Гарри Поттер и Девочка с Земли (гет)

Без всякого злого намерения или пагубных последствий я дам и вам

поглядеть через это волшебное кольцо, и, когда вы хоть краешком глаза

увидите страну фантазии, она вас покорит куда больше, чем

все услады вашей светской жизни. А если я ошибаюсь, я прокляну того гуся,

чьим пером написал здесь это обещание, и поджарю его на костре, чтобы

отомстить за вас.

Пролог

«Ха! — воскликнет швейцарец, если вы начнете разговор о Грампианских горах. — Грампианы?! Значит, вы Альпы не видели! У вас в Грампианах самая высокая вершина — ну, Бен-Невис вроде, правильно? — так высота какая? От моря — тысяча триста метров, верно? Ну, с чем-то. А Монблан — почти пять километров, мой друг! Четыре тысячи восемьсот десять метров над уровнем моря! Ваш Бен-Невис рядом с ним...»

Ну, верно — не смотрелся бы Бен-Невис рядом с Монбланом. Никак.

Да только он не рядом.

И если мы нашего швейцарца вытащим в небольшое путешествие по Шотландии, и приведем его в Грампианы, и покажем ему Бен-Невис — он приумолкнет.

Верно, огромен и грандиозен Монблан. Его просто невозможно охватить взглядом, если находишься в его подножии. Издали — можно. Но тогда он выглядит... именно далеким. Далеким и недоступным.

К Бен-Невису можно подойти близко — и все равно увидеть целиком. Но от этого он маленьким не покажется. Уверяю вас. И в том, как он нависает над вами, есть какое-то жуткое величие... Нет, вы не пугайтесь. Он добрый. Настолько, что поэт Китс, взобравшись на его макушку, даже посвятил ему поэму. Мы ее тут приводить не будем, потому что она... гм... не совсем приличная. Но как раз это и показывает, что Бен-Невис не страшен. Он нисколько не обиделся и даже, наверное, про себя посмеялся. Особенно над тем местом, где поэт предлагал ему надеть очки.

А то, что он выглядит суровым, понятно — он ведь страж Хайленда, шотландского Нагорья.

Так что оставим нашего швейцарца дома, тем более, что в нашем повествовании он никак не участвует. Пусть флиртует с девушками на склонах Альп или поет йодлы Монблану — замечательная вещь, скажу я вам, эти йодлы! Даже жаль, что их в повествовании тоже не будет, но что делать — невозможно ведь написать одну повесть обо всем на свете. А то получится книга высотой с Монблан... Не то чтоб я не мог такую написать (если бы люди умирали от скромности, я бы был бессмертен), но вы ее стали бы читать? То-то же!

Так что пойдем прочь от Бен-Невиса — в одну из ближайших деревень. Пока, древний страж, мы еще к тебе вернемся! Но сначала подкрепимся перед нашим путешествием, а заодно и поспрашиваем местных жителей. Конечно, не напрямую. Не то, что кто-нибудь рассердится — нынешние шотландцы далеко не суровые горцы древности, они вполне дружелюбны, общительны, к туристам относятся хорошо... Но какой современный человек, будь он трижды шотландцем, воспримет нас всерьез, если мы примемся выяснять, нет ли в окрестностях волшебного замка? «Вы же взрослые люди, разве вы верите в сказки?»

Гм... Сказки. Почему бы и нет? Нынешние шотландцы — народ трезвый, здравомыслящий, даже в лохнесское чудовище не верят (Лох-Несс неподалеку, кстати). Но сказки любят и знают их много. Так может, представимся туристами-фольклористами, собирателями сказок?

Проблем не будет. Зайдем в местный паб, пиво, кстати, отличное... ого, тут даже эль варят! Ну, раскошелимся немного, угостим новых знакомых пивом — расскажут с удовольствием. Про Джона Рида и Русалку, про Джека-Покорителя великанов (сказка вообще-то ирландская, но лучше промолчим — нынешние шотландцы не те, что в древности, но тоже могут рассердиться), про Джонни-Пончика, Черного Норроуейского Быка... Заслушаешься.

Только одно плохо — все сказки начинаются с «Onceuponatime». Когда-то, давным-давно...

А мы не это ищем.

Осторожно поинтересуемся — все ли сказки такие старые? Неужели никто не придумывает новых?

