Моя жизнь - моя игра (джен)

Закончились каникулы, все студенты вернулись в замок. Жизнь продолжалась, не смотря ни на что. Подозрения, мысли, планы, усталость — все неважно для самой жизни. Она никогда не остановится, не даст времени человеку подумать над собственными проблемами, не даст времени отдохнуть.

Гарри сидел на уроке Защиты, где Локхарт теперь устраивал спектакли. Вызывал студентов изображать оборотней, вампиров, банши. Поттер никогда и никого не изображал. Даже маглы способны чувствовать опасность, осознавать, с кем можно шутить, а с кем нет. Видимо, преподаватель Защиты понимал на каком-то подсознательном уровне, что вызови он Гарри изображать вампира, быть ему укушенным на самом деле.

Слизеринец достал пергамент, подаренный Антуаном Истваном ему на День Рождения, взял самопишущее перо, чтобы невозможно было по почерку определить, чье это творчество, и тихо продиктовал:

— Возьми цветы. Я всегда любила тебя, помни об этом. Твоя навсегда.

Прочитал эти странные строки, которые могут значить что-либо почти для каждого человека, и зло ухмыльнулся. Так делают цыгане, говоря о том, что может касаться многих людей, просто угадывая жизненные ситуации. Хотя ему было все равно, пергамент-то с чарами подчинения, угадал он или нет — какая разница?

На втором пергаменте — обычном, Гарри написал:

«Привет. Срочно нужно зелье счастливых иллюзий, или как там оно называлось? Ты летом рассказывала, что от него еще с ума люди сходят. Или любое другое, похожее по действию, которое нужно вдыхать, чтоб оно подействовало. Гарри»

Перечитал обе записки. Взял еще один пергамент.

«Гермиона, это ты помогла Лонгботтому и Уизли сварить Оборотное зелье? Зачем?»

Эту записку он бросил через две парты, на стол перед Гермионой. Девочка прочитала, оглянулась, и начала писать ответ. Через две минуты листок вернулся к Гарри.

«Они хотели узнать, кто является наследником Слизерина, думали над тем, как проникнуть в вашу гостиную. Я предложила вариант с зельем. Мне тоже было интересно. Но позже мне идея показалась глупой, ведь одно дело — попасть в гостиную, а другое — изображать конкретных людей перед их друзьями. Ведь это сложно. От дальнейшего участия в этом я отказалась, но зелье уже было готово. Извини... Теперь они думают, что наследник ты или Малфой».

Гермиона еще раз оглянулась на Гарри, он махнул ей рукой, как бы говоря, что ему все равно, кто и что думает. Девочка улыбнулась.

Через два дня третьекурсники Гриффиндора обнаружили профессора Снейпа на полу рядом с кабинетом. Он сидел, облокотившись о стену с мечтательно-отсутствующим видом, а в руках у него был букет белых роз. Наверное, это выглядело эффектно. Снейп, как обычно, весь в черном, с черными волосами почти до плеч, сидит на полу с белыми цветами. Улыбающегося профессора, — что в принципе довольно необычно, — перенесли в Больничное крыло. Розы он так никому и не отдал, крепко прижимая их к себе. Свидетели такого странного состояния декана Слизерина еще долго рассказывали всем желающим послушать, то есть почти всей школе, об этом маленьком происшествии. Вот такая шутка над зельеваром его же оружием от далеко не самого лучшего по предмету студента.

* * *

Джинни ходила по школе со скорбным лицом. То ли по Тому соскучилась, то ли еще что-то. Гарри было интересно, как она реагировала на то, что открывала Тайную комнату. Совесть мучила, или совесть — это вообще несуществующее явление, и мучать людей она не может. Человек ведь всегда прав. Любой, даже самый, как сказали бы, бессовестный. Просто у правды две стороны. Убийца со своей позиции тоже прав, и жертва его права.

Криви, который вполне здоровым вернулся в школу, так же доставал Гарри, как будто жизнь людей ничему не учит. Здоровался по три раза в день, говорил, кого считают наследником Слизерина, рассказал, что последнее, что он запомнил перед тем, как окаменеть — большие желтые глаза какого-то чудища, которого он хотел сфотографировать. Поттеру захотелось самому открыть эту Тайную комнату и остаться там, в компании этого чудища. Чтобы не было рядом людей, таких мерзких, со своими мелкими проблемами и радостями...

