Деньги правят миром или Власть - гоблинам! (джен)

* * *

Подземелья Хогвартса* * *

В ночь Самайна подземелья в школе буквально вымирали. Ни шороха шагов, ни еле слышного шепота не слышалось в их темных стенах. Все слизеринцы знали о том, как опасно бродить по коридорам этой ночью, и даже без контроля Северуса Снейпа не делали и шагу из гостиной.

Почти все школьники, исключая маггловоспитанных, знали обо всех опасностях ночи Самайна еще от родителей, ну а те, кто этого не знал — услышали в самом начале года от однокурсников и декана. В эту ночь рвалась Грань, и мертвые приходили в мир живых. И далеко не все из них были такими же мирными, как призраки или духи родичей, с которыми, так или иначе, встречались практически все чистокровные. Большинство из тех, кто рвался в мир живых, были позабыты потомками, а от этого страшно озлобленными духами, жаждущими забрать жизни глупцов, решивших прогуляться ночью Мертвых. Но тихо сегодня тоже не было — и не тихий шорох прерывал безмолвие, а чьи-то крики и подвывания, злобный скрежет и треск огня. Жуткие звуки...

— Любовь моя, в Западном Крыле новый Прорыв!

— Кто там?

— Николас!

— Тогда не стоит беспокоиться,— дернула плечом Елена, даже не обернувшись в сторону Барона.— Он никогда не сдается. Настоящий гриффиндорец!

Сайрус скривился, успев заметить едва заметную улыбку на лице Серой Леди. Ему она никогда так не улыбалась.

— Ты должна быть осторожнее, любовь моя,— прошипел Кровавый Барон, отражая удар сияющего щупальца, прорвавшегося сквозь грань миров. Призрачные цепи, сковавшие его руки, разили тварей не хуже острого клинка. Он не мог и на миг отвести взгляд от линии атаки, он боялся, что твари, вновь принявшиеся атаковать Грань, воспользовавшись его оплошностью, доберутся до его Леди.

Елена же, продолжая своей Силой сшивать Прорыв, нежно улыбнулась. Незаметно, самым краешком полных губ.

— Пока ты рядом, не думаю, что мне стоит об этом беспокоиться.

Барон с яростью бился, уничтожая темных духов, злобных и голодных до силы.

Улыбку он снова не заметил.

Как всегда.

* * *

Запретный Лес* * *

— И долго еще ждать?— Нетерпеливо пробормотал Драко, барабаня пальцами по изогнутому сосновому корню, рядом с которым и расположились ребята.— Завтра первыми Зелья, и Снейп вполне может рассказать отцу, что его сын пришел на них не выспавшимся и помятым!

— Зато ты придешь наполненным Силой,— скривился Бут, призывая Малфоя помолчать.— Когда еще может так повезти? И... Тихо! Что-то приближается!

— Только бы не кентавры,— Лайза передернула плечами. Судя по виду Бута, шорох, привлекший его внимание, неумолимо приближался.— От них никогда не знаешь, чего ожидать.

Заметив вопросительный взгляд Гархольда, девочка пояснила:

— Наш охотничий домик стоит рядом с их деревней, так что мне не раз случалось с ними пересекаться. Правда, после смерти деда мы с бабушкой туда ездили только пару раз.

Турпин умудрялась даже в лесу, на грязных корнях, покрытых мхом, расположиться невероятно изящно, словно бы на диванчике в Бальном Зале. Зеленоглазый не переставал удивляться тому, как гармонично эта девочка умудрилась вписаться в их компанию. Ей, по мнению Гархольда, было место в пышных комнатах меноров, роскошных будуарах или, хотя бы, спокойной и тихой библиотеке, но никак не в лесу на грязной земле, в преддверии ритуального жертвоприношения. Но — невероятно — Лайза здесь и, похоже, этим весьма довольна. Словно в стремлении сделать всю картину еще более сюрреалистичной, девочка едва заметно прищурилась, прикрыв усмешку любимым кружевным веером.

"Словно на приеме, Великие Предки!"— хмыкнул гоблин про себя. И вряд ли он сам мог понять, чего в этой фразе больше — насмешки или восхищения.

— А ты, Гархольд, вообще уверен, что кто-нибудь придет?— Малфой явно чувствовал себя как в чужом мэноре в разгар семейного праздника, но скрывать нервозность у него получалось прекрасно — в голосе если что и звучало, так только легкая скука пресыщенного аристократа. Копия фирменного тона лорда Люциуса.— Может, мы тут вообще зря мерзнем!