Повезло! Наши новые знакомые сначала призадумаются, потом начнут смеяться и посоветуют обратиться к старому Грегори МакГрегору — уж он-то порасскажет: и про волшебный поезд, и про колдовскую таверну, и про вересковый мед мадам Розмерты!

То что надо! Где найти мистера МакГрегора?! Спасибо вам, большое спасибо!

Перед тем, как отправиться на поиски, все же осторожно поинтересуемся — нет ли в окрестностях старинного замка? Гм... Почему все смутились?

Нет-нет, никакого замка нет! Вон там, за Бен-Невисом, но это очень далеко, и никакой это не замок, а развалины. Когда-то был, но сейчас туда даже и идти запрещено — опасно, какая-нибудь древняя стена запросто может обрушиться... Да и никто туда не ходит, даже мальчишки. Жуткое место, говорят. Не то чтоб нечистая сила (мы ведь люди современные, не суеверные), но человеку там не по себе становится. Да и далеко очень. Лучше у старика Грегори спросите — он по пьяни где только не бывал. Иногда даже что-то вспоминает.

Ладно. Пошли искать мистера МакГрегора.

Нас, правда, предупредили — без бутылочки доброго виски (шотландского! МакГрегор вам не американец!) к нему лучше не заявляться. Пива он не признает, разве что с похмелья. Но беспокоиться не о чем — он не обидится, если вы откажетесь пить за компанию или предпочтете пиво. Ему же больше останется.

Зато сколько всего он расскажет, промочив как следует горло! Виски, оно... ну, кругозор расширяет. Не у всех, конечно. Кто-то и правда от него просто напивается, но только не Грегори МакГрегор, который... прозревает, вот! Его глазам открывается недоступное. Что? Здесь? Не-е, здесь недоступного нет. Это дальше надо. Видите, во-он там? Да нет, конечно, не видите. Да и МакГрегор не видит отсюда — далековато. А вот если он с вами туда пойдет... все равно вы не увидите, а он увидит. Как... «что увидит»? Да рельсы, конечно! Рельсы — там, где их никто не прокладывал.

Скажете, эка невидаль — рельсы! Пусть даже их никто, кроме МакГрегора, не видит... да и он сам не видит, если трезвый... Правда, и трезвым старину Грегори никто не видел. Так что нечего тут!.. МакГрегор стар, а потому терпелив. И потому знает — если терпеливо подождать (не забывая прикладываться к фляжке), то можно дождаться Сумасшедшего поезда. Почему сумасшедший? Ну, во-первых, его паровоз тянет. Самый настоящий, паровой — таких сто лет уже не делают. Не поверите, но в молодости Грегори МакГрегор на таком паровозе машинистом работал и эти дела знает, его не проведешь. Вот спросите, как это — паровоз, а за ним сразу вагоны? Что еще должно быть? Тендер, конечно! Если нет тендера — тогда где у него уголь? Если нет угля — так на чем он едет? Догадываетесь, какой паровоз без угля поедет? Без угля, но с дымом? Только сумасшедший! А раз паровоз сумасшедший, то это Сумасшедший поезд, и все тут!