Гарри открыл дневник.

«Как мне все надоело. Все люди!»

«Бывает. Мне они с самого детства надоедали».

«Да ты сам Джинни надоел...»

«Это я ей надоел? Она меня достала! Ох, Гарри не обращает на меня внимания. Ох, Гарри такой смелый. Ох, Гарри победил Темного Лорда! Я теперь знаю, как ты выглядишь. Она так красочно рассказывала о твоих зеленых глазах, что я даже позавидовал, что у меня они карие! Я хотел хоть немного развлечься, а то, знаешь ли, скучно быть дневником. А пришлось поработать психологом!»

Гарри усмехнулся. Темный Лорд-психолог... Чего только в жизни не бывает.

«Меня в последнее время что-то часто спрашивают, почему жизнь такая странная. Может, ты знаешь ответ?»

«Не знаю. Если Бог есть, то он решил пошутить, создавая людей. А создавая меня, он вообще от души посмеялся. Ненавижу свою жизнь!»

«Жизнь закончилась, а смерть не наступила?»

«Что?»

«Слова Миртл. Я тут тоже один день поработал психологом. Послушал, каким красивым старостой ты был, и узнал, что ты умеешь просить прощение».

«Не ожидал от нее таких слов. Она никогда интеллектом не блистала. Хотя пятьдесят лет прошло, за такое время могла и поумнеть. Но я не хотел ее убивать. Я тогда хотел убить одного гриффиндорца-грязнокровку. И что она в этом туалете забыла в тот день...»

«Пописать пришла», — Гарри почему-то было весело.

«Не вовремя она пришла пописать. Вот такая нелепая смерть вышла. Зашла в туалет, и никогда не вышла оттуда. Это жестоко, даже я это понимаю. Одно дело, когда война идет, люди гибнут. Или умирают от болезней, и другое — вот так нелепо умереть в обычном женском туалете».

«Не похож ты на Темного Лорда, даже будущего».

«Миртл пожалел — теперь все, не похож? А твоих родителей мне не жаль! Они воевали, война и смерть всегда идут рядом. И маглов мне не жаль, они просто идиоты. А вот Миртл — жаль, хоть она и грязнокровка. Грязнокровкам вообще нет места в этом мире. Они среди маглов чужие, среди волшебников чужие. Вечно между мирами, как привидения. Только миры другие. Как там мисс Дарительница Отчаяния поживает?»

«Соскучился по Круцио?»

«Она кроме него ничего не умеет что ли?»

«Умеет. Многое. Она опять тебя скучным назвала. Мог бы смешные статуи делать».

«Ну, извините, я не клоун, чтобы людей веселить. И так думал, как бы сделать, чтобы никто не умер».

«Почему? Снова людей жалко?»

«Нет. Просто тогда бы школу быстро закрыли, это не интересно».

«А почему миссис Норрис, Криви и Финч-Флетчли?»

«Кошка — предупреждение. Про Криви Джинни писала, что он всегда к тебе подходит, ревновала девочка. А третий — просто оказался не в том месте, не в то время. Как и Миртл. Только разве что, не умер. Подбрось меня опять Джинни».

«Зачем? Чтобы она тебя в унитазе утопила?»

«Не утопит. Еще прощение попросит. Поработаю снова психологом».

«Только сделай что-нибудь интересное. Живое изображение какой-нибудь известной статуи, или еще что-нибудь».

«Это можно. Но не сразу. Пока у меня есть планы на одного человека».

«Грейнджер, Малфоя и моего кота Чертика — не трогать!»

«Больше никаких котов!» — Гарри, прочитав это, улыбнулся, а потом ненадолго задумался.

«Почему ты стал таким? Воевал, стольких людей убил...»

«Я так хотел! Да и выбора у меня не было. Либо всю жизнь быть никем, либо всем сразу. Я был нищим сиротой, как в мире маглов, так и в мире волшебников. Никто».

«Говорят, что тебе прочили карьеру Министра...»

«Чтобы всякие Малфои указывали, что я должен делать? Ну уж нет! Это я всяким Малфоям указывал, что им делать! Ты думаешь, все просто? Ты ведь не глупый, понимаешь, что все люди считают себя лучше других. И я считал».

«Как ты оказался в приюте?»

