Усыновите меня, профессор! (джен)

ЯЯ бросил в сторону безмолвного дергающегося Уизли заклятие, дестабилизирующее сердечную деятельность при мало-мальски серьезной нагрузке — в конце концов, я кое-что обещал его отцу, — и вовремя: за спиной раздался хлопок аппарации. Андромеда мгновенно оценила место действия — распятое на решетке тело, обугленные и поломанные доски, выбоины от заклинаний в бетонном полу и, на закуску, изрядно потрепанный я — и усмехнулась:

— Я смотрю, вы здесь повеселились.

— Да уж, — согласился я, поднимаясь. — Что делать будем?

Миссис Тонкс сделала пару кругов вокруг клетки с притихшим теперь уже от ужаса убийцей. Осознал, надо думать, что женщины в некоторых случаях гораздо страшнее мужчин. И изобретательнее.

— А вы неплохо начали, надо сказать. Продолжим?

— Как скажете, — ответил я. Мой голос в данном случае был совещательным: Уизли угрожал последнему из древнего магического рода, значит, Андромеда имеет полное право решать судьбу преступника. И никакой Визенгамот слова против не скажет. Честно говоря, продолжать было уже неохота. Злость прошла, голова остыла, а пытки ради развлечения — это не мое, за этим — к Белле и Эйвери. Видимо, какая-то часть этих мыслей отразилась на моем лице, поскольку миссис Тонкс смерила меня оценивающим взглядом:

— Я сама. Отдохните пока.

А может, просто пожалела. Женщины — они существа сострадательные. Избирательно. Да и ладно, кто бы возражал. Я протянул ей палочку:

— Незарегистрированная.

Она усмехнулась.

— Вы весьма предусмотрительны, профессор, — и, кивнув в знак благодарности, взяла предложенное орудие.

Я опустился обратно на свой ящик. Адреналин схлынул, и организм немедленно вспомнил, что его уже почти сутки не кормили и не укладывали в постельку, а вместо этого гоняли в хвост и в гриву, между делом нанося увечья разной степени тяжести. Глаза закрывались сами собой. За последние три года, мечась между вылазками Пожирателей, операциями Ордена, варкой зелий для обеих сторон и непосредственными обязанностями — учебные часы, между прочим, мне никто не сокращал и патронаж над целым факультетом рвущихся в меченые малолеток тоже не отменялся, — я научился спать и сидя, и стоя, и с открытыми глазами. Последнее, в основном, на педсоветах. Альбус, естественно, все видел и чрезвычайно забавлялся, когда наши дамы в очередной раз начинали праведно возмущаться моим упорным неучастием в обсуждении животрепещущих школьных проблем.

Проснулся я от того, что Андромеда энергично трясла меня за плечо. За левое. Спинной мозг снова сработал вперед головного: еще не успев открыть глаза, я вывернулся из ее руки и одним длинным движением оказался за столбом. На кончиках пальцев дрожал готовый сорваться Огненный щит.

— Какой вы нервный, профессор, — покачала головой Андромеда.

— Какой есть, — отозвался я, сбрасывая щит в сторону. Брызги раскаленной эктоплазмы прошили дощатую стену и ушли в окружающую среду.

— Простите, я не знала. Сустав?

— Ключица.

Она понимающе кивнула.

— Вы не будете возражать, если я...

— Ни в коем случае.

Переложив палочку в левую руку, Андромеда исполнила пальцами правой несколько сложных пассов. Я с интересом наблюдал.

— Будет немного больно, — предупредила она. — Это несколько необычный способ.

Я криво усмехнулся. Что уж теперь-то. Она кивнула и, пробормотав нечто многосложное на латыни, взмахнула палочкой. «Немного» оказалось несколько преуменьшенной характеристикой: скрутило не по-детски. Когда — минуты через три — я заново научился дышать, Андромеда виновато сказала:

— Наша семейная магия никогда не отличалась гуманностью. Зато действенно.

Это да. Я пошевелил пальцами, затем осторожно поднял руку: от перелома, судя по всему, не осталось и следа. Никаких остаточных явлений, обычно наблюдающихся при экстренном сращивании костей. В исполнении колдомедика процедура была бы менее болезненной, зато терпеть пришлось бы часов шесть, не меньше.

— Спасибо, — с чувством произнес я.

— Не за что, — улыбнулась Андромеда.

Я с некоторым опозданием сообразил, что в нашем сарае царит тишина, и повернулся к импровизированному лобному месту. Тело Уизли безжизненно вытянулось на разбитом полу.

— Слабак, — с отвращением прокомментировала миссис Тонкс. — Даже толком руку приложить не успела — так, парочка пыточных.