Что — «а во-вторых»? Ах, да! Значит, во-первых, без угля. Во-вторых, паровоз красный. Кто в здравом уме выкрасит паровоз в красный цвет? Нормальный паровоз всегда черный. Это нынешние электрические да дизельные как угодно красят да разукрашивают (глаза б мои не видели!), но паровоз — нет. И если он красный — значит, сумасшедший, и все тут. Ну, и в-третьих — на нем колдуны ездят. Откуда МакГрегор знает? А вот оттуда, что поезд вершину кругом обходит, и вон как раз у вершины первый поворот, где он скорость сбавляет. И, скажу я вам — если старина Грегори хорошо подзаправится, он любому юнцу фору в сто ярдов даст, а потом догонит и перегонит. И запрыгнуть на ступенечку вагона ему труда не составит — немало он прыгал так, когда машинистом работал, и на ступенечку, и со ступенечки... Так что МакГрегор не только про поезд знает, но и куда тот идет... Ага, к тем дальним развалинам. Вот только, когда ты на поезде или по шпалам идешь, никаких развалин там нет. Там замок, самый настоящий. И озеро. Но оно тоже видно лишь тем, кто в поезде или на путях. МакГрегор как-то пешком туда сходил — никакого озера нет, да и откуда ему взяться? Лох-Несс куда дальше. Ну да, будь он подлиннее, как раз туда и доходил бы. Ладно, с пьяных глаз и привидеться может. А как же замок? И деревня? У деревни — Хогсмид называется — как раз конечный вокзал, рельсы до замка не доходят. А деревню ту здесь тоже никто не знает, кроме МакГрегора, конечно. Знали бы, если бы умели пить, да только на этом свете один МакГрегор умеет пить так, чтобы все скрытое от глаз людских видеть. Магия там, послушайте старика, самая что ни на есть, да только пьяному и море по колено, не то что там магия какая-та! Над МакГрегором даже колдовали там, когда обнаружили, что он не ихний — так не проняло... В этом Хогсмиде одни колдуны живут, да вы не пугайтесь — не злые они, как в кино показывают. Колдуны просто, и все. Живут себе, как все люди живут, только одеваются чудно, а еще и колдуют. И на метлах летают, вот позавидовал. А на поезде, надо сказать, к ним детвора и молодежь едет. Может, там у них в замке лагерь скаутов, кто их знает, или школа какая-то — приезжают-то они осенью, а летом назад... Да откуда я знаю, куда «назад»?! Откуда рельсы приходят. В той стороне Лондон, может, оттуда и едут. Лондонцы-то все ненормальные, может, среди них и колдуны есть. Вот и поезд Сумасшедший... Так вы мне верите? Значит, тоже из Лондона, и нечего спорить.

Ну да, МакГрегор не раз в этой деревне бывал. А как не побывать-то? Там аж три таверны, и то, что там подают — о-о-о! Особенно в той, которая «Три метлы» называется, и где такая бабенка смазливая... эх, молодость, молодость! Так там верескового меда отведать можно, а я-то думал — он только в поэме... Поэму «Вересковый мед» знаете? Прочитать? А, ну ладно, раз знаете. Вот эта бабенка, Розмерта ее звать, первый раз меня поймала, когда я попытался с ней расплатиться. Уставилась на мои деньги, потом говорит: «Маггл?!!» Палочкой махнула, и у меня в голове все перепуталось. Слышу, спрашивают, откуда я, потом кто-то меня хватает — и хлоп! Будто в резиновый шланг засунули. Думал, все, конец мне, а тут меня как бы выплюнуло — и надо же, во дворе своего дома лежу.

Догадался я потом, зачем мне мозги перепутали — хотели порчу навести, чтоб все забыл, да разве такую медовуху забудешь? Пока трезвел, половину вспомнил, потом опять выпил — и остальную половину тоже вспомнил.

Я с тех пор туда повадился, не часто, верно, но бываю. Я ведь жилистый, могу и пешочком дотопать. Поняли, что от старого МакГрегора так просто не отвяжешься. Розмерта меня всегда угостит. А если покрепче захочется — так еще таверна есть, где виски подают. О-о-о, какой там виски! Жидкий огонь!

Ну что, хороша сказочка? Точно поверили? А, поверили, да не совсем? Значит, не с самого Лондона вы, а с пригорода. Ну ничего, там тоже хорошие люди живут. Что угостили — век помнить буду. А рельсы — вон в ту сторону идите, и за полчасика дойдете. Вот только ничего не увидите!

Ладно, попрощаемся с мистером Грегори МакГрегором. Вряд ли больше увидимся, разве что нас занесет в «Три метлы», когда и он там будет. Главное — дорогу мы узнали. А насчет «не увидим» — как сказать, мистер МакГрегор, как сказать... Мы ведь тоже магии не лишены — магии воображения. Главное — знать, куда идти и где искать, а это мы узнали.

И снова здравствуй, суровый страж, вернулись, как и обещали. И идем дальше. Ты ведь нас не задержишь? Мы хорошие, и ищем хороших людей, героев нашей повести. Так, вот рельсы — осторожно! Поезд!

Ну вот и он, Сумасшедший поезд, он же«Хогвартс-Экспрес». Только идет он почему-то оттуда. А ведь сейчас весна, до каникул еще долго. Может, что-то привозил для замка и возвращается порожняком? Хочется в это верить. Правда, в окнах вагонов мелькнули лица — грустные, печальные, испуганные, усталые... но хочется верить.

