Моя жизнь - моя игра (джен)

Руку Гермионы вылечили за одну ночь, гриффиндорка и думать забыла об этом досадном недоразумении. С кем не бывает? Наверное, за всю историю Хогвартса в школе не было ни одного ученика, хотя бы раз не оказавшегося в Больничном крыле. Лонгботтома так вообще примерно раз в месяц туда отправляли после очередного урока зельеваренья. Об игроках в квиддич можно и не говорить — даже Малфой, будучи ловцом слизеринской команды всего чуть более года, успел побывать там дважды после тренировок.

— Два раза по часовой стрелке, один раз против... — бубнил себе под нос Крэбб, боясь запутаться в помешиваниях, и тем самым сбивая со счета остальных учеников. Гарри и вовсе уже мешал зелье наобум, не забывая при этом периодически менять сторону этих помешиваний.

— Оранжевое, Лонгботтом! — послышался ехидный голос профессора Снейпа, он зачерпнул зелье, которому полагалось быть ядовито-зеленым, из котла испуганного Невилла и вылил обратно, — У вас в одно ухо влетает, из другого вылетает. В конце урока, Лонгботтом, мы дадим отведать это зелье вашей жабе. И не вздумайте ему помогать! — повернулся профессор к Гермионе.

Все это окончательно сбило Гарри со счета помешиваний, и он был уверен, что его зелье получилось не лучше, чем у Невилла. Варево было светло-зеленого цвета, скорее даже салатного — явно не такое, каким должно быть. Решив, что эту гадость уже ничем не испортить, он плюнул в котел, и помешал против часовой стрелки так, будто мешал обычный суп. Зелье стало темно-зеленым, почти черным.

— Вот это эффект... — удивился Гарри.

— Развлекаешься? — спросил Малфой, у которого в котле было ядовито-зеленое зелье, как и положено.

— Не мое это... Дурацкие помешивания. Вот скажи, какая разница, в какую сторону мешать? Я все правильно добавил, ну, кроме плевка этого, а зелье не получилось из-за того, что я не в ту сторону мешал! Хорошо хоть Чертика с собой не ношу... И Невиллу бы советовал питомца в гостиной оставлять.

— Поттер! Вам нужно отдельно объяснять правила поведения в моем классе? — неожиданно Снейп возник прямо у стола, за которым работали Гарри и Драко. Пришлось замолчать.

Некоторое время Гарри с самым скучающим видом продолжал мешать зелье, даже не глядя в свой котел.

— Рон, ты читал, что пишут в Пророке? Сириуса Блэка видели, — услышал он справа шепот Симуса Финнигана.

— Где? — спросил Уизли.

— Совсем недалеко отсюда. Его видела одна магла, она позвонила в полицию. Но пока информация дошла до Министерства — Блэка уже и след простыл.

— Недалеко, значит... — пробурчал Рон, и посмотрел в сторону Гарри, который успел отвернуться.

Но Уизли так и продолжал периодически смотреть в сторону Поттера, и ему это вскоре надоело.

— Чего тебе?

— А ты хочешь сам поймать Блэка? — рыжий задал неожиданный для Гарри вопрос.

— Конечно, — ответил слизеринец, хоть и не успел стереть с лица немного удивленное выражение.

— Будь я на твоем месте, я бы уже давно попытался его найти, — вмешался Финниган, — Все-таки предательство не прощают!

— А я и не прощаю, — сказал Гарри, и отвернулся.

"Какого черта все считают, что я должен мстить, даже если этот Блэк действительно сдал моих родителей?" — подумал Гарри.

"А представь, что тебя предаст Салима... Ты бы хотел, чтобы твои дети ей отомстили?" — спросил Адам-Самаэль.

"Нет... — немного подумав, ответил самому себе Поттер, — это ее выбор. Значит, я сам окажусь не настолько хорошим другом, раз меня предают..."

"Ну и дурак! Дружба — выдумка, а вот общие интересы часто подменяют дружбой".

В конце урока у Лонгботтома получилось вполне сносное уменьшающее зелье, и его жаба превратилась в головастика. Правда, Снейп снял с Гриффиндора пять баллов за то, что Гермиона помогала Невиллу. Девочка умчалась раньше других, должно быть, не хотела слушать о несправедливости профессора от своих одноклассников. Когда Гарри и Малфой подошли к лестнице, Грейнджер была уже на самом верху, а позади них возмущался Уизли.

