Моя жизнь - моя игра (джен)

Следующий день был последним днем каникул. Миссис Уизли занималась стиркой мантий, свитеров и носков, в том числе и тех, что принадлежали Гарри. Мальчик искренне не понимал, зачем она это делает. В Хогвартсе полно домовиков. Ему казалось логичнее собрать все грязные вещи, и положить их в первый школьный день в корзину для белья. Домовики постирают, и уже на следующий день у студента будет чистая одежда. Но, вероятно, слизеринцу никогда не понять гриффиндорцев.

Казалось, что кроме матери никто в семье не занят подготовкой к отъезду в школу. Кроме, разве что, близнецов. Но и они готовились своеобразно — проверяли наличие необходимых для их шуток вещей. Гарри вообще не понимал, как они попали в Гриффиндор. Им самое место в Равенкло, с их умом и изобретательностью. Они уже в столь юном возрасте, придумывали новые по действиям зелья, и Гарри сомневался, что даже Снейп, когда был студентом четвертого курса, мог похвастаться своими изобретениями в зельеварении.

Перси тоже не готовился к отъезду, что казалось странным, с его-то любовью к порядку. Хотя, возможно, он сделал это раньше. Рон не хотел возвращаться в Хогвартс. По мнению Гарри, в их доме было скучнее, чем в школе. Но, как говорится, каждому свое.

Том не отвечал Гарри. Обидчивый Лорд, обидчивый. А Круциатус на нем использовать Гарри не планировал, да и не смог бы, наверное. Это Салима с палочкой умела с пяти лет обращаться. В ней была та необходимая уверенность. Гарри ее не ощущал, как и в собственную силу не особо верил. Мальчик написал Тому, что тот может обижаться сколько захочет, все равно дневник он и есть дневник. Решил позлить, в общем. Теперь уже было понятно, почему его так раздражают упоминания о том, что он всего лишь тетрадка.

Наверное, это и вправду грустно, быть вещью, не иметь возможности действовать. А желание, наверняка, остается. Как и мечты, как и планы на будущее, которого у дневника нет. Это ж как надо себя не любить, чтоб такое с собой сделать? Или юный Том Реддл, создавая дневник, не понимал, что делает? Думал, что осколок души не умеет чувствовать, мыслить? Гарри было действительно жаль Тома из дневника, но он ему об этом никогда не скажет. Как, скорее всего, никогда и никому не скажет, что он Темного Лорда ненавидит, но при этом уважает, завидует ему. Или не совсем ему, а его силе воли, умению добиваться своего. Но все равно ненавидит. Он один из тех, кому стоит сказать спасибо за прекрасную жизнь с Дурслями.

И Тома из дневника уважает. Пятьдесят лет быть вещью и еще пытаться шутить в общении — это показатель силы. Не магической, а духовной. Она, оказывается, не менее важна в мире волшебников. Да и сам Волдеморт столько лет живет без тела, он сейчас никто, но все равно надеется, ждет. И письмо написал не злобное, скорее забавное. Тоже показатель силы. И Гарри ощущал себя слабым. Он злился на Дамблдора, Снейпа, когда узнал, что они в косвенных виновниках смерти родителей числятся, вместо того, чтобы сделать вид, что все хорошо. А потом тихо отомстить.

Все эти мысли возникли в голове Гарри после слов Салимы, что лгать себе — последнее дело. Вот он себе и не лжет, но никто об этих мыслях не узнает. И даже о том, что старика Дамблдора он уважает, тоже никто не узнает. Без войн, тихо и мирно захватить власть и влиять на магическое сообщество — тоже уметь надо. Хотя об уважении к Дамблдору можно и сказать. Об этом даже можно кричать на каждом углу и при каждом удобном случае.

А вот семью Уизли Гарри не уважал. Вообще. Сегодня за завтраком миссис Уизли снова напомнила о его маме, сказав, что когда смотрит в зеленые глаза Гарри, вспоминает милую Лили. Мальчику хотелось кинуть в нее тарелку с кашей, закричать о том, как они смеют говорить о родителях. Но он вспомнил Тома, и улыбнулся. Надо быть сильнее.

И, если уж Гарри решил быть честным перед собой, то ему пришлось признать, что он все меньше уважает своих родителей. За то, что ввязались в войну, по сути бессмысленную, вместо того, чтобы уехать из Англии. За то, что выбирали таких «замечательных» друзей. За то, что они были такими же, как эти Уизли. Но опять же, честность перед собой — это хорошо, но перед остальными можно быть не честным.