Я сочувственно покивал.

— Хилая пошла молодежь.

Мы вышли наружу. Андромеда аккуратно подожгла несчастный сарай с четырех сторон, умело направляя и ограничивая рвущиеся на свободу языки Адского огня.

— Свидетели были? — спросила она, сбивая особенно высоко поднявшийся протуберанец.

— Родители, сестра и, конечно, вездесущий мистер Поттер.

— Надеюсь, проблем не будет? Помощь нужна?

Я покачал головой.

— Думаю, справлюсь. Хотя... Матери может понадобиться хороший колдопсихиатр. Память я подправлю, остроту сниму, но там не меньше месяца под непростительным, может, и еще что было, не знаю. Опыт у меня, конечно, богатый, но медицинского образования нет.

— Поищем, — кивнула Андромеда, завершая процесс уничтожения улик и забрасывая в горячие угли розмертину палочку. Я с сожалением проводил ее взглядом — хорошая была палочка, удобная.

Мы немного постояли, молча глядя на остывающее пепелище, затем Андромеда повернулась ко мне:

— Спасибо, профессор. Буду должна. Вы без палочки — помочь с аппарацией?

— Благодарю, сам доберусь, — отказался я. Аппарировать не хотелось — и так стучало в висках. Она кивнула и без лишних слов исчезла. Я бросил последний взгляд на черное пятно, оставшееся от театра военных действий, и сосредоточился. Земля мягко спружинила под ногами, подбрасывая меня в воздух. Без палочки чары левитации получались не ахти как — по принципу "крокодилы тоже летают, только низенько", — но я довольно быстро приноровился и даже начал получать удовольствие от бьющего в лицо ветра. Хотя в стратосферу и не залезал от греха подальше. Шмякнешься оттуда — костей не соберешь. Правда, через несколько миль я увидел внизу маггла с широко открытым ртом, и спохватился, что на такой высоте мой оригинальный силуэт точно не сойдет за мирно пролетающую мимо ворону. Пришлось, помянув причиндалы Мерлина, прикрыться еще и обманными чарами. Дальнейший путь до замка прошел спокойно, благо оказалось недалеко — миль двадцать.

Первым, что я увидел, приземлившись у главного входа Хогвартса, был подрагивающий кончик волшебной палочки, смотрящий мне прямо в лоб. Я поднял руки в успокаивающем жесте, одновременно снимая иллюзии:

— Тише, тише, Минерва, это всего лишь я.

МакГонагалл облегченно выдохнула, опуская палочку, и укоризненно покачала головой:

— Долетаешься, собьет кто-нибудь. Сейчас у всех с нервами непорядок, — и ахнула, разглядев замызганные лохмотья, еще пару часов назад бывшие моей мантией. Парадной, между прочим. — Что с Гарри?!

— Нормально все с твоим Гарри, — усмехнулся я. — В Норе он. Поппи на месте?

— Да, она у себя, — захлопотала Минерва. — Ты сам дойдешь? Тебя не сильно задело? Что у вас случилось? Гарри точно в порядке?

— Потом расскажу. Поттер с Артуром, не волнуйся, — отмахнулся я и двинулся к лестнице, ведущей в подземелья.

— Северус! — окликнула меня МакГонагалл. — У вас там камины перекладывают.

Я остановился. Дожили, директору негде голову приклонить — в подземельях бардак, кабинет еще в руинах... Придется сдаваться в Больничное. Ладно, пока нет учеников, можно и там денек перекантоваться. Больничное, так Больничное. Я развернулся и пошел на второй этаж.

Поппи Помфри своей бесцеремонностью всегда живо напоминала мне Розмерту — профессиональная деформация личности, не иначе. Стоило мне переступить порог Больничного крыла, как наша медсестра мгновенным движением палочки избавила меня от остатков мантии и принялась за нижележащие слои одежды.

— И не пытайся прожечь меня взглядом, Северус Снейп, — проворчала она, один за другим левитируя из стеклянного шкафа пузырьки с зельями. — Что ты там, под своими доспехами, мог отрастить такого, чего я еще не видела за последние двадцать семь лет, копыта и хвост? Это вряд ли, а парой новых шрамов ты меня не удивишь. Подумаешь, директор! Я тебя никогда не боялась, и начинать не собираюсь, стара уже.

И правда, не боялась. Даже в прошлом году, когда от меня шарахались все, включая безбашенно отважную Минерву, да что там — я сам себя временами побаивался. Посмотришь в зеркало, а там натуральный псих нарисован — глазищи безумные, магия искрится — аж воздух плывет, тьфу, неврастеник. Почему я за целый год так никого и не размазал по стенке — великая загадка. А бессменная школьная медсестра не боялась. И ругалась, и фыркала, как рассерженная ежиха, но, надо отдать ей должное, на людях субординацию соблюдала железно в отличие от многих более пугливых коллег.