Поезд ушел, да ничего — на что нам магия воображения? Полетим над рельсами. И дальше, когда рельсы кончатся. Дома Хогсмида остаются позади — нам ведь не в таверну надо, и сам Хогсмид успеем посмотреть. Нам ведь нужно попасть в Хогвартс.

И вот он, перед нами! Наконец-то!

Ни малейшего дуновения ветра, ни одной волночки на воде; озеро словно уснуло, безо всякой магии обернувшись зеркалом, и ему снится перевернутый вниз головой замок, нависший над облачным морем. Наверное, мы открыли маленькую тайну — в любом зеркале мы видим то, что зеркалу снится. А Хогвартс вверху, устремленный к небу — это наша явь.

Как тихо, как спокойно... Даже детских голосов оттуда не слышно. Наверное, все в замке — отбой вроде уже был.

Давайте приблизимся. Тихо промчимся над водой тем путем, который традиционно проходят первокурсники на лодках. Перед нами тоннель, в котором дальше причал, а оттуда первоклашки поднимаются в замок, на церемонию распределения. Нам такой долгий путь не нужен, мы просто поднимемся в воздух, на вершину скалы — и замок перед нами. Все по-прежнему тихо, безмолвно, можно было бы опять сказать «спокойно», но что-то спокойствие начало таять, как-то тревожно стало... С Хогвартсом что-то не так. Прямо перед нами ажурная ограда — настоящее произведение искусства — разорвана словно огромной рукой. В стенах замка — большие проломы, будто сквозь них ломился великан. Пятна копоти... выбитые стекла... что-то черное валяется на траве неподалеку... тьфу ты! Здоровенный дохлый паучище! Акромантул по-научному.

Не будем себя обманывать. Ясно ведь не только, куда мы попали, но и... когда. Ясно, почему в неурочное время уехал отсюда «Хогвартс-Экспресс». Но в окнах, даже выбитых, горит свет, и порой в них кто-то мелькает. Там люди — а пока в Хогвартсе кто-то есть, Хогвартс жив...

...Когда-то я показал одну повесть своему знакомому из категории кислых снобов; ему, конечно, не понравилось. Как я и ждал, он что-то долго и нудно ныл насчет наивности, розовости и сладенького финала, а потом спросил: «И почему ты считаешь, что у твоих героев все обязательно должно закончиться хорошо?» «Элементарно, — ответил я, — это моя повесть. Я в ней король и бог. Что я захочу — то и будет. Захочу — все будет страшно, трагично и безнадежно, все второстепенные герои погибнут, а главный сломается. Захочу — будет утопия и счастье, любовь на всю жизнь, а зло капитулирует окончательно и безоговорочно. Погибнут только самые злые, а не самые злые исправятся и станут хорошими. Может, и не такими хорошими, как положительные герои, но хотя бы порядочными. И знаешь — именно это я и хочу». Он снова пробормотал насчет наивности, а потом выложил свой главный аргумент: «Ты хоть понимаешь, что сейчас так никто не пишет?» «Конечно, — сказал я, — в том-то и дело. Сейчас все пишут одни трагедии и душевные страдания, и трагедия уже стала полной банальностью. Романтику с хэппи-эндом перестали писать так давно, что она уже почти забылась. Вот моя вещь и прозвучит чем-то новым, свежим и оригинальным...» Он долго молчал, пытаясь понять, издеваюсь я над ним или говорю серьезно. Потом хмуро спросил: «Не понимаю, чем тебе не нравятся трагедии». «Мне по жизни и так досталось, — объяснил я (зная, что он все равно не поймет), — чтобы еще и читать об этом. И тем более писать. А раз мне было плохо, так пусть хотя бы моим героям будет хорошо».

Он окончательно скис и ушел, и больше я его не видел. Невелика потеря. Главное — тогда я и открыл одну из самых глубоких тайн литературы.

В книге происходит то, что нужно автору, то, что решил автор, то что он захотел. И больше ничего. В книге автор король и бог, всемогущий волшебник.

Но с одним уточнением. В своей книге.

...Поэтому даже хорошо, что мы с вами не попали в саму Битву. Не я ведь придумал и сотворил Хогвартс, мир волшебников, Гарри Поттера, его друзей и врагов. Другая волшебница создала их, это ее книги, и в них она всесильна, а я бессилен. Нам с вами пришлось бы беспомощно смотреть, как кипит Битва и как гибнут хорошие люди. Мы не были бы в состоянии сделать хоть что-нибудь, спасти хоть кого-нибудь, покарать хоть какого-нибудь завалящего убийцу... Да, даже я. До самой последней точки последней главы я не волшебник, король и бог, а всего лишь такой же читатель, как и вы.