Как оказалось, Рон еще не дописал эссе по Истории магии, поэтому после завтрака он отправился в комнату — дописывать. Гарри это эссе и не начинал. Драко рассказывал, что профессор Бинс всегда забывает, что задавал что-либо. Ему напоминают, он собирает эссе, но не смотрит их. Да и вообще, как он их может смотреть, если он призрак? У него даже развернуть свиток не получится. Не попросит же он Флитвика или Снейпа разворачивать перед ним свитки, чтобы он читал? Поэтому экзамен по Истории магии всегда сдавали устно, кроме пятых и седьмых курсов, но там его и не Бинс принимал. Самопишущее перо, купленное Дамблдором специально для необычного профессора, вносило результаты в ведомости. Почему в преподавателях держат такого некомпетентного и не совсем живого сотрудника? То ли дело в финансах, ведь призраку можно не платить зарплату, ему не нужна одежда и еда, то ли директор не хочет, чтобы столь важный предмет вел кто-то более компетентный. А то поставят кого-нибудь, вроде Иствана, и будет он рассказывать о том, как Годрик Гриффиндор предлагал создать армию грязнокровок.

* * *

Вечером всех отправили спать раньше обычного. Гарри еще раз проверил свою готовность к отбытию, спрятал подальше книги по окклюменции — пора было уже начинать учиться этому искусству. Артефакт, то есть сережка в ухе, — не панацея, его можно сорвать, его защиту можно взломать. Последними положил поглаженные миссис Уизли брюки. И ему даже не было совестно, что женщина так для него старалась. Если бы не ее дочь, которая на эти брюки сегодня за завтраком уронила масленку, в результате чего на них появились жирные пятна, то и стирать бы их не пришлось.

Спать не хотелось. Гарри взял у Рона одну из книг Локхарта и начал ее листать. Свои учебники он не покупал. Вот еще, нужно ему тратить деньги на такую ерунду. Он пролистал в магазине несколько книг и решил, что обойдется как-нибудь без учебников по Защите. Шестой Уизли уснул быстро, и Люмос, которым Гарри освещал страницы, ему спать не мешал. В скором времени мальчик уже начал засыпать прямо с книгой в руках, но проснулся от крика миссис Уизли. Даже не от крика, а скорее от громкого и злого шипения. Гарри поднялся и приоткрыл дверь, благо она не скрипела.

— Убери это немедленно, мерзавка! — очень рассержено шептала миссис Уизли, а в коридоре немного пахло горелым, — Что ты творишь? Отвечай матери! Откуда. Тебе. Известен. Этот. Темномагический. Ритуал?

— Я книгу нашла... когда мы были в «Дырявом Котле», — всхлипывая, ответила Джинни, — она там лежала на столе...

— На столе, значит? И ты решила, что тебе непременно нужно сделать что-нибудь, описанное в этой книге, так? А если бы нашла книги с Непростительными, тоже бы их решила опробовать?

— Нет... я просто... — девочка разревелась, и Гарри понял, что вообще впервые слышит ее голос.

— Что ты просто? Ты думаешь, я не понимаю, что это за ритуал? Ты думаешь, я не понимаю, зачем в нем тебе понадобились волосы Гарри?

Услышав свое имя, Гарри глубоко и шумно вздохнул. Но мать и дочь, к счастью, этого не услышали.

— Зачем тогда спрашиваешь?

— Потому что ты ведешь себя, как идиотка! — все так же зло шептала миссис Уизли, — Ты думаешь, я глупая, да? Ты думаешь, я не заметила, что ты вечно все роняешь, в присутствии Гарри? Ты думаешь, я не замечаю, что он тебе понравился. Но ты идиотка!

Девочка продолжала всхлипывать.

— Ты убегаешь, когда видишь его, ты ведешь себя, как малолетняя дура. И, разумеется, видишь, что он не обращает на тебя внимания. Да ты вообще эту неделю только и закрываешься в своей комнате. Разумеется, он тебя даже не замечает. Но это не повод проводить темномагические ритуалы, глупая! Ты думаешь, ритуалы и зелья создают любовь? Нет, они создают ее иллюзию. А тот ритуал, что пыталась провести ты, еще и разрушить личность человека может! И слава Мерлину, что я еще не спала и почувствовала, что пахнет горелым. Немедленно все убирай, и чтобы больше ничего подобного я не видела. Ту книгу неси сюда, живо! Никакой темной магии в моем доме!