— Ложись, директор! — Поппи подтолкнула меня к ближайшей кровати. Мерлин, как же тяжело работать с людьми, которые помнят тебя одиннадцатилетним задохликом! И наплевать, что с тех пор ты заметно подрос и, смею надеяться, поумнел. Я скинул туфли, покорно улегся на спину и уставился в потолок, позволив себе помечтать: вот ка-а-к наступит сентябрь, и я ка-а-ак уволю всю эту компанию старушек-веселушек... А чего осени ждать, можно прямо сейчас. Перед мысленным взором прошла вереница ссутуленных фигурок с кулечками, напоминающих изгнанных садовых гномов Уизли — МакГонагалл, Помфри, Трелони, Филч с кошкой до кучи... Я вздохнул. Не уволю, конечно, они — моя единственная семья, но помечтать-то можно. Поппи, не ведающая о моих коварных замыслах, бормоча себе под нос какую-то колдомедицинскую чушь, уверенными движениями палочки измеряла предоставленный ее заботам организм вдоль и поперек. Удовлетворившись результатами диагностики, она выпоила мне с пол-литра зелий и ловкими осторожными движениями начала накладывать повязки на обожженную грудь.

— Поттера охранял или со своими повстречался? — между делом спросила Поппи.

— Поттера, — пробормотал я, преодолевая вновь навалившуюся дрему и, предвосхищая следующий вопрос, добавил: — С ним все нормально. Головой приложился разок, так там повреждаться нечему. Он в Норе.

Она хмыкнула.

— Зайду. Спи. Тебя не отпущу до завтра.

— Вечером разбуди, — попросил я, уже в полусне чувствуя, как сверху опускается теплое, уютное одеяло. — Мне тоже в Нору надо. Да, а Молли не буди, я сам.

Помфри протестующе заворчала, и под этот привычный аккомпанемент я окончательно погрузился в сон.

У Молли в голове оказалось такое, что моя собственная голова после двух часов общения с ее нейронами была готова лопнуть, как переспелый арбуз. Рыжая ведьма, в отличие от своего мягкотелого мужа, всеми силами сопротивлялась сыновнему Империо, так что повреждения заработала не только функциональные, но и органические. А изменять характеристики синаптической передачи — это вам не палкой махать. Надо было ее сразу в Мунго отдать, и чего я везде лезу, а? Такой умный и такой дурак...

Я попытался приоткрыть один глаз и тут же снова зажмурился: полумрак Больничного резанул, как полуденное солнце в Сахаре. Гоблиновы яйца, ну где носит Поппи, когда она больше всего нужна?!

— Иду, иду, не ругайся, — Поппи обдала меня хрустом крахмальной мантии и запахом лимона. — Пей.

На ощупь найдя горлышко флакона, я залпом опрокинул в себя его содержимое и со стоном откинулся на подушку.

— Завтра легче будет, — утешила Поппи. — Молли уже разговаривает.

— Завтра Молли поедет в Мунго, — откликнулся я. — Шоковые блоки я снял, а дальше уже не умею. Моя специализация — экстренная помощь и подчистка следов, чтобы умники из Министерства не дознались, что с учениками Хогвартса иногда случаются не вполне безобидные вещи: один василиск в сортире чего стоил. Альбус уже староват был для подобных экзерсисов, да и забот у него было поболе моего. А настоящее лечение дилетантов не терпит. Если б я знал, что в ее мозгах такая каша, даже и не полез бы: так и свои собственные мозги растерять недолго.

В окно застучала сова. Поппи открыла форточку, впустила птицу, и та обрушилась мне на живот всеми своими мокрыми перьями. Я выругался, не открывая глаз, распутал завязки на лапе и передал пергамент медсестре, другой рукой спихивая наглую сову на пол. Сова недовольно клекотала и отбивалась.

— Посмотри, что там.

Помфри пошуршала свитками и доложила:

— Кингсли прислал документы на опеку.

— Однако, — изумился я. — Два месяца ничего не мог сделать, а тут — на тебе. Передай Минерве. Сейчас парню ничего не угрожает, боевик в качестве конвоя не нужен, так что пусть собирают свой знаменитый Орден и сами решают, кому привалит такое счастье. Я на море хочу.

— Но Северус...

— Никаких но! — рявкнул я и поморщился — гоблинские пляски в голове отреагировали неадекватно. — Я сказал — Минерве. Всё.

Поппи фыркнула и удалилась, оскорбленно шурша жесткими складками мантии.