Сильнее надежды (джен)

Северус шел вслед за Альбусом к его кабинету, держа голову высоко поднятой. В конце концов, ему нечего стыдиться. Он поступал верно во всем, что касалось школы, он учил студентов настолько хорошо, насколько умел, он был верным и любимым шпионом Альбуса. Он неоднократно пытался спасти жизнь Поттеру — всякий раз, когда мальчишка собирался рисковать ей.

К моменту, когда Северус сел за стол и вежливо отказался от чая с лимонными дольками, он так прочно вплел эти мысли в ткань своего разума, что практически безоговорочно поверил в них. Уверенность в своем таланте к зельеварению, идиотизме гриффиндорцев в целом и Поттера в частности, а также в собственном превосходстве в большей части областей жизни, безусловно, никуда не делась, но этого директор мог ожидать и так.

— Сегодня утром мисс Грейнджер поделилась со мной пугающей историей, — начал Дамблдор. Его голос был глубоким и резким, как морщины на лице. Он положил руки на стол, скрестив пальцы. — Я уверен, что тому, что ты сделал, есть причины, но Северус... судя по ее словам, ты заставил студента выпить зелье убеждения против его воли.

— Так и есть, директор, — немного обиды во взгляде, не меняя тон голоса. — Если бы он знал о зелье, то был бы готов бороться с его действием. Я хотел застать его врасплох.

— Бороться с ним, Северус?

— Да, — Северус положил руки на стол и продолжил, не отрывая взгляд от сцепленных пальцев: спокойный человек, страдающий от того, что никто не понимает его мотивов. — Я хотел выяснить, сможет ли он противостоять мне и бороться в самых тяжелых условиях, например, когда зелье убеждения заставляет его принимать другие решения. Возможно, он никогда не столкнется именно с этим в сражении с Темным Лордом, однако ему наверняка придется противостоять влиянию заклятий подчинения. Например, Империо...

— Гарри может бороться с действием Империо, — спокойно произнес Альбус.

Северус почувствовал, как следующая лживая фраза застряла у него в горле. Чёрт возьми. Может, когда-то он и знал об этом, но совершенно не мог вспомнить. Нужно было держать в голове слишком много разных сведений как о Поттере, так и о своих собственных делах, и упоминание об очередном “необычайном таланте” мальчишки вполне могло пройти мимо его ушей.

— Если бы ты завоевал доверие Гарри, он поделился бы этим, — сказал Альбус. — Следовательно, единственное, что я могу предположить, это что ты провел эксперимент без его ведома, преследуя преследуя свои личные цели и нимало не заботясь о его здоровье.

— Я не желаю ему смерти, — ответил Северус, и это было правдой. — Он должен победить Темного Лорда.

Мертвым он мне не пригодится.

— Для многих из нас Гарри важен по множеству причин, о которых ты и не задумывался, — размеренно продолжил директор, — и… Что ж, Северус. Я хотел, чтобы ты постарался сблизиться с ним, понять его. Я должен был помнить, как невероятно сильно твое предубеждение относительно Гарри. Ты не можешь понять его, потому что не захочешь взглянуть за поставленные тобой же рамки, забыть о его сходстве с Джеймсом.

Северус заскрипел зубами. Хуже всего было то, что он даже не мог утверждать, что Альбус был абсолютно неправ. Мальчишка отлично спрятал все свои навыки окклюменции — отчасти по собственному убеждению, но отчасти и потому, что Северусу больше хотелось откопать новые унизительные воспоминания, чем действительно научить его.

— Прошу прощения, директор, — ответил он. — Однако я продвигался в изучении границ его таланта и того, насколько хорошо он может защищать свой разум. Я был бы рад продолжить эти занятия.

— Я не доверяю тебе в том, что касается мальчика.

Северус отшатнулся, раздувая ноздри, прежде чем смог вернуть контроль над собой, но не произнес ни слова. Он знал, что этот день когда-нибудь наступит, и, с тех пор как прекратил шпионскую деятельность, отчасти ожидал его.

— Не знаю, насколько я могу доверять тебе в отношении любого из студентов, — продолжил Альбус почти шепотом. — Как? Если ты можешь позволить своей неприязни к студенту заставить тебя подлить ему зелье убеждения и подвергнуть опасности его жизнь и рассудок, когда он сядет на метлу — на что еще ты способен?