«Мама меня там родила... и умерла. Судьба такая у потомков великого Салазара Слизерина — жить в нищете. Ты ведь жил в приюте, знаешь, как это».

«Приют — не самое ужасное, что было в моей жизни».

«Значит, тебе повезло. Или попал ты туда уже не таким маленьким, когда еще магией волшебник не владеет. Хочешь, покажу свой приют?»

«Давай».

* * *

Страницы дневника замелькали, словно в комнате поднялся ветер, и остановились почти в самом начале. Вероятно, в начале жизни Тома. На одной из страниц появился маленький экран, в котором виднелись очертания каких-то домов. Гарри поднес дневник ближе к глазам, чтобы лучше видеть, окно расширилось, и его затянуло туда.

Поттер оказался, как он понял, в Лондоне. Людей на улице не было, вдоль мрачных строений шел только маленький темноволосый мальчик лет пяти, и проводил одной рукой по стенам зданий. Одет ребенок был в рубашку, короткие шорты и длинные гольфы. Во времена детства Гарри так никто не одевался.

Из-за поворота вышли смеющиеся мужчина и женщина, увидев ребенка — одного на лондонской улице, они остановились. Гарри подошел ближе.

— Мальчик, ты потерялся? — спросила женщина.

— Нет, — немного зло, даже будто с каким-то вызовом ответил ребенок, но все равно получилось очень по-детски.

— Тогда где твои мама и папа?

— Мама умерла. Я из приюта, — мальчик указал вперед рукой, видимо, в том направлении находился его приют.

Женщина открыла сумку и достала оттуда коробку конфет.

— Держи, это тебе. Не уходи далеко, а то можешь потеряться, — сказала она, протягивая мальчику конфеты.

— Хорошо, — маленький Том взял конфеты, и на его лице отобразилась самая обычная детская радость, которая бывает у любого ребенка, когда ему покупают игрушку или сладкое.

Мальчик продолжил свой путь, уже держа в одной руке конфеты, а другой так же проводя по стенам. Он остановился у обычного серого здания, ничем не отличающегося от других, разве что, вокруг него был забор, и глубоко вздохнул, прежде чем открыть калитку.

Гарри вместе с Томом оказался в маленьком внутреннем дворике, где стояли две лавочки и качели. Ребенок сел на одну из лавок и начал открывать коробку.

— У него конфеты! — послышался голос со стороны двери здания.

— Том, ты отдашь их нам. Младшие должны делиться со старшими, — сказал мальчишка лет девяти.

— Нет! — закричал ребенок, прижав к себе коробку.

— А я сказал, отдашь! — девятилетний мальчик подошел ближе и попытался выхватить конфеты, но Том держал их крепко.

— Ах так! — сказал тот, что первый увидел у Тома коробку с конфетами. — Ты сам напросился! — с этими словами он подошел к нему, схватил за грудки, — Забирай!

— Что он натворил? — сказал еще один ребенок, выходя из здания.

— У него конфеты. Хорошие, в коробке!

Дальше Гарри стал свидетелем драки, где трое мальчишек отбирали у пятилетнего ребенка конфеты, которые он изо всех сил прижимал к себе, и плакал. Конфеты у него отобрали и ушли, а маленький Том так и остался лежать во дворе рядом с лавочкой, свернувшись клубком. Такой беззащитный, плачущий будущий Темный Лорд...

Обстановка сменилась. Том, вероятно, был в больничном отделении приюта, медсестра смазывала ушибы мазью. Рядом стояла высокая женщина со светлыми волосами, в сером костюме и в ботинках, похожих на мужские.

— Том, они нехорошо поступили, но и ты их пойми. У нас в приюте детям не дают конфеты. Если, как ты говоришь, тебе их подарила женщина на улице, ты должен был поделиться со всеми. Они будут наказаны, но и ты поступил неправильно, — строгим голосом произнесла женщина, — и вообще, что ты делал один на улице?

* * *

Очертания больничного отделения стали расплывчатыми и вскоре исчезли. Гарри оказался в большой неуютной комнате, где находились два дивана, четыре кресла и пара столов. Синие шторы были старыми, полинявшими. На полу стоял горшок с большим и уже наполовину сухим деревом. Темноволосый ребенок лет семи сидел в кресле и листал какую-то старую книгу.