— Да тише, Малфой,— уже откровенно зло прошипел Терри. Гархольд и Энтони, поверх их голов обменялись весьма удивленными взглядами. Пусть Терри и был весьма саркастичным мальчиком — явно в деда Лоренцо пошел — но вот такими вспышками злости раньше не страдал.— Я же говорю, я его слышу...

Драко уже собирался снова что-то сказать, когда Гархольд жестом попросил тишины. Слегка прикрыв глаза, гоблин, как и его друг, вслушался в шорохи ночного леса. Едва слышно скрипели деревья, шуршал в ветвях ветер, чуть в стороне плескались воды Черного Озера. И ничего более. Но Зеленоглазый не спешил отчаиваться. Прислушавшись — в полумраке подземелий Гринготтса Гархольду не раз приходилось полагаться скорее на слух, чем на зрение — он смог услышать дальний перестук копыт кентавров, тихий ход и хлопанье крыльев диких фестралов, даже шорохи мелкого зверья, но ничего достойного внимания...

— Терри,— нахмурился Зеленоглазый.

— Да, Мордред, вот, слушай!

Гархольд снова прислушался. И вправду, сквозь внезапную тишину словно бы замершего в ужасе леса послышались странные звуки — щелчки, шуршание, странный скрип. Гоблин затаил дыхание, обращаясь в слух. В этот раз, уже зная, что искать, Зеленоглазый сразу же нашел их. Звуки ощутимо приближались.

— Слышишь его?— Взгляд Терри был тяжелым, напряженным, едва ли не злым.

— Похоже, да,— раздался хриплый голос Голдштейна, и парень показал приятелям ладонь с сидящим на ней пауком. Пауком, в ужасе трясущимся на тонких лапках. Пауком, на спинке которого прилипла часть нити паутины, огромной паутины. Энтони замер, прислушиваясь, и неуверенно добавил,— Это, похоже, акромантул.

Истошно заблеял раненный барашек, явно почувствовав приближающегося хищника. При этих жалобных звуках Лайза вздрогнула, и на ее обычно спокойном лице на миг показался страх. И нельзя сказать, что Гархольд при этом не испытал странного злорадства — ведь, чтобы он не говорил, он бы предпочел, чтобы Турпин ушла в замок вместе с подругами.

— Чертоги Гвина,— ахнул Энтони, вскинув голову.— Чем они здесь питаются?

Гархольд тут же посмотрел вперед, прямо туда, куда упирался взгляд Голдштейна. Сквозь темную вязь веток и деревьев к ним подбиралась темная тень паука. Его хитиновые пластины мрачно отблескивали в лунном свете, а из-за теней, бегущих по мохнатым лапам, казалось, что их много, много больше чем восемь. Никто из ребят не смог сдержать дрожь — как бы ты не относился к паукам, но увидеть эту тварь размером с быка весьма неприятно и даже пугающе. Особенно если учесть, что обычные акромантулы в холке не больше крупной овчарки.

— Вот слуги Темного подсобили, откуда здесь мог появиться акромантул? — прошипел Гархольд, делая шаг назад.— Давайте слегка отступим...

— Поздно,— флегматично пожал плечами Энтони, словно застыв от напряжения. Его волнение выдавала лишь добела прикушенная губа и крепко сжатые, чтобы не выдать дрожь, руки.— Мне отец не говорил, что они здесь водятся. А значит, и не должны... Мордред! Тварь таких размеров! Мне никто не поверит. И, как назло, я без колдофотоаппарата.

— Да, "Придира" останется без снимка месяца,— слегка истерично хихикнул Бут, доставая палочку и покрепче обхватывая рукоять кинжала.— В круг?

Гархольд коротко кивнул:

— А что нам остается? Зато представьте, сколько энергии соберем!

— Обожремся,— мрачно процедил Малфой, доставая фамильный кинжал — Клык с белой костяной рукоятью.