— Да, мама, — твердо сказала Джинни, и Гарри стало страшно от этого твердого и уверенного голоса девочки.

Может быть, если человека принимают в род, ему передаются и качества, черты характера, отношение к жизни, присущие представителям этого рода? Иначе как объяснить то, что для Гарри, как и для Цоресов, когда они еще были живы, Иствана, Луджина и других представителей четырех родов главное — возможность выбора. Пусть ограниченная, но все же хоть такая. Никто не говорил Салиме, что ее светлые варева — зло. Вряд ли девочка к одиннадцати годам отлично владела окклюменцией, и ее родители, скорее всего, знали о ладане, попавшем к Суданскому мулле. Но это ее, черт возьми, выбор! И сейчас, какая-то глупая рыжая девочка пыталась ограничить Гарри в выборе? Ни Дамблдор, ни вся магическая Британия, считающая его Героем, а одна единственная одиннадцатилетняя девочка из светлой семьи, которая решила провести какой-то темномагический ритуал, чтобы Гарри в нее «влюбился»? Да это Джинни Уизли надо в отделение для психов магической клиники, а не Салиме! Последняя — как раз во многом права. Светлая Амортенция лишает воли так же, как и темный Империус, если человека находящегося под действием Непростительного заставить в кого-то влюбиться.

«Мда...» — мыслей в голове Гарри крутилось слишком много, а это «мда» было их итогом.

«Скажем спасибо курице, что не спала и остановила это безобразие! Представляю нас, влюбленных в эту рыжую! Буээ...» — возник в голове Гарри почти радостный голос Адама-Самаэля.

«Она опасна — седьмая Уизли».

«Да это я уже понял. Надо что-то делать».

«Что?»

«Дневник ей подсунь. Все равно Том с нами не хочет общаться. Обижается».

«А вдруг Том через рыжую убьет кого-нибудь?»

«Ну тебя он не убьет, а то превратится в обычную магловскую тетрадку после нарушения клятвы. А до остальных тебе есть дело?»

«Только до Малфоя и Грейнджер».

«Ну и напиши ему на прощание, чтобы их не трогал. Если он не отвечает — это не значит, что он не читает то, что ты ему пишешь».

«Но потом обвинят во всем Джинни, она скажет, что виноват дневник, а Том расскажет, что это я во всем виноват».

«Не расскажет. Не думаю, что он хочет быть простой тетрадью. А рыжую обвинят... ну и пусть. Или хочешь быть ее мужем в будущем?»

«Не хочу...»

Гарри еще долго не мог уснуть, мысли мешали. Какой там был темномагический ритуал? Когда рыжая успела взять его волосы? И вообще, это ненормально! В одиннадцать лет у девочки должны быть другие интересы, а не желание кого-то в себя влюбить. И он еще ее умственно отсталой считал? Хотя Гарри тут же решил, что так и есть, она — умственно отсталая. Но что ей в нем понравилось? Он обычный ребенок, который выглядит даже младше своих двенадцати лет, с вечно лохматыми волосами... Разве что влюбилась она не в него, а в Мальчика-Который-Выжил.

«Тьфу! Противно!»

Утром Гарри встал раньше других, хотя уснул позже, достал дневник Тома.

«Не делай ничего плохого Гермионе Грейнджер и Драко Малфою в школе, когда там окажешься. Я сегодня постараюсь подкинуть тебя в вещи одной идиотки».

«О, ты все-таки решил отомстить Дамблдору? Гарри Поттер беспокоится о благополучии сына Люциуса Малфоя — Пожирателя Смерти?»

«Ты решил начать со мной разговаривать?»

«Да ну тебя».

Вот и поговорили. Тем временем, в комнату вошла миссис Уизли.

— Гарри, ты уже проснулся... Рон! Пора вставать! — женщина подошла к сыну, — Рон! Кому говорю, вставай!

— Да... встаю... встаю... — пробормотал рыжий и постарался снова уснуть. В общем, будили его долго, а Гарри размышлял над тем, когда лучше подложить дневник Джинни.