— Привет, — на соседнее кресло села голубоглазая девочка с русыми волосами, заплетенными в косу.

— Привет, — немного удивленно ответил мальчик, как будто не привык к тому, что кто-то может с ним здороваться.

— Ты давно тут живешь?

— С рождения.

— А я с бабушкой жила. Она умерла, и меня определили сюда. Тут не очень плохо? — с надеждой в голосе спросила девочка.

— Кому как. Мне тут плохо. Когда-нибудь я выберусь отсюда и отомщу!

— Кому отомстишь?

— Всем! — зло прошипел ребенок.

— Ты забавный. Я Кристина, кстати.

— Том, — просто ответил мальчик.

— Покажи мне, где тут что. Мне воспитатели показали только мою комнату, туалет и душ.

— Здесь нет ничего интересного, но если ты хочешь... — Том поднялся с кресла и положил книгу на стол.

Дети обошли здание, Том показал Кристине комнаты для занятий, игровую, больничное отделение, кабинеты воспитателей и директора, сказав, что туда лучше не попадать. Мальчик рассказывал смешные истории о том, как один мальчик спрятал у себя в шкафу колбасу и забыл, а никто не мог понять, откуда воняет. О том, как пол около двери кабинета директора намазали сливочным маслом, чтобы было скользко. Девочка лишь несмело улыбалась, наверное, еще не отошла от смерти бабушки.

— Эй, ты новенькая? — в одном из коридоров дети встретили двух мальчиков и трех девочек лет семи-восьми.

— Да, — ответила Кристина.

— Тогда бы я не советовал тебе общаться с Томом.

— Почему?

— Потом поймешь. Просто если не хочешь, чтобы тебе было плохо — не дружи с ним.

Кристина посмотрела на ребенка, который ей это говорил, потом на Тома, который со злостью смотрел на того, кто посмел им помешать.

— Я сама решу с кем мне дружить!

— Решай сама. Только здесь свои правила.

— Том, идем! — заявила Кристина и гордо прошла мимо ребят.

* * *

Приютский коридор исчез, картинка изменилась.

— Почему они тебя не любят? — спрашивала Кристина, сидя на качелях.

— Я другой, — ответил Том.

— Какой другой?

— Не знаю. Просто другой.

— Ты с ними не дружишь, вот они к тебе так и относятся!

— Если бы не я, они нашли другого, кого бы стали обижать. А я просто был бы в их числе и тоже обижал кого-нибудь. Я так не хочу. Я сам по себе!

— Ну и дурак! Так и будешь никем!

— Я буду всем! Не сейчас, когда вырасту...

Приютский двор на мгновение исчез, но вскоре появился снова. Том лежал на траве, смотрел на небо и улыбался. Наверное, он о чем-то мечтал.

— Том, поднимайся! Ты нам мешаешь, мы тут будем делать пикник!

— Тут много места. Делайте его в стороне!

— А мы хотим здесь!

— Плевать, чего вы хотите, — ответил мальчик, и сел на траве. Лежать перед толпой людей человеку всегда неприятно, срабатывает инстинкт. Он огляделся. Пикник устраивали десять человек, в числе которых была и Кристина, которая стояла рядом с другой девочкой. Когда их с Томом глаза встретились, она отвернулась.

— А нам не плевать! Пацаны!

К Тому подошли четверо мальчишек. Они взяли его за руки и ноги, и понесли на крыльцо приюта. Там они его грубо бросили, так, что он ударился головой о бетонные ступени.

* * *

Обстановка сменилась. Гарри оказался в холле приюта. Том, казалось, был уже на два года старше, сидел и что-то писал в тетради. Потом он сверился с книгой, наверное, учебником, закрыл тетрадь, и поднялся. В холл в этот момент вошли две девочки — так же немного повзрослевшая Кристина, и та ее подружка, рядом с которой она стояла, когда Тома отнесли на крыльцо.

— Эми, не садись в это кресло. Тут Том сидел, заразишься еще чем-нибудь, — весело произнесла Кристина. Девочка, которую назвали Эми, усмехнулась, и села в другое кресло. Том вздохнул, посмотрел на Кристину и вышел. Он прошел по коридору, зашел в свою комнату и с силой ударил кулаком по стене.

Комната исчезла, появился осенний двор приюта. Том сидел под деревом и читал. Недалеко, сидя на лавке, Кристина и Эми о чем-то разговаривали. Гарри прислушался.