Северус взглянул в глаза директору. Он не попался на удочку: оба они знали, что это было оправданием Альбуса за то, что он уже некоторое время хотел сделать. Эта речь и утомленное выражение лица были нужны только на тот случай, если кому-то потребуется использовать Омут Памяти, не более — чтобы обратить внимание на то, какую скорбь причиняет Альбусу воспоминание об этом разговоре.

— Конечно, пока ты должен остаться в Хогвартсе, — сказал Альбус. — Я не смогу найти другого преподавателя зельеварения в столь короткий срок. К тому же охранные заклинания защищают тебя от преследования Пожирателей.

Последнюю фразу директор произнес, покачав головой, как будто Северус забыл об этом и следовало ему напомнить.

Итак, это случилось.

Северус не чувствовал боли — скорее странное оцепенение. Его восхищение Альбусом постепенно подтачивалось в последние годы, практически с момента поступления Поттера, когда он заметил, насколько низко ставил Альбус слизеринцев по сравнению с гриффиндорцами, как мало ценил он жизни преподавателей и других студентов по сравнению с поттеровской. Северус мог бы подлить зелье убеждение любому другому студенту, и в таком случае он вряд ли был бы наказан так сурово.

Когда он впервые пришел к Альбусу, терзаемый угрызениями совести, и получил убежище от Пожирателей Смерти, то и подумать не мог, что станет испытывать к нему такие чувства. Но тогда он не мог предвидеть будущего.

Северус поднялся и склонил голову.

— Я понимаю, директор. Я усилю охранные заклинания на своем доме и буду готов отправиться туда не позднее конца рождественских каникул.

Альбус вздохнул.

— Мне жаль, что я вынужден так поступить, мой мальчик. Я знаю, что Хогвартс был твоим первым настоящим домом.

— Да.

Впрочем, Северус не пытался объяснить ему — Альбус все равно никогда бы не понял. Он думал, что дом — это что-то, связанное со спокойствием и безопасностью, но для Северуса все было иначе. В Хогвартсе он впервые встретил людей, с которыми мог равняться в остроте ума, не таких, как его дурак-отец. Мать могла бы быть такой — по крайней мере, если унаследованные им таланты указывали на это — но большую часть его детства она плакала и скрывала свои способности, так же как вынуждены были поступать многие маггловские женщины, чтобы не раздражать мужей.

Он мог поступить только на Слизерин. Его способности требовали выхода, и интриги стали прекрасным способом упражнять ум.

— Спасибо, мой мальчик, — мгновение Альбус задумчиво смотрел на него, затем качнул головой. — Думаю, мне стоит попробовать завоевать доверие Гарри и надеяться, что мне он поведает то, что знает… — Северус решительно подавил смех и остался на месте, так как директор собирался сказать еще что-то. — Не заметил ли ты чего-нибудь, что могло бы пригодиться?

— Вы только что обвинили мои наблюдения в бесполезности, — ответил Северус. Как ни странно, происходящее его забавляло.

— Но, возможно, ты узнал что-то ценное, сам того не понимая, — Альбус наклонился вперед и пристально смотрел на него.

Северус с легкостью оттолкнул прикосновение к щитам, раздраженный бесцеремонностью Альбуса. Он бы уважал директора больше, если бы тот просил вместо того, чтобы все время пытаться взять что-то силой.

Он действительно думал, не рассказать ли Альбусу о темноте в глазах Поттера, его слабой улыбке, когда он сидел на окне коридоре и смотрел на луну, об уничтожающем отчаянии, связанном с воспоминаниями о доме родственников-магглов. Но… Северус пожал плечами. Зачем? Эти воспоминания он добыл в поединках с Поттером. Как он не делился добытыми ингредиентами для зелий, так и не собирался делиться информацией, которая все еще могла оказаться ценной. Впрочем, не было ясно, каким именно образом — раз ему придется покинуть Хогвартс, не успев подлить Поттеру вторую порцию зелья убеждения, чего Альбус уж точно не допустит, — однако не следовало исключать такую возможность.

В конце концов, с ее помощью можно досадить Альбусу, и это уже само по себе ценно.