Но только до этого предела. До того, как истечет последняя секунда времени романа. А как только начнется следующая — с этого момента все в моих руках.

Ну да, есть еще эпилог, но до него еще девятнадцать лет, о которых в романе не сказано ни слова. Мало ли что может произойти за это время? Так что позволю себе не обратить на него внимания.

Сейчас, правда, не первая секунда после финала, но времени прошло немного — день или два, не больше. Даже территорию еще не убирали — вот дохлый паучара до сих пор валяется. Коридоры пусты, всюду обломки, следы огня, кое-где засохшая кровь. Понятно, кто уехал на поезде — младшекурсники и те, кто не захотел сражаться. И раненые... не все. Некоторых перевозить опасно. Хогвартс почти обезлюдел, но больничное крыло переполнено — даже в коридоре койки. Раненые на койках, целители из Сент-Мунго, преподаватели, студенты, оставшиеся, чтобы помогать и ухаживать за больными... Даже магглы?!! Ну да, у койки, на которой лежит раненая девочка — та самая, которую утешала Джинни во время Битвы... стоит женщина в белом халате маггловского врача. И Джинни тоже здесь. Рядом — стойка с системой для переливания крови, и женщина что-то поправляет на ней. У соседней койки склонился мужчина в таком же халате, щупает у кого-то пульс. В чертах лиц — что-то очень знакомое. Во взгляде карих глаз мужчины, в пышных каштановых волосах женщины... Да, конечно. Это мистер и миссис Грейнджер. Пусть они и стоматологи, но даже стоматолог должен уметь оказать неотложную помощь. Раненых много, никакая помощь лишней не будет, и Гермиона попросила их прийти...

Да, я помню. Да, все верно — желая спрятать их от Волдеморта и Пожирателей, она изменила их память, внушила им, что они другие люди и у них дочери нет, и что они собираются уехать в Австралию. Я не буду спорить сейчас о том, хорошо это или плохо, но факт, что она их спасла. Неделю спустя после отъезда в пустующий дом все же нагрянули егеря Волдеморта и в бешенстве оттого, что никого не нашли, разнесли там все.

А на следующий день после Битвы Гермиона объявилась в Сиднее. Волшебнице расстояния не помеха.

Я не буду рассказывать о ее поисках, тем более, что они были недолгими. Не буду рассказывать, о чем они говорили, когда она вернула им память — потому что моя повесть не об этом, и потому что это их личное дело. Скажу коротко — скандала не было. Гермиона попросила их о помощи — в Хогвартсе не хватает целителей. И теперь они здесь.

Мистер Грейнджер смотрит на жену, та — на него. Оба хмуры, и оба еле заметно качают головой. Похоже, и тут, и там — безнадежно.

У кого он проверял пульс? Что? Что?!!

На койке — Фред Уизли? Он живой?!!

Да. Но это ничего не меняет. Он в коме, поэтому сначала и приняли за мертвого. На него наложена куча заклинаний, поддерживающих жизнь. Но они еще недолго будет помогать. Через несколько часов Фред умрет, так и не придя в сознание.

Не смотрите на меня так!

Да, я могу его спасти! И его, и умирающую девочку, и всех, кто здесь лежит...

Вот здесь лежит Лаванда Браун в гипсовом корсете. Перелом позвоночника. Нет, она выживет, но может стать инвалидом — даже волшебная медицина не всесильна. А ведь красивая девочка, хоть и не слишком умная, но отважная — попыталась сразиться с Фенриром Сивым, самым опасным из оборотней. И вот...

Дин Томас и Симус Финеганн, двое неразлучных друзей, даже здесь их койки рядом. Тоже выживут. Но будут поправляться долго и мучительно, и зрение Дина никогда не будет прежним — а ведь он художник, разве это справедливо?

И кроме того — я хочу спасти всех. А это значит — и тех, кто погиб в то время, когда здесь ничего не было в моей власти.

Я не хочу, чтобы Тедди Люпин рос сиротой.