— Отнять у нас пять баллов за прекрасное зелье! И почему Гермиона не сказала, что Невилл сам готовил... Подумаешь, один бы раз соврала!

— Тогда бы профессор Снейп снял еще больше баллов за то, что я начала говорить без разрешения! — отозвалась где-то позади сама Гермиона, и Гарри резко остановился.

— Что-то забыл? — спросил Малфой.

— Нет... — Гарри оглянулся, увидел гриффиндорку, идущую рядом с Невиллом, посмотрел наверх, где только что видел ее же, умчавшуюся быстрее всех, и подумал, что, кажется, все-таки в конце прошлого учебного года он сошел с ума.

* * *

После обеда был первый в этом году урок защиты. На самом деле он должен был состояться два дня назад, но его почему-то отменили. Как оказалось, тогда же отменили урок и у Гриффиндора, и теперь в расписание обоих факультетов вклинили послеобеденное совместное занятие. Что, конечно, не радовало ни слизеринцев, ни гриффиндорцев.

Школьники расселись по своим местам.

— Добрый день! — поприветствовал учеников Люпин, — Учебники можете убрать, они вам не понадобятся. Сегодня у нас практическое занятие.

Гарри, убирая учебник в сумку, посмотрел на профессора. Выглядел он не лучше, чем в поезде. Напротив, казалось, синие круги под глазами стали ярче, и в целом Люпин казался еще более изможденным. Малфой тоже посмотрел на нового учителя и скривил нос в презрительной гримасе.

— Ну что, готовы? Пойдемте со мной.

Никто не понимал, куда ведет их профессор. За поворотом школьный полтергейст Пивз замазывал замочную скважину одной из дверей жвачкой. Пивз не нашел ничего лучше, чем обозвать профессора глупым. Драко прыснул, решив поддержать ненавистного всем полтергейста. Но ситуация разрешилась быстро: Люпин использовал какое-то заклинание, жвачка из замочной скважины попала прямо в ноздрю Пивзу, и тот поспешил умчаться подальше. Кто-то из гриффиндорцев похвалил профессора, а Малфой только изогнул бровь, как бы говоря — "тоже мне достижение".

Наконец, третьекурсники подошли к дверям учительской. Оказалось, что урок будет проходить там, так как в шкафу поселился боггарт, а он-то им и нужен для практического занятия.

— Боггарты любят темноту, — объяснял Люпин, — и чаще всего прячутся в гардеробе, под кроватью, под умывальником и в других слабоосвещенных местах. Кто ответит, что такое боггарт?

Гермиона подняла руку и сразу начала говорить, не дождавшись, пока ее спросят.

— Боггарт — это приведение, которое меняет свой внешний вид. Он превращается в то, чего человек боится больше всего.

— Замечательно! Даже я не ответил бы точнее. У боггарта в шкафу пока нет определенного вида, он еще ни на что не похож. Но стоит его выпустить — он тут же превратится в то, чего мы больше всего боимся. А это значит, у нас перед боггартом есть огромное преимущество. Скажешь, какое, Гарри?

Сам Гарри в это время усиленно боролся с приступом сонливости, и был очень удивлен, что его спросили. Еще больше он был удивлен обращению, которое в школе позволял себе лишь Дамблдор. Остальные называли его мистером Поттером, и лишь изредка профессор МакГонагалл могла позволить себе называть учеников, в том числе и Гарри, по имени. Но вопрос он услышал.

— Ну... нас здесь много, — неуверенно ответил Гарри. Уж он-то точно учебник не читал на каникулах. Вот книги по аппарации — читал, да.

— Правильно, — ответил Люпин, и стал рассказывать, как однажды на его глазах боггарт превратился в половинку слизняка, так как не знал, кем ему нужно стать.

— По-моему, половинка слизняка — жуткое зрелище, — довольно громко прошептала Дафна.

Гарри еле сдержался, чтобы не зевнуть. В полночь у слизеринцев была астрономия, а после нее всегда ставили мало уроков, чтобы школьники могли отдохнуть. Но тут, как назло, этот внеплановый урок...

— Ридикулус! — услышал Поттер хор голосов, и понял, что пропустил что-то важное мимо ушей. Благо, Малфой объяснил, что именно.

Преподаватель вызвал Невилла, трясущегося от страха и без всякого боггарта, первым. Третьекурсники рассмеялись еще до произнесения заклинания, когда привидение обернулось рассерженным профессором Снейпом. А уж когда на декане Слизерина появилось женское старомодное платье...