— Уверен, ничего толкового, — сказал он.

— В таком случае ты свободен, Северус, — ответил Альбус с оттенком разочарования в голосе. — О, и пришли ко мне Гарри, пожалуйста.

Он и в последнюю минуту найдет мне множество применений, подумал Северус, уходя. Вскоре его мысли заняли планы укрепления защитных заклятий на Болтхоле.

Конец рождественских каникул уже казался желанным — можно будет перестать думать об Альбусе и Поттере и заняться детальной разработкой планов на будущее вне стен школы.

* * *

Гарри опустился в кресло в директорском кабинете, уверенно держа ментальные щиты. Он никак не мог выяснить, о чем Снейп рассказал директору, а значит, нужно быть начеку. Даже самое безобидное замечание может выдать его.

— Гарри, мальчик мой! — директор предложил чай и сладости, Гарри отказался. Теперь это казалось не более чем учтивостью. Дамблдор сложил руки на коленях и широко улыбнулся. — Как ты?

— Лучше… Теперь, когда зелье убеждения перестало действовать, — ответил Гарри, стараясь расслабленно откинуться на спинку кресла, улыбаться и казаться открытым. Раздражение пришлось подавить. Теперь он постоянно находился под контролем Рона или Гермионы и не был уверен, боятся они на самом деле, как бы он снова не попал под действие зелья, или просто хотят узнать его секреты. Почему бы людям просто не оставить меня в покое и не дать мне самому разобраться со своей судьбой? — Однако я полагаю, вы говорили об этом с профессором Снейпом и не нуждаетесь в моих показаниях.

— Мисс Грейнджер рассказала мне правду, — взгляд Дамблдора пронизывал насквозь. — Имели ли занятия с профессором Снейпом ценность для тебя, Гарри?

Гарри слегка пожал плечами.

— С практической точки зрения — да, сэр. Но, думаю, он не лучший учитель в том, что касается способности привить любовь к своему предмету.

Дамблдор не сдержал удивленного смешка — или так должно было показаться. Гарри не мог бы побиться об заклад, был директор на самом деле удивлен или нет.

— А-а, да.... Это всегда было недостатком нашего дорогого Северуса, — мгновение директор вертел чайную чашку в тонких пальцах, затем наклонился вперед. — Думаю, тебе следует знать, что профессор Снейп покинет школу к концу рождественских каникул в связи с этим делом … и некоторыми другими вещами.

Первая мысль, которая пронеслась у Гарри в голове, была:“Только к концу каникул? Тогда он все еще будет способен остановить меня. Придется соблюдать огромную осторожность в том, куда я иду и что позволяю другим видеть“.

Затем он напомнил себе, что нельзя слишком много думать об этом, так как это может выдать возбуждение, а этого в планах не было. Нужно было реагировать предельно спокойно, раз столько людей следили за ним. Дамблдор, Рон и Гермиона, вероятно, ещё и Снейп — навряд ли он откажется от интереса к нему, даже если их занятия закончились. Но где-нибудь через неделю Дамблдор отвлечется, с Роном и Гермионой можно будет снова слегка поссориться, а Снейп, может быть, найдет себе какой-нибудь другой повод для беспокойства.

— Спасибо, что сказали мне, сэр, — проговорил он, склонив голову. — Я уже подумывал о том, что не хочу продолжать эти занятия. Он говорит вещи… которые не очень-то приятны. Кажется, ему доставляет удовольствие причинять мне боль, даже если она вовсе не идет на пользу обучению.

Гарри взвесил, не стоит ли рассказать об угрозе Снейпа уничтожить его разум ментальной атакой, но решил, что не может себе этого позволить — пришлось бы объяснить, как он избежал этого, а инцидент с Омутом Памяти все еще оставался только их тайной.

— Кстати, а вы сможете найти другого профессора зельеварения?

— Конечно, — дружелюбно согласился Дамблдор. — Зельевары такого уровня, как профессор Снейп, это редкость, но способных волшебников хватает. А коль скоро эта должность, в отличие от ЗОТИ, не проклята, мне не составит труда найти подходящую кандидатуру, — он на секунду задумался, а потом спросил. — Возможно, ты захочешь продолжать занятия окклюменцией со мной?

Ни за что на свете.