С поляны раздалось жалобное блеяние, оборвавшееся резкими щелчками жвал и противным чавканьем. Ни на секунду не задумавшись, ребята встали в круг спина к спине. Гарри и Драко постарались вытиснуть Лайзу в центр круга, за стену из их спин, но она лишь насмешливо фыркнула и заняла свое место в обороне. Мальчики скривились, но времени пререкаться уже не было — маленького барашка, заказанного Гархольдом у соседних фермеров, акромантулу явно было недостаточно, чтобы наесться. Было темно, очень темно, и свет от Люмоса скорее скрывал движения твари, чем помогал ребятам. Гархольд даже слегка прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на звуках и колыхании воздуха. Так он чувствовал себя увереннее, но это слабо помогало. Чем ближе к ним приближался паук, тем страшнее становилось ребятам. Огромная, покрытая хитином тварь, щелкающая хелицерами и шуршащая толстыми мохнатыми лапами, украшенными когтями, была явно пострашнее волка или даже медведя. А ведь именно обычного медведя собирался приманить барашком Гархольд.

А еще она двигалась быстро и стремительно, скользя между деревьями, скрываясь в тенях.

— И не забывайте, что он должен пойти на жертву,— больше для того, чтобы поддержать соратников, чем для того, чтобы реально донести до них информацию, произнес Гархольд. Правая рука его привычно напряглась, ощущая успокаивающую тяжесть секиры, а на кончике волшебной палочки зажегся алый огонек. Магия все прочнее вплеталась в его жизнь, становясь оружием не менее привычным, чем сталь. Покосившись на ребят, Гархольд еще и добавил,— Так что не убивайте этого красавчика, хорошо?

— Конечно же, Гархольд,— желчно буркнул Терри, чуть сгибая ноги для того, чтобы встать поустойчивее.— Шкуру тоже не портить? Сошьем плащ?

— Лайза,— усмехнулся гоблин.— Тебе нужен подбитый теплой, нежной и пушистой шерстью акромантула плащ?

— Ну, даже не знаю,— поддержала эту полуистеричную игру Турпин.— Ее цвет мне не пойдет.

— А мы покрасим!— Махнул рукой Энтони, подмигивая Гархольду.— У профессора Спраут такие экземпляры подрастают. Вы знали, что сок Дьявольских Силков дает сказочный изумрудный оттенок?

— Подводим итоги совещания: бьем его по ногам, он у нас на алтарь пойдет, — оскалился Гархольд.— Когти и пару пинт крови — на ингредиенты, за них нам профессор Снейп экзамен зачтет... Слышишь, Терри? Ты у нас будущий отличник по Зельям! А мех с пуза, светлый и, наверняка, мягкий — на плащ Лайзе, так что лучше не по ногам, а в глаз... глаза.

— Хочу горжетку,— тоном маленькой капризной девочки заявила Лайза.

Посмеяться они так и не успели — тварь, устав кружить вокруг, как-то странно прыгнув, оказалась буквально в паре метров от них. И начался бой.

Никто — ни Гархольд, ни Терри или Лайза, ни Энтони или Драко, не знали специализированных заклятий, так что им всем приходилось импровизировать. Но ни одна из вспышек не смогла пробить плотную шкуру или хитин акромантула, и не попала в маленькие глазки. И когда пауку до их круга оставалось чуть больше полуметра, Гархольд — скорее на автомате, чем реально подумав, использовал тот же прием, что и в дуэли с Драко:

— Агуаменти! Гляциас!

Тварь, поскользнувшись на замерзшем льду, плюхнулась наземь.

— Сбивайте ее с ног! А дальше сталью,— крикнул Энтони. Их с Терри и Драко совместный Ступефай сбил уже поднявшегося на ноги акромантула, отбросив его обратно в лес. Им даже повезло больше чем Гархольду — паук, отлетев к соснам, изрядно разорвал незащищенную часть брюха о сломанные ветви. И пусть подобная рана была для этой твари не смертельной, она ослабила и замедлила паука, что явно было не лишним.

И все они забыли о том, как быстро он может двигаться. Даже раненный покалеченный акромантул одним прыжком достиг замешкавшихся ребят, выбрав в жертву Лайзу. Гархольд никак не успевал защитить ее, но девочка справилась и сама. Одним коротким движением девочка послала в сторону акромантула луч серо-синего цвета.

И паук — что удивительно — тут же замер. Лайза, и приблизившийся к ней вплотную Гархольд, видели, что это не надолго, на миг, но и его хватило, чтобы гоблин, взмахнув полой тяжелой мантии, прикрыл Турпин от капающей со жвал ядовитой слюны и оттащил назад.

— Осторожнее, Лайза, ради Высших! Умереть в Самайн — не лучший выбор,— прохрипел он, отрубая начавшему оживать пауку лапу.