После все ученики выстроились в шеренгу и стали по очереди демонстрировать свои страхи и умение превращать их во что-либо смешное. В целом урок можно было назвать еще и психологическим тренингом, только вот вряд ли Люпин об этом задумывался. Ведь действительно, хорошим способом избавления от своих страхов является их высмеивание...

Боггарт Малфоя превратился в его отца и мать. Светловолосая женщина смотрела на родного сына с такой искренней жалостью, что даже Поттеру стало не по себе, хоть это и не его страх. Люциус Малфой, одетый в дорогую темно-зеленую мантию, напротив, не испытывал к Драко ни толики сочувствия. Он высокомерно и презрительно смотрел на своего наследника, будто жалея о том, что это недоразумение является его сыном.

Драко так и не придумал, как превратить своих родителей во что-то смешное. Или, скорее всего, не хотел делать из них всеобщее посмешище, поэтому просто отошел в сторону.

Следом за блондином стояли Крэбб и Гойл, и пока Винсент превращал оборотня во что-то забавное, Гарри думал. Естественно, над тем, во что превратится его боггарт. Вот будет сюрприз, если из шкафа выйдет Джинни Уизли! И что сказать Люпину, если из шкафа появится Салима, в белой мантии с ангельскими крыльями за спиной, варящая какую-нибудь отраву? А еще забавнее будет, если боггарт вдруг станет Дамблдором. Тем временем Гойл отошел в сторону...

На лице профессора появилось замешательство, будто Люпин и сам не горел желанием видеть страхи Поттера. Гарри кивнул учителю, как бы говоря, что все в порядке. Еще не хватало показаться слабым перед всем классом! Люпин что, сомневался в его способности использовать такие элементарные чары?

Тем временем творение Гойла приняло нечеткие очертания и вскоре преобразилось. Перед Гарри стояла девушка лет пятнадцати, белые волосы заплетены в косу, светло-карие глаза смотрят на подростка одновременно оценивающе и... безразлично. Так можно смотреть на сапоги в магазине, думая, стоит ли их покупать. Дориана... Человек, которого никогда не существовало! Гарри последовал совету Гермионы и посмотрел фотографии выпускников Хогвартса в Зале наград. Ни на одной из них не обнаружилась эта неестественно светлая девушка. Том Реддл на фотографии стоял с кислой физиономией, как будто его заставили сфотографироваться, а он долго упирался, но Дориана не училась с ним в школе.

Из кармана мантии со слизеринским значком девушка достает два небольших флакона. Каждый из них подписан, в одном — Каменная смерть — редкий яд, превращающий человека в камень, похожий по действию на прямой взгляд василиска, в другом — Феликс Фелицис. Она осторожно срывает этикетки, улыбается, и начинает ловко жонглировать стеклянными емкостями. После, когда уже непонятно, в каком флаконе яд, а в каком удача, она протягивает ладони к Гарри. Предлагает выбрать. Удачу или смерть...

— Ридикулус!

Гарри не представляет что-то смешное, не получается. Ну, запустит, к примеру, эта девушка фейерверк из этих флаконов — разве смешно? Просто произносит заклинание — вдруг подействует. Подействовало...

Перед ним стоит Салима в смешной мантии. Одна половина одеяния розового цвета в желтый горошек, другая, наоборот, — желтая в розовый горошек. Вместо флаконов в ее руках горшки с мандрагорами, и она начинает ими жонглировать. Из одноклассников не смеются только Гермиона и сам Гарри.

Поттер отходит в сторону, чтобы следующий третьекурсник смог потренироваться. Ему не интересны страхи других людей, хотя позже он будет жалеть о том, что не следил внимательно за боггартом каждого. Ведь страхи могут сказать о многом... Только вот его собственные говорят о прогрессирующей шизофрении, если он уже начал бояться человека, которого нет, и никогда не было, которого видел лишь во сне.

Дин Томас отходит в сторону, следующая за ним — Гермиона. Оторванная рука, попавшая в мышеловку, не меняет свои очертания. Гриффиндорка хмуро смотрит на эту руку, видимо, по-другому она представляла свой страх.

— Так, кажется, боггарт уже устал, — весело говорит профессор.

Гермиона разочарованно отходит — ей хотелось сразиться с боггартом, хоть она и боялась, того, во что он может превратиться. Рука преобразуется — перед Симусом Финниганом стоит костлявая ведьма с длинными волосами и зеленоватым лицом — банши, предвестница смерти.

— Ридикулус!

Банши хватается за горло, чтобы неповадно кричать было.

