Узница Азкабана (джен)

Рано звонить в колокола,

Небо тревожить впустую,

Если ты можешь — встань и иди,

Ведь жизнь не подарят другую.

Валерий Кипелов — Ещё повоюем

Азкабан. Около полуночи.

Пронзительно заскрипели ржавые петли, открывая вход в темную комнату. Гермиона не смогла сделать ни шага — все происходящее ей казалось каким-то фантастическим сном. На белую сову, спрятанную под повязкой ото всех, и от себя в том числе, она теперь вообще боялась смотреть. Птица в ее сознании прочно ассоциировалась с диким воплем падающего в пропасть Крэддока и его распластанным на скалах изломанным телом. Больнее всего было осознавать, что она могла его спасти, но за ее протянутую руку ухватился Малфой. Опять Драко Малфой, из-за отца которого она здесь оказалась. Проклятая семейка, все время и всеми силами отравляющая ее жизнь.

— Чего стоишь? Вперед! — раздался за спиной сиплый голос сопровождающего ее до камеры аврора со звучной фамилией Грэгори. А эта камера — место, где ей предстоит провести ближайшие два десятка лет. Нет, это точно дурной сон.

— Заторможенная какая-то, — пожал плечами Грэгори и толкнул Гермиону в спину. Зазвенев цепями, арестованная кулем рухнула на каменный пол, больно ушибив локоть. Дверь с лязгом захлопнулась, трижды повернулся в замке ключ.

— Давай знакомиться, что ли? — хриплый насмешливый голос. Такой знакомый… кому он принадлежит? Где же она его уже слышала?

В тусклом свете, который пробивался через узкое зарешеченное оконце под самым потолком камеры, Гермиона пусть и не без труда, но все же смогла рассмотреть помещение, в котором оказалась. Камера была не очень большой — футов восемь в ширину и около десяти в длину. В противоположную от входа стену упирались две каменные скамьи, служившие, по-видимому, спальными местами узников. Справа от двери — круглое отверстие в полу для отправления естественных потребностей, справа — небольшой выступ с грубо продолбленной в нем дыркой, в которую из-под потолка стекала тоненькая струйка воды. Импровизированный рукомойник. Внизу двери — небольшой проем, закрытый металлической пластиной с обратной стороны.

Поднявшись на ноги, Гермиона подошла к подобию умывальника и, зачерпнув немного влаги, растерла воду по лицу. Она оказалась ледяной, но девушка не обратила на это никакого внимания и повторила процедуру еще несколько раз.

— Тебе нос разбили? — все тот же голос, принадлежавший немолодой женщине, развалившейся на одной из скамеек.

— Д-да, — прохрипела Грейнджер.

— Гребла значит медленно. Не смертельно, главное, жива осталась. Кровь еще идет? — поинтересовалась сокамерница.

— Кажется, уже нет, — ощупала свое лицо Гермиона.

— Тогда садись знакомиться будем, — женщина жестом указала на свободную скамью. Грейнджер подошла к своей «кровати» и присела на холодный камень. — Беллатриса Лестрейндж, пожизненный срок.

— Гермиона… Грейнджер. Двадцать лет, — она на секунду замялась, словно сомневаясь, стоит ли называть свою фамилию.

— Революция душит своих детей? — усмехнулась Лестрейндж.

— В смысле?

— За что боролись, на то и напоролись. Милорд грязнокровок на двадцать лет сажать не собирался. Точно говорю.

— Ага, лучше сразу убивать, — язвительно заметила девушка, не обращая внимания на оскорбление и понемногу осознавая, с кем наедине ей придется провести ближайшие годы.

— Лучше умереть, чем оказаться здесь, — пожала плечами Беллатриса, — тут даже авроры раз в два-три месяца меняются. Не выдерживают.

— Я выдержу, — Гермиона легла на нары и вытянулась во весь рост, положив руки под голову. — Надеюсь…

— Я тоже так думала, когда впервые сюда попала. To err is human, to forgive divine [1], как говорили римляне когда-то. И юношеский максимализм тоже проходит. Даже если он родился на благодатной гриффиндорской почве. Здесь долго не выживают. Лет десять-пятнадцать, никак не больше. Я не знаю никого, кто протянул бы здесь двадцать лет и сохранил рассудок.

— Вы же здесь выжили, — Гермиона отвернулась к стенке. Это, конечно, невежливо по отношению к собеседнице, но разговаривать ей не хотелось. Особенно с прислужницей Волдеморта.

— Выжила! — хриплый смех Беллы постепенно перешел в сдавливаемый кашель. — Это тебе не курорт, грязнокровка. Если отсюда и выходят, то только вперед ногами. Или повредившись разумом. Какой вариант предпочитаешь? Лично я — безумие. Впрочем, без разницы, лишь бы не осознавать, что с тобой происходит…

— Quos vult perdere, dementat prius[2]. А начет моего выбора… вариант Сириуса, пожалуй.

— Ого! touché [3], — Лестрейндж зашлась в новом приступе хохота, — не знала, что магловскую дрянь учат латыни! А вариант моего любимого кузена тебе не подойдет, девочка. Во-первых, он анимаг, а во-вторых — невиновен.

— Я тоже.

— Не смеши меня. Грязнокровки анимагами не становятся. Полукровки — еще может быть, а вот магловское отродье если и сумеет превратиться, то вот обратно уже никак. Может, слышала про некую миссис Норрис?

— Я не виновна, — сквозь зубы процедила Гермиона. Двадцать лет в обществе сдвинутой на чистой крови аристократки будут долгими.

— Все так говорят, — пожала плечами Белла, — только вот это милейшее заведение уже почти тысячу лет не пустует. С чего бы это? Врут, наверное.

— Я не-ви-нов-на, — отчеканила Грейнджер.

— А я вообще мимо проходила, — кивнула Лестрейндж. — Как же ты здесь очутилась, раз невиновна? В чем тебя обвиняют?

— В пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть, — еле слышно прошептала Грейнджер. Все равно рано или поздно придется все рассказать, так чего тянуть? Беллатриса залилась смехом, опять медленно перешедшим в кашель.

— Ой, не могу, давно так не веселилась! Грязнокровка на службе у милорда! Жаль, Руди этого не слышит! Вот бы посмеялся покойничек! Каково, а? — Беллатриса согнулась пополам в новом приступе неудержимого хохота. — Нет, а если серьезно? Ты меня веселишь, грязнокровка, я понимаю. У вас на Гриффиндоре каждый второй клоуном подрабатывает, давно известно. Но мне хотелось бы честного ответа.

— Я честно, — не оборачиваясь, ответила гриффиндорка.

— Да здравствует новый Крауч! —отсалютовала невидимому прокурору Лестрейндж. — Право, ты достоин своего предшественника! Кто же этот идиот? Я хочу знать имя наследника миляги Барти! Грязнокровная подружка Поттера на службе у милорда! Да это же бред сивого фестрала! Ой, не могу!.. Скажи, кто тебя осудил? Или суда не было?

— Арестовали, допросили, зачитали приговор, привели сюда. Все. Если бы не профессор Дамблдор, у меня бы тоже было пожизненное…

— В лучших традициях министерства, — кивнула Белла. — Хоть что-то за семнадцать лет не изменилось, как я и думала. Главное, дементорам обед обеспечить, а кем — это уже не важно. Кстати, а как там старина Дамби поживает? Я так поняла, он выжил, раз тебя защищал?

— Он — главный претендент на кресло Министра Магии.

— Волею народа Великий победитель Темного Лорда? А как же Мальчик-Которго-Метлой-Не-Перешибешь?

— Гарри погиб вместе с Волдемортом. В битве за Хогвартс, — прошептала Гермиона.

— Повелитель мертв? — пожирательница подскочила к девушке и начала трясти ее за плечо. — Отвечай, грязнокровка! И не смей осквернять своим поганым языком его великое имя!

— Я же ясно сказала, — Гермиона отбросила руку женщины, — что вам не понятно?

Ответа не последовало. Беллатриса молча смотрела на мрачное небо, крошечный кусочек которого было видно через небольшое окошко. На ее щеках блестели ручейки слез.

Поняв, что ее на какое-то время оставили в покое, Гермиона закрыла глаза и постаралась заснуть. Утешать Лестрейндж не хотелось. К ее собственному удивлению, в сон она провалилась мгновенно. Сказалась многочасовая «прогулка» по скалам.

* * *

Азкабан. Три часа ночи

Проснулась она от жуткого холода. Одеяла, выданные узникам Азкабана, представляли собой лоскут рваной ткани, который нисколько не помогал согреться. Холод, казалось, пронзал ее до костей и с каждой секундой становился все сильнее. Каменные стены покрылись инеем. С громким скрипом несмазанных петель распахнулась дверь. Дико закричала Беллатриса:

— Это они! Грязнокровка, ради Мерлина, если тебе дорога твоя шкура, старайся не думать ни о чем!

В камеру вплыло нечто в черном балахоне и медленно направилось к Гермионе, протягивая к ней свои длинные костлявые, покрытые чем-то склизким руки. Издав сдавленный писк, Грейнджер провалилась в темноту.

Очнулась она от того, что кто-то больно ударил ее по щеке. Еще раз, другой, третий…

— Хватит! Что это было? — над ней склонилась Беллатриса и пристально смотрела прямо в глаза.

— Дементоры, — ответила Лестрейндж. — Всего двое, но тебе хватило и этого. Не думать ни о чем, лежать неподвижно! Если хочешь, конечно, сохранить свой никому не нужный рассудок. Они любят играть с жертвой! Их игра очень однообразна и ничуть не меняется со временем, но твари получают от нее какое-то непонятное нам удовольствие. Касаются тела жертвы своими мерзкими руками и кажется, что еще немного, и последует поцелуй… но нет. В этом-то и состоит вся суть игры. Поцелуя не следует. Жертву оставляют в покое, а спустя сутки все повторяется вновь. Через это проходят все новички, своеобразное «посвящение». Тебе повезло, грязнокровка, что ты сразу потеряла сознание. Твари этого не любят. Если жертва ничего не чувствует, их игра мгновенно теряет смысл. Но они еще вернутся. Они каждый вечер приходят. Аврорам скучно здесь, вдали от цивилизации. Вот и придумали эту «забаву».

— Почему вы помогаете мне? — Гермиона прижалась к стене, поджав колени к груди, и испуганно посмотрела на пожирательницу. — Я же ваш враг…

— Запомни раз и навсегда! Здесь нет врагов. И друзей тоже нет, — почти по-змеиному прошипела Беллатриса. — Здесь, в Азкабане, каждый только сам за себя! Я говорила, что хочу сойти с ума, лишь бы не осознавать, что со мной происходит. Я лгала. Удовольствие делить камеру с сумасшедшей мне кажется довольно сомнительным.

Она ненадолго замолкла и задумчиво посмотрела на Гермиону.

— Да и сидим мы здесь за одно преступление, если ты мне не соврала. Значит, не совсем и враги, не так ли?

— Может быть, — Гермиона уткнулась лицом в колени и тихо заговорила. —Когда погиб Гарри, я долго не могла поверить, что его больше нет. Он был мне как брат, мы столько всего пережили вместе, особенно в последний год! Поход в Министерство, скитания по лесам, Годрикова Лощина, Гринготтс, смерть Добби, битва за Хогвартс. Хогвартс, где нас ждали…

— А где же в это время был великий Дамби? — Беллатриса села рядом с девушкой. — Я так поняла, он не погиб на Астрономической башне? Раз баллотируется в министры?

— На Астрономической башне погиб Аберфорт Дамблдор, его брат. Они с ним тогда поменялись телами на один вечер. Не знаю, правда, как они это сделали и зачем, но профессор переселился в «Кабанью голову». И следил за нами, ничего не делая! Абсолютно ничего! Ну почему? Почему он ничего не делал? — Гермиона была на грани истерики.— Ведь он мог спасти Гарри!

— Прикрылся братом, а сам в кусты, — кивнула Беллатриса,— узнаю старого труса. Ты меня не удивила.

— Он не трус! — заплаканное лицо Грейнджер покраснело от гнева.

— Правда? — голос Беллы сочился ядом. — Как же это по-гриффиндорски, защищать Дамблдора несмотря ни на что! Даже когда тебя бросили подыхать в Азкабане, гори он адским пламенем! Что же этот смельчак не вышел на поединок с милордом? Раз он такой сильный? Ни в первую магическую войну, ни во вторую? Только в Департаменте Тайн наконец-то решился. И сразу, без напряжения, скрутил большую часть из нас. Да, мы тогда еще не пришли в форму после побега, но справиться с полудюжиной человек одним взмахом палочки? Согласись, это дорогого стоит. Милорд искал с ним встречи, да и Дамби с его слов тоже. У него даже был для решающего поединка удобный момент в восемьдесят первом. Я почти не сомневалась, что на доме Поттеров туча сигнальных чар, и вооруженный полк авроров ждет в засаде только условного знака: «Враг здесь!». Даже в случае неудачи, Дамблдора успели бы спасти, милорд никого из нас на такие дела с собой не брал, о чем директор прекрасно знал, ведь Сев уже тогда ссучился. А вот поди ж ты! Где Дамблдор? Нет нигде! Плевать он хотел на Поттеров. Или ты такое отношение к своим сторонникам считаешь нормальным? С высоты азкабанских нар? Все Поттеры в могиле, род Певереллов, от которых они ведут свою историю, пресекся. Род Блэков тоже прерван, как можно было поверить в то, что Сириус после скандала с леди Вальбургой переметнется к нам, я никогда не пойму. Тупая, может? Да нет вроде, мои учителя так не считали.

— Дамблдор не мог рисковать собой!

— А жизнями соратников мог, — кивнула Белла. — Ты меня вообще слушала? Я и говорю, Дамблдор поступил очень по-гриффиндорски. И кстати, год бездействия в «Кабаньей голове» тому подтверждение.

— Он руководил оттуда Орденом Феникса. Давал советы профессору МакГонагалл и профессору Снейпу, — сделала еще одну попытку оправдать Дамблдора хотя бы в своих глазах Гермиона.

— И один из них убит в битве за Хогвартс. Ну, а вторая, — Лестрейндж ненадолго задумалась, — скажем, в магической коме. И подтвердить они твои домыслы не могут.

— Откуда вы это знаете? — изумилась Гермиона. — Вас же арестовали до битвы за Хогвартс? Вы в ней не участвовали, и, следовательно, не можете знать…

— А угадала? — расхохоталась Беллатриса. — Чисто сработал Величайший светлый! Брависсимо!

— Вы же не утверждаете, что профессор Дамблдор подстроил…

— Разумеется, нет, — махнула рукой Беллатриса, — у старикашки всегда все само по себе выходит. Причем именно так, как ему нужно и без его видимого участия. Поттеры погибли в крупном районе, свидетелей уйма, а недовеликан у руин оказывается так быстро, что невольно задумаешься, а случайно ли он там оказался? Грязнокровка, не спорь, давай беспристрастно рассмотрим факты. Лесничий магически почти сквиб, результат его встречи с любым из нас предсказать не трудно. Тут впору отряд авроров высылать, но нет. К дому Поттеров отправляется именно Хагрид. Значит Дамби, отправляя его в Годрикову Лощину, был абсолютно уверен, что старшие Поттеры мертвы, милорд мертв, никого из нас, пожирателей, поблизости нет, и не предвидится, предатель Сириус Блэк не опасен ни Поттеру-младшему, ни лесничему. Вот это интуиция, мне бы такую! Никогда бы тут не очутилась и тоже бы на место Министра Магии претендовала! Не слишком ли много верных догадок? Как считаешь, грязнокровка? Потом мой кузен отправляется в Азкабан, потому что единственный человек, который его может оттуда вытащить, о нем просто забыл. Намертво. Случайно или специально. Больше похоже на второе, но думай, как знаешь, грязнокровка. Я думаю, все очень просто. Сириус оказался вашему Великому Дамблдору не нужен. Как и все Поттеры. Как и ты. Возражения, аргументы «против» имеются?

Крыть было нечем. Выводы пожирательницы были убедительны. Возможно, если бы Гермиона могла спокойно подумать не в тягостной атмосфере Азкабана, она бы нашла, что ответить. Сейчас же она слишком устала. Да и близость дементоров на психику действовала отнюдь не успокаивающе, поэтому оставалось только промолчать. А Белла тем временем решила окончательно добить оппонента:

— Среди Блэков предателей нет, и никогда не было! Никогда!