— С тебя список дат, когда стоит умереть,— невнятно отшутилась Турпин, посылая свое внезапно сработавшее заклинание на паука в этот раз напавшего на Энтони и Драко.

Те, быстро сориентировались, и слаженно обрубили ему пару передних лап. Теперь тварь уже не могла двигаться так же быстро, как и раньше. Но этого было мало — даже на пяти лапах, покалеченный и озлобленный, акромантул представлял немалую опасность для второкурсников. Ребята, слаженно напав на тварь, подрезали еще несколько лап клинками. Малфой стремительно, ни на секунду не останавливая движение, пригнувшись почти к самой земле, скользил под брюхом твари, уворачиваясь от лап и пытаясь расширить оставленную сучком рану на животе. Паук этому весьма активно сопротивлялся. Гархольд скользнул к нему — Малфою явно пригодиться помощь.

— Влево, Драко!

Палочка одним слитным движением легла в ножны. Зеленоглазый вполне понимал, что учитывая его запас заклинаний, сражаться лучше обычным оружием. Так что секира, которую Гархольд сжал обеими руками, с четко слышимым хрустом обрубила сразу две лапы акромантула. Руки гоблина буквально прострелило болью, но он предпочел не обращать на это внимания. Так что затем, в продолжении движения, лезвие секиры срубило вершину небольшой сосенки, находящейся прямо под тушей. Краем глаза проследив, что Драко, услышав его предупреждение, резко сместился влево, уходя из-под падающего акромантула, Зеленоглазый, упав на землю, кувырком ушел назад.

Акромантул рухнул на влажную землю с глухим стуком, оттененным хрустом вонзившейся в развороченное брюхо сосны. Паук, конечно же, не умер — оставшиеся лапы продолжали скрести по земле, оставляя жуткие борозды, а жвалы щелкали в полуметре от лица Гархольда, но тот, хоть и ощущал холодок в глубине души, понимал, что паук больше не опасен. Но Поттер просчитался. Щелкнув жвалами, акромантул встал. Казалось, ему совсем не мешала ни дыра в животе, ни капающая со светлого меха темная кровь.

— Моя горжетка окончательно испорчена,— усмехнулась Лайза.

Гархольд хохотнул.Тварь, балансируя на трёх последних лапах, устало огрызалась, но выглядела какой-то сонной — Гархольд не видел, как Голдштейн бросил в морду твари серебристую пыльцу, заметил лишь слабое свечение вокруг и явно замедлившиеся движения акромантула, а Драко с Терри, пользуясь этим состоянием паука, споро связывали его.

— Инкарцеро!— присоединился к ним Гархольд. Через пару минут паук сам напоминал куколку — магия связывающего заклинания была настолько сильна, что ее было возможно заметить даже невооруженным взглядом.

— Что это было, Энтони?— Голос Зеленоглазого звучал хрипло, и Голдштейн слегка вздрогнул от неожиданности.

— Да пыльца девигары — мы ей пауков в теплицах травим,— пожал он плечами.— Только сейчас пришло в голову, что я забыл выложить из сумки этот мешочек.

Энтони встряхнул плотным кожаным свертком.

— А еще осталось? Резать плоть акромантула, когда он связан заклинанием весьма тяжело, а вот если он отравлен...

— Да без проблем!— Улыбнулся голландец, высыпая пыльцу прямо на морду паука.

* * *

Коридоры Хогвартса* * *

— Так, и что же дальше?

Том Риддл прислонился к стене, положив руку на голову василиска. Старый змей радостно зашипел, принимая эту немудреную ласку, толкаясь в руку волшебника как ласковая кошка. Коридоры Хогвартса в ночь Самайна были пусты, и найти жертву — пусть не для убийства, а лишь для запугивания — было практически невозможно. А Риддлу так хотелось бы проверить, не утратил ли за года взгляд василиска былой силы.

Где-то вдали раздался тихий вой изгоняемых призраками тварей.

— Похоже,— вздохнул Том, недовольно откидывая с лица длинные рыжие пряди Джинни.— Придется воспользоваться планом минимум.

Тонкие девичьи пальцы окунулись в кровь, сцеженную им у петухов. На стене начали медленно появляться буквы.

"Трепещите"...

Но в следующую секунду он замер. Рядом, буквально в паре шагов, послышался шорох когтей и злобное шипение. Том Риддл медленно повернулся и сдернул с глаз василиска тряпку.