— Наверное, боггарт растерялся, но еще может превращаться. Гермиона, можешь попробовать после Рона, — улыбается Люпин. Слишком уж видно было по лицу девочки, что она расстроена.

Боггарт Рона оказался огромным пауком, после произнесения заклинания лишившимся лап. Он покатился в сторону Парвати Патил, которая с визгом отскочила в сторону.

"Очень смешно он придумал, я сейчас прям умру от смеха!" — прокомментировал Адам-Самаэль.

"Зато у него хоть страх понятный..."

Гермиона встала на пути безлапого паука, и успела отскочить лишь в последний момент — боггарт не желал ни во что превращаться. Позади гриффиндорки стоял профессор, и безлапый паук обратился белым шаром.

— Ридикулус! — шар стал тараканом, который смешно упал на пол, — На этом все. Думаю, боггарт уже не способен нормально реагировать — нас здесь слишком много. Всем, кто сражался с боггартом — пять баллов. И Гермионе — за правильный ответ.

Третьекурсники покинули учительскую, каждый направился по своим делам. Многие слизеринцы — досыпать. Гермиона убежала раньше других.

— Интересно, почему боггарт Грейнджер ни во что не превратился? — спросил Драко.

— Спроси у нее... — хотя самому Гарри тоже было интересно. Но не настолько. Свой непонятный страх его интересовал больше.

* * *

Гарри сидел на берегу озера и внимательно рассматривал маленький флакончик с зельем. Пришло оно вместе со счетом, как положено. Салима решила не делать исключений даже для родственников. Но это не так важно, важнее другое...

Он вспомнил, как вместе с Малфоем отправился на глупую несостоявшуюся дуэль на первом курсе, где пришлось стирать гриффиндорцам память. Вспомнил борьбу с троллем, когда Драко забежал в туалет, услышав там крик, кражу драконьего яйца у Хагрида, встречу с оборотнем в Лютном переулке, поход в Запретный лес в качестве наказания... И слушание в Визенгамоте, превращение Драко в свою маму...

— Привет, Гарри.

Поттер обернулся. Светловолосая девочка в мантии с гербом Равенкло держала в руках пару дохлых крыс, вязаная сумка переброшена через плечо.

— Привет, Луна. А зачем тебе крысы?

— Я иду кормить фестралов. Хочешь со мной?

— Идем, только у меня крыс нет, — Гарри поднялся.

— Ратусортия! — мышь побежала в сторону Запретного леса, а у Гарри возникло ощущение дежавю...

— Ступефай! — мышь до леса не добежала.

— Ты как всегда много думаешь, или ты приходишь именно в это место, когда нужно думать, а в остальное время не думаешь?

До Гарри не сразу дошел смысл вопроса, видимо, Луна была права, и он действительно слишком много думал. Он ничего не ответил, лишь улыбнулся. Они подошли к границе леса, девочка заклинанием распорола брюхо одной из крыс.

— Фестралы придут, когда почувствуют кровь. А думать... нужно делать или не делать, — спокойно произнесла она.

— Слушай, Луна... — Гарри задумался, говорить или нет. Но если говорить, то кому еще как не этой странной девочке? Она, в отличие от других, пальцем у виска не покрутит, — Мой боггарт на уроке Защиты превратился в человека, которого никогда не существовало. Но этот человек мне снился...

— Значит, это был твой персональный ангел-хранитель, — пожала плечами светловолосая девочка, — Вон, смотри! Ты их видишь? Скажи — красавцы!

Костлявые "красавцы" вышли на поляну, один из них выхватил из рук Луны дохлую крысу.

— Я боюсь своего ангела-хранителя? — Гарри протянул мышь одному из фестралов.

Луна повернулась к Гарри, посмотрела на него своими большими голубыми глазами и таинственно произнесла:

— Неизвестность всегда пугает... И знаешь, честность и ключ — слова одного порядка.

* * *

Гарри еще раз взглянул на флакон с зельем, вздохнул и положил его в медальон, решив использовать, если на то будут причины. Ведь честность и ключ — слова одного порядка. Только вот какую дверь откроет этот ключ?

В спальне никого не было, хотелось лечь, ничего не делать и ни о чем не думать... Но домашнее задание не ждет, поэтому Гарри поднялся и вышел в гостиную. Ему предстояло написать эссе по Рунам, а значит, путь его лежал в библиотеку. Где, конечно же, обнаружилась Гермиона. Гарри давно хотел спросить ее о боггарте.