— Ты уже решила, что подаришь Билли Стаббсу на День Рождения? — спросила Эми.

— Да. Тут недалеко, на площади, женщина кроликов раздает бесплатно. А Билли давно хотел завести домашнее животное. Собаку ему не разрешат, ее дорого кормить, кота тоже. Я спросила у миссис Коул, кролика она разрешила. Он же травой питается.

Том ухмыльнулся чему-то своему, услышав слова Кристины.

* * *

Очертания двора сменились холлом. Там собралось множество детей, все поздравляли Билли Стаббса с Днем Рождения. Судя по количеству свечей на некрасивом торте с кучей розового крема, мальчику исполнялось одиннадцать лет.

— С Днем Рождения! — Кристина, улыбаясь, передала имениннику кролика.

— Он долго не проживет, — сказал Том, который стоял у двери, скрестив руки, и ухмылялся.

— С чего бы это? — спросила Кристина.

— Он повесится, — мальчик еще шире ухмыльнулся.

— Тебе нужно в психушку! — закричал именинник.

— Возможно, — пожал плечами Том и вышел.

* * *

Холл сменился на неуютный и плохо обставленный кабинет. В нем находились Билли Стаббс, Кристина, Том и немного постаревшая, высокая светловолосая женщина, которая в больничном отделении говорила, что конфетами нужно делиться.

— Это Том! — кричала Кристина, — Когда я дарила кролика, он сказал, что тот долго не проживет, потому что повесится!

— Это не я, — спокойно ответил Том, разглядывая пейзаж за окном.

— Кристина, ну как Том мог забраться на стропила?

— А как кролик мог сам повеситься?! Тем более он говорил об этом!

— Может, я умею предсказывать, — будущий Темный Лорд, казалось, развлекался, — наверное, Билли оказался плохим хозяином, раз его домашние животные вешаются.

— Я все расскажу пастору в воскресенье! Ты злой!

— О, да. А вы все такие добрые!

Кабинет исчез, Гарри оказался на побережье, где открывался красивый вид на скалы. Том сидел на сырой земле, подстелив газету. Напротив него на солнце грелся самый обычный черный уж.

— Ты говоришь, что я особенный?

— Да, говорящий. Все кто умеет говорить с нами — особенные.

— Я могу говорить с любой змеей? В смысле, у вас у всех один язык? Просто люди на разных языках говорят.

— Люди любят придумывать себе лишние проблемы. У нас один язык.

— Получается, если я встречу кобру, она меня не укусит? Я могу с ней просто поговорить? — глаза Тома загорелись.

— Не укусит. Можешь даже приказать ей, чтобы она укусила твоего врага. Тут недалеко, в пещере, есть ядовитые змеи.

— Это хорошо, — мальчик широко ухмыльнулся.

— Том, миссис Коул уже обыскалась тебя, мы... — Кристина не договорила, и уставилась на змею.

— Страшно? — прошептал Том.

— Еще чего! — девочка гордо вскинула голову, — Мы пещеры идем осматривать, все тебя ждут.

Том поднялся, оставил газету на земле, еле слышно прошипел змее «прощай», и побежал в сторону неприметного одноэтажного здания, которое располагалось недалеко от побережья.

— Том, черт бы тебя побрал, где ты ходишь? Только тебя и ждем! Так, объясняю всем правила. Вглубь пещер не проходим, это может быть опасно. Не отставать, чтобы не пришлось потом никого искать. Я иду первой, миссис Мейрган замыкает процессию и подгоняет тех, кто еле ноги передвигает. Всем ясно?

В ответ раздалось недружное «да».

Том плелся в самом конце и молодая воспитательница то и дело на него прикрикивала. Мальчик о чем-то размышлял. В пещерах было довольно скучно и холодно, и Гарри недоумевал, зачем туда повели детей. Том резко остановился и прислушался. Гарри сделал то же самое.

— Ходят тут всякие днем, шумят, спать мешают, — из глубины пещеры доносилось еле слышное шипение.

— И не говори. А ночью не ходят. Боятся.

Том прищурился и улыбнулся, будто что-то задумал.