— Вот и последний штрих,— усмехнулся он, поднимая окаменевшую миссис Норрис за хвост.

* * *

Башня факультета Рэйвенкло* * *

Гархольд осторожно заглянул за дверь, проверяя, есть ли кто в гостиной. Но им не повезло — у камина кто-то сидел. Слава Предкам, это был Луг, который еще вчера пообещал, что прикроет их перед профессором Флитвиком. Хотя, честно говоря, и гоблин, и остальные рэйвенкловцы предпочли бы, чтобы староста ушел бы спать, так как вид у них был весьма плачевным.

— Моргана и Мордред, что с вами, малышня?— Ахнул МакДугал, буквально срываясь с места.— Вы в какие передряги опять влезли?!

— Жалеешь, что тебя не взяли?— Мрачно буркнул Гархольд, снимая то, что осталось от мантии. Выглядело это весьма жутко — прорехи, оставленные когтями акромантула, прожженные ядом дыры, грязь и темная кровь твари, уже засохшая и превратившая чудом уцелевшие части в твердую мятую поверхность, чем-то напоминающую хитин. В этот раз магия Жертвы, излечив раны ребят, одежду почему-то не тронула. Так что мантии всех участников ночной Охоты были стопроцентно испорчены. Гархольд прикрыл глаза — возможно, не стоило надевать подарок Гриальды...

— Что ж,— пробурчал Зеленоглазый, брезгливо уничтожая тряпку Эванеско.— Впереди целых два месяца, чтобы придумать оправдание перед мамой!

Судя по шипению, раздавшемуся со стороны Луга, Гархольд понял, что ему этого делать не стоило. Видимо то, что он посчитал просто сильным ударом, с легкостью излеченным магией, в реальности выглядело хуже. А догадаться о том, что творилось со спиною раньше МакДугал мог и по дыре в камзоле и рубашке.

— Так, Луг, успокойся, осталось всего два года, и ты их больше никогда не увидишь,— как мантру пробормотал староста, прежде чем сорваться на крик.— Вы, во имя проклятого Гвина, кого откопали? Я же сам выбирал место! Там же не могло быть ничего крупнее волка!

— Акромантула не хочешь?— Хохотнул Энтони, тоже уничтожая окончательно испорченную мантию. Судя по несвойственной спокойному, как удав, Голдштейну активности, он тоже ощущал бушующую в крови силу.

— Вот...

МакДугал тяжко вздохнул.

— И почему на тебя всякая нечисть злобная вечно лезет, Поттер?— Вопросил он в воздух, доставая из шкафа небольшую аптечку. Рэйвенкловцы не чурались достаточно рискованных экспериментов в стенах факультетских лабораторий, так что минимальный набор лечебных зелий регулярно пополнялся самыми свежими образцами.— Неужели за своего принимают? Борьба за территорию?

— Вот видишь, МагДугал, я регулярно доказываю, что гоблины — величайшая раса на земле!

— Снимай рубашку, вершина эволюции,— снова вздохнул Луг, передавая Энтони баночку с мазью.— Будем доказательства твоего величия лечить! Магия — магией, но старые добрые зелья лишними не будут. Паучки эти, если вы не знали, еще и ядовитые.

Пока Луг наносил мальчишкам мазь, Лайза достаточно споро расправилась со своими царапинами. Девочке вообще повезло больше всех — у нее уцелело не только платье, но и любимый веер. Хотя Гархольд не отказался бы "забыть" его где-нибудь. Он не слишком понимал причину, но данный кружевной предмет раздражал его неимоверно.

— К слову, МакДугал, а откуда здесь могли появиться акромантулы?— Энтони, обработав последний след у Терри, явно горел жаждой знаний.— Они же только в горах водятся?

— Да кто их знает,— пожал плечами Луг, одобрительно оглядывая укутанных в пледы второкурсников.— Профессор Кеттлберн никогда не говорил, что они здесь живут. Так что официально их здесь нет.

Лайза хмыкнула.

— Я же сказал — официально!— Поднял указательный палец вверх МакДугал.— Но, если вы спросите мое мнение, то надо поговорить с Хагридом. Вы знаете, из-за чего его из школы выгнали?

— Что-то связанное с опасными питомцами,— наморщил лоб Гархольд, вспоминая короткие досье на персонал, которые отдал ему дед.

— Он убил кого-то,— мрачно проговорила Лайза, благодарно принимая из рук Луга призванный из кухоньки горячий шоколад.— Мне тетя Элейна говорила, она, кажется, с ним на одном курсе училась.