Но Гарри просто улыбнулся в ответ.

— Не думаю, что будет мудро поступить так сейчас, сэр, — сказал он. — Я потратил слишком много времени на одну только окклюменцию. Теперь я хотел бы сосредоточиться на некоторых заклятиях, которым научился у профессора Грюма.

— Прекрасная идея, мой мальчик, — глаза Дамблдора замерцали, но затем он наклонился вперед и посерьезнел. — Однако помни о том, как притягательны бывают Темные Искусства. Не вступай на этот путь, Гарри.

— Не буду, — спокойно ответил тот, борясь с желанием ухмыльнуться.

Даже если бы мне этого хотелось, у меня попросту нет времени на то, чтобы губить свою душу.

Дамблдор кивнул и, казалось, расслабился. Остаток времени прошел в обсуждении вещей, которые больше не занимали Гарри — оценки по трансфигурации, квиддичная команда Гриффиндора, его перспективы стать аврором. Он помнил, что когда-то эти темы были важны, и делал вид, что ему интересно, но теперь Гарри был словно по ту сторону густого тумана, который отделял его от прошлого.

С Роном и Гермионой произошло то же самое, подумал он, попрощавшись с Дамблдором и поднимаясь по движущейся лестнице. Гарри знал, что когда-то он мог испытывать сострадание к ним и что в прошлом году он и представить себе не мог, что будет постоянно хотеть избавиться от их общества, как сейчас — разве что когда терял контроль над собой. Но теперь казалось, что всё сострадание, которое было в нем, ушло на долю Сириуса, и больше просто не оставалось.

Возле горгульи его поджидал Рон. Гарри беззвучно вздохнул и натянул радостную улыбку. Всего неделя, максимум восемь дней, и я смогу бороться с ними.

— Привет, дружище, — Рон легко подстроился под его шаг. — Что сказал Дамблдор?

— Сказал, что это была последняя капля, — Гарри пожал плечами, — и что Снейп покинет Хогвартс после рождественских каникул.

Рон остановился, изумленно глядя на него. Через мгновение каменные своды эхом откликнулись на его ликующий возглас, когда он выбросил кулак вверх в победном жесте. Гарри схватил его за руку.

— Только я не думаю, что он хочет предавать это огласке, так что стоит держать свой восторг при себе.

— Прости, — Рон опустил руку, он выглядел еще более глупо, чем обычно. — Но просто… Это же классные новости, Гарри, правда же? Почему ты не радуешься? — добавил он задумчиво, как игрок в шахматы, обдумывающий ход. Этот его тон начинал пугать.

— Всё ещё болит голова от того зелья, — соврал Гарри.

— Тогда иди полежи, — тотчас отреагировал Рон и потащил его за собой в сторону башни Гриффиндора. — Сегодня тебе можно не идти на занятия, помнишь? Хотя мадам Помфри и не сказала, что ты должен оставаться в больничном крыле. Так что тебе надо отдохнуть, — он театрально передернул плечами. — Гермиона сделает со мной что-нибудь… что-нибудь кошмарное, если я не заставлю тебя отдохнуть. Серьезно, Гарри, если бы ты ее слышал!

Гарри заскрипел зубами, но последовал за ним, стараясь сохранять спокойствие. Еще совсем немного, и он будет свободен. И, в конце концов, Рону было приятно позаботиться о нем.

И всё же чем больше ему напоминали о том, что другие люди хотят, чтобы у него было будущее, тем злее он становился. Он уже выбрал свое будущее. Просто оно было таким мрачным, что он не мог никому рассказать, чтобы не оказаться отконвоированным в Мунго под заклятием Оцепенения.

Когда они проходили мимо бокового коридора, чувство, что кто-то смотрит на него, заставило Гарри поднять глаза. Рон, который продолжал тянуть его за руку и о чем-то жизнерадостно рассуждать, ничего не заметил.

Снейп стоял, прислонившись к стене коридора и, скрестив руки на груди, наблюдал за ним. В его глазах было глубокое, задумчивое выражение — более задумчивое, чем когда-либо с начала учебного года. Гарри резко отвел взгляд. То, что Снейпа, несмотря ни на что, все еще волновало происходящее с ним, удивляло и беспокоило его.