* * *

Очертания пещеры исчезли, и Гарри оказался в небольшой беседке. Там сидели Эми и какой-то мальчишка лет одиннадцати. Они разговаривали и смеялись. К ним подошел Том. Он посмотрел прямо в глаза Эми, потом мальчику, и тихо, но властно произнес:

— Сейчас ты, Эми, и ты, Деннис, идете со мной в пещеры.

Мальчик и девочка синхронно кивнули и поднялись, а Гарри подумал, уж не стихийный невербальный Империус это был... Если такое возможно.

Том шел первым, Эми и Деннис шли следом, переглядывались, по взглядам было ясно, что идти они никуда не хотят, но почему-то все равно идут. Дети вошли в ту самую пещеру, где до этого Гарри слышал змеиное шипение.

— Ну что вы. Вы же смелые, особенно когда младших обижаете. Неужели меня боитесь? — проникновенно шептал Том на ухо мальчишке. — Это же я, тот самый ненормальный Реддл, которого вы так любили обижать раньше. Неужели что-то изменилось с тех пор? Молчите? Ну, как знаете.

— Есть здесь кто-нибудь, — прошипел Том на серпентарго.

— Приветствуем тебя, говорящий.

— Можете показаться?

— Сейчас.

Из глубины пещеры выползли две некрупные гадюки, которые подползли к Тому. Мальчик присел на корточки и внимательно осмотрел змей.

— Вы можете напугать их, — Том указал на детей, — но не кусать. Хоть мне их и не жалко, но опять меня к пастору поведут. Не люблю я его.

— Хорошо...

Змеи подползли к Эми и Деннису, которые завизжали, но с места не сдвинулись, а Том смеялся. Он больше не был тем беззащитным пятилетним ребенком, который лежал на земле и плакал. На вид Реддлу уже было двенадцать, но Гарри понимал, что скорее всего ему меньше, просто он высокого роста. Том уже понял, что он особенный и, наверное, тогда стал считать всех людей тупым стадом.

* * *

Пещера исчезла, сменившись на такую знакомую Гарри обстановку. Зеленый ковер с серебристыми змейками, кровати с темно-зелеными пологами, тумбы и шкафы. Только спальня была рассчитана на пять человек, а не на шесть, как во время учебы Поттера. Том рылся в старом потрепанном чемодане.

— Ты Реддл, кажется? Никогда не слышал такой фамилии... — произнес светловолосый мальчик, который забрался на свою кровать прямо в ботинках.

— Розье, смотри, какие мне защитные перчатки купили? За тридцать галеонов! — сказал кудрявый брюнет, и показал своему однокласснику серые тонкие перчатки.

— А у меня обычные. Альфард, ну зачем тебе в этой школе дорогие перчатки? Перед грязнокровками хвастаться? — произнеся это, Розье окинул презрительным взглядом потертую мантию Тома. Должно быть, он купил ее в магазине подержанной одежды, куда Гарри летом отнес свои старые вещи на продажу.

— Да ну тебя, — кудрявый мальчик махнул рукой в сторону Розье, и подмигнул Тому, — я Альфард Блэк, будем знакомы.

* * *

Спальня исчезла, Гарри резко потянуло куда-то вверх, и спустя мгновение он оказался в гостиной Слизерина. Благо, ночью никто ничего не заметил. Поттер взял ручку и написал в дневнике:

«Зачем ты мне все это показал?»

«Дамблдор и другие могут говорить, что я, считай, не человек, а безжалостная скотина. И в приюте всех запугивал, и в школе уже первых Пожирателей завербовал. Но это лишь часть моей жизни. Была и дружба, и обиды, и предательства. Как я предавал, так и меня предавали. До четвертого курса я дружил с Альфардом, но потом мы поругались. Он никогда не воевал на моей стороне, а вот тот высокомерный Розье стал одним из первых Пожирателей».

«Тебе не все равно, что говорит Дамблдор?»

«Все равно. Только я человек. Я тоже умею чувствовать! Это не только старику и его людям свойственно, как он думает. А та девочка из приюта, Кристина, очень помогла мне. Я понял как работает эффект толпы. По одному каждый из Пожирателей мог пожалеть маглов, грязнокровок, какую-нибудь семью. Но вместе — никогда! В толпе человек — уже не личность».

Гарри после просмотра воспоминаний Тома стало грустно и обидно. Но на кого обижаться, он не знал. На детскую жестокость? Людскую глупость? А, может быть, на саму жизнь, на все человечество?