— Ну, не он,— хмыкнул МакДугал.— Его питомец. И, что самое интересное, этим питомцем был как раз акромантул! Правда дед говорил, что его убили палачи Министерства, но где один, там и до второго недалеко.

Луг пожал плечами.

— А девочку, что тогда умерла, звали Миртл.

— Миртл? Плакса Миртл?— Едва не подавился напитком Терри.

— Ага, именно она,— усмехнулся МакДугал.— Правда, забавно?

Гархольд так не считал. Плакса Миртл была странным, очень странным приведением, и гоблину совсем не нравились окружившие его совпадения. Хотя бы потому, что из общения с Мораг он знал: совпадения — это признак блуждающего рядом Пророчества, а он уже знает о двух, связанных с ним... И не дай Предки пришло время с ними разбираться!

* * *

На краю Запретного Леса* * *

Чего было не отнять у Локхарта, так это способности передвигаться абсолютно бесшумно. Откуда это взялось у шумного мага, предпочитавшего из каждого своего выхода делать настоящее представление, Волдеморт не знал, но этой ночью оно было только кстати. Лишние свидетели магу явно были не нужны.

Из хижины лесника раздался громкий храп, от которого, казалось, даже задрожала крыша. С соседней сосенки упала подгнившая ветка.

— Что ж,— пробормотал Волдеморт, приближаясь к внушительному сараю на заднем дворе, прямо за огородом, на котором остались лишь две маленькие тыквы. Твари, выведенные Хагридом и живущие в этом непримечательном сарае, все еще не спали — за массивными дверьми что-то тихо скреблось, завывало и шуршало. Наверное, Хагрид покормил их перед уходом, или какие-нибудь из тварей Запретного Леса подобрались к самой границе леса и школы. В общем, это было не важно.

Волдеморт медленно вошел в сарай и зажег свет Люмосом. Нужный ему гибрид стоял в самом дальнем загоне. Пройдя мимо фестралов и легко потрепав их по лысым головам, Лорд широким шагом подошел к цели. Времени терять явно не хотелось. Хагрид назвал эту отвратительную тварь соплохвостом, и ее явно было невозможно вывести без магии. Уж слишком чуждыми были организмы, объединенные в эту химеру. Так что, учитывая приговор полувеликана, это было недвусмысленное нарушение закона. Лорд не знал, кто смог починить старую палочку лесника, но вполне мог догадаться, что Альбус не бросит своего любимчика.

Но эта тварь без вопросов была доказательством творимой Хагридом магии. В принципе, именно из-за этого Волдеморт и выбрал в жертву этому Самайну соплохвоста.

Не то, чтобы он имел что-то против нарушения во многом весьма бредовых законов Магической Англии, но не использовать эту ситуацию он не мог. Вряд ли Хагрид расскажет даже вечно покрывающему его Дамблдору про "исчезнувший" гибрид, а даже если и расскажет, то все равно ничего не сможет доказать. Да и директор не станет поднимать шум из-за одной твари — по крайней мере сейчас, когда под него слаженно копают Люциус и Фадж. А даже если и появятся в Хогвартсе авроры, то они никогда не доберутся до него, зачем им подозревать добропорядочного Охотника на Тварей, когда рядом есть лесник, уже судимый раньше? Руквуд, по долгу службы не раз общавшийся со Следственным Отделом Аврората, не раз говорил своему лорду, что там любят простые решения. А учитывая, что Хагрид абсолютно не умел оправдываться, умалчивать и врать... " Он же и тогда сказал, что его "малышка" могла сбежать и убить Миртл!"— Фыркнул Волдеморт.— "Наивный идиот, считающий правду лучшим оружием! Но пора приступать к делу".

Тихо скрипнула дверца загона, и Лорд пробрался внутрь. Гигантский червяк под завязку наполненный жизнью и магией, в отличие от остальных питомцев Хагрида, спал, что только облегчало магу доступ к телу, истекающему ядовитой слизью. Часть этой слизи он, к слову, тут же перенес на стену — частично сняв с нее кривенько наложенные чары, а затем выжег слизью дерево, имитируя побег. И только после этого Волдеморт смог позволить себе вонзить в тушу соплохвоста кинжал. Нанесенные им руны (Слава Мерлину, Локхарт не посещал этот предмет и не догадался насколько темным получился артефакт) мгновенно лишили соплохвоста сил и начали вытягивать их прочь, напитывая дух Лорда силой жизни, так необходимой для того, чтобы не разрушить хрупкую материю его призрачной плоти. Кровь единорогов была слаще, сильнее, но и жертва принесенная в Самайн, правильным орудием и с правильными словами старых заклинаний, вполне могла помочь ему продержаться до первого слияния с осколком, оставленным в диадеме Рэйвенкло.