* * *

Во время завтрака миссис Уизли бросала на свою дочь хмурые взгляды, но никто, кроме Гарри этого не замечал. Да и он бы не заметил, если бы не ночной подслушанный разговор. Уизли были действительно верны идеалам Дамблдора и мифического света, но дочь свою они любили. Гарри же для них никто. Личности можно было лишиться после ритуала? Это грустно и печально, но не смертельно. Вот именно в данный момент Гарри понял, что они такая же семья, как Луджины, наверное, Малфои и другие. Они тоже своих примут любымт, стоит сыну или дочери сказать: «прости». А в чем тогда разница между идеями Дамблдора и Реддла? Просто борьба за власть? Фадил Луджин вот за Темным Лордом бы пошел, а Уизли — за Дамблдором, а в чем смысл? Власть все равно ни Луджин, ни Артур и Молли Уизли не получили бы. Максимум, что получили бы последние — это орден Мерлина. Но ведь они не за него в той войне боролись. Прав был Том, люди действительно стадо. И Салима права — они внушаемые идиоты. Нет бы просто жить, радоваться солнцу (не в исполнении Салимы и без ангелочков), дождю, красивой природе, морю... Придумывают планы, развязывают войны, которые выгодны лишь некоторым, верят в неосуществимые идеи, и за эти идеи готовы умирать. Идеи разные, а люди одинаковые.

— Так, все собрали свои вещи? — спросила миссис Уизли.

— Нет, — ответили все, кроме Перси и Гарри.

А дальше началась суета, шум... Уизли толкались на лестнице, вечно что-то забывали, возвращались снова, когда чемоданы уже были вынесены в гостиную. В этой суете Гарри и положил дневник в один из учебников Джинни, которые лежали стопкой на ее чемодане, и еще не были сложены внутрь. Не вместились они, а уменьшающей магией девочка не владела.

Гарри немного отстраненно наблюдал, как учебник Джинни, в котором лежала черная тетрадь, был положен в чемодан, как близнецы забыли что-то важное, и снова поднялись в спальню. Рыжая вела себя как обычно, как будто и не пыталась проводить какой-то там ритуал, и Гарри не было ее жаль. Что бы с ней ни случилось. Он бы стал сомневаться, если бы за завтраком увидел тень сожаления, увидел, что под хмурыми взглядами матери, она действительно понимает, что пыталась сделать что-то нехорошее. Но нет, когда миссис Уизли смотрела на нее, та смотрела в ответ. Достаточно смело смотрела, как будто даже злилась за то, что мама смела ей помешать. Только глядя на Гарри она, как обычно краснела, но сегодня ни разу не спряталась за юбку матери. Если бы Гарри почувствовал, что она сожалеет, ей бы это не помогло. Он так же подбросил бы ей этот дневник. Он не Дамблдор, вторые шансы никому давать не собирается. Просто в душе чувствовал бы себя паршиво, и совесть бы его вопила о неправильность. Но не будет.

* * *

Ехали в магловской машине, в которой почему-то поместились все. Вернее, Гарри понимал, почему в ней все поместились, все-таки машина принадлежала семейству волшебников. Не понимал он только того, почему они так едут! Можно же аппарировать, взрослые могли бы перенести чемоданы, потом аппарировать с каждым из детей прямо на платформу. Так нет, они сейчас очень опаздывали, но добирались почти по-магловски.

На платформу все просто бежали, оставалось пять минут до отправления поезда. Миссис Уизли пыталась командовать, кто и когда должен проходить сквозь барьер вначале, но Гарри ее не слушал. Смысла в ее болтовне вообще всегда было мало, а сейчас он опаздывал, чтобы еще пропускать перед собой близнецов!

Гарри вбежал на платформу меньше чем за минуту до отправления поезда и проскочил в первый попавшийся вагон. Фред и Джордж появились следом, за ними Рон, которому пришлось уже почти догонять поезд, но все же он успел запрыгнуть. Гарри пообещал себе, что это был первый и последний раз, когда он оправляется в Хогвартс с этим несобранным семейством. Он бы сам добрался до вокзала вовремя.

Ехать пришлось в купе с Роном, Невиллом и Гермионой. Девочка читала одну из книг Локхарта, Лонгботтом и Уизли о чем-то разговаривали, а Гарри просто смотрел в окно. Наверное, он долго любовался пейзажем, но пейзаж был интереснее, чем бессмысленный разговор. Отвлекся он только тогда, когда почувствовал на себе пристальный взгляд.

