, что это правда! — Малфой орет на всю аудиторию, и Гермиона ошарашено смотрит на него.

— Что — правда?

— Я только что был у деканата! Там висит список тем дипломных работ и научных руководителей! Ты что, пишешь диплом у Верти?! Ты пишешь диплом по ядам?!

— Ну да. Я с ней уже давно договорилась, еще в прошлом семестре. У меня уже теоретическая часть почти написана...

— Слушай, почему ты выбрала такой экстравагантный способ самоубийства? Может, заавадиться было бы проще? — у Драко глаза полны непонимания и удивления, а Гермиона только пожимает плечами.

— Да иди ты. Она хороший специалист. И работа у нас неплохая получается. Язвит, конечно, придирается, но ведь помогает!

— Ты сумасшедшая, Грейнджер!

— Есть немного. А ты у кого пишешь?

— У Боулза, по заживляющим зельям.

— У Боулза? И кто из нас сумасшедший? Ему ведь реально все равно, что ты там напишешь!

— В принципе, но этому критерию я себе руководителя и выбирал. Ну, чтобы не лез со своими указаниями и правками в творческий процесс, так сказать.

— Спятил! Сколько ты уже написал?

— Ни строчки. Блин, Грейнджер, сейчас только март, защита диплома у нас в мае — времени еще куча!

Гермиона вздыхает и крутит пальцем у виска:

— Ну смотри мне, Малфой. Чует мое сердце, что диплом ты будешь писать в последнюю ночь.

— Но напишу же, староста! Ты же знаешь меня — я человек-удача! Мне повезет!

* * *

— Малфой, уже апрель начинается, ты не думал, что пора бы уже сесть за написание диплома?

— Думал. Но отбросил эту мысль, поскольку она мешает мне сосредоточиться на других, более важных вещах.

— Какие, к черту, могут быть более важные дела?

— У Астории День рождения через неделю. Чего бы ей подарить такого?

— Ты дурак?

— Нет, я пытаюсь наслаждаться жизнью, пока ты закапываешь себя заживо в библиотеке.

* * *

— Малфой, у нас защита 16 мая! Сегодня уже третье.

— Я в курсе. В чем проблема?

— Ты диплом пишешь?

— Пишу.

— Врешь.

— Вру.

— Ты идиот! Бегом в библиотеку! Ты бакалавром собираешься становиться в этом году или нет?

— Грейнджер, ты сейчас лопнешь от напряжения и негодования.

— Я умываю руки.

— Давно пора.

— Ты безнадежен.

— Не поверишь, но ты тоже.

* * *

— А я тебя предупреждала.

— Грейнджер, иди нахер. Ты мне мешаешь диплом писать.

— Что ж так грубо-то? Я всего лишь пытаюсь дать тебе понять, что ты был неправ.

— Ты что, раскаяния моего хочешь? Не дождешься. А вообще — свали отсюда, ты мне мешаешь.

— Ты не успеешь написать дипломную работу за два дня.

— Два дня и две ночи. Успею.

— Нет.

— Спорим?

— На что?

— Ммммм.... Тот, кто проигрывает, должен будет на выпускной прийти костюме зайчика.

— Почему именно зайчика?

— Не знаю, на ум просто пришло. По рукам?

— По рукам!

— Ну вот, а теперь вали уже домой, костюм себе шить. У меня еще работы непочатый край.

* * *

— Аттестационная комиссия Академии Зельеваров Великобритании присваивает студенту Драко Малфою звание бакалавра противоядий, а его дипломную работу на тему «Заживляющие зелья на основе белладонны» оценивает в 87 баллов...

Малфой улыбается довольно и наступает легонько на ногу Гермионы под столом. Та наклоняется к нему и шепчет тихонько в ухо:

— Ты — мой герой, Малфой! Тебе ведь чуть-чуть до «Превосходно» не хватило! Ничуть не жалею, что придется на выпускном в костюме зайчика позориться! Я тобой горжусь!

— На выпускном не только позориться будешь, а еще и за красный диплом проставляться, — ухмыляется Малфой, и девушка толкает его локтем в бок.

Даже не верится — четыре года тому назад они сели случайно за одну парту на паре у Колобка, а сегодня уже защитили свои дипломы. Так быстро пролетело время! Столько было пережито, столько выучено, высмеяно, выпито... Столько недоразумений улажено, столько экзаменов сдано, столько контрольных списано, столько сигарет выкурено... Гермиона улыбается.

— Знаешь, я безумно рада, что четыре года назад ты сел все-таки со мной за парту, гад ползучий, — шепчет она другу, совсем не слушая, о чем там еще вещает глава Аттестационной комиссии, а Малфой только улыбается в ответ:

— Выше нос, Грейнджер, закинь ностальгию в самый дальний угол своего сознания! Наша студенческая жизнь не заканчивается сегодня. У нас ведь еще вступительные в июле, а потом — целый год магистратуры. Еще успею я тебе оскомину набить своей рожей на парах...

Они улыбаются. Они выпускники.