Плоть соплохвоста мрачно блеснула холодной зеленью и начала разрушаться, прямо на глазах обращаться в ничто, в силу, жадно пожираемую душой Волдеморта. А тот уже едва сдерживал удовлетворенный рык — так хорошо было ему в эти секунды. Он словно снова жил, и это чувство дурманило разум мага сильнее, чем безумие или крепкий виски. Это было прекрасно.

Но разум он все-таки сумел не потерять. И, когда шел по темным коридорам Хогвартса и услышал чей-то истерический вопль, не снижая темпа добрался до своих покоев. Это было не его дело. Гилдерой Локхарт этой ночью крепко спал.

* * *

У Башни факультета Гриффиндор* * *

Джинни Уизли сидела в темной нише и бездумно смотрела на противоположную стену. Ей было неуютно и страшно, и она, почему-то, никак не могла вспомнить, как здесь оказалась. Было холодно.

Очнулась Джинни буквально пять минут назад, споткнувшись о ступеньку и пролетев сквозь спешащего по своим делам Барона. Видимо именно волна жуткого холода и разбудила ее этой ночью. Она почти не сомневалась, что ходила во сне — тетя Мюрриэль, не раз остававшаяся у них в гостях на ночь, страдала недугом, названия которого Джинни всё никак не могла запомнить, и по ночам вышивала старомодными розами рубашки и свитера всей их семьи. А она, Джинни, как говорила мама, весьма на нее похожа. Правда, от мамы это был скорее комплимент — говорят, что Мюрриэль Уизли была редкостной красавицей в свое время, но и не отменяло того, что Джинни вполне могла унаследовать и страсть к хождению во сне.

— Только что я делала?— Пробормотала она, подтягивая колени к груди и утыкаясь в них носом.— Надо рассказать Тому...

— Привет.

Джинни резко подняла взгляд. Прямо перед ней стояла девочка ее возраста, кажется, с Рэйвенкло. Странная и какая-то... чужая. В лунном свете ее длинные белые волосы казались абсолютно нереальными, словно бы сотканными из этого самого света, а бледная кожа буквально светилась. Джинни передернула плечами, но промолчала.

— У тебя слишком много мозгошмыгов,— сурово вымолвила незнакомка, скрестив руки на груди.— И нарглов.

Уизли продолжила наблюдать за ней из-под растрепанной рыжей челки.

— Я Луна, Луна Лавгуд, но меня обычно зовут Луни[1],— продолжила девочка, ничуть не изменившись в лице.— Нарглы — это плохо. Держи.

Джинни с некоторым удивлением поймала ожерелье, сделанное из пробок от сливочного пива. Подняв слегка ошарашенный взгляд на Луну, Уизли встряхнула головой, стараясь привести мысли в порядок. Лавгуд же явно была не в восторге от того, что Джинни ее не слушает и, присев на колени перед девочкой, сама надела на нее странное украшение.

— Вот так,— довольно вымолвила она, поднимая Уизли на ноги и отряхивая свою запачкавшуюся мантию.— Пойдем, проведу тебя в Башню.

— А я хожу во сне.

— А я танцую с мозгошмыгами,— невозмутимо ответила Луна.

Джинни захихикала. Эта девочка была странной — но не более странной, чем она сама — но с ней было весело.

Луна Лавгуд сняла с ее плеча заляпанное кровью перышко.

И улыбнулась.

[1] В английском оригинале девушку зовут Лу́на (англ. Luna Lovegood), что является английским архаизмом, геральдическим и алхимическим обозначением для серебра и серебряного цвета. Поскольку девушка отличается неортодоксальным поведением, в Хогвартсе за ней закрепляется созвучное с её именем прозвище «Луни» (англ. Loony, рус. полоумный, сумасшедший, душевнобольной, реже — экстремистский, радикальный, фанатичный). Переводчики РОСМЭНа попытались сохранить эту игру слов, заменив имя героини на «Полумна», созвучное русскому слову «полоумная».