— Тебе скучно, — констатировала Гермиона, и Гарри улыбнулся, — Мне тоже часто скучно, поэтому я люблю книги.

— Я тоже люблю, но Локхарта читать не буду.

— По-моему, он интересно пишет.

— Согласен. Но учебник по магической дисциплине — это книга, в которой описывается ситуация, и говорится, как я должен поступить в этой ситуации. У Локхарта же не учебники, а обычная художественная литература.

— Он все это сам совершил!

— Предположим. Только толка от его книг все равно мало.

— А вот и не мало! — заупрямилась Гермиона. Если бы она стояла, то наверняка бы топнула ногой, но в данный момент ее ноги свисали с кресла.

— Да ну? — скептически приподнял бровь Гарри, и выхватил из рук девочки книгу — «Встречи с вампирами», открыл ее на первой попавшейся странице, — «И в этот момент, я вспомнил, что у меня в кармане лежит серебряный клинок, выхватил его и пронзил им сердце вампира». Гермиона, это бред! Во-первых, как можно забыть, что у тебя в кармане серебряный клинок завалялся? Во-вторых, это средство подействует не только на вампира, но и, полагаю, на меня. Как ты думаешь, на тебя подействует?

— Но ведь это факт, что вампиров убивает серебро!

— А серебряный клинок вообще кого угодно убить может!

— Гарри прав, — подал голос, обычно молчаливый Невилл, — моя бабушка тоже сказала, что книги Локхарта — не учебники, а ерунда какая-то.

Гермиона сердито посмотрела на Лонгботтома, выхватила книгу из рук Гарри, и демонстративно отвернулась.

«Что-то на меня в последнее время все обижаются...» — подумал Гарри.

Оставшуюся дорогу Гермиона так и ехала, уткнувшись в книгу, а Рон и Невилл обсуждали некоторое время неоправданную популярность Локхарта. Гарри поначалу вяло участвовал в беседе, а потом просто уснул.

* * *

До замка снова ехали в каретах, запряженных костлявыми лошадьми, на которых почти никто не обращал внимания, а Гарри их с интересом разглядывал. Но спрашивать снова не стал, слишком уж скучающие лица у однокурсников были. Видимо, такие лошади — обычное явление, и это просто его магловское воспитание дает о себе знать, выливаясь вот в такие пробелы в знаниях о магическом мире.

Распределение оказалось невероятно скучным, когда смотришь на него со стороны, и Гарри просто смотрел в потолок с безучастным видом.

— Не надоело потолком любоваться? Он тут всегда одинаковый в вечернее время... — протянул Драко, который тоже откровенно скучал, разве что ради приличия смотрел в сторону преподавательского стола.

— Когда на небо смотришь — думать легче. Даже если небо ненастоящее.

— Возможно. Но я думал о Распределяющей Шляпе, поэтому мне на нее было проще смотреть.

— О Шляпе? — удивился Гарри.

— О ней. Она ведь судьбы людей меняет, а сама — всего лишь Шляпа. Я просто представил, что было бы, определи она меня в Равенкло. Другие люди, другие интересы... Некоторые из моих предков учились в Равенкло, правда, редко. А ты о чем думаешь?

— О том, что будет, если наложить на человека Империо, приказать ему не умирать, и отправить в бой, — спокойно произнес Гарри.

— Ух ты! А действительно, что будет... — задумался Драко, — С чего вдруг у тебя такие мысли?

«С Салимой переобщался летом, вот и мысли такие!» — ответил Малфою Адам-Самаэль, но блондин, разумеется, его не услышал. А Гарри лишь пожал плечами.

— Просто мысли, — сказал он и усмехнулся.

— Уизли, Джиневра! — знакомая фамилия, произнесенная МакГонагалл отвлекла Гарри, и он посмотрел в сторону преподавательского стола, перед которым проходило распределение.

Шляпа задумалась, видимо, сомнения у нее были. Но отправила девочку все равно в Гриффиндор. Гарри стало интересно, между какими факультетами сомневалась Шляпа. Но он знал, что через пять минут вообще забудет об этом. Это не важно. А вот то, что предпримет Том из дневника — важно! Рыжая девочка напомнила Гарри об этом, и он мысленно немного поежился. Если кто-то действительно умрет — это будет на его совести. У Тома совести нет, ее Салима успешно заменяла...

Вот так и начался новый учебный год в школе чародейства и волшебства Хогвартс.