— Привет, — Гарри скептически посмотрел на гору книг перед гриффиндоркой, взял одну из них, — Ты выбрала магловедение? Зачем?

— Привет, — Гермиона подняла свои сонные глаза, — Интересно изучать маглов с точки зрения магии.

— А что было с твоим боггартом? Почему он не хотел ни во что превращаться? — Гарри положил книгу по магловедению на огромную стопку.

— А я надеялась, что хоть ты не станешь спрашивать, — вздохнула Гермиона, — Знаешь какой ты по счету человек, задающий мне этот вопрос?

— Ээ... пятый? — попытался угадать Гарри.

— Седьмой! Не поверишь, даже ваша Паркинсон подошла ко мне и спросила: "Грейнджер, а ты действительно ничего не боишься?"

— И что ты ей ответила?

— Сказала, что да.

— Солгала? — улыбнулся Гарри.

— Солгала, — подтвердила Гермиона, — А что я должна была сказать? Что способности боггарта распространяются только на физическую суть страхов, и он не может показать чувств? А я боюсь именно их. Боюсь будущего, боюсь смерти близких, даже твоей, боюсь, что моя жизнь будет недолгой и бессмысленной. Даже, как сказал тогда Малфой, я боюсь того, что могу получить тролля за эссе. Но ведь страшна не сама оценка, а то, что в этом случае я окажусь никчемной волшебницей! Превратись он в мертвую маму или тебя, мне разве стало бы страшно, когда я знаю, что ты сейчас стоишь в классе, и с тобой все в полном порядке?

— Ты боишься моей смерти? — удивился Гарри.

Гермиона отложила книгу в сторону и посмотрела однокласснику в глаза.

— Да. Ты мой друг, — серьезно ответила она.

В голове Гарри снова возникли слова Луны о том, что честность и ключ — слова одного порядка, только он не понял, к чему они в этот раз.

— Спасибо. Я ценю. Правда.

* * *

Люпин задумался. Боггарт принимает физический облик того, чего человек боится больше всего. Но, казалось, Гарри своего боггарта вовсе не испугался. Скорее, удивился. Наверное, рассчитывал увидеть что-то другое, а не девочку-альбиноску, предлагающую сыграть в "забавную" игру. Кто эта девочка? Игра ее, конечно, страшная, особенно если нет шанса отказаться играть, но все же. На вид ей лет пятнадцать, худенькая слизеринка... Стоп! Профессор хорошо запоминал лица, а уж альбиноску не заметить вообще сложно. И в Слизерине не было такой студентки.

Вообще Люпин очень удивился, когда Дамблдор предложил ему должность, хотел отказаться. Но сейчас в школе должен был учиться сын лучших друзей... Альбус тогда улыбнулся, словно прочел его мысли. Впрочем, может, так и было. Да, Люпин хотел увидеть Гарри Поттера. И каково же было его удивление, когда он встретил его в поезде, в компании какой-то маглорожденной девочки и Драко Малфоя! Малфоя! Он даже не знал, чему был больше удивлен — дружбе Гарри и Драко, или присутствию последнего в компании грязнокровки. Он помнил старосту Слизерина — светловолосого и надменного Люциуса Малфоя, который маглорожденных за людей-то не считал и присоединился после окончания школы к Волдеморту...

Второй раз Люпин был удивлен тому, что сын его лучшего друга учится в Слизерине. Как? Ведь и Джеймс и Лили были гриффиндорцами! Дамблдор о факультете Гарри и словом не обмолвился.

Гарри Поттер ходил по школе с задумчивым видом, в самой простой рубашке, слизеринской мантии и с лохматыми волосами, уже достававшими почти до плеч. Своей дружбой с гриффиндоркой он напоминал Люпину другого его однокурсника, и если бы не схожесть с отцом, у него бы возникли определенные сомнения.

И в третий раз Люпин удивился этому боггарту. Он ожидал увидеть Волдеморта, поэтому не хотел, чтобы Гарри сражался с привидением. Но мальчишка дал понять, что не желает никаких исключений для себя. В крайнем случае, Люпин бы не удивился, превратись его боггарт в дементора — он помнил безжизненный взгляд зеленых глаз в поезде. Наверняка мальчик видел смерть родителей. Но боггарт — неизвестная слизеринка-подросток? Что-то здесь не так. Нужно поговорить с Дамблдором! Хотя нет, это будет нечестно по отношению к самому Гарри. Если уж с кем-то и говорить — то с ним самим.