Гермиона злорадно усмехнулась. Вот уж здесь-то тема для спора просто благодатная:

— А как же некто Регулус Блэк?

— Ты об истории с медальоном? — Белла вопросительно посмотрела на гриффиндорку и, получив в ответ кивок, расхохоталась. — Нет, грязнокровка. Это была часть плана милорда. Плана по внедрению личного шпиона в ряды Ордена Феникса. Плана, стоившего ему жизни верного слуги и оборвавшего великий древний род… увы. Если бы мой кузен по своей дурости не нахлебался бы зелья, а опоил какого-нибудь эльфа, замысел повелителя бы удался. Кузену удалось бы войти в доверие…

— Извините, но это чушь, — перебила пожирательницу Гермиона. — Шпион уже был — Петтигрю. Тот-Кого-Нельзя-Называть придумал это, чтобы оправдать перед вами свой промах…

— Может и чушь, — неожиданно легко согласилась с Гермионой Беллатриса. — Мы этого уже никогда не узнаем. Судьба сыграла с повелителем судеб жестокую шутку, позволив ему погибнуть от руки семнадцатилетнего мальчишки. Знаешь, грязнокровка, что повелителя называли Лордом Судеб? А не только Темным Лордом?

— Решать, кому жить, а кому умереть дано не нам.

— Лучше сразу умереть, чем жить ожиданием смерти [4].

— Но у других-то жизнь отбирать зачем?

— Это война, — пожала плечами Беллатриса, — а на войне, знаешь ли, люди иногда умирают. Причем обычно значительно раньше, чем планировали.

— И вина за их смерть лежит на том, кто начал эту войну.

— Зачем кого-то обвинять в том, что уже случилось? То, что уже произошло, не изменить.

— Логика бандитов.

— Логика фаталистов!

— А главный фаталист, конечно, это ваш Лорд Судеб! — саркастически усмехнулась Гермиона.

— Предлагаю прервать этот спор, — устало вздохнула пожирательница. — В конце концов, у нас еще уйма времени, торопиться нам некуда.

— Согласна.

Гермионе хотелось немного отдохнуть. Последний день оказался слишком уж перенасыщенным. Путь до Азкабана, смерть Крэддока, дементоры… Она завернулась в одеяло, но вскоре поняла, что толку от него никакого нет, и, мелко дрожа, прошептала:

— Мне холодно.

— Тут тебе не Ницца и не Сен-Тропе, привыкай, — откликнулась Беллатриса. — Кстати, это всего лишь ранняя осень. Зимой тут вообще столбняк. Эта каменная махина никак не отапливается — не хотят согревающие чары ставить, крысы министерские. Дорого, видите ли, вот только на авроскую караулку денег почему-то всегда хватает. Палочкой несколько раз махнуть — дорого… Видишь, грязнокровка, как нас, азкабанцев, ценят? Кстати, помрешь, хоронить никто не будет. Не мечтай. В море бросят со скалы — и вся недолга. Сколько тут душ неприкаянных мается, жуть! В фигуральном, конечно, смысле. Разве эти твари в балахонах хоть одну душу отпустят? Это для них, что для нас с тобой кусок мяса прожаренный.

— Я не выдержу здесь двадцать лет, — прошептала Гермиона.

— А почему бы и нет? — задумчиво посмотрела на нее Беллатриса, — To err is human, to forgive divine, хотя девиз Азкабана, похоже, «Lasciate ogni speranza voi ch'entrate» [5]. Попробуй заснуть, грязнокровка, глядишь, легче станет…

[1] Все проходит. И это пройдет (лат.)

[2] Кого (Бог) захочет погубить, того он лишает разума (лат.)

[3] Прикосновение (фр.). Этим словом в фехтовании обозначают момент, когда один из участников поединка касается рапирой незащищенного тела противника

[4] Юлий Цезарь

[5] Оставь надежду всякий сюда входящий (лат.). Последний стих надписи над воротами в ад (Данте, "Ад", III, 9)