Не будь Битвы, Колин Криви мог бы отправить на конкурс фотографии, который через несколько месяцев объявит журнал «Ведьмополитен», портрет Габриель Делакур — он сфотографировал ее, пробравшись на свадьбу ее сестры и Билла Уизли. Этот портрет выиграл бы конкурс и дал бы Колину титул «Фотограф года». Но Колин погиб. Это справедливо?

Если честно, я никогда не любил профессора Снейпа — слишком уж много было в нем неприятного. Но не любить и не уважать — разные вещи. Было за что уважать — за знания, за отвагу, за то, что он смог не поддаться тьме в своей душе и остался на стороне разума и справедливости. И то, что он погиб — несправедливо.

Жаль старого, покалеченного в битвах и все же до конца остававшегося в строю воина Аластора Грюма. Жаль, правда?

Полсотни погибших, и у каждого из них было что-то хорошее в будущем. О каждом из них можно сказать то же самое: «Разве это справедливо?»

И даже птичку жалко. Сову Хедвиг.

Спрашиваете, чего я жду? Почему я ничего не делаю? Я ведь пишу эту историю для вас. Ну хорошо — и для себя, и для вас.

Допустим, я сейчас взмахну рукой... хотя зачем мне эффектные жесты? Я просто прикрою глаза — и раненые встанут с постелей, полностью вылеченные.

Фред оглянется и скажет: «Я что, живой? Вот это прикол!»

«Это еще что, — преувеличенно-серьезно заметит Джордж, ощупывая свои уши. — А у меня вот новое ухо выросло. Теперь нас опять будет не отличить — вот это, я понимаю, прикол!»

В Большом зале соберутся воскресшие защитники Хогвартса. Дамблдор слезет с портрета, к нему войдет Снейп, и они начнут спорить, кому из них быть директором.

Только — вы во все это поверите? Если нет — значит, все будет понарошку.

Но по-настоящему могут сделать только герои этого повествования. Не вы. И даже не я, всемогущий. Только они. Именно поэтому я сделал их своими героями. Они — вы не поверите — могущественней меня. Они могут даже то, чего я не могу сделать — изменить то прошлое, над которым я не властен. Просто пока что они этого не знают. Ничего — зато я знаю. И я собираюсь сделать так, чтобы они смогли.

А тут как раз Джордж пришел, чтобы сменить усталую Джинни. Последуем за ней...

Подождите, мадам Полная Леди. Мы, конечно, можем пройти прямо сквозь ваш портрет, но вы же сочтете это невежливым. Мы здесь по важному делу, так что мы тоже пройдем в гостиную Гриффиндора.

Те, кого мы ищем, здесь.

Почему-то взгляд сразу падает на девочку, которая тихо плачет в углу; она сидит, забравшись с ногами в дальнем кресле у самого камина. Наверное, потому что формально ей не положено здесь находиться — она не гриффиндорка, а у Рейвенкло своя гостиная. Но кто сейчас станет ее упрекать в нарушении правил? У нее светлые, почти белые длинные волосы теплого оттенка. И забавная привычка закладывать волшебную палочку за ухо. Луна Лавгуд? Конечно, кто же еще!

Рослый парень с ярко-рыжими волосами, присевший на поручень кресла, склонился над ней и негромко говорит что-то успокаивающее. Этот Рон, конечно. Рон Уизли. Немного странно... мы ожидали увидеть его с Гермионой. А где она, кстати?

Здесь, конечно. Она сидит на диване рядом с Гарри и держит его за руки. Они смотрят друг на друга, и в глазах у каждого боль — и желание облегчить боль другого. Тоже несколько неожиданно... а где Джинни? Отвлекшись на остальных, мы как-то упустили ее из виду.

Никуда она не делась, конечно. Она и правда очень устала. Свернулась калачиком на втором диване, и ее голова лежит на коленях круглолицего полного парня. Длинные рыжие волосы рассыпались по дивану и свисают почти до пола. Невилл — это он, конечно — смотрит на нее с такой же усталостью и сочувствием, потихоньку перебирает ее рыжие пряди. Похоже, это ей нравится...

Ладно, неважно, кто с кем, главное — они здесь, они вместе. Война разбросала их, но Битва и горькая победа собрала их вновь. Война ведь закончилась. Наверное, самая короткая в истории война... Нет. Самая короткая в мире битва — Битва за Хогвартс. А война шла годами. Вы же помните?

Кто-то сказал: «Если в самой маленькой войне на свете погиб всего один человек — для него это была самая